Цветы Горгофона

                «Я здесь, я пришел к тебе,
                Пришел вопреки судьбе…»
                Ария.
 
 Во всех концах страны гремели салюты, равно как и во всех частях земного шара люди праздновали единый для всех День независимости. Он же был для них и днем Великого освобождения.

Торжественные шествия с самого утра заполняли улицы, тянулись пестрым человеческим потоком по мостовым, тротуарам и шоссе. Карнавальные маски и костюмы на любой выбор и вкус пестрели причудливыми узорами и необычными формами.
Сотни воздушных шаров поднимались в воздух, символизируя свободу. Трудно было отвести взор от этого чарующего зрелища плывущих в чистой голубизне небес разноцветных шариков. Синие, зеленые, белые, желтые, лиловые, красные – то были цвета вновь возрожденной жизни и надежды, неспешно уплывающие в голубоокую небесную высь.

Матери и отцы держали на руках своих детей, а те махали вслед уходящим шарам, очарованные их счастливым полетом. Как же хотелось им быть там, вместе с ними, на высоте нескольких сотен метров!

 А вечером город вспыхнул огнями тысяч гирлянд. Великолепный фейерверк взорвался над центральной площадью города, озарив огнем лица людей, высветив улыбку в их глазах – у кого счастливую, у кого – немного печальную. Гигантской люстрой завис в ночном темном небе и вдруг распался на несколько частей, рассыпался миллионами бриллиантовых брызг.

…По реке плыли пароходы, издавая громкие трубящие гудки. Они не могли вместить в себя всех желающих, настолько много их было в нынешний вечер. Но и на берегу было прекрасно. Многие любовались ходом пароходов, освещенных яркими лампами, и слушали плеск волн, ударявшихся о каменный край рукотворного берега.

Молодая семья из трех человек неспешно прохаживалась по освещенной фонарями набережной. Мужчина и женщина держались за руки, а их маленький сын бежал впереди. Они остановились, любуясь очередным проходящим мимо судном. Но, обернувшись, вдруг обнаружили, что их ребенка не было рядом. Мужчина огляделся по сторонам, ища сына глазами, и громко позвал его по имени. Звучный голос отца достиг ушей мальчика, заставив его вынырнуть из тени нависшего над водой высокого моста.

- Мам, пап! – закричал малыш. – Смотрите, что я нашел!

 В руках у него оказался некий потемневший от времени, полукруглый предмет.

- Глядите, это половинка шлема! – восторженно завопил мальчуган, радуясь находке. – Что он делал там под мостом? Можно я возьму это с собой?

- Так-так, посмотрим, что тут такое.

Отец принял вещь из рук сына и склонился над ней, внимательно изучая.
Вдруг, он потрясенно отпрянул назад.

- Это не шлем! – воскликнул он изменившимся голосом и взглянул на жену.

По лицу его внезапно пробежала судорога. С гримасой отвращения он бросил этот осколок прошлого в темные воды реки, которые поглотили его, на этот раз, навсегда.

Наступала совсем иная, новая эпоха.
                ***


 
                1. «Крест».


…Роды были необычайно тяжелыми и длились в течение нескольких мучительных часов. Эти часы невыносимой боли и страдания показались девушке настоящей вечностью.  Мира вокруг больше не существовало, как не существовало вообще ничего, осталась лишь всепоглощающая боль, раскаленной лавой сжигающая ее внутренности и заставляющая разрываться кровеносные сосуды на глазах.

 И пока она корчилась и извивалась под опытными руками докторов, облаченных в белые халаты и защитные маски, вся ее недолгая двадцатилетняя жизнь хвостатой огненной кометой пронеслась перед ее затуманенным взором, взорвавшись под конец ослепительной космической вспышкой.
И если верить в то, что перед смертью человек видит всю свою предыдущую жизнь от начала и до конца, то, несомненно, это был конец.

Мертвые обломки неизвестной планеты разлетелись в стороны, удаляясь друг от друга со скоростью света.

А потом она уже ничего не видела – красная, теплая, словно парное молоко пелена заполнила ее глаза, вдруг превратившиеся в глубокие колодцы. Хотелось лишь одного: чтобы поскорее закончилась эта сумасшедшая боль, разрывающая мышцы.
И, когда, наконец, груз бремени слетел с нее и слабый свет в глазах стал потихоньку меркнуть, в последнем проблеске сознания она, с еле заметной улыбкой успела подумать «все кончено, свободна».

И боль неожиданно покинула ее. Тело девушки оторвалось от поверхности ее окровавленного ложа и плавно понеслось вперед. В тот же миг всю ее охватило радостное ощущение полета, предчувствие совсем уже близкого счастья. Освободившись от оков, душа ее стремительно уносилась прочь от этого места.
Звезды летели ей в лицо миллионами светящихся точек. Все они казались живыми, эти яркие души галактик, и улыбались ей, подмигивая огненным зрачком, излучавшим весь спектр красок.
Она летела все дальше и дальше, наслаждаясь полетом и небывалой  свободой, а мимо нее проносились метеориты и мелкие космические камушки.

Но вот на пути бесконечности, внизу возник маленький зеленый островок, окруженный атмосферой. И девушка устремилась к нему. Сердце ее заволновалось от предчувствия встречи с чем-то хорошо знакомым и родным. Мягкие, темные волосы ее, плавно колыхаясь и словно танцуя, летели за ее спиной.
Уже издали внезапная догадка охватила ее, и счастливая, хоть и с оттенком недоверия улыбка, будто солнце, озарила лицо девушки. 
 
Девушка со свистом рассекла голубую атмосферу, подобная пловцу, бросающемуся вниз головой с высокого трамплина, сделала великолепное сальто и мягко приземлилась на зеленую, упругую лужайку.
Да, она с первого взгляда узнала это дорогое сердцу место, ибо это была часть ее собственной души.

Она стояла в центре ухоженной зеленой площадки, загораживая глаза рукой от слепящих лучей горячего летнего солнца. Порыв ветра донес до нее соленый запах морских водорослей. Где-то за деревьями шумело невидимое море.

Со стороны небольшого, белого, крытого черепицей коттеджа, к ней приближалась средних лет женщина в светлых бриджах и широкой летней шляпе. Она недоверчиво оглядывала издали эту внезапно свалившуюся с неба гостью в коротком  не по возрасту, нежно-розовом, словно крем, воздушном платье (только сейчас девушка обнаружила, что от больничной формы не осталось и следа).

- Мама? – не веря собственным глазам, неуверенно произнесла девушка.

Но это действительно была ее мать, такая же, как и много лет назад, с волосами песочного цвета и искрящейся голубизной глаз. Ничто не изменилось в ней, как будто они никогда не расставались.

- Агата! – воскликнула женщина, подбегая к дочери и заключая ее в объятия. – Наконец-то, ты вернулась! Какое счастье. А мы так долго ждали тебя…

- Добро пожаловать домой, дочка! – приветствовал ее подошедший вслед за женщиной высокий мужчина. Его темные волосы, чуть посеребренные сединой, были по-прежнему густы и красивы.

 - Папа?

Глаза Агаты заволокло слезами.

- А как вы?.. – начала она. Ей хотелось задать им множество вопросов.

Но мать уже увлекала ее за собой, к их дому, туда, где во дворе резвились ее младшие братья, со смехом гоняясь друг за другом и щедро брызгаясь водой, зачерпнутой в пригоршни из бассейна.

- Идем скорее! Идем во двор – мы играем в «ведьмины сети». Ты позже все расскажешь. У нас впереди еще уйма времени… Не представляешь, как мы рады, что ты опять с нами!
И вскоре всей семьей, они со смехом и криками носились по площадке, позабыв обо всем на свете. Совсем, как в старые добрые времена, когда лето было вечно зеленым, и мир – вечно молодым, а время счастливым, ибо время детства – само по себе воплощение счастья, белая энергия, чудесная магия.

Солнце уже садилось, скрываясь за деревьями, а они все играли, не чувствуя ни времени, ни усталости.
Но внезапно что-то произошло, что-то резко изменилось в нагретом солнечным светом воздухе. Откуда-то надвинулось ощущение тревоги, приближающейся беды. Агата застыла на месте, озираясь кругом. Воздух колебался. Между тем, дети вокруг нее, мать и отец продолжали водить хоровод, не замечая опасности.
Постепенно очертания их фигур становились все более мутными и размытыми.
На нее вдруг навалилась страшная тяжесть. Девушка согнулась пополам, схватившись за живот обеими руками. Затем, упав на колени, она с немым ужасом наблюдала, как плавится их сказочная, зеленая лужайка, как расплываются силуэты людей, превращаясь в месиво горячей, разноцветной пластмассы. Потом все окутала темнота.
                ***


  …Отдельные звуки с трудом проникали в нездоровое, замутненное сознание Агаты. Негромкие человеческие голоса, осторожные шаги, шепот, шорохи открывающейся двери.
Она ошибалась, решив, что всему наступил конец. Это был не конец. Похоже, впереди ее ждало продолжение этого странного, безумного пути. Было трудно, но она выжила. Молодой организм не мог так запросто сдаться, а потому победил в борьбе со смертью. 

