Шут

Давным-давно, одной дождливой холодной осенью, переполненный пассажирский поезд несся сквозь густую ночную тьму, перевозя из одного кипящего жизнью города в другой множество усталых спешащих людей.

Почти все они спали, но в одном из вагонов - в сидячем - не спалось девочке лет десяти. Проводник думал, что где-то в том же поезде едут ее родители, попутчики считали друг друга ее родственниками, но, по правде говоря, она ехала одна. Причина такой одинокой поездки казалась ей весомой в той же степени, в которой остальным показалась бы ребячеством - родители в очередной раз запретили завести котика. Она-то и в поезд едва пробралась, попросив какую-то женщину купить ей билет, а потом сбежав от ее нравоучений.

На груди ее красивого выходного желтого платья красовалось причудливо вышитое имя - Франциска. И единственная дочь вполне респектабельных жителей крупного города покидала родной дом, устремляясь навстречу приключениям, которые, казалось бы, никоим образом не могли закончиться хорошо.

Ранним утром, когда поезд подошел к конечной станции, она выпрыгнула из вагона на кишащую людьми платформу и поспешила скрыться от напора толпы за широким стендом с информацией о расписании пригородных поездов. В какой-то момент, ей даже захотелось броситься за помощью, попросить вернуть ее домой, разреветься от осознания собственной беспомощности и неразумности, но все сомнения отступили, когда она увидела его.

Он, почти печальный, стоял рядом с дверьми третьего вагона, бездумно стряхивал пепел с сигареты, и, будто бы кого-то ждал. Разноцветная куртка в ромбик, зелено-красные штаны в вертикальную полосу, шутовская шляпка, зеленое идеально круглое пятно вокруг левого глаза. Шут!

Казалось, никто не обращал на него никакого внимания, а потому Франциска с чистой совестью устремилась к дверям третьего вагона.

- Простите, - Франциска неловко кашлянула.

Шут окинул ее удивленным взглядом, никто давно не подходил к нему, тем более маленькие прилично выглядящие девочки.

- Что тебе? - спросил он самым добрых из имеющихся голосов и незаметно выбросил сигарету.

- Я здесь совсем одна.

- Ну, - шут задумчиво почесал переносицу, - разве тебя никто не учил не разговаривать с незнакомцами?

- Учил. Но вы выглядите добрым.

Шут задумчиво уставился на Франциску. Если он бросит ее здесь, она может наткнуться на кого-то похуже. С другой стороны, что может быть хуже шута?

А люди вокруг, тем временем, будто превратились в тени, в вопросы, на которые нет ответов, или в утренний туман, который спешно развеивали первые солнечные лучи.

- Ну что же, давай прогуляемся, а потом решим твои проблемы с возвращением туда, где у тебя кто-то есть.

Франциска закивала, но не взялась за протянутую руку. Тогда шут еще раз внимательно окинул ее взглядом, и понял, что показалось ему странным.

- Тебе не холодно без куртки в тонком платье?

- Холодно, - честно призналась Франциска. - Но холод - это занятно.

Шут нахмурился и из увесистой разноцветной сумки извлек небольшое, как раз по размеру Франциски, плотное пальто - желтое с редкими красными диагональными полосами.

- Это мне? - девочка смотрела на пальто огромными счастливыми глазами, ей происходящее показалось невероятными чудом.

- Конечно, - улыбнулся шут, - не буду же я сам в таком ходить.

- А вы, правда, шут?

Он чуть было не нахмурился, но вовремя сдержался.

- А кто еще? Не похож же я на физика-ядерщика, верно? - прищурившись, он добавил, - Лучше обращайся ко мне на "ты", в конце концов, мы уже сплотили нашу дружбу твоим теплом.

Франциска смущенно кивнула, кутаясь в новеньком теплом пальто.

Шут еще раз протянул руку, хотя уже и догадывался, что Франциска за нее не возьмется, и неспешно зашагал прочь с перрона.

