Сам по себе. Без вины виноватый. Новогодний подаро

       Без вины виноватый

     А был ли младенец? – спросите вы. Был ли грех, за который должен был рассчитываться Сережа? И откуда староста общины знает о его грехе ?
     Скажем так: абсолютно не имеет значения, откуда Андрей Иванович знает о грехе Сережи, скорее всего, рассказала бабушка.
     Младенец был. Случилось это  летом, Сереже шел двенадцатый год. Он с ватагой мальчишек слонялся по деревне, пока кто-то (в последствии все ребята будут утверждать, что это был Сережка) не предложил пойти на осыпи.

     За деревней была огромная глиняная гора, крутым обрывом  спускающаяся к реке. Там, где спуск был положе и длиннее, деревенские сорванцы затевали катание: поливали спуск водой и по глиняной каше съезжали на пятой точке в воду. Если смотреть реально, то никакой угрозы для жизни эта забава не представляла, если бы не козырек из глины, под которым ребятне приходилось проезжать. Все с опаской посматривали вверх, но козырек стоял многие годы и младшее поколение уже не воспринимало его как реальную угрозу для их жизни. К той части горы, где постоянно случались осыпи, никто и не лез.

         В тот день ничто не предвещало трагедии. Мальчишки уже накатались досыта, уже сняли и выстирали вывоженные в глине трусы, как двоюродный брат Сережи, Ванятка, решил прокатиться последний разок.
         Ванюшка шлепнулся в грязную лужу и с хохотом понесся по импровизированному желобу вниз, неожиданно часть козырька рухнула и упала позади Ваньки, и тот с бешеной скоростью влетел в воду, ком земли, больше метра в диаметре, придавил его сверху.
          Сережа нырял несколько раз, пытаясь вытащить брата из-под завала, уже прибежали мужики, вызванные пацанами, было ясно, что Ванятка уже умер, но когда его вынули, все пытались сделать искусственное дыхание. Усилия были тщетны.

         В случившемся обвинили Сережу, не только обезумевшая от горя тетка в лицо кричала мальчику, что он обязан был смотреть за братом, даже посторонние люди косо смотрели ему вслед и шептались за спиной. Обо всех разговорах рассказывала дома мама, какую цель преследовала, было непонятно. От всех этих пересудов чувство вины в подростке только усугублялось. И без того замкнутый по характеру, теперь он предпочитал общество книг и животных обществу  людей. В нем зрело желание когда-нибудь уехать из этого места и навсегда забыть людей, относящихся к нему так несправедливо.

    А когда появилась реальная возможность уехать из деревни, он несказанно обрадовался. Его не испугала перспектива жизни с отцом, как впоследствии не напугала необходимость жить с проклятой родней бабой Тоней.
    Город прельстил Сережу демократичностью – никто никого не знает, никто ни к кому не лезет, и нет необходимости здороваться с каждым встречным.
     Так что разрушение некого подобия семейственности на работе и установление военного положения только огорчило Сергея Николаевича, но трагедией отнюдь не виделось.
        На то были причины. Во-первых, число бойкотирующих быстро снижалось – отказаться от его услуг оказалось труднее, чем принять такое решение. Во-вторых, староста Андрей Иванович быстро из разряда любимчиков перешел в разряд надоедливой мухи, и его проповеди вызывали раздражение и злость у пациентов.

                Новогодний подарок.
     С конфликтами или без них время все равно летит, отсчитывая минуты, дни, складывая их в недели, месяцы, годы. И каждый год был хорош сам по себе, в каждом было нечто, что хотелось бы сберечь и не потерять в будущем.
    В этом году была Леся, и  был Санька. Этот пацан со своей жизнерадостностью и оптимизмом был неизменным любимчиком публики. Он хорошо декламировал стихи, мог долго и выразительно читать целые книги, довольно хорошо рисовал. И Санька Симакова обожал.

