Царь был её горячим поклонником. Теффи

   Как много русских писателей нашли свой последний приют в странах Европы, вдали от Родины! Печальный факт... В Париже, на кладбище Сент - Женевьев - де - Буа, находится могила известной в конце 19 - середине 20гг. писательницы и красивой женщины -  Надежды Александровны Тэффи.
   Трудно сказать, почему её произведения и само имя несправедлино забыты в наши дни.

  В повествовании о Бунине  я  упомянла имя писательницы, но мне думается, что некоторые подробности о ней будут интересны  читателю.
   Тэффи - литературный псевдоним писательницы. Девичья фамилия её -  Лохвицкая. Отец Тэффи был известным профессором криминалистики, издателем журнала "Судебный вестник".

   Ещё в юности Наденька живо увлекалась литературой, зачитывалась Пушкины и Толстым. Она даже поехала в Ясную Поляну к Льву Николаевичу, чтобы попросить его не убивать князя Болконского, но не решилась на встречу с писателем.

   Тэффи - остроумная, весёлая, наблюдательная и беззлобная - пользовалась всеобщей любовью и уважением. Писала она юмористические рассказы и пьесы,  литературные портреты известных людей - Александра Куприна, Ивана Бунина, Зинаиды Гиппиус, Константина Бальмонта, Александра Керенского, Григория Распутина, Леонида Андреева и многих других. И это были не портреты "со стороны": Тэффи была с ними знакома, с некоторыми дружна и поэтому, читая её "портреты", читатель видит живого человека со всеми его плюсами и минусами. Излюбленным жанром писательницы была миниатюра.
   В дореволюционной России слава Тэффи была огромна. Её читали, ею восхищались все - начиная от почтово - телеграфных чиновников и аптекарских учеников, до Ленина и императора Николая Второго, который был её горячим поклонником.

   При составлении юбилейного сборника, посвящённого 300-летию царствования дома Романовых у царя почтительно осведомились, кого из современных писателей он пожелал бы видеть помещённым в сборнике. Царь ответил:
  - Тэффи! Только Тэффи. Никого, кроме Тэффи, не надо. Одну Тэффи!
   И с явным неудовольствием согласился, после долгих уговоров, чтобы в сборник включили и других поэтов и писателей.

   Как-то муж Одоевцевой спросил у неё, знала ли она, что царь был её горячим поклонником. Тэффи отрицательно покачала головой:
  - Представь себе, понятия не имела. А то, наверное, задрала бы нос. Впрочем, нет, - я тогда уже объелась славой. Я почувствоала  себя всероссийской знаменитостью в тот день, когда посыльный принёс мне большую коробку конфет, перевязанную красной  шёлковой лентой, без визитки и без сопровождающего письма. Я развязала ленту, раскрыла коробку и ахнула! Она была полна конфет, завёрнутых в пёстрые бумажки. И на этих бумажках  - мой портрет в красках и надпись -"Тэффи".
Это ли не слава?!

   Тогда Тэффи бросилась к телефону и стала хвастаться своим друзьям, приглашая их попробовать конфеты. Она звонила и звонила, созывая гостей, но параллельно ела конфеты. Опомнилась же только тогда, когда коробка была опустошена - Тэффи съела три фунта конфет! Тут её замутило. Рассказывая об этом, Тэффи говорила:
  - Я объелась славой до тошноты и сразу узнала обратную сторону её медали. Вместо того, чтобы весело отпраздновать с друзьями свою славу, я вызвала врача, посадившего меня на недельную диету. А конфеты, как ни странно, люблю по-
-прежнему.

   Женские успехи Тэффи доставляли не меньшее удовольствие, чем литературные. К своим поклонникам она относилась внимательно и снисходительно. Друзья возмущались:
  - Надежда Александровна, ну как вы можете часами выслушивать глупейшие  комплименты Н.Н.? Ведь он идиот!
  - Во-первых, он не идиот, раз  влюблён в меня,- резонно объясняла она. - Во-вторых, мне гораздо приятнее влюблённый в меня идиот, чем самый разумный умник, безразличный ко мне или влюблённый в другую дуру.

   Однажды одна знакомая сказала Тэффи:
  - В Петербурге один мой знакомый, которого вы тоже знаете, считает вас самой очаровательной и интересной женщиной из всех, кого ему приходилось встречать в жизни.
   Тэффи расцвела улыбкой, обняла её, трижды поцеловала:
  - Какая вы милая! Спасибо, спасибо, что не скрыли. Приятное ведь редко, кто передаёт, вот неприятное - то уж всегда - незамедлительно и с удовольствием.

   Как-то Тэффи представили нового поклонника, который говорил, что давно мечтал с ней познакомиться, ещё в Берлине 1923 года, когда впервые её увидел.
   Она развела руками:
  - Подумать только! Теперь будем знакомы. Но сколько лет мы проморгали! Теперь нам надо с вами часто встречаться, чтобы хоть отчасти наверстать потерянное время.

 ..Тэффи никому не показывалась в естественном виде, не наведя "красоту на фасад", как она выражалась. Всегда напудренная, с подкрашенными губами и подведёнными глазами.
  - Хочу нравиться! Нравиться всем, всегда, - откровенно сознавалась она.
   Одета Тэффи тоже была всегда очень тщательно - бархатный берет, кокетливо скошенный на левый глаз, затейливые завитки на висках, клетчатый шарф, продуманно закинутый вокруг шеи.

   Тэффи была открыта, но не выносила попыток "залезть в душу в калошах". Если удивлялись, почему  - в калошах? она отвечала:
  - Без калош не обойтись. Ведь душа моя насквозь промокла от невыплаканных слёз. Снаружи у меня смех, а внутри сплошное болото, не душа, а болото. Иногда я чувствую себя странно.

   Когда Тэффи советовали обратиться к врачу, она отвечала, что они всё объясняют нервами -  и куриную слепоту, и понос, и сап у лошадей, и добавляла:
  - Только нервы вряд ли виноваты. Вот я ломаюсь, грожу сойти с ума. Но только, прав Мережковский, умные с ума не сходят. А в том, что я умна, никто ведь не сомневается. Не так ли?- лукаво спрашивает Тэффи.