В бессознательном состоянии ее перевезли из операционной в другую палату, так как прежнее помещение напоминало теперь разделочную комнату, где вдоволь поработали мясники.
И сейчас она вновь лежала на белой простыне, в чистой, белой комнате, слабая настолько, что дыхание ее почти не прослеживалось, и, тем не менее, живая.
Вместе с сознанием возвращалась и боль – жаркая и мучительная, от которой некуда было деться и хотелось хотя бы сжаться в комок, но слабость не позволяла даже пошевелить пальцем.

Вновь открылась и закрылась входная дверь, послышались шаги, и женский голос совсем близко полушепотом произнес:

- В жизни не видела ничего подобного! Доктор велел ввести ей лошадиную дозу обезболивающего – говорит, что подобные роды отнимают слишком много сил и способны здорово повредить внутренние органы. Но, думаю, эта дрянь получила по заслугам!..
- Не в нашей власти судить пациентов,- строго и с долей угрозы прервал говорившую второй голос, принадлежавший, по-видимому, пожилой женщине. – Ваши слова недостойны сестры милосердия, потому что в вас его и на грош не наберется…

- Но она вступила в связь со слагером! Это недопустимо даже для самой распутной девки!..

- Не произносите в этих стенах их грязного имени! О, бедняжка, кажется, приходит в себя.

При слове «слагер» Агата невольно дернулась. Ужасающая реальность навалилась на нее с чудовищной силой, в мозгу вспыхнули отвратительные воспоминания. 
Ей не следовало шевелиться, так как жгучая боль мгновенно отозвалась в ней, окутав горячей волной. Она попыталась вскрикнуть, но издала лишь слабый, короткий стон.

Ей тут же сделали укол, и она догадалась о силе введенного ей препарата по той скорости, с которой начала отступать боль.
Очень скоро ее мучительное забытье переросло в глубокий, продолжительный сон без всяких сновидений.
                ***
 

 Поздно вечером, на исходе третьих суток, главный врач клиники – доктор Александр – нервно вышагивал у себя в кабинете, напряженно о чем-то размышляя. От волнения он покусывал костяшки пальцев, а лицо его отражало целый сонм противоречивых чувств. Да, бесы сомнений терзали его уже несколько дней и ночей, и были сильны в этот раз, как никогда прежде.
Перед ним стояла непростая задача, от решения которой зависело очень многое, в том числе, его собственная карьера и судьба этой девушки, Агаты. Но на вопрос, каким должно быть это «правильное решение» он так и не мог найти ответа.
Стоит или нет передавать информацию, куда следует? Или попытаться все скрыть? Если история случайно выплывет наружу, то девушка вполне может превратиться в изгоя среди людей. С другой стороны, сохраняй он и дальше умышленное молчание, и ему самому несдобровать.
В любом случае, Высший совет скор на расправу.

 Но в первую очередь он должен поставить в известность собственные власти, а те пусть решают, передавать это дело в совет или нет.

 Несколько раз его рука тянулась вперед, застывая всего в нескольких сантиметрах от желтой кнопки телефонного аппарата, и каждый раз он отдергивал ее обратно. Пожалуй, не стоит торопиться с решением, лучше он еще раз все обдумает, взвесит все «за» и «против».
Он подошел к окну и слегка отодвинул в сторону белую пластиковую шторку. Ночь давно окутала город, накрыв его своим невесомым темным саваном. В темноте сияли сотни огней – то был свет фонарей, рекламных щитов, свет в окнах высоких домов. И за каждым таким окошком скрывались неизвестные ему люди со своими судьбами, историями, мыслями – все те, кого он так никогда и не узнает.
Он глянул вверх. Там, высоко в ночном звездном небе, словно воздушный замок Авалон, висел гигантский космический корабль, бросая тень одновременно на несколько городов и загораживая свет желтой луны.

Правительство и вся элита слагеров были сосредоточены на Горгофоне – именно так называлось это величественное, фантастическое сооружение, которому не было равных на земле – чтобы в случае возможного мятежа, вероятность которого не исключалась никогда, оказаться вне зоны досягаемости. Рядовой же слагерский состав имел лишь ограниченный доступ во «дворец» и располагался на земле в специальных кварталах, а также во всех стратегически важных пунктах. На земле, кроме того, существовали целые районы, специально отведенные под слагерское промышленное производство.
О жестокости этих созданий ходили легенды. Именно с помощью страха и силы чужеземцы осуществляли свое господство, держа землян в повиновении. Один только их жуткий облик вызывал трепет ужаса у жителей планеты. Внешне они напоминали людей и в целом были схожи с ними, особенно в том, что касалось физиологических особенностей.  И все же это была совсем другая раса.
Слагеры были более сильны и в основной массе  превосходили землян ростом и шириной плеч. Они были прирожденными воинами, полицейскими, надсмотрщиками. Воспитание новых поколений велось именно в этом духе.
А их кожа…
Доктора передернуло при воспоминании об этом.
Кожа их была удивительной. У одних она напоминала плотный, затвердевший панцирь с небольшими бугорками и неровностями. У других кожа походила на чешуйчатую шкуру ящеров или змей, и была более гладкой. У тех, кто следил за порядком на городских улицах, она была словно закована в броню. Цвет ее мог быть различным: всех оттенков зеленого, серо-зеленого и коричневого. Сросшиеся с головой ушные раковины сами по себе способны были вызвать нервное расстройство у кого угодно…

Луч прожектора слагерского космолета-разведчика скользнул по стеклу, на мгновение ослепив доктора.
 Он задернул занавеску и отошел подальше, вглубь кабинета.
Около двух столетий назад эти немыслимые создания впервые появились на Земле и с тех пор больше не покидали ее. Вторжение было быстрым и безжалостным. Многие города землян до сих пор лежали в руинах, покинутые и непригодные для восстановления.
Что нужно было этим чужакам на Земле? То же, что и всегда.
Неведомая катастрофа постигла их собственную планету – возможно, она состарилась и оказалась непригодной к существованию, могли быть и иные причины.
И тогда им, оставшимся без дома, без родной земли, пришлось отправиться на поиски новой среды обитания. Так они превратились в охотников, в космических скитальцев, и минуло несколько поколений, прежде чем их поиски увенчались успехом.
Они искали ее с упорством обреченных до тех пор, пока на их пути не возникла прекрасная голубоокая планета с пригодной для жизни атмосферой и богатейшими (с точки зрения слагеров) природными ресурсами.
Проблема же заключалась в том, что планета уже была обитаема. Дело оставалось за малым – нужно было как-то потеснить законных обитателей Земли, попутно снизив их численность, чтобы обеспечить себе побольше жизненного пространства.
Все случилось достаточно быстро, тем более, что человечество было сильно ослаблено собственными войнами. Внезапное нападение, ожесточенная борьба, сопротивление оказалось сломленным и на Земле установилось господство чужой расы.
Со временем, они освоили человеческую речь, сохранив при этом и свой собственный язык, понастроили повсюду военных и промышленных объектов, часто используя людей в качестве рабочей силы. Вообще, к людям они испытывали явное недоверие, но собственных рук для подобных масштабов производства было недостаточно.

Что ж, первую войну земляне проиграли, так как оказались к ней совершенно не готовы, но это еще не конец. Рано или поздно предстоит еще одна битва. Однажды они попытаются сбросить с себя ненавистное иго чужаков. Когда-нибудь, да…
Уже и сейчас ходили слухи о «подземщиках», впрочем, многие сомневались в существовании скрытого под землей огромного города, где якобы готовилась могучая армия для борьбы с захватчиками. Разумеется, такого просто не могло быть, а потому слухи оставались всего лишь слухами. Тем не менее, слагеры изрядно потрепали себе нервы, безуспешно пытаясь отыскать предполагаемый лаз в пределы  тайного города. Стоит ли говорить, что даже при наличии всей своей техники они так ничего и не нашли. Хотя, их подозрительность ничуть от этого не уменьшилась.

И тут еще так некстати подвернулась эта несчастная девица, ставшая жертвой какого-то потерявшего над собой контроль слагера.
Но, тогда напрашивается вопрос, почему он попросту не убил ее?
Должно быть, девушке повезло, и она сумела ускользнуть, хотя не так-то просто унести ноги от подобных созданий, да еще и после предшествующего эпизода. Впрочем, вряд ли можно назвать везением ее теперешнее положение…

Да, слагеры презирали людей, всех без исключения, в том числе, и тех, с кем им вынужденно приходилось вести различные дела. Мало того, обычай строго настрого запрещал им вступать с людьми в определенные отношения.
Нарушителей ждала суровая кара – смертная казнь или изгнание.  Последнее, впрочем, тоже приравнивалось к казни, ведь никто из сородичей более не интересовался судьбой таких «отшельников поневоле», и случись им забрести в человеческий квартал в поисках провианта, как они бесследно исчезали где-нибудь на его задворках, настигнутые местью землян - люди старались не упускать возможности поквитаться со своими обидчиками, и способ «десять против одного» их нимало не смущал.
Ну, и, разумеется, несмотря на столь суровые законы, всегда находились охотники, готовые переступить запретную черту.
 Объяснялось это очень просто. Никто и никогда не видел слагеров-женщин, и ничего не слышал о них.
Может, их просто не существовало в природе. А, может, они прятались на Горгофоне. Кто знает?

