Помочь ближнему

      Началось второе полугодие. Один раз после уроков Софью пригласили в кабинет Елены Александровны. Рядом с начальницей в блестящем коричневом платье с воланами, когда Софья вошла, увидела Эмму Оттовну.
      – София Ивановна, прошу Вас, присядьте! У нас есть необходимость с Вами посоветоваться!
      Софья заметила, что обе дамы чем-то взволнованы.

      – У нас давно не было неприятных инцидентов, – промолвила Можайская, особенно прямо держа спину. – В сущности, и нынешнее происшествие не напрямую касается нашего института, но…

      Эмма Оттовна глядела тревожно. Софья не могла никак понять, что ей хотят сказать дамы.
      – А в чём, собственно, дело, Mesdames ?
      Штольц с начальницей переглянулись. Ни одной, по-видимому, не хотелось начинать. Да что такое?! Эмма решилась.

      – Софья Ифанофна! – сказала она с усилившимся акцентом, что показывало её сильное волнение. – Фы помнитэ, расумеетца, нашу ученицу, Пшеничникову Дарью!

      Даша окончила институт полтора года назад, когда Софья вторично приступила к преподаванию в институте. Выпускницу уговаривали остаться в пепиньерском классе, потому что мадмуазель была сиротой, идти ей было некуда, но она всё же отказалась и покинула родные стены.

      И вот теперь Штольц, волнуясь, сообщила, что Пшеничникова родила ребёнка без мужа!

      «Это позор для нашего института!» - читалось на возмущённом лице инспектрисы. Мадам Можайская, как Софья могла заметить, не была столь категорична. Сама графиня тоже не разделяла негодования Эммы.

      – И тэпер мадмуазель Пшеничниковой некуда податься!
      На лице классной дамы графиня заметила перемену выражения. Негодование и возмущение сменились жалостью.
      – Надо помочь девочке! – не раздумывая, сказала Софья. – Где она сейчас? Я хочу с ней поговорить!
      – Она в больнице! – ответила Эмма Оттовна.

      Софья тотчас вскочила. Можайская её остановила:
      – Что ж Вы так торопитесь, графиня?
      Но Штольц понимающе смотрела на свою ученицу.
      – Мадам, легче остановить бегущую лань, чем нашу графиню Воронцову! Мы же её и пригласили, чтобы она нам помогла!
      – Но мы могли бы поговорить ещё о девочке! – возразила Елена Александровна.
      – Мадам, - ответила Софья мягко, – разрешите, я сама поговорю с Дарьей. Если я узнаю что-то важное, я завтра обязательно вам всё расскажу!

      Графиня Воронцова вернулась домой, переоделась в платье попроще, проведала детей и отправилась на извозчике в больницу. Своих слуг она не желала беспокоить.

      После разговора с молодой матерью, дома, Софья еле дождалась возвращения мужа.
      – Владимир, – сказала она после ужина, – я хочу с тобой посоветоваться по важному вопросу.

      Граф посмотрел на жену удивлённо. Давно он не видел её такой озабоченной.
      – Что случилось?
      Софья поняла, что зря испугала Владимира.
      – Нет, это по службе, дома у нас всё в порядке, не тревожься!

      Он так и выдохнул с заметным облегчением. Софья улыбнулась ободряюще.
      – Ну, пойдём тогда в библиотеку? – полувопросительно пригласил он.

      Устроившись рядом с мужем на диванчике среди книг, Софья стала рассказывать о неудачной судьбе выпускницы. Владимир слушал её историю и невольно прикладывал к себе и своей любимой.

      Даша окончила институт и познакомилась на одном из балов, куда её пригласили родители одноклассницы, с молодым князем. Или графом, неважно. Важно то, что князь был женат. Он говорил барышне, что не любит жену, что хочет развестись. Даша верила ему. Она не могла сдерживать свои чувства, и он отвечал ей взаимностью.

      Получилось так, что она забеременела, но не догадывалась об этом целых полгода. Денег на врача у неё не было, она думала, что болеет, но скоро поправится. Поправилась – на целый пуд! И живот вырос! Когда она догадалась, в чём дело, уже все увидели и стали шушукаться.