На ходу он снял шутовскую шапочку, и ветер растрепал его, будто сильно выцветшие, отросшие волосы. Он не знал о чем заговорить, а потому поднял проблему, актуальную всегда и везде:

- Как тебе погодка?

- Уже намного лучше. И не думай, что мне холодно в платье, я... я никогда не мерзну.

- Так уж никогда - сам только что видел, как ты страдала без пальто, - шут заулыбался.

- Тебе показалось.

- В таком случае предлагаю выпить чашечку чая, чтобы весь холод точно-точно стал вымышленным.

Франциска только закивала.

- А так как до ближайшего кафе еще далеко, можно для начала присесть на лавочку где-нибудь во дворах - у меня есть чай с собой.

Огромные дома обступали их со всех сторон. Оживленное движение не казалось Франциске непривычным, но с ним она сталкивалась в жизни только в сопровождении родителей. Теперь же она удалялась от последнего известного ей места в сторону тотальной неизвестности, с малознакомым шутом. Хотя, естественно, хорошо знакомых шутов в ее жизни не было вовсе.

Определенно обрадованная чем-то кошка перебежала им дорогу и скрылась под красивой, по меркам маленькой девочки, машиной.

- Смотри, смотри, кошка!

- И ты их тоже любишь, - шут вскинул брови, будто его это удивило, - тогда теперь ты смотри!

Он не играл на волшебной дудочке, не сделал ничего потрясающего, но кошка, подозрительно подергивая хвостом, вылезла из-под машины и, ловко огибая случайных прохожих, подошла к шуту и девочке, прижавшимся к стене рядом стоящего дома.

Франциска присела и протянула руку, кошка, поразмыслив, осторожно приблизилась еще на несколько сантиметров. И, наконец, будто сраженная невероятным обаянием шута, позволила одинокой девочке погладить себя.
Убежала кошка не менее радостной, чем в прошлый раз.

- Как ты это сделал? - с восхищением воскликнула Франциска.

- Магия, - вкрадчиво промолвил шут, хитро поведя бровью.

- А меня так научишь?

- Это сложно и приходит само. Но у тебя, уверен, есть все шансы стать ничуть не худшим волшебником, чем я.

Они продолжили свой путь, пока не повстречали, наконец, подходящую скамеечку, приветливо раскинувшую свои подлокотники для новых знакомых.

Шут присел, задумчиво окинул взглядом сумку и приступил к увлеченным поискам в ней чая.

- Смотри-ка, и правда, чай у меня есть, - радостно сообщил он Франциске минут через пять и вытащил разноцветный радужный термос. - А еще чашка где-то должна была заваляться.

На крохотный миг неискушенной в чудесах девочке показалось, что в сумке что-то магически блеснуло. Однако, она ни за что не смогла бы объяснить, почему именно "магически", просто это слово внезапно пришло ей в голову.

Шут протянул ей уже потеплевший от чая разноцветный стаканчик, и она храбро и необдуманно сделала большой глоток.

Смотря на ее лицо, выражающее всю гамму страданий человека, сидящего с полным ртом кипятка, шут невольно заулыбался. И ничего, что не встретил на вокзале того, кого ждал, все равно он уже не появляется там добрых лет 20. Ничего, зато теперь он творит добро и помогает несчастной девочке хорошо провести день в незнакомом городе.

- А почему ты вообще здесь оказалась?

- Сбежала из дома, родители отказались котика заводить, - обиженно протянула Франциска, уже аккуратнее потребляя чай.

- Ах, котики! Уважительная причина, сам их всю жизнь люблю. Временами даже терзаюсь двумя теориями - или меня в детстве заколдовали на любовь к этим пушистым созданиям, или я сам котик, случайно превратившийся в человека, - поймав скептический взгляд девочки, он хохотнул, - Да ну тебя, еще такая маленькая, а уже в чудеса не веришь? Только что ведь просила магии научить!