    Вот и сегодня он нетерпеливо ерзает на койке и поглядывает на дверь. У него к Сергею Николаевичу дело.
    Симакову Санькина просьба  не понравилась, он так и сказал парню. Но  Санька преданно заглядывал в глаза Сергею Николаевичу и канючил:
- Вы же обещали, что выполните мою просьбу!
- Я же не думал, что тебе приспичит именно в Новогоднюю ночь! Имею я право встретить Новый год, как все люди?
- Да вы успеете, здесь всего несколько минут ходу, за десять минут успеете обернуться. Она одна живет и ей плохо. Я если мог бы, так ползком бы дополз, Вас бы не просил! – на глазах парня показались слезы.
-
Симаков сдался:
- Давай, что ты там приготовил? – на часах было без десяти двенадцать.
Сергей накинул куртку и выскочил из больницы, еще раз прочитал адрес – выходило, что нужно только перейти через дорогу.
    Он очень торопился выполнить Сашино поручение и постучал в дверь громче, чем было бы уместно – по ту сторону послышались быстрые шаги.
- Вам Саша просил пере… - голос Сергея перехватило – за открытой дверью стояла Леся, беременная Леся.
-
- Да проходите, нельзя через порог разговаривать! Сейчас куранты бить будут, не успеете добежать! – она потащила Симакова к столу, он только успел скинуть куртку на какой-то стул.
- Какая удача, что первым в Новый год наш порог переступил мужчина, правда, бабуля?! Загадывайте желания, только никому не говорите! – Леся была необыкновенно возбуждена.
-
Куранты пробили ровно двенадцать, Леся с бокалом обежав стол, поцеловала и бабушку, и Сергея.
- Вы покушайте, я сейчас подарки достану, - девушка скрылась за дверью соседней комнаты.
- Она с бабушкой живет. Я думал, что у нее родители есть, - зачем-то сказал Сергей Николаевич.
- Есть, да что толку! Как узнали, что беременна – выставили за дверь, чтобы их честное имя не позорила. Вот уже три месяца у меня живет, - тихой скороговоркой выпалила баба Дуня.
- А отец ребенка? – Симаков съежился, подсчитав под столом на пальцах срок беременности и время зачатия.
- Не говорит она ничего, боится…, - вошла Леся, и баба Дуня разговор оборвала.
-
- Вы ничего не ели. Не вкусно? Бабуля, скажите ему, что не отравится, - говорила Леся, накладывая на тарелку Сергея Николаевича бигус и курицу, запеченную в тесте.
- Я не боюсь отравиться, просто меня ждут коллеги! – Симаков сдержанно улыбнулся.
- Новый год принято встречать с семьей, а не с коллегами – это нехорошая примета. Вот покушаете и идите к своим коллегам! – прошептала Леська.
Через двадцать минут Сергей поднялся, и Леся проводила его до двери.

- Это Саше подарок от меня! – она подала нечто, завернутое в бумагу, по абрису напоминающее  книгу.
- Я совсем забыл, - спохватился Симаков, - Санек просил Вас поцеловать. Он наклонился и чмокнул Лесю в лоб.
На лице девушки было написано такое удивление, но она ничего не сказала по этому поводу, а скороговоркой выпалила:
- В пакете мандарины для всей палаты и подарок Вам за добрую весть, надеюсь, что  понравится!
Сергей обернулся уже в дверях, кивнул на Леськин живот и спросил:
- Мой племянник?
- Нет, нет! У этого ребенка нет отца, никакого отца нет,  и не будет! – она торопливо захлопнула дверь за несостоявшимся деверем, чем подтвердила его догадку – ребенок Колькин.
-
         Коллеги были возмущены долгим отсутствием Симакова, его пустой стул возле новенькой медсестры Сонечки красноречиво говорил о том, с кем ему надлежало встретить Новый год, чтобы потом никогда не расставаться. Сергей Николаевич извинился, отшутился и кинулся в палату к Саньке.
         В палате не спали, да какой сон в Новогоднюю ночь, в кои-то века доктор разрешил посмотреть «Голубой огонек», не до сна сейчас, завтра можно выспаться.

      На лице Саньки читалось ничем не прикрытое нетерпение: видели? передали? ну, как она там?
- Чего не сказал, к кому идти надо? Я бы и не отказывался! – Симаков улыбался.
- Вот те раз, я, кажется, наскреб себе соперника? – побледнел Санька.
- Бог с тобой! Какие мы с тобой соперники – она другого любит, другому ребенка вынашивает! – рот Симакова скривила усмешка.
- Мне бы только на ноги встать, я усыновлю ее ребенка, я все сделаю, чтобы она была счастлива, - Санька говорил шепотом, с таким воодушевлением и страстью, с такой верой, с какой бабушка  Тоня читала молитвы.
- А ты ей нужен, даже если и здоровый? – решился на вопрос Сергей, - Сердцу ведь не прикажешь, любить себя не заставишь!
- Мне важно знать, что с ней все в порядке, пусть даже я здесь и сейчас, даже если все останется так! – Санька был готов разреветься оттого, что он здесь и сейчас.
-
Сергей поспешил сменить тему разговора:
- Что она тебе подарила, показывай!
- Да я предполагаю. - Санек развернул упаковочную бумагу. – Черт возьми, не ожидал, что это будут «Правила дорожного движения».
- Зачем это тебе? – Симаков был удивлен не меньше Саши.
- Машину хочу научиться водить, пусть и с ручным управлением!
- Дерзай, парень!
-
Сергей Николаевич задумался об отношениях Леси и Саши. Он не видел у этой предполагаемой пары никакого будущего. И, самое главное, он не мог понять, как к этому факту он относится сам. Почему ему не все равно, с кем живет  и кого любит Леся? Почему его чувство очень похоже на ревность, если он сразу решил, что она ему не пара, что она ему не нужна? Этих «почему» было очень много, так много, что он путался в своих чувствах и словах, бросал свои недоразвернутые и недосказанные мысли, чтобы через несколько дней начать распутывать этот клубок заново, начав совсем с другого конца.

       После новогодней встречи с Лесей он, встретив брата, рассказал о том, что его бывшая подружка беременна и, по всей видимости, от него, Николая. Колька посмотрел на брата удивленно и сказал, что его нисколько это не интересует – ни Леся, ни ее ребенок. Пусть она докажет, что это его произведение. Вот пусть только сунется, так мать ей …. Сергей Николаевич ушел, как оплеванный, состояние было примерно такое же, как в первые дни после бойкота, объявленного ему больными шесть лет назад.