Что ждёт Асю в России?

      Наступила тёмная, дождливая и туманная лондонская осень. В черноте воздуха еле виднелись жёлтые прямоугольники окон. В конце ноября в Великобритании узнали о кончине русского государя Александра III.

      И вот теперь пришло время нового царя. Многие русские в Великобритании, в том числе и Ася, возлагали особые надежды на Николая II и его молодую супругу. Молодая жена государя Николая Александровича, русская императрица Александра Фёдоровна, была внучкой британской королевы Виктории, Аликс.

      XIX век проходил в России под флагом англофобии. Англия всегда союзничала с врагом России – Турцией! Во время царствования Александра III активное продвижение России на юг, по направлению к границам Индии, серьёзно осложнило отношения империи с Великобританией, доведя их почти до открытого разрыва.

      Поэтому и граф Черневский в своё время возражал против брака дочери Аси с лордом Каннингемом. Анэстейша, сидя в кресле в одиночестве и потягивая горячий шоколад из своей любимой керамической кружки, привезённой из Шотландии, размышляла над перспективами российско-британских отношений.

      Королева Виктория никогда не стремилась к установлению родственных связей с Романовыми. Она считала семью русских императоров неискренними и заносчивыми, да и вообще предпочитала не смешивать родственные отношения с межгосударственными.

      Между тем, Мария, единственная и горячо любимая дочь Александра II и императрицы Марии Александровны, вышла замуж за второго сына королевы Виктории Альфреда, герцога Эдинбургского.

      К приезду Аси в Лондон дочь её покойной царственной подруги уже около восьми лет жила в столице Великобритании, во дворце Кларенс-хауз (Clarence House). Там даже была построена православная церковь с особым священником от Святейшего Синода, куда время от времени и леди Анэстейша удостаивалась чести быть приглашённой на торжественный молебен по православному обычаю.

      Будучи приближена ко двору королевы Виктории, баронесса Каннингем встречалась с Марией Александровной и со временем узнала, что супружество русской Великой Княжны с принцем Альфредом было несчастливым, а лондонское общество считало русскую жену принца слишком надменной.

      Для Аси Её Императорское Высочество служила воспоминанием о её порфироносной матери и тезке. Будучи наполовину немкой, Мария Александровна младшая в своей внешности несла русские черты: спокойные глубокие глаза, высокий лоб, - да и по натуре оставалась русской.

      Задушевных разговоров с Марией Александровной у Аси не получалось, однако перемолвиться иногда по-русски удавалось. Этого было достаточно, чтобы отметить совпадение их трезвых, материалистических умов без всякой мистики и суеверий.

      В описываемое время дочь русского царя с семьёй отъехала в столицу герцогства Саксен-Кобургского, правителем которого стал принц Альфред, так что последняя связь с воспоминаниями юности для Анэстейши была сейчас тоже потеряна.

      Поэтому обсудить происходящие на Родине перемены Анастасии было не с кем. Муж – он всё же англичанин, у него другой взгляд на этот вопрос.

      Пока Аликс была маленькой девочкой, она жила в замке на острове Уайт в проливе Ла Манш. Леди Анэстейша не была с ней знакома, и теперь жалела, что упустила такую возможность. Душой Черневская всё равно стремилась в Петербург - лучшее место в мире!

      Хотя по своей внешности, по осанке, по некоторой непреклонности и пуританизму, по непримиримой и воинствующей строгости её совести, наконец, по многим своим интимным привычкам Ася стала тоже вполне англичанкой. Это ей довольно легко и быстро далось в силу её природного характера.

      Ася вспоминала рассказ мужа о визите наследника цесаревича Николая Александровича в прошлом, 1894 г., в Великобританию. Лорд Каннингем присутствовал на торжественной церемонии встречи и приветствовал будущего российского императора.

      Уильям заключил, что Николай мил и очень похож на своего кузена Джорджи. Наследник цесаревич почти без ошибок говорил по-английски, что расположило барона Каннингема к нему. В свою очередь, лорд сказал несколько слов по-русски, что понравилось Его Высочеству. В Николае Александровиче, на взгляд лорда, не было надменности и напыщенности, он был очень прост и скромен. Так Уильям и рассказал своей супруге.

      Ася мучительно думала: изменится что-нибудь для неё лично с новым царствованием? Она вспомнила о своём августейшем друге, Константине Константиновиче. А он чем занимается? Сможет он ей помочь занять позицию при дворе в Петербурге? Анастасия решила, что всё-таки надо ехать в Россию.

      Теперь надо решить: одной ехать или всей семьёй? Но сложно везти малолетних детей, да и что вся компания будет делать в Петербурге? А вдруг не успеют вернуться к началу учебного года? Элис должна идти в школу.