Поговаривали, будто слагеры размножаются искусственным способом, выращивая в инкубаторах яйца.  Доктор не знал, насколько правдивы эти слухи, но ему они представлялись довольно нелепыми. Скорее всего, чужаки все-таки использовали человеческие яйцеклетки. В целях безопасности они держали подобные вещи под строжайшим секретом. Но факт оставался фактом: численность слагеров со временем росла, а значит, производство себе подобных шло у них полным ходом.

В тиши кабинета одиноко тикал будильник, от чего на душе становилось еще тоскливее. Светящаяся в полумраке стрелка неторопливо ползла по циферблату, приближаясь к полуночи.
Доктор уселся за стол, достал из ящика коробку толстых, коричневых сигар, выбрал одну и закурил. Выпустив струю сизого дыма, он вновь надолго задумался, что-то прикидывая в уме. Ему казалось, что он упустил нечто важное. 
Голова его налилась туманом и потяжелела, мысли потекли в другом направлении, и вдруг перед ним навязчиво замаячила еще одна потенциальная и не менее опасная перспектива.
Он вскочил с места, ударил себя по лбу и громко чертыхнулся. И как он раньше до этого не додумался?
Все те редкие случаи непозволительных связей , о которых он когда-либо слышал, чаще всего заканчивались трагически для своих жертв: обычно девушки погибали по тем или иным причинам, но даже если кто-то и оставался жив, то о детях, рожденных от подобных союзов, не могло быть и речи. Им попросту не давали родиться.
Здесь же, в случае с Агатой, все вышло совсем по-другому.
Даже представить страшно, во что превратится их мир, если слагеры вдруг обретут возможность размножаться естественным способом. Тогда человечество точно будет обречено на вымирание, постепенно исчезая, как вид. И что, если они начнут использовать земных женщин в качестве инкубаторов для вынашивания собственного потомства!
Доктор потрясенно вздохнул. Сигара выпала из его ослабевших пальцев, испачкав стол пылинками пепла. Неожиданно возникшая теория повергла его в ужас перед вымиранием себе подобных. Гримаса отчаяния и негодования исказила лицо доктора, превратив его в театральную маску.
Если слагеры узнают о детях, их скорее всего убьют – так думал он вначале. Теперь же все выглядело иначе. Возможно, история Агаты – не более, чем простая случайность. Но, что если все было заранее спланировано как часть какого-то чудовищного эксперимента, и все они участвовали в нем и были частью этого процесса, совершенно о том не подозревая!
Нет, конечно, это полная чушь. А, может, все-таки правда?
В любом случае, следует учитывать оба варианта.
Но тогда никто не должен узнать тайну Агаты.
Наверное, другого выхода нет. Дети не должны остаться в живых. А девушке он скажет, что они погибли при родах. Да и сама она, он был уверен, будет только рада избавлению от нежеланного потомства.
И сделать это нужно немедленно, иначе потом может быть поздно.
Он поднял упавший, дымящийся окурок и положил его на край пепельницы. Потом встал из-за стола и решительным шагом направился прочь из кабинета.
И, надо же было так случиться, именно в этот момент зазвонил телефон. Доктор нервно вздрогнул и покрылся холодным потом, когда мертвую тишину его кабинета пронзила настойчивая трель телефонного звонка.
С похолодевшим сердцем он вернулся к своему столу и, чуть помедлив, обреченно нажал на кнопку связи. Из встроенного динамика полился торопливый, гневный голос министра по делам науки.

- Что это у вас там твориться, а? – орал голос в трубке так, что доктор, поморщившись, был вынужден переключить уровень громкости. – Около часа назад некий аноним докладывает мне, что у вас в клинике, - голос стал тише, - что какая-то молодая особа произвела на свет… сами знаете кого, да еще и в количестве двух экземпляров! И не вздумайте отпираться! Мне обо всем известно. Только узнать я должен был это от вас, а не от кого-то со стороны!..

- Позвольте, поинтересоваться, кто вас проинформировал? Вы ведь знаете, что никакой это не аноним, а конкретное лицо. Если это человек из моей клиники, я имею право знать его имя…

- Не ваше дело! Меня интересуют другие, более существенные вопросы. Вы все знали с самого начала и скрывали! А что, если бы правда вдруг…

- Не беспокойтесь, министр, - перебил его Александр. – Я убью детей. Прямо сейчас. Я все обдумал…

- С ума сошли! – дурным голосом взвыл министр. – Вы их пальцем не тронете! Не смейте ничего предпринимать без моих указаний! Я сам приму решение. Вы, что, хотите, чтобы нам всем головы поотрывали? О, они это умеют, не сомневайтесь!

И, немного помолчав, министр с горечью продолжил:
- Кругом полно шпионов… Штуковин всяких понатыкали, чтоб их (непечатная брань). Одну из этих механических кругляшек, представляете, я – министр, носил на рукаве собственного пиджака никак не меньше недели и даже не подозревал об этом! Хорошо, жена заметила. А моим остолопам хоть бы что! «Извините, мол, не заметили. Больше не повторится». Ясное дело, не повторится – уволю всех к чертовой матери, и рекомендаций хороших не дам. Пусть потом мыкаются в поисках нового места. И вам, доктор, советую провести тщательный обыск у себя в кабинете и дома. За окнами не забудьте проверить – там-то они чаще всего и садятся. Есть такие шпионы летающие, радиоуправляемые…

- Министр…

И доктор торопливо изложил ему все мысли, пришедшие ему на ум этим вечером.
Но министр оборвал его, едва дослушав. Может, опасался, что именно в этот миг за окошком засели шпионы?

- Молчите! – воскликнул он. – Вы несете несусветнейший бред! У вас настоящая паранойя…Забудьте обо всем, что вы только что рассказали. И советую вам как следует выспаться. Все равно я вынужден буду доложить обо всем в Высший совет. Положение обязывает… Если вы угробите этих…детей, мы не знаем, какой реакции ждать от слагеров, тем более если внешний облик маленьких ублюдков напоминает их собственный.

Он ненадолго умолк, затем со вздохом приговоренного еще раз повторил все с самого начала.

- Но подумайте, о чем я вам сказал, - в голосе доктора звучало отчаяние. – Они не должны видеть этих детей, и никто не должен! Как вы не понимаете!.. Так будет лучше для всех.

- Довольно! Я пришлю к вам своих специалистов. С ними все обсудите. И не забудьте: жду подробной отчетности касаемо всей этой чертовщины. Отбой. 
 
Связь прервалась. В кабинете повисла гулкая тишина.
Доктор молча вышел из кабинета, заперев дверь на ключ. Что ж, судя по всему, впереди его ожидали трудные времена. Ладно, будь, что будет, а там, глядишь, и все образуется. И еще: было бы неплохо выяснить имя доносчика. И выпить что-нибудь покрепче.


                ***




                2. «Другие. Встреча».
               