      Даша жила в общежитии ткацкой фабрики в отдельной комнате и служила ремингтонисткой, потому что умела печатать на машинке и была очень грамотной девушкой.

      Когда её беременность стала известна, её уволили с фабрики, и ей стало некуда податься. Она пришла к фройляйн Штольц, которая спрятала Дашу в одном из флигелей института. Опыт сокрытия тайных жильцов накопился у Эммы давно. А когда девушка… хм, то есть молодая женщина, родила, уже было решено привлечь Софью.

      Граф Воронцов слушал и смущался всё более. Он не хотел осуждать возлюбленного Даши. Ему было неудобно. Внебрачные связи, незаконнорождённые дети – всё это было значимо в судьбах его близких людей и в его собственной судьбе.

      – Всё же где отец ребёнка? – осмелился спросить он.
      – Даша говорит, что он уехал…

      Граф, грустно улыбнувшись своим мыслям, спросил:
      – В «Нерчинск»?
      Софья без лишних слов поняла любимого, ответила кивком.

      Владимир не мог не думать, что это вариант их истории в её худшем исходе. Так могло бы быть, если бы не счастливые обстоятельства.

      Но обстоятельства творим мы сами!
      – Обстоятельства творим мы сами! – повторил он вслух. – Что мы можем сделать для девочки?

      Он знал, что жёнка не просто так рассказала ему о Дарье и её ребёнке.
      – Владимир! – она с жаром целовала мужа, улыбалась и лила слёзы.

      – Ну, ну, что ты, Софья! – граф успокаивал её.
      – Я знала, Владимир, что ты меня поймёшь!
      – Но всё же сомневалась… Так?
      – Волновалась за Дашу…

      В голосе Софьи послышалась обида. Как он мог подумать такое! Они уже столько лет вместе, знают друг друга и доверяют!.. Впрочем, может, это мужская солидарность заговорила в графе?

      Тот бережно и нежно привлёк к себе её голову, стал целовать в лоб, в щёки, в губы. Софья успокоилась.
      – Владимир! Я тебе так благодарна.
      Ну, ещё не хватало! За что?!
      – А я – тебе! Я благодарен за счастье, которое ты даришь мне!
      Софья в ответ поцеловала мужа.

      Когда закончилась эта сладкая минута, она сказала:
      – Ну так я привезу её, когда мать с малышом выпишут из больницы!
      – Так кто у нас родился-то?– шутливо переспросил граф. – Мальчик или девочка?
      – …А, мальчик! У Даши сын.
      Владимир Сергеевич немного закусил губы, пытаясь перестать улыбаться:
      – Вот и первый внук, да, Софья?

      Владимир никак не засыпал, ворочаясь в кровати. Он думал о роли обстоятельств и о свободной воле людей в исходе событий.

      Он тоже долго не мог получить свободу. Первая жена Нина просила приостановить бракоразводный процесс, пока не родится её побочный ребёнок. Да, Владимир думал такими словами: не о Серёже, а об абстрактном побочном ребёнке, который был бы его позором, если бы всё не сложилось так удачно, как сложилось. Нинин любовник Манчини с его отцовскими амбициями был причиной отставки Воронцова, но он был и поводом, способствующим разводу! А так бы, кто знает, может, Нина и не отпустила бы графа никогда! И что бы Владимир с Софьей стали делать?

      И Софья не спала. Она думала о том, что, если бы Владимир не развёлся, она бы тоже могла родить ребёнка вне брака. Она знала, так бывает: дочь повторяет судьбу матери. Матушка не зря говорила: «Видно, судьба наша такая: любить женатого!»

      А что было бы, если бы Софья забеременела, а Владимир не вернулся от Душегуба? Вдруг бы, скажем, разбойник подстрелил бы его, убил? Что тогда? Владимир думал об этом с содроганием.