      Ася устроила её в частную школу для девочек. Каждая школа, тем более частная, вырабатывала свою систему обучения, поэтому переходить из школы в школу было затруднительно, но если никуда не метаться, то можно было получить образование по вкусу родителей. Очень много внимания в программе уделялось религиозному воспитанию, конечно, в духе англиканской церкви.

      Столкнувшись с этими вопросами, леди Анэстейша стала изучать всё, что касалось образования, по крайней мере, в Лондоне. В то время как раз стали выходить книги по детской психологии, она их читала, делала свои выводы. Прочитав книгу А.Селли «Изучение детства», Ася захотела встретиться и познакомиться с её автором. Она говорила о том, что можно было бы тоже учредить учебные заведения, где баронесса могла бы использовать свои знания, свой опыт, полученный в московском институте благородных девиц. Но лорд её отговаривал, соблазнял охотой, театрами, балами. «У тебя двое своих маленьких детей! – напоминал он. – Не лучше ли заниматься их воспитанием и обучением?!»

      Ася вспоминала подружку, Софью. «Горчакова как-то справляется и с детьми, и с домом, и со служебными обязанностями!» Асе не хватало в жизни общественной струйки, женщина чувствовала бездну энергии внутри себя, стыдно и жалко было её тратить на развлечения.

      Но в Англии в то время ещё не принято было женщинам активничать в обществе. Постепенно Анэстейша, конечно, склонялась к тому, что позже вылилось в феминистическое движение. Если её подруги Мириам и Софья были нацелены в первую очередь на семью, Анастасия всё же больше видела себя на общественном поприще, поэтому так и получилось.

      Однако, отвлёкшись от основной задачи на педагогические заботы, всё равно не решить того, что сейчас для Анастасии Черневской важнее всего. Она отправилась в свою комнату и начала приготовления к отъезду.

      - Милый! - сказала Анэстейша, когда увидела своего мужа.- Я еду в Петербург, а может быть, ещё и в Москву загляну. Я обещала своим подругам.

      - Сколько же вы не виделись? - спросил Уильям.

      - Сколько мы не виделись? Года три уже! Боже, как время идёт! - воскликнула леди Каннингем. - Но я обещала Софье и крестнице, что я приеду!

      - Как же мне не хочется тебя отпускать! - сказал лорд Уильям.
      Он улыбнулся:
      - По-русски опять придётся говорить с детьми!

      В это время как раз прибежали Элис и Алекс с криками: «Мамочка! Мамочка!» Они бросились обнимать Асю, помяли её платье.

      Ася встала. Её новый наряд, из шёлковой светлой материи с пышными рукавами жиго и с сильно затянутыми лифом и талией, был сшит по самым свежим журналам. Анэстейша особенно прямо держала спину и голову. Сзади на юбке мода всё ещё диктовала наличие трена - то есть шлейфа из той же ткани, что и юбка. Дети считали, что трен делает маму похожей на царственную особу.

      - Мамочка, вы - королева! - закричали Элис и Алекс.
      Ася вздохнула и направилась в свою комнату заканчивать сбор чемодана.
      - А вам я повелеваю немедленно мыться и ложиться спать: уже поздно.
      Слова матери не подлежали обсуждению, и дети отправились в ванну мыться, а затем в детскую. Там они немного побесились, играя подушками, чуть-чуть выкрошили перьев из одной.
      - Надо подобрать перья, а то мамочка будет сердиться! - сказала Элис.
      Брат предоставил эту задачу ей.

      А леди и лорд Каннингем в это время обговаривали в последний раз, сколько времени Анэстейша пробудет в России.
      - Обещаю не задерживаться дольше одного месяца! - спланировала она.

      * * *
      На пароходе Анастасия переехала через Ла Манш, и во французском Бресте села на поезд, он быстро домчал её до Парижа, затем до Берлина и до Варшавы. Здесь она внезапно вспомнила: «Ах да, в Минске же Катя Басманова!» Анастасия давно перестала злиться на семейство Шестаковых, и теперь, через столько лет, ей захотелось увидеть свою подружку и одноклассницу.

      В Минске Ася была впервые. Она ходила по центральной улице, по Рынковой площади, наблюдала за жизнью незнакомого города. Минск не был похож на Москву, но и ничего общего с Лондоном она тоже не видела. Снег только сошёл, и на улицах было грязно.

      Отыскать в Минске на центральной улице дом полковника Басманова Асе не составило труда. Собственно, он занимал этаж в розово-белом доходном доме с печными трубами на крыше. Баронесса поднялась на лифте на третий этаж.

      Катя встретила одноклассницу шумно и весело.