               
 Медленными темпами Агата шла на поправку. Состояние ее постепенно улучшалось. Недавно ей удалось даже самостоятельно сесть на кровати, и, хотя ей тотчас же сделалось дурно, поворот к лучшему был очевиден.
Часто, лежа под капельницей и глядя, как прозрачная жидкость капает в трубку, вливаясь ей в вену, девушка задумывалась о том, какое это странное чувство – побывать на краю пропасти и почти сорваться вниз, но вновь выбраться на поверхность, заглянуть в глаза смерти, но остаться в живых. Жизнь теперь приобретала особую значимость. Если раньше она не обращала особенного внимания на течение времени, то теперь каждая секунда, проведенная в сознании, казалась бесценным подарком бытия. Агата мысленно провожала ход каждой из них, словно нанизывая на нитку драгоценные жемчуга.
Казалось, будто это она сама родилась недавно в собственных криках боли и страдания.
Красный осенний листок, подхваченный резким порывом ветра, пролетел за окном и исчез из виду. Агата отвернулась и прикрыла глаза. Было, однако, и нечто такое, что сильно омрачало ее радость от выздоровления, вызывало удивление и непонимание. Здесь, в больнице, многое казалось ей странным, не таким, каким должно быть на самом деле. Некая напряженность и отчуждение витали в воздухе. И эти люди, которые окружали ее… Возможно, в клинике просто существовали особенные порядки, не позволяющие отвечать на вопросы своих пациентов и игнорирующие их просьбы? Но Агата никогда не слышала о подобных правилах. И эти неодобрительные взгляды окружающих – откуда они и каковы их истоки? Что-то неясное творилось за ее спиной, но узнать, что именно, у нее пока не было ни сил, ни возможности.
Так, на все ее расспросы о ребенке медсестры только и делали, что морщили носы, брезгливо передергивали плечами и уходили, не сказав ни слова.
Мало того, к ней самой прикасались весьма неохотно, как будто она несла в себе опасный, смертоносный вирус. Девушка искренне не понимала, чем заслужила к себе такое отношение.
А она так радовалась поначалу своему возвращению в этот мир. Как же могли все, окружавшие ее люди так небрежно относиться к ее обновленному духовному состоянию?
Видя отвращение на лицах людей, Агата еще больше замкнулась в себе. Радость ее угасала с каждым часом, охлажденная ледяным равнодушием, и улыбка все реже освещала ее осунувшееся, бледное лицо. Искалеченная душа ее вновь вернулась к мыслям о прошлом и незажившие раны с новой силой полыхали огнем.
Одно она знала точно: с ее малышом что-то не так. Жив ли он? А может быть, болен? Сколько еще ее заставят пребывать в неведении? Никто не вправе скрывать от нее правду, какой бы та ни была.
После того, что ей довелось пережить, Агата была готова к любым неприятностям. Она прекрасно понимала, что в этом мире ее не ждет ничего хорошего, поэтому ничего и не ждала, кроме очередных суровых испытаний. 
Но, несмотря на все невзгоды, ребенок, если он все-таки жив, должен находиться рядом с ней.
В кои-то веки у нее появилась надежда вновь обрести существо, которое любило бы ее, и которое любила бы она сама.
Нет, она не станет вспоминать о том, кто был его отец. Никогда. Как будто его не существовало в ее жизни. Она приложит все усилия, чтобы он навсегда стерся из ее памяти, не оставив следов.
Ребенок же, этот маленький символ новой жизни, был для Агаты единственным утешением в это трудное для нее время.
Теперь же разраставшаяся в душе искорка новой надежды оказалась заслонена тревогой за судьбу  малыша.
                ***

…У вошедшей в палату медсестры был белый чепчик на голове и лиловые напомаженные губы. Приблизившись к постели Агаты, она молча принялась набирать лекарство в шприц из ампулы.

- Простите, - несмело заговорила Агата. – Когда я смогу увидеть своего ребенка? Мне кажется, он должен быть со мной…

Сестра смерила ее неодобрительным взглядом своих черных, как угольки глаз.

- Только по решению врача! – коротко отрезала она.

- Тогда позовите доктора Александра, пожалуйста.

- Доктор занят! Он придет к вам, когда сочтет нужным. Нет необходимости отрывать его от дел.
                ***
 

  Агата прикинула на глаз расстояние от кровати до двери, показавшееся ей непомерно большим.

- Что ж, - сказала она себе, - придется заново учиться ходить…

Она осторожно спустила босые ноги на пол с твердым намерением встать и самостоятельно разыскать доктора, который по-прежнему «был занят» и упорно избегал посещений.

В миг закружилась голова, и пол под ногами оказался расплывчатым и неустойчивым, как палуба качающегося корабля, но, опираясь о стену, девушка кое-как все же продвигалась вперед. Замысел ее вскоре потерпел крах: вошла медсестра и силой заставила ее улечься обратно. Однако, на этот раз женщина, хоть и неохотно, но все же согласилась вызвать доктора Александра.

…Он вошел к ней в белом халате, высокий, худой, и как ей показалось чем-то озабоченный и утомленный, словно провел несколько бессонных ночей к ряду. Агата почувствовала себя неловко. Может, и в самом деле нужно было немного повременить?
После осмотра и ряда медицинских вопросов он уселся на стул возле ее кровати и перешел к делу:

- Итак, вы хотели меня видеть. Я к вашим услугам. Полагаю, вопросы будут о детях?

- Да, благодарю. Все, чего я бы хотела – это поскорее увидеть своего ребенка и быть рядом с ним. Других просьб у меня нет.

- Вы хотите сказать «детей»?
- Что?
- У вас двойня. Мальчик и девочка. Дети, впрочем, мало походят друг на друга.
- Вот как?..
Агата растерянно молчала. Даже об этом ее никто не предупредил заранее, а ведь это очень важно. Потребовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Двое? Вот так сюрприз! Что ж, тем лучше. Она и не надеялась на такую удачу. Конечно, в будущем ей придется в два раза сложнее, зато она точно не будет больше одинокой.
- Очень неожиданно, - пробормотала Агата и вдруг улыбнулась. Улыбка почему-то так и рвалась наружу. – Теперь у меня снова появится семья. А когда я смогу их увидеть?
- Послушайте, вы еще не совсем здоровы. Вам пока нельзя…
- Но я уже могу немного ходить! Ведь им положено быть рядом со мной. Если нет, то хотя бы назовите причину отказа. С детьми что-то не так, верно? Поэтому вы так долго избегали заходить сюда? И поэтому люди вокруг так странно ведут себя – никто не желает отвечать мне…
- О, не судите их строго. Со временем, вы и сами все поймете. А на мой счет вы ошибаетесь, - тут он явно покривил душой. – Работы действительно много... Но, вы уверены в своем желании увидеть то, что родили?

Агата болезненно поморщилась: ее покоробила фраза доктора. Разве так сообщают матерям об их детях? Насколько она знала, в подобной манере не говорят о новорожденных.

- Видите ли, - пояснил доктор, сняв очки, - вы должны понимать, что такие дети обязательно будут отличаться от обычных, тех, кого мы называем «нормальными». Вы – мать, но ведь отец их не с планеты Земля. И это ясно отражается в их лицах. Вам никогда не удастся скрыть их происхождение. Позвольте спросить, вы ведь забеременели не по доброй воле, так?
Она молча кивнула и отвернулась.
- Да, можете не говорить. Ответ очевиден. И еще, - доктор понимал, что момент не самый подходящий, но любопытство взяло верх. – Как вам удалось остаться в живых? Извините, это не вполне уместно в данную минуту, и все же. Вас не преследовали?
Агата покачала головой.
- Нет. Он ушел. Вот и все. Больше я его не видела.

Тут Агата не была откровенна, впрочем, она имела на то полное право.
Мимолетная, случайная встреча все же была. Разговор пробудил в голове девушки ряд воспоминаний. Перед глазами возникла нарядная городская площадь, заполненная пестрой, гудящей толпой. Был праздник – она не помнила, какой именно, возможно, День города или Праздник начала лета, две даты почти что совпадали – и площадь была украшена цветами и разноцветными флажками. Играл уличный оркестр, сопровождая красочное шествие карнавала – традиционного по такому случаю представления. Люди веселились от души, и даже отряд слагеров, следящий за порядком, не нарушал общего настроения.
И тогда она, совершенно случайно, вдруг увидела его лицо и встретилась с ним взглядом. Слагер ошеломленно пялился на нее, и Агате оставалось только гадать, успел ли он заметить ее округлившийся живот.
«Встреча», если можно ее так назвать, длилась какие-то секунды, затем девушку оттеснила праздничная толпа.
Нет, она не могла говорить сейчас об этом – слишком свежа была рана. 
- Должен сказать вам, точнее предупредить, - сказал доктор. – Вы вправе отказаться от детей. Никто не станет осуждать вас за это, напротив, мы готовы предоставить вам всю необходимую поддержку. Вы сможете начать жить заново, с чистого листа. Подумайте как следует над моим предложением…
Агата снова отрицательно помотала головой.
- Невозможно начать жить заново. Жизнь можно лишь продолжить или оборвать. Нет, доктор, я не намерена «думать».
И она еще раз повторила свою просьбу.
                ***