- Я верю, но твоя теория звучит неправдоподобно.

- Зато слова умные уже знаешь, как так? Я в твоем возрасте был куда добрее и доверчивее, надо сказать.

Заметив, тем временем, что Франциска допила свой чай, шут поднялся с лавочки, в который раз протянул девочке руку, и двинулся в сторону кафе.

- Надо спешить - что-то я тоже подмерзаю.

- А мне не холодно!

- Да-да, я помню, прости. Хотел бы я и себе такую же суперспособность.

Он замолчал, надеясь, что она ляпнет что-то порождающее продолжительную увлекательную беседу, но девочка только улыбалась и изредка кивала не то сама себе, не то красивеньким тротуарным плиткам. Молча они шли минут десять, и шута это порядочно смущало, а потому он лихо запрыгнул на ступеньки первого попавшегося кафе и приветливо развел руками перед девочкой.

- Добро пожаловать в случайное кафе! - он приоткрыл дверь, пропуская вперед свою спутницу, и незаметно щелкнул пальцами левой руки.

Кафе выглядело солнечным и уютным, редкие посетители смотрелись в нем столь же гармонично, как и оранжевые шторы на окнах или нежно-бежевые узорчатые диванчики, а официанты выглядели симпатичными и дружелюбными.

- А почему именно это кафе?

- Оно тебе чем-то не нравится? - с легкой обидой спросил шут, - а я так старался.

- Старался? Но ты же сказал, что оно случайное.

- И что? Чтобы верно выбрать что-то наугад, нужно постараться намного лучше, чем из чего-то известного.

- Котики! - воскликнула Франциска, чтобы перебить поток слов шута. - Прости, здесь нет котиков, не вертись так. Правда, я просто хотела посмотреть на твою реакцию. Ты сам говорил, что заколдован их любить.

- Эх, ты! Нехорошо обманывать взрослых.

- Ты не такой уж и взрослый. Ты шут!

- Даже не пытайся меня этим обидеть. Я почти счастлив.

- Почти?

- Я хотел бы вновь встретиться с одним давним другом, он обещал мне эту встречу, но все эти годы упорно отмазывается от исполнения обязательств. Но это не важно - лучше посмотри, вот!

На столе, будто из ниоткуда, появилось огромное блюдо, полное прекраснейших сладостей, причем именно тех, что страстно любила Франциска. Маленькие зефирки плыли по голубому небу тарелки, горка желтого мармелада старательно изображала солнце, тонко нарезанные киви образовывали трогательную полянку, а по озеру голубых леденцов плыли белые уточки - пастила.

Девочка удивленно взвизгнула и, почти схватив зефир, одернула руку.

- Они настоящие?

- А как иначе?

- Но я видела, они сами появились здесь.

- На то я и шут, чтобы удивлять и радовать. Угощайся, это все твое.

Франциска попыталась было логически опровергнуть возможность чуда, но вовремя обратила все внимание на сладости и счастье.

Шут тем временем продолжал:

- Чудеса - это нормально. Какой мир ровно стоял бы на своих абстрактных трех черепахах без чудес и необъяснимой ерунды?

- Трех черепахах? - девочка даже отвлеклась от самого вкусного в мире мармелада, - на каких черепахах?

- А ты не знаешь? Забавно, - в глазах шута сверкнули искорки глубочайшей заинтересованности. - Когда люди не знали, что Земля круглая, они пытались как-то объяснить, что творится за пределами известного им мира. И тогда они придумали, что Земля плоская и покоится на трех гигантских черепахах. Я мог бы рассказать подробнее, но не думаю, что тебе так уж интересно.
Франциска промычала что-то невнятное и небрежно кивнула.

- А мне эти черепахи все детство снились. Все никак не мог понять, почему именно черепахи. А потом узнал, что тот, кто рассказал мне эту историю, ошибся. И мир стоял либо на трех гигантских слонах, либо китах. Вот так и доверяй людям.