      - Ася! Я глазам своим не верю! Это ты?
      - Катюша, дорогая! Да ты и не изменилась!
      Катя всё такая же, с румяными щеками, с колечками вокруг круглого лица, в простом платье со шнуровкой. Ася - в тёмном дорожном платье с драдедамовой юбкой тёмного горчичного цвета. Дамы обнялись.

      Прибежали дети. Лизе - 12. Азе - 7, Илюше - 2 годика. Лиза уже барышня, в штапельном платье в мелкую клетку, с гладко убранными русыми волосами. Похожа одновременно на Михаила и на Катю. Азинька в васильковом платье, под цвет глаз, которые у неё такие же, как у мамы. Присела в книксене: «Bonjour, Madame !» Ася машинально ответила: «Good Day!» и смутила девочку. Илюшу мама сразу взяла на руки, посадила на колени.
      - Вот так вот мы и живём! Стараемся не болеть, а то не вылезешь из лазарета! Народу-то много!
      Катя не знала, о чём говорить с Черневской. Та сделалась совсем чопорной англичанкой. Впрочем, Ася и в детстве такая была!

      На следующий день Катя устроила для подруги экскурсию, но кататься по Минску было негде: две-три улицы только и мощёные! Погуляли в парке, посмотрели на лебедей. Ася подумала, что Минску далеко не только до Лондона, но и до Петербурга по части развлечений!

      - Ася! А хочешь - позвоним Воронцовым?! - спросила Катерина.
      Ей не терпелось скорее сообщить подруге, что Черневская в России. Но Ася не хотела разговор начинать по телефону.

      - Нет, знаешь, я вначале съезжу в Петербург, осмотрюсь, потом уже в Москву, а там встречусь с Софьей!

      Катя немножко опечалилась.
      - А хочешь, я тебя познакомлю со здешним офицерским собранием?! - придумала хозяйка новое развлечение и утешение.
      - О, ты помнишь мою любовь к собраниям?! Познакомь!

      Офицерское собрание находилось тут же, недалеко от здания банка, своими жёлтыми стенами и удлинёнными окнами напоминавшего Институт.

      Дамы минского гарнизона хвастались своими нарядами, несущими налёт провинциальности: рюшечки, бантики, тряпочные цветочки - всё это смотрелось, на Асин взгляд, по-мещански. Её туалет a l'anglaise* с бриллиантовыми серьгами был принят на ура. Наверное, не одна офицерская жена потом пилила своего супруга, желая сравниться с заезжей гостьей. Блеснув, как комета, леди Каннингем села в поезд и отъехала в столицу.

      Прощаясь с ней, Катерина сказала:
      - Ася! Передай, пожалуйста, Сонечке моё приглашение в гости!
      - Передам, Катюш, конечно, да вряд ли она поедет: служба и дети! У тебя ведь тоже дети! Твои родители в Москве, а ты тоже к ним не едешь!


      * * *

      В Петербурге весна ещё не захватила права у зимы так, как это было в Минске. Север!
      «Может, и повезёт!» - думала Ася.
      Она записалась на приём к Великому Князю Константину Константиновичу. Её пригласили в Мраморный дворец на набережной Невы.

      По реке шёл ладожский лёд, странным образом перекликаясь по цвету с мраморными панелями, облицевавшими фасад.

      Ася вошла внутрь, прошла по парадной лестнице из мрамора серо-серебристых, как весенний лёд, оттенков. Леди Каннингем отметила роскошь, с которой отделана лестница. В нишах были размещены мраморные скульптуры, аллегорически изображающие ночь, утро, день, вечер. Ася, припомнив, что это работы земляка М.Ломоносова, русского скульптора Федота Шубина, подумала опять: как мчится время!

      Её провели по анфиладе залов, облицованных разноцветным уральским, карельским, греческим, итальянским мрамором и прибайкальским лазуритом. Мраморный дворец поражал своим величием! Не то что деревянная резиденция отца Константина - Великого Князя Константина Николаевича!

      Дежурный младший офицер придворной стражи с аксельбантами на парадном мундире проводил Анастасию Фёдоровну в Мраморный двусветный зал и попросил подождать. Ася от нечего делать рассматривала на потолке плафон «Свадьба Купидона и Психеи» итальянского живописца XVIII века.

      Когда, наконец, перед ней появился плотный и высокий Великий Князь, Анастасия склонилась в полагающемся глубоком реверансе, низко нагнув голову, но Константин сразу узнал её:
      - Баронесса! - воскликнул он. - Анастасия Фёдоровна! Рад Вас видеть! Какими судьбами?

      Столь эмоциональные вопросы показали, как, действительно, рад собеседник. Ася промолвила несколько дежурных вежливых фраз. Хозяин дворца предложил пройти в зимний сад поговорить.

