В. Э. Борисов-Мусатов. Сон и явь

       Ни у кого никогда (так можно только о Нём!) не было таких призрачных и вместе с тем живых образов. Это и тени, и вполне телесные сущности – люди, но из иной реальности, приоткрывшие свой тайный внутренний мир. Они как будто кружатся или медленно ходят во сне, иногда в глубокой задумчивости отлетают в духе от земной поверхности, парят, а потом возвращаются в тело. А он это фиксирует, он удивляет, он проникает в за-душевное. И как? Линией, цветом, светом, уникальной композицией? Не только, еще и своим состоянием проникновения вглубь себя и близких, ему позволяющих это. Увиденное он возвращает натуре, и оба словно впадают в «Сон Божества» и втягивают туда же зрителя.

       Зеленые оттенки от ярчайшего, сияющего изумруда до почти серой оливки. Палевые, серебристые, синие, сиреневые цвета переливаются всеми имеющимися у них оттенками, тонами.  А он ловит тени, прикалывает их, а потом меняет местами – и это легкое движение теней остается  на холсте даже тогда, когда краски высыхают, всё успокаивается и картина живёт в отдалении от Мастера, но она дышит, тихо, спокойно, как во сне.

       Он может всё. Его изумрудное ожерелье везде: отражается в пруду, оно играет переливами, солнечными отсветами в листве, оно рассыпается бусинами по всем полотнам его картин…

       «Агава» выпадает из чудесного пространства своей земной природной силой и радостью яркого солнечного света. Глиняный горшок, блики  солнца, палевый с многочисленными рефлексами песок, небесный синий – всё реальность. Это заземляет, не позволяет зрителю улететь в фантазиях или пропасть в зазеркалье отрешенности обликов. Казалось бы,  «Куст орешника» и «Балкон осенью» могут также заземлить, но не тут-то было: опять нереальная ускользающая полуявь-полусон затягивают зрителя в глубину созданного художником-архитектором  пространства, а там живет что-то особенное, не виденное нами доселе. Мир сказки, придуманной автором, живущим на земной, вполне реальной почве.

       Предлагаю вам совершить «Прогулку на закате», пройтись к «Водоёму», присмотреться к «Изумрудному ожерелью», прогуляться по «Осеннему мотиву», созерцая «Гобелен», повстречать там же «Гармонию» и остановиться в поклоне перед памятью друга у «Реквиема». В этом путешествии проходит чья-то жизнь, там чувства-бутоны не даны всем напоказ, несколько скрыты от посторонних, и краски приглушены заботливым светом, чтобы никого не раздражать и не отвлекать, соответствовать моменту созерцания другого бытия…

       Женщины в кружевных накидках, внутрь себя обращенные взгляды, веришь, что внутри - их подлинное богатство. Тихо, птицы не поют, никто не произносит громких слов, музыка не звучит, о ней только мечтают и воспроизводят её мысленно, видимо, поэтому дамы, кажется, легко движутся в медленном танце.   Все изображенные, будто играли в детское «Фигура, замри!». Они ждут, когда их расколдуют. Позировали художнику, в основном,  сестра, жена и жена друга, поэтому образы в его работах похожи, и это тоже роднит изображенное с видЕнием или с повторяющимся сном-превращением.

       Я не знаю другого такого, кто мог отразить в каждом облике одновременно земное и внеземное. Возможно только Врубель, но иначе. Оба – мои любимые. Признаюсь им в любви.

                Москва. 19 февраля 2015г.

             Фото картины В.Э.Борисова-Мусатова "Изумрудное ожерелье" из интернета.