- А почему он ошибся?

- Не знаю, может, чтобы спустя много-много лет я уличил его во лжи и снова вспомнил о нем.

- Глупо как-то.

- Вовсе нет, я ведь, правда, вспомнил, - шут заглянул в сумку, надеясь скрыть проступающую на лице ностальгию.

- Что ты там снова ищешь?

- Вот, - шут жестом малоопытного фокусника вынул из-под стола карандаш. - Это тебе.

- Карандаш?

- Не простой, волшебный! Сама посмотри - фиолетовый, с розовым ластиком, да еще и заточен остро. Пользуйся им с умом, и однажды тебе откроется его волшебная суть.

- А так не можешь сказать, в чем его волшебство?

- Весь интерес пропадет, - шут загадочно улыбнулся и стащил со стола кусочек пастилы, - расскажи-ка мне что-нибудь забавное.

И пока Франциска рассказывала ему о своей спокойной домашней жизни, изредка скрашиваемой приездами родственников, да дворовыми котами, пока они пили принесенный официантом вкуснейший чай, шут вспоминал свое далекое детство и ужасно радовался возможности подарить совершенно незнакомой девочке интересные воспоминания о побеге из дома.

- Хочешь еще куда-нибудь сходить? - спросил он, когда весь чай и сладости закончились, а день неуклонно пополз к завершению. - Могу показать почти настоящее чудовище.

- Как это - "почти"?

- Ну, возможно, оно воображаемое. Но я верю, что это не так. И не такое уж оно и чудовище, если что.

- Хочу, - только и сказала девочка.

И они покинули уютные стены случайного кафе. На мгновенье Франциске вновь привиделся загадочный "магический блеск" и даже показалось, будто кафе перестало быть таким привлекательным и добрым после их ухода. Но шут вовремя отвлек ее от странных мыслей и увлек за собой в дебри густых зарослей многоэтажек к жилищу "чудовища".

- Ты не обидишься, если я закурю и попрошу тебя из-за этого немного отойти?

- Не обижусь. А зачем ты куришь? Вот мой папа тоже курит, а мама его ругает.

- Мне однажды подали дурной пример - я знавал одного удивительного курильщика. Даже не одного, если честно. Почему-то все интересные люди в моей жизни курили как огромные бессмертные паровозы.
Шут достал из кармана разноцветной куртки удивительно разноцветную пачку сигарет. Франциска часто видела в магазинах стойки с табаком и никогда не встречала ничего даже близкого похоже на то, что держал в руках ее спутник.

- А почему у тебя все разноцветное?

- Наверное, потому что я шут, - пробормотал он, затянувшись, - В чем мне еще ходить, чем еще пользоваться?

- А почему ты шут?

- Потому что так получилось. Не буду же я у тебя спрашивать, например, почему ты маленькая девочка, заехавшая в незнакомый город.

- Это разные вещи. У тебя наверняка был выбор.

- Нет, не было. Может, и ты однажды поймешь, когда повзрослеешь и обнаружишь себя переводчиком, например.

- Не хочу быть переводчиком.

- Но вполне можешь им стать. Хотя, что это я тебя пугаю, пошли смотреть на чудовище, я почти докурил.

Франциска бросила взгляд на отброшенный шутом окурок, он тоже был разноцветным.

- И где ты берешь столько разноцветных вещей?

- Магия, - и снова скорчил хитрое лицо.

И не успели они пройти и сотню метров, как он замахал руками куда-то во тьму.

- А вот и чудовище, смотри!

Чудовище - ярко-желтый пушистый глазастый шар размером со среднестатистическую детскую площадку - пряталось в проходе между домами и выглядело немного смущенным и настолько милым, что Франциска невольно потянулась его погладить.

- Нет-нет, аккуратнее, когда оно голодное, может и палец оттяпать.

- А как его зовут?

- Никто не придумал ему имени, оно только что здесь появилось.