  …За окнами смеркалось. Ночь слетала на землю, как большая серая сова. Мягкий осенний полумрак до краев наполнил улицы города. Редкие прохожие спешили по своим домам, держа над головой купола зонтиков. Скоро улицы и вовсе опустеют – действовал комендантский час и лишь немногие обладали правом не подчиняться ему.
Агата сидела у себя, высоко подложив подушку под спину, и обернув голову к окну, смотрела, как мелкие капельки дождя неслышно ложатся на стекло, сливаются друг с другом и тоненькими ручейками ползут вниз. «Плач уходящей осени», - невольно подумалось Агате. Свет ночника озарял ее постель, отгоняя вечерние тени, отражался в гранях ее темных, мерцающих глаз.
Агата ждала. Целые сутки прошли с момента разговора с доктором Александром, но до сих пор ничего не изменилось.
Погруженная в себя, она не сразу обратила внимание на шум в коридоре. Затем встрепенулась, и сердце ее сразу побежало быстрей. Судя по звуку шагов, сюда приближалась целая группа людей.
Дверь отворилась и Агата вздрогнула от внезапно осенившей ее догадки. Теперь ее сердце билось не только в груди, но и у горла, и в обеих руках, и вся она, казалось, превратилась в одно большое пульсирующее сердце.
С трудом дыша от волнения Агата молча наблюдала, как сотрудники клиники, негромко переговариваясь между собой, устанавливают прямо в центре комнаты стеклянные ящики, закрепляя их на подставках. Когда работа была выполнена, все друг за дружкой покинули помещение, так ни разу и не взглянув на Агату. С ней остался лишь доктор Александр.
- Что ж, - произнес он, - мы выполнили вашу просьбу. Малыши вполне здоровы. В этом смысле вам не о чем беспокоиться. Мы будем наблюдать за ними. Надеюсь, во время беременности вы все же читали какую-нибудь специальную литературу. На всякий случай оставлю вам эти брошюры, - он положил на тумбочку несколько тоненьких книжек. - В любом случае, материнский инстинкт подскажет вам, как вести себя правильно. Об остальном мы позаботимся сами. Если что-то понадобится, то дежурная медсестра на месте в любое время дня и ночи – вам достаточно лишь нажать тревожную кнопку. Желаю удачи. Всего хорошего.
Доктор вышел. Подойдя к стойке дежурной медсестры, он кивком головы указал на дверь Агаты.
- Не спускайте с нее глаз, - предупредил он. – Если услышите что-то подозрительное, крики или шум, или еще что-то, немедленно вызывайте меня.
- Не беспокойтесь. Будет исполнено.
                ***
 
…Она подошла не сразу, решив для начала набраться  смелости. Загадочные слова доктора не выходили у нее из головы. Что он имел в виду? О чем говорили его предупреждения?
На улице стемнело окончательно, и свет ночника не в состоянии был полностью рассеять ночную мглу. Причудливые тени бродили по стенам и потолку, пробуждая фантазию. Чуть выше уровня ее окна пролетел космолет-разведчик. Луч прожектора скользнул сквозь неплотно задернутые шторы.
Агата подумала, что нужно зажечь свет, но потом решила, что он может помешать детям – вдруг они проснутся, если, конечно, вообще спят. Да, наверное, спят, ведь малыши не издавали ни звука. При этом она чувствовала их едва заметное дыхание там, в темноте.
Возможно, она испытала обман зрения или ей просто померещилось, но там, за стеклом как будто что-то слабо шевельнулось, словно чья-то маленькая рука попыталась ухватиться за край.
Агата осторожно откинула одеяло, опустила ноги на пол, взяла с тумбочки настольную лампу, и нетвердой походкой двинулась вперед со смешанным чувством страха и радостного ожидания. Светильник вздрагивал у нее в руке. Наконец, она остановилась.
Глубоко вздохнув, чтобы унять волнение, и подняв повыше зажатую в руке лампу, она медленно заглянула в ближайшую от нее кроватку.
Тут же, вскрикнув от ужаса, она отскочила назад, едва удержавшись на ногах и лишь чудом не выронив светильник.
На лбу выступили холодные капельки пота. Стук собственного сердца громом отдавался у нее в ушах.
Наверное, это какая-то ошибка и ей принесли чужих детей. Но у кого могут быть такие дети? Нет, не было никакой ошибки. Теперь-то она поняла, что имел в виду доктор Александр.
И зрение не обманывало ее. Но это же настоящий бред! А она-то выдумала себе невесть что о светлом будущем. Только теперь стало ясно, что никакого светлого будущего у них никогда не будет. Вполне вероятно, что у этого ребенка не будет вообще никакого будущего.
Ей вдруг сделалось страшно. Страшно одной в этой комнате, один на один с собственными детьми. И внезапно, ее охватило острое желание сбежать отсюда куда-нибудь подальше, в светлое, тихое и надежное место. Но такого места не сыщешь на всем свете. Одиночество холодной иглой пронзило ее насквозь.
Зато многое прояснилось – нашлось объяснение небрежному отношению к ней со стороны работников клиники, и странные наводящие вопросы доктора Александра стали прозрачны, как чисто вымытое стекло.

Однако, нужно идти до конца. Пересилив испуг, с гулко колотящимся сердцем, и изо всех сил стиснув фигурную ножку лампы, Агата снова приблизилась к младенцу и заставила себя еще раз взглянуть на него.
Глубокий вздох вырвался у нее из груди. И это находилось у нее внутри на протяжении долгих девяти месяцев! Агату охватила нервная дрожь. Неудивительно, что все то время она чувствовала себя на грани жизни и смерти – мерзкое создание отравляло все ее внутренности.

Перед ней сидел младенец. Именно сидел, а не лежал, несмотря на то, что ему было всего полторы недели отроду! Агата смотрела, не веря своим глазам. Более уродливого создания ей видеть еще не приходилось. Когда ребенок вырастет, то наверняка будет точной копией своего папаши.
Непропорционально большая, покрытая бугорками и неровностями голова, широкий, почти плоский нос, глаза цвета темного янтаря с черной точкой зрачка, и зеленоватая кожа, пока еще гладкая, без чешуек или наростов, но от этого еще более противная своей лягушачьей гладкостью. И это был ее ребенок – маленький уродец с большой головой, самое безобразное создание на свете!
Чувство горечи охватило Агату. Она с трудом подавила в себе брезгливость. Похоже, ребенок на всех действовал подобным образом. Она вдруг подумала, что сидеть он научился совсем недавно, так как делал это очень неуверенно, покачиваясь из стороны в сторону, как расстроенный маятник. Большая голова его так же неуклюже и с трудом держалась на тонкой, слабой шее.
Он смотрел на нее взглядом своих золотисто-янтарных глаз, впрочем-то,  по-детски глуповато и бесхитростно. Его тощие ручки, сжатые в кулачки, беспрестанно шевелились в поисках опоры или просто того, за что можно было бы ухватиться.
Содрогнувшись, она отошла от него, вспомнив и о втором ребенке, про которого успела почти позабыть.
Вопреки ожиданиям увидеть перед собой еще одного зеленоватого уродца, перед ней открылась совсем иная, успокаивавшая душу картина – в кроватке лежала крохотная, размером с куклу девочка, внешне ничем не отличимая от обычных человеческих детей. Она так же не спала. Слегка раскосые, темные, совсем как у Агаты, глаза глядели прямо на нее. Из-под белого чепчика наружу выбивалась пушистая, едва определившаяся прядка темных волос.
- Славная, - прошептала Агата и протянув руку, принялась пальцами гладить девочку по лицу.
Внезапно, изо рта малышки черной лентой метнулся клейкий змеиный язык и словно кислотой обжег девушке кожу.
В ужасе она отдернула руку назад.
В ту ночь она почти не сомкнула глаз.
                ***

… Лишь под утро Агата забылась тревожным, неустойчивым сном, да и то ненадолго.
На рассвете ее разбудил странный хлюпающий звук. Она тут же припомнила все события минувшей ночи, осознав, что это не сон.
Определить источник звука не составило особенного труда: хныкал ее безобразный малыш, но не так, как это делают обычные дети, то есть, заливаясь звонким плачем, а глухо, с хрипами и бульканьем засорившейся трубы.
Ей не хотелось приближаться к нему и вновь видеть это зеленое, скользкое тело. Но звуки не прекращались и более того, становились все сильнее. Нехотя, она заставила себя встать.
Девушка снова застала его сидящим (а может, ребенок и вовсе не ложился?), но в этот раз цепкие ручки младенца потянулись в ее сторону. Лицо его сморщилось, и было мокрым от плача, из широкого носа обильно выделялась густая, вязкая слизь, облепив ребенку рот и подбородок. Агата видела, как трудно ему дышать. Недолго думая, она схватила полотенце и принялась тщательно отирать ребенку лицо, стараясь при этом не касаться его оголенными участками своей руки.
Но мальчик все не успокаивался, и Агата решила, что малыш, скорее всего, голоден. Нужно было позвать медсестру. Но, вспомнив отчужденные, надменные лица, она застыла на полпути к выходу и задумалась.
Оставалось только одно. В конце концов, она теперь мать и кому, как не ей заботиться о своем потомстве. Да, внешность ребенка была далека от идеала розового младенца с праздничных открыток, но разве есть в этом его вина? Да и возможно ли вообще отречься от ребенка, пусть даже такого уродливого, как этот? Тем более, когда-нибудь он вырастет и совершенно изменится.
«Будь, что будет», - решила она.

…Ребенок на ее руках тотчас же успокоился. Был он немного тяжеловат для своего возраста, но руки Агаты уже начали обретать прежнюю силу.
На ощупь кожа малыша оказалась удивительно гладкой и прохладной. И как ни странно, довольно приятной. С изумлением Агата обнаружила, что эта кожа, на которую она еще вчера не могла смотреть без дрожи отвращения, обладает удивительным успокаивающим эффектом. Девушка чувствовала, как, благодаря ребенку, в нее вливается уверенность и спокойствие. Неожиданная улыбка осветила ее лицо.
Как приятно было держать малыша на руках, ощущать его дыхание и биение сердца – она и не подозревала, что будет именно так!
Но прежде чем расстегнуть ворот ночной рубашки, Агата еще раз вгляделась в лицо сына. Она подозревала, что во рту у него точно такой же язык, как и у малышки. А вдруг там еще и целый набор острых, как бритва зубов, хотя зубы слагеров, насколько ей было известно, все-таки напоминали человеческие.
Нет, ее дети не несли в себе никакой угрозы, просто Агата в прошлый раз здорово испугалась, впервые столкнувшись с подобным явлением. И на ее руке от прикосновения темного языка не осталось никаких следов.
Агата отбросила все сомнения в сторону и решительно поднесла ребенка к груди.

…Так и застала ее вошедшая медсестра – с безмятежной улыбкой на бледных губах и с маленьким слагером на груди.
               
                ***

                3. «Угроза».

Вооруженный слагер одиноко маршировал по периметру главной городской площади, изредка поглядывая на круглые башенные часы. Его смена подходила к концу, и он поджидал товарища, который должен был в полночь сменить его на посту. Но тот до сих пор где-то задерживался. Слагер с досадой выругался.
Вдруг, неожиданно раздавшийся неподалеку подозрительный шорох, привлек его внимание. Слагер насторожился. Когтистая рука его легла на кобуру пистолета.
Там, в глубине арки, между двумя зданиями, как ему показалось, мелькнула неясная тень. Еще раз что-то прошуршало. Слагер извлек из кобуры пистолет и, взведя курок, шагнул в направлении звука.
Он миновал арочный проход, под сводами которого тихим эхом отдавались его шаги, завернул за угол и внимательно огляделся. Никого не было видно. Желтые фонари тускло освещали пустынную улицу.
Внезапно, чья-то мощная рука с размаху опустилась на его плечо. Слагер среагировал мгновенно и уже через секунду незнакомый противник был намертво припечатан к стене, и черное дуло пистолета упиралось в его грудь.
- Чокнутый! – раздался ошалелый голос. – Это же я! Отпусти!
Это был тот самый запоздавший часовой, который должен был принять караул.
- Не смей подкрадываться! – рявкнул на него слагер и отпустил своего изрядно помятого соплеменника. – Пулю в лоб захотел? Так ты ее получишь!
Его приятель что-то неразборчиво пробормотал в ответ.
- Ладно, - оборвал его первый, снова напряженно всматриваясь в темноту. – Здесь кто-то был. Кто-то шляется по ночам, вместо того, чтобы мирно дрыхнуть у себя дома. Кому-то отчего-то не до сна…Нужно будет усилить караул.
- А ты не думаешь, что это могут быть обычные звуки ночи, - предположил второй, явно не замечая ничего подозрительного, - ну, там, насекомые или летучие мыши…
Слагер окинул напарника испепеляющим взглядом.
- Ага, как же! Слушай!
Оба, затаив дыхание, внимательно прислушались.
Звук был такой, словно кто-то царапался когтями о камень.
- И это, по-твоему, насекомые?
И тут вдруг из темноты прямо им под ноги бросилась белая лохматая собачонка. Но, учуяв запах чужаков, она развернулась, трусливо поджала хвост и, тоненько взвизгнув, бросилась наутек.
Слагер чертыхнулся, спрятал пистолет и, не оглядываясь, зашагал прочь.
 

                ***

…А тем временем, двое прохожих, благополучно миновав слагерский дозор и обогнув площадь, свернули в один из проулков.
Неизвестные шли молча, почти полностью сливаясь с темнотой, лишь слабый шорох одежд выдавал их местонахождение. Путники то и дело сворачивали, то вправо, то влево, следуя только им известным маршрутом, ловко уклоняясь от встреч с патрульными. Здания, темной громадой нависавшие над ними, давали отличную, густую тень, полностью поглощавшую всякое движение.
Вскоре начался дождь и дороги, трава, тротуары заблестели в скудном свете уличных фонарей, которых становилось все меньше по мере того, как эти двое удалялись все дальше от центра.
Наконец, городские огни остались позади. Люди остановились. Они находились на окраине города.
Щелкнул выключатель и голубой свет карманного фонарика осветил худое лицо молодого человека, суровое и покрытое многодневной щетиной, а также скорбное лицо пожилой женщины, чьи полуседые волосы покрывала сбившаяся на бок красно-коричневая повязка.
- Я увижу тебя снова? – с невеселой улыбкой спросила женщина, заглядывая в  глаза своего спутника и проводя рукой по его колючей щеке.
- Не знаю, мама, - ответил тот. – Думаю, когда-нибудь.
- А ты не мог бы остаться, насовсем? – с надеждой спросила она.
- Мог бы, - с горечью усмехнулся юноша. – Конечно, я мог бы остаться и заодно заработать вечное клеймо предателя и труса. Но я предпочитаю справедливую борьбу за интересы человечества. Ты знаешь это не хуже меня. 
- Что ж, понимаю, - вздохнула женщина. – Но будь осторожен.
- Обещаю.
Наступило молчание. Пелена дождя скрывала все окружающие предметы.
- Мне пора, - произнес он, некоторое время спустя.
- Прощай. Желаю удачи. Да хранит тебя бог. А уж я буду думать о тебе всегда.
Они крепко обнялись напоследок. Кто знает, может это их последняя встреча.
- И ты будь осторожна. В случае необходимости ты знаешь, как меня найти. И люди помогут. И еще…не забудь передать Агате то, о чем я тебя просил, - лицо его вдруг озарилось улыбкой, от чего сделалось совсем детским. – Сейчас ей как никогда нужна чья-нибудь поддержка. Присматривай за ней, ладно?
Погасив фонарик и поцеловав на прощание мать, он отступил назад и исчез в темноте, как будто растворился, как будто его никогда и не было. Она не услышала его удаляющихся шагов – они сливались с шумом дождя.
                ***

 …Поначалу Агате казалось, что, вот, наконец-то наступил новый  этап в ее жизни, когда закончились все прежние тревоги и волнения, ушло гнетущее чувство неопределенности.
Теперь она была почти счастлива тем особенным счастьем матери, чьи дети, живые и здоровые, находятся вместе с ней. И она наслаждалась каждым моментом этого нового чувства.
Она с успехом училась распознавать все нужды и потребности маленьких существ, их желания, настроение и улыбки, училась читать их жесты и движения. В одночасье дети сделались частью ее самой, и она уже не мыслила жизни в одиночестве.
Теперь ее ничуть не смущал внешний вид ее первенца, напротив, казался милым и забавным, и глядя на него, Агата думала о том, каким вырастет ее сын – пусть его облик идет вразрез с общими представлениями о человеческом потомке, зато поистине человеческий характер, который она постарается воспитать в нем, станет отличительной чертой от подобных ему созданий.
Она с упоением предавалась мечтам об их общем будущем, до поры до времени не задумываясь о том, какие трудности могут встретиться им на пути.
Все это было лишь делом времени, и дальнейшие события заставили ее выбраться из розового облака мечты и взглянуть на мир более трезво.