      То же вспоминала и Софья. Не прошло и месяца со смерти матушки, как она узнала о том, что Владимира больше нет в живых. И она как-то справилась с этим горем. Справилась ли? Это счастье, что он вернулся от края пропасти, в которую в конце концов падают все. А если бы не вернулся? Как бы пережила она? Штольц и Соколова тогда то уговаривали её выходить за Хованского, то предлагали судиться с ним за наследство…

      Владимир думал о том, что Провидение избавило его и его любимую от трагедий, которые сплошь и рядом случаются с любящими людьми.

      Вдруг он услышал прерывистый вздох. Он повернулся к Софье, обнял её и стал целовать, успокаивающе.
      - Что ты, Софи, всё хорошо, всё позади...
      - Владимир, я надеюсь, ты не задумываешь искать отца ребёнка Даши?

      Едва вступив на престол, царь Николай II разрешил дуэли, и Софья боялась за своего мужа. Но он ответил:
      - Я уже достаточно большой мальчик, чтобы бездумно не размахивать саблей!
      Она в ответ счастливо засмеялась.

      Через неделю, когда Дашу выписывали, её встречали Софья с Петром Ефимовичем, посадили в карету и привезли к Воронцовым домой.

      Даша была молодая женщина с блестящими тёмно-русыми волосами, серыми глазами, окаймлёнными пушистыми ресницами. Её хорошенькое личико сияло молодостью, лёгкий пушок делал щёки похожими на персик.

      Воронцовы поселили её в маленьком флигеле среди кустов сирени, но часто приглашали в дом, где Даша рассказывала о своей жизни. Мальчика она назвала Фёдором. Она сама была Дарья Фёдоровна.

      Мальчик был маленький, хорошенький, как все младенцы, он только спал да ел, причмокивая, Даша его кормила сама, гуляла с ним во дворе и в саду.

      Софья не боялась привести в дом молодую мать. Графиня знала, что в мире нет у неё соперниц за внимание мужа. Некоторые служанки из новеньких, правда, думали иначе. Старые-то слуги понимали, чего стоит граф, чего – хозяйка и что выдержала их любовь. А молоденькие, которые были малышками в то давнее время, шушукались по углам. «Граф-то, вишь, молодую себе завёл! Графиня наша, вишь, стара уже для него! Может, и ребёночек его? Седина в голову – бес в ребро!»

      Кстати говоря, Воронцов в свои почти 50 лет сохранил чёрный цвет волос и спортивное телосложение, так что о седине говорить было бы неправильно.

      Хорошо, Любочка не слышала всего этого безобразия! Она видела Дашу с ребёнком, но спросить у родителей, почему женщина в их доме, она стеснялась. Люба надеялась, что маменька сама расскажет, если посчитает нужным. Любаня до многого додумывалась сама. В гимназии ничего не рассказывала, потому что её с детства учили не трепать о том, что происходит за стенами дома Воронцовых. Это не комильфо - болтать о домашних делах с посторонними.

      Веру надо было предупреждать. Девятилетний ребёнок, она была распахнута к миру, хотя, когда ей самой нужно, могла быть и скрытной. Малыши ни на что не обращали пока внимания. Для Ванюшки Федя был мал ещё как товарищ для игр. Офимьевна старалась лишний раз осадить болтливых служанок, чтобы хоть при детях не сплетничали.

      В выходные приехал Сергей. Улучив момент, он спросил у матушки: «Кто это?» и получил ответ, что это институтка, попавшая в беду. Для сына Воронцовых этого было достаточно. Он знал, что отец с матерью помогают всем нуждающимся, тем более - бедствующим. Софья с Владимиром исподволь внушали и детям такую стратегию. Нипочему, низачем, ни для чего, не для выгоды - просто помогать ближнему.

      Со временем Софья надеялась помочь Дарье найти своё место в жизни. Может, и замуж за хорошего человека выдать... Графиня вздохнула при этой мысли: за ней уже целые поколения идут, хотя сама Софья чувствовала себя ещё молодой! Впрочем, дети всегда создают ощущение молодости в душе, их энергия всегда наполняет и оживляет жизнь!