- Но ты знаешь его привычки!

- Я знаю все о чудовищах.

Франциска недовольно поморщилась и храбро протянула безымянному монстру одну из мармеладок, что ей удалось незаметно для шута унести из кафе. Он посмотрел на нее недоверчиво, но, забрав и распробовав сладость, определенно подобрел и даже сложил из бесчисленных шерстинок на своем теле почти настоящую улыбку. Девочка и чудовище неотрывно смотрели друг на друга еще минут пять под гробовое молчание шута.

- Все, прощайся с ним, пора возвращаться на вокзал.

- И что, мы уйдем, не дав ему имени?

- Ну, называй, если хочешь.

- Мартин?

- Прекрасно, теперь он навсегда останется Мартином и будет вечно благодарен тебе за данное имя.

Чудовище "заулыбалось" еще шире, и Франциска ушла, переполненная гордостью, вслед за чуть обеспокоенным шутом.

Когда они добрались до вокзала, потратив на это не более двадцати минут, и шут нашел для Франциски подходящий поезд, и даже купил на него билет, и они уже приступили к прощанию... Только тогда Франциске стало грустно.

- Тебе понравилось? - улыбаясь просил шут, пока шли к вагону.

- Понравилось. Спасибо.

- Это тебе спасибо, я бы так и проленился весь день на диване, если бы тебя не встретил.

- Нет, тебе спасибо. - Девочка нахмурилась, закатала левый рукав и сняла с себя любимый браслет. - Держи, пусть он будет твоим.

- Ох, и еще раз спасибо, в таком случае.

- А мы еще когда-нибудь встретимся?

- Обязательно. Когда повзрослеешь, лет через семь, не раньше, приезжай сюда. На этот же вокзал. Я буду стоять, как и всегда, у третьего вагона. Я здесь каждое воскресенье бываю с 8 утра до полудня. Надеюсь, мы узнаем друг друга.

- Клянешься?

- Клянусь, - шут задумчиво покачал головой, - не забудь про карандаш.

- Конечно, спасибо тебе за него.

- Не за что. Беги в вагон, скоро поезд тронется.

Шут усадил девочку в вагон, помахал на прощанье и с удивлением отметил, что она, кажется, загрустила.

Никто не видел его, как и всегда. И он, добрый дух, испокон веков охраняющий случайных путешественников от возможных бед, скорбно вздохнул, присел на лавочку и закурил.
Он знал, почти никто не запоминал его и не мог увидеть во второй раз. А он помнил их всех и всех ждал до сих пор.

***
Девушка, вероятно, студентка, не могла заснуть в поезде и усердно рисовала в блокноте совсем коротеньким фиолетовым карандашом с розовым ластиком на вершине. Ее желтое платье казалось неподходящим для холодной дождливой осени, а отсутствие куртки особенно удивляло. Она нервничала, а ее случайные попутчики спокойно спали, чтобы утром проснуться в другом городе и отправиться по своим делам.

Ее сердце едва не встало, когда она выходила туманным утром из двери первого вагона - ей все казалось, что ничего не получится.

Оказавшись на перроне, она проверила время - 10.08 - и закурила, стараясь не смотреть по сторонам. Спустя пару затяжек, она поежилась от холода и подняла взгляд, уставившись на дверь третьего вагона.

И там, в зеленой куртке в красный ромбик, с огромной разноцветной сумкой, в шутовском колпаке, но почему-то без зеленого пятна вокруг глаза, стоял ее старый знакомый - шут.

Она подошла к нему, дрожа от холода и паники, и, неловко кашлянув, произнесла:

- Простите.

Шут окинул ее взглядом, в котором ясно читался восторг, и, вытащив из сумки желто-красное пальто подходящего размера, заулыбался.

- Мы с Мартином по тебе скучали.

И, протянув руку, добавил:

- Кстати, мы не представились друг другу в прошлый раз. Шут.