Раннее утро четверга выдалось на редкость туманным и промозглым. Агата возилась с детьми, когда ее попросили ненадолго заглянуть в кабинет главного врача, как выразилась девушка-санитар, чтобы «кое-что уточнить и ответить на пару незначительных вопросов».
Сколько лжи скрывалось в этих словах, она поняла уже позднее, когда «незначительные вопросы» обрушились на нее горной лавиной.
Едва переступив порог кабинета, Агата уже почувствовала неладное. Помимо доктора в помещении находились еще двое незнакомых мужчин.
На улице начался дождь и его приглушенный шум в сочетании с холодными лицами незнакомцев, производил очень тоскливое, гнетущее ощущение.
Ей представили их, как сотрудников министерства, прибывших по поручению самого министра Визмара.
Это был настоящий допрос, длившийся около часа. Так следователи допрашивают заключенных под стражу подозреваемых.
Им требовалось знать все: имя, возраст, сведения о родителях, место проживания.
Девушка отвечала коротко и просто, однако, неясный внутренний инстинкт опасности заставил ее скрыть истинный адрес и назвать вымышленный.
Мужчины проглотили эту ложь, не заметив подвоха.
Затем последовал ряд щекотливых вопросов, касающихся происхождения и рождения ее детей.
Агата испытывала неудержимое желание встать и выйти вон.
Кто-то положил перед ней светло-голубой листок бумаги, смахивающий по форме на пригласительный билет. Ее спросили, что ей известно по этому поводу.
Агате хватило одного беглого взгляда, чтобы определить, что перед ней листовка, слегка подмоченная снизу с крупно напечатанным девизом «Да здравствует равенство без угнетения!» К ее делу это никак не относилось, и Агата почувствовала некоторое облегчение, не зная, что это была всего лишь уловка с целью отвлечь ее внимание, чтобы потом надавить с новой силой.
- Откуда ей знать? – вступился Александр, так же не заметив подводного камня. – Она лишь недавно встала на ноги…
Агата отрицательно качнула головой – подобная бумажная агитация встречалась ей впервые, и ясно, как день, что девушка не имеет отношения ни к каким подпольным организациям. Хотя, надо признаться, призыв неизвестного подпольщика пришелся ей по душе, и Агата надежно спрятала его слова у себя в памяти. 
Но вдруг речь зашла о ее детях и мысли Агаты потекли в другом направлении. Посланцы спросили, как она намерена поступить с ними.
Ответ ее им явно не понравился. Началось нервное хождение по кабинету, недовольное покашливание, озабоченное чесание лысин и подбородков.
Один из сотрудников, тот, чья лысина размером с ледовый каток блестела первоклассным глянцем, склонился над ней и, щекоча щеку девушки пушистыми рыжими усами, вкрадчиво произнес:
- Ну, подумайте сами, зачем вам эти дети. Каково вам будет одной со столь..хм...своеобразными созданиями. Общество не примет ни их, ни вас. Вас начнут избегать, вы превратитесь в изгоев. Ваши дети не смогут жить обычной, полноценной жизнью. Никто не станет играть с ними, в конце концов, никто не примет их в школу! И на каждом шагу одни неприятности – станет опасно жить, понимаете? Вы хотите, чтобы на вас повсюду глазели, как на диковинных животных? Вы хотите, чтобы однажды ваших детей забросали камнями?
Агата вскочила, чуть не свалив стул. Последняя фраза, сказанная с неприятной ухмылкой, разозлила ее не на шутку.
- Не знаю, зачем вам все это нужно, - с дрожью в голосе сказала она, - но вы просто пытаетесь меня запугать! Это ложь, никогда не произойдет того, о чем вы говорите! Люди не могут быть настолько жестоки…
- Поверьте, дорогая моя, люди могут быть очень жестоки, вы даже не представляете насколько, - раздраженно проговорил человек с усами. Похоже, он терял терпение. – В силу своего юного возраста вы многого не можете понять. Люди ненавидят слагеров и тех, кто... В общем, в ваших же интересах отказаться от детей. Вы можете оставить их нам – не беспокойтесь, о них позаботятся самым надлежащим образом, тут они будут в полной безопасности…
Агату захлестнула волна страха и протеста одновременно. С поразительной четкостью она вдруг осознала, что так просто ей не отделаться, и эти люди не оставят ее в покое до тех пор, пока она не сдастся.
- Вы их не получите! – с негодованием воскликнула Агата. – Никогда! Лучше убейте меня!
- Ну-ну, давайте обойдемся без душещипательных сцен!
Агата пропустила замечание мимо ушей, и,  повернувшись к доктору, более спокойно спросила:
- Я могу идти? Допрос окончен?
- Что вы? – притворно запротестовал доктор. – У нас тут не тюрьма. Конечно же, идите.

- Слагеры все равно отнимут у вас детей, когда узнают об их существовании! – фраза министерского сотрудника настигла ее у самых дверей. – Вы об этом подумали?
Нет, как раз об этом Агата и не подумала. Ей казалось, что слагерам нет особенного дела до людей, но внешний облик сына, разумеется, не сможет остаться незамеченным. Сказанное оглушило ее своей простой и чудовищной сутью, и все-таки девушка нашла в себе силы обернуться, посмотреть в глаза говорившему и с усмешкой произнести:
- И расскажете им об этом, конечно же, вы?
               
                ***

После этого разговора девушка долго не могла прийти в себя. Эти люди перевернули всю ее душу, безжалостно тряхнули, как какую-то погремушку. Агата нервно ходила из угла в угол, сцепляя и расцепляя пальцы. Как ей хотелось быть сейчас подальше отсюда, от этих людей, с поразительной настойчивостью пытающихся склонить ее к совершенно немыслимому решению. Лучше бы она жила где-нибудь на краю света в убогой хижине из тростника, только бы никакие опасности не грозили ее детям.
В комнате было тихо – дети спали. Она встала возле их кроваток и долго, не отрываясь, смотрела на их безмятежные лица, улыбалась в ответ на их редкие подергивания во сне. Должно быть, в эту минуту они видят только добрые сны, чьи сюжеты позаимствованы из самых лучших, самых удивительных сказок. Ей уже не суждено видеть такие.
Агата была настолько поглощена собственными мыслями, что не сразу заметила большую корзинку с яблоками, которую кто-то поставил на ее крохотную тумбочку.
« Что это? Неужели для меня? – не на шутку испугавшись, подумала девушка, оглядываясь по сторонам, словно неизвестный даритель мог прятаться где-нибудь в углу. – Но кто же?»
Агата была удивлена и сбита с толку. Ведь у нее почти не осталось родственников, да и никто из знакомых не мог знать ее нынешнего местонахождения.
А вдруг, ей доставили эту корзинку по ошибке? Наверное, она предназначалась для кого-то другого, а посыльный просто перепутал комнаты.
Большие, золотисто-красные осенние яблоки с полосатыми боками были все, как на подбор, и издавали дивный сладковато-медовый аромат. Агата придвинулась поближе, чтобы сильнее ощущался этот необыкновенный, манящий запах, и вдруг там, среди фруктов заприметила светлый уголок бумаги. Она потянула за кончик и вытащила сложенную треугольником записку. Послание было предельно кратким, но содержало в себе гораздо больше смысла, чем некоторые громоздкие письма. «Ты не одна. Мы с тобой. Скарри». И это все.
Интересно, кто такой Скарри? Она никогда раньше не слышала этого имени. Разве что во сне… Она прошлась по самым темным закоулкам своей памяти, перебирая все знакомые имена и лица людей, но так и не нашла никого с именем Скарри. Значит, существует человек, который знает о ее положении и готов оказать ей поддержку. Но, кто же он такой? И откуда ему все известно?
Размышления Агаты были прерваны осторожным стуком в дверь: вошла медсестра, держа поднос, на котором лежали ее обычные лекарства.
Странно, но она впервые видела здесь эту женщину. Кто она такая? «Медсестра Мария», - прочла Агата надпись на маленькой табличке, прикрепленной к белому халату вошедшей. Лицо ее отличалось от всех прочих, так как излучало доброту. Седеющие волосы, выдававшие почтенный возраст, были собраны в тяжелый пучок на затылке. При этом ее никак нельзя было назвать старой. Прямая, гордая осанка говорила о том, что эта женщина знает себе цену и способна постоять за себя. Немного грустные светло-серые глаза смотрели на Агату открыто и приветливо. Женщина улыбнулась, но некая тайная печаль неуловимо проступала во всех ее чертах.
- С добрым утром, Агата, - голос прозвучал бодро и энергично. – Уже успели набраться новых впечатлений?
Несколько секунд Агата, привыкшая к высокомерию и враждебности, молча сидела с открытым ртом, уставившись на незнакомку, как на чудо.
- О, да! – спохватилась она, удивленная и обрадованная одновременно. Приветливый тон женщины словно обдал ее теплым летним ветерком. – Да, утро действительно богато событиями.
- Надеюсь приятными?
Агата понуро свесила голову.
- Не совсем. Хотя, есть одно исключение, - и она кивнула на корзинку. – Только не знаю, от кого.
Женщина широко улыбнулась.
- Это подарок моего сына, - в ее голосе прозвучала гордость. – Сам он…не смог прийти. И просил меня передать тебе это.
- Правда? Но почему? – удивилась Агата, не в состоянии взять в толк, как совершенно незнакомый человек мог дарить ей подарки. – Я его знаю?
- Не думаю. Но он о тебе слышал.
- Но…как? Откуда?
- От меня. Тебе кажется, будто ты видишь меня впервые? На самом деле это не так. Я была рядом, помогая твоим малышам появиться на свет. Просто ты этого не помнишь.
- Вы все были в масках, - глухо пробормотала Агата, глядя в пол.
 - Надеюсь, ты не сердишься, за то, что я поведала ему о тебе? Не бойся, мой сын умеет хранить тайны.
- Нет, что вы? – почти закричала Агата. – Ни в коем случае! Я очень, очень благодарна вам обоим. Это так замечательно! Это просто…- она не находила нужных слов. –  Как жаль, что я не могу поблагодарить его лично. Поэтому, вы передайте, что я…
- Передам, милая, - с улыбкой пообещала Мария, искренне радуясь за Агату.
«Если только увижу когда-нибудь своего птенчика», - подумала она про себя.
                ***
…Маленькая черная муха, совсем неразличимая в темноте, петляла высоко над деревьями, пролетая через городской парк, легко и бесшумно. А может, это была не муха, а запоздавший жук, еще не успевший спрятаться на зиму, кто знает?
Насекомое нырнуло вниз, под кроны, пронеслось над асфальтовыми дорожками и лужайками парка, а затем принялось маневрировать между зданиями, искусно уворачиваясь от столкновений со стенами.
Впереди виднелось чье-то окно. Там, в одной из квартир высокого многоэтажного дома горел свет и двигались фигуры людей, кажущиеся издалека совсем игрушечными.
Муха подлетела и несколько раз ударилась о стекло – звук получился довольно громким, словно насекомое было сделано из камня или железа.
К окошку прильнуло круглое лицо мальчика лет девяти.
- Мам, смотри, здесь какой-то жук пытается залететь к нам домой и не видит стекла! – громко позвал он.
К окну подошла светловолосая женщина, вытирая руки о фартук – его мать. Но никакого жука (или мухи) за окном уже не было.
- Наверное, испугался, - посетовал малыш.
               
