4 фев 2015

В салоне было тепло и полутемно. Пахло какой-то околохимической ***той на мотив кокосика. Уютно развалившись на кожзамовых сидениях, мы включали по очереди болезненные старые песенки на умирающих телефонах - водитель практически спал, и ему было глубоко насрать.
По телу разливался комфорт опрокинутой в себя стопки - ты вроде трезв, но вот совсем чуть-чуть под мухой. Я мог сказать всё, что счёл бы нужным, но мне хотелось молчать и слушать. Монотонное мурчание спутника настраивало меня на волну жизнелюбия, в какую словоформу бы не облекались его настроения. Зима переключала на миролюбивый режим наблюдателя, потому что ничто не вызывало желания принять участие.
Подходил к концу промежуток нескончаемой холодины; сегодняшний спонтанный снегопад воспринимался как лиричный момент в фильме про рождество, а не как презрительная ледяная перхоть господня. Наконец-то люди с визгом восторга выбегали с работы и прыгали по машинам. Всю зиму шёл снег, и он порядочно подзаебал - но стоило ему смениться месяцем слякоти, как захотелось срочно всё назад.
Охотно верилось в весну. На завтра и правда вышло солнце, но это казалось очевидным уже сейчас.
Мир вокруг стал пятничным вечером - не принимая никаких отговорок о том, что завтра на работу, что сейчас середина недели. Нет. Сейчас всё окончилось. До полуночи такси - карета, любой паб - ресторан высшего класса, и рюмка наливки - словно амброзия в стакане из арбузной корки.
Я знал - меня дома ждут. Не хотел никого пускать за свои обветшалые шторы. Дома было неплохо, по-другому тепло, но вечер сегодня хоть и шёл внутрь - всё же это была иная часть нутра.
Он сказал: "Эй, включи меланхоличного мужика!". Мы послушали меланхоличного мужика, потом ещё саундтрек к "Сломанным цветам". И ещё один. Мне нравился этот парень - хоть я и пытался не привязываться. Много всего ломалось, многое я сам рушил. Неспособность задержать мелькание глаз вокруг меня - глаз которые мне нравились одни больше других - делала меня слабым и больным. Так что в какой-то момент надлежало расслабиться, чтобы уцепиться лемуречьей лапкой за нить наслаждения секундой.
Это был третий круг по родным улицам, и мы не собирались вылазить из машины. Мы перешёптывались, хихикали. Обижали и тут же прощали друг друга за всё на свете. Сакраментальность мешалась с порочностью и простотой, глубокое с поверхностным. Я пытался повредить внутри себя плеву боли и непрочности жизни - и побеждал с каждым смешком и каждой его витиеватой шуткой.
Обмана не было - сегодня и здесь, наконец-то, не было. Не было подъёба, подводных камней. Не было tit for tat, баш на баш - баланс шёл наравне, счёт выходил вничью, а я в ней горя фанатского никогда не мог узреть.
Я знал, что меня ждут дома. Может именно поэтому я туда возвращаться не хотел.
Потому что сегодня я мог всё это себе позволить.
Наконец-то позволить себе хоть что-то попроще и при этом не в ущерб ничему.