      Зимний сад в Мраморном дворце был чудесный. Тропические травянистые растения стремились вырваться из-под светлой стеклянной крыши. Великий Князь показал на кресла в стиле рококо. Присели.

      - Да, у нас тут всё нынче по-новому, - ответил он на волнующий Асю невысказанный вопрос.

      Она подумала и решилась:
      – Константин Константинович! Вы не знаете, могу я вернуться в Петербург?
      Серые глаза смотрели требовательно. Великий Князь растерялся.
      – Мне показалось… баронесса… у Вас прекрасная семья, муж Вас обожает!

      Теперь смутиться пришла очередь Аси.
      – Я сбежала тринадцать лет назад от… перемен, я теперь хочу возвратиться! - Она решительно продолжила. - Мне кажется, что теперь многое вернётся от времён Вашего дяди, императора Александра Николаевича!

      Константин понял. Оба помолчали, и он сказал:
      – Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, баронесса! Но Россия всегда будет рада видеть Вас в гостях, дражайшая Анастасия Фёдоровна!… - И он перевёл разговор на другое. - Здесь у нас проходят спектакли. В субботу будут давать водевили нашего писателя, может, слышали, Антона Чехова! - сказал Великий Князь, что-то внезапно припомнив. - Приглашаю Вас! Я пришлю билет!

      Он щёлкнул каблуками.
      – Давайте пройдём в столовую, попьём чаю.

      Столовая была устроена в русском стиле. Здесь только что закончили обед дети. У Константина их было уже шестеро: младшему сыну несколько месяцев, а старшим мальчикам – восемь и семь лет.

      Константин Константинович поговорил с гостьей о детях. Они сошлись во взглядах на их воспитание.
      - Я не хочу, чтобы дети меня боялись, но я не признаю, когда они говорят: «не могу» или «не хочу». Сыновья - будущие офицеры, наставники, командиры. В них воспитываю самостоятельность с малолетства.

      Великий Князь не стал жаловаться, что второй его сын, Гавриил, растёт болезненным, хотя это была истинная правда: брюшной тиф, пневмония и другие болезни мучили ребёнка непрерывно.

      Они поговорили о том, как обучать детей разным языкам.
      - Ваши сын и дочь, мадам, говорят и по-английски, и по-русски? - спросил он. - Я не перевариваю, когда в русскую речь вставляют иностранные слова.

      Анастасия поняла, что в Великом Князе в данном случае говорит поэт, знаток русского языка.
      - Я стараюсь сохранять наш прекрасный русский язык в семье, - ответила она. - У меня муж-англичанин тоже отлично говорит по-русски. Но в Лондоне невозможно не говорить по-английски!

      Затем Константин Константинович не преминул прочитать стихотворение, посвящённое рождению сына.

            - Спи в колыбели нарядной,
            Весь в кружевах и шелку,
            Спи, мой сынок, ненаглядный,
            В тёплом своем уголку!
            …В тихом безмолвии ночи
            С образа, в грусти святой,
            Божией Матери очи
            Кротко следят за тобой.
            Сколько участья во взоре
            Этих печальных очей!
            Словно им ведомо горе
            Будущей жизни твоей.

      Он знал, что у приятельницы юности он найдёт понимание, она оценит его поэтический талант. Так оно и случилось. Но, как ни приятно было беседовать, к сожалению, пора было прощаться. Великий Князь пообещал сообщить Асе, если случатся какие-то благоприятные для неё перемены.

      - Но живите спокойно, баронесса! Если в Москве увидитесь с моим кузеном Сергием Александровичем, скажите, что передаю ему через Вас поклон. Также нижайший поклон генералу Воронцову, Владимиру Сергеевичу, с супругой! Вы же увидитесь?
      - Да, как любезно с Вашей стороны помнить, что жена генерала - моя подруга!
      - Более того, я помню, что Вы крестили у них детей!
      - Одну дочку, Ваше Императорское Высочество! - уточнила Ася.
      - Поцелуйте и Вашу крестницу! Всем детям прочитайте это стихотворение, обещаете?
      - Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! - ответила Ася.
      - Ну, ну, Анастасия Фёдоровна! Вы же не поручик! - возразил Великий Князь.
      Она в ответ склонилась в реверансе.
      - Ну так, Ваше сиятельство, я жду Вас в моём дворце на театральном вечере!

      Артисты Александринки давали водевили Антона Чехова. Константин Константинович рассказал Асе, что драматург участвовал в переписи населения на Сахалине, восхищалась его гражданским мужеством. «Надо же, больной, в чахотке, а поехал на край света!» Её завораживали подобные проявления беззаветного служения Родине, России!

 
Примечания:

* А l'anlaise - на английский манер.