                ***

                4.«Конец министра.
                Глаза монстра».

 Мало кто не был наслышан о крутом нраве министра Визмара. Вот и Агата во время выступлений министра по телевидению частенько размышляла о том, как должно быть несладко приходится его подчиненным, особенно тем, кто попался под его горячую руку.
А потому, можно легко представить себе, какое безмерное изумление испытала девушка, когда стоя в фойе у окна и созерцая унылую, мокрую природу, а потом, невзначай повернув голову, она вдруг увидела самого министра собственной персоной.
Размашистым шагом он шел по коридору в сопровождении доктора Александра, который что-то объяснял ему на ходу, прибегая к помощи жестов. Массивная фигура министра смотрелась здесь как-то неуместно, а доктор в сравнении с ним казался хрупким подростком.
Судя по всему, министр прибыл сюда как частное лицо и, не желая привлекать к себе ненужное внимание, изменил свой традиционный стиль в одежде. Вместо темного делового костюма и галстука на нем был довольно простой серый вязаный жилет, надетый поверх полосатой рубашки, и простые темные брюки. На плечи министра, согласно больничным правилам, был накинут белый медицинский халат, полы которого развевались при ходьбе.
Агата не могла поверить своим глазам. Что здесь делает столь высокопоставленный чиновник? А может, это вовсе не он, а просто кто-то очень похожий?
Но, нет, девушка четко узнала это лицо с нависшими над глазами надбровными дугами, придававшими сходство с неандертальским человеком.

 Мужчины двигались в ее направлении и Агата, стыдясь своего не совсем опрятного вида – а походила она сейчас на белую монашку в длинном одеянии – попыталась уклониться от встречи, поспешив отойти к лестнице, чтобы спуститься на нижний этаж, а затем заново подняться, но с другого конца.
К великому стыду и досаде ее маневр был замечен. Окрик доктора заставил ее с неохотой остановиться.
- Агата! – услышала она у себя за спиной.
Девушка робко обернулась, не смея поднять глаз на доктора и его гостя.
- Вы как раз вовремя, - сказал доктор. – Со мной министр Визмар, как вы уже, наверное, успели догадаться.
- Добрый день, - еле слышно пискнула Агата, поднимая, наконец, свои темные, испуганные глаза.
- Ну-ну, не надо бояться, - успокоил ее министр, пожирая взглядом ее хрупкую, тонкую фигуру.
«Надо же, какая…юная, - подумал он. – Совсем еще ребенок. Не старше моей Лорины. А волосы, как у колдуньи…»    
Словно угадав его мысли Агата быстро скрутила в пучок свои длинные, темные пряди, свисавшие до самого пояса. 
- Господин Визмар пришел, чтобы задать тебе несколько вопросов, - пояснил доктор. – Прошу вас в мой кабинет.
Он жестом пригласил их следовать за собой.
Сердце Агаты камнем рухнуло вниз.

…Дверь за доктором закрылась, и в кабинете повисло неловкое молчание. Неестественно громко тикали часы на полке, отсчитывая вечность.
Министр нервно барабанил пальцами по деревянной крышке стола, собираясь с мыслями. Глядя на эту бледную, длинноволосую нимфу, он отчетливо понимал, что явился сюда совершенно напрасно – старик неплохо разбирался в людях, а в глазах девушки читалась отчаянная решимость.
Ему не хотелось допрашивать ее, но разве поспоришь с верховным правителем слагеров. Нужно выполнять приказ.
Девушка была красива изящной, тонкой и редкой красотой, и он бы с удовольствием встретился с ней в ином месте и при иных обстоятельствах, чтобы поговорить о чем-нибудь гораздо более приятном.
Но на него была возложена совсем другая миссия, от которой, даже при большом желании, он не мог просто так отмахнуться.
- Итак, - начал он, проведя рукой по своим клочковатым, дымчатым волосам, - приступим к делу. Агата, вы, вероятно, догадываетесь, зачем я здесь.
Она кивнула.
- Да. Только я уже все сказала доктору Александру и вашим сотрудникам…
- Да-да, это мне известно.
- Но я сказала все, что могла. И…мне нечего добавить.
- И ваше решение, как я полагаю, осталось без изменений?
- Верно. Таким оно и останется.
- Так-так,- пальца его продолжали выбивать барабанную дробь, лицо потемнело. Это был дурной признак.
- Вы сердитесь? – полуудивленно спросила вдруг Агата, вскинув на него свои ясные, лучившиеся солнечным теплом глаза. – Не сердитесь. Они хотят невозможного. Разве вы сами смогли бы добровольно отказаться от собственных детей?
- Ну, что ты, девочка, - возразил он, незаметно для себя переходя на «ты». – Нет, я не сержусь. Более того, я не намерен убеждать тебя отказаться от малышей. Тут дело в другом. Мне нужно знать имя этого слагера, который…ну, ты сама понимаешь что.
- Но… - она запнулась. Откуда ей было знать его имя? Это же очевидно.
- Я не знаю, - пробормотала она, пряча взгляд. – Он не представился…
- Ну, тогда… может, ты запомнила его лицо или какую-то отдельную примету? Тебе известно, как он выглядит?
- Нет, там было темно…
И вновь она солгала – это лицо она узнала бы из тысячи лиц.

- Что ж, желаю тебе доброго здоровья, - улыбнулся на прощание министр. – Надеюсь, мы еще встретимся. При более благоприятных обстоятельствах.
- Спасибо. Вы… чем-то похожи на моего отца…
Старик смущенно кашлянул и потрепал ее по плечу.
               
                ***


 Обычно Агата не страдала бессонницей, но в тот вечер она долго не могла заснуть. Сон бежал от нее прочь, как олень бежит от охотника, или оказавшийся вне закона, отчаявшийся беглец, на последнем дыхании уносится от погони по извилистым лабиринтам города. И тщетно она пыталась поймать его, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее, стараясь освободить свой разум от груза целого скопища мыслей – все было напрасно.
Ее сознание усиленно работало. Девушка думала обо всем и сразу: мешанина образов и событий минувшего и всех предыдущих дней была наполнена действиями и голосами. Шум этих голосов, словно острием, сверлил ее мозг.
Она представила себе таинственного юношу по имени Скарри в виде крылатого огненного божества, летящего сквозь грозу.
Разговоры с его матерью не прошли для нее даром. В этой женщине Агата чувствовала надежного, доброго и умного друга и союзника, готового в любой момент придти на выручку. Мария была единственным человеком, на кого можно было сейчас положиться, и кому можно было всецело довериться, не опасаясь предательства. Пожилая медсестра даже не подозревала, каким утешением являлась для одинокой, лишенной близких людей девушки. Сейчас матери Агаты могло быть примерно столько же, сколько матери Скарри.
Но родителей Агаты уже давно не было в живых. Они погибли во время вспыхнувшего однажды антислагерского мятежа. Нет, сами они не участвовали в выступлении, не посмев рисковать жизнью детей, но к несчастью, весь район оказался в пламени восстания и одна из вражеских бомб, случайно или нарочно, для устрашения, угодила точно в их дом, оставив на его месте глубокую воронку и пепел. Так девушка лишилась сразу обоих родителей, а вместе с ними и младших братьев. Самой же ей, по счастливой случайности оказавшейся в доме своей сварливой тетки, с которой они должны были отправиться в картинную галерею, пришлось жить дальше, но уже без семьи. Им так и не довелось побывать в той галерее из-за напряженной обстановки в городе, но самая страшная картина в жизни Агаты по сей день всплывала у нее перед глазами. С тех пор она не могла даже слышать ни о побережьях (именно там стоял когда-то их семейный дом), ни о картинных галереях.

Агата встала, встряхнув длинными волосами, прошлась по комнате в свете луны, обошла кругом кроватки детей, заглянула в каждую из них – оба крепко спали. Кетилл – так она назвала мальчика за его большую, угловатую голову – рос очень быстро и в свои три с половиной недели походил на шестимесячного ребенка. Доктор говорил, что со временем рост замедлится, хотя малыш всегда будет казаться немного старше своего возраста. Ее дочь, Юна, которой Агата долго не могла подобрать имя -  по-прежнему оставалась крохой, и ее развитие ничем не отличалось от развития обычных детей.
Нужно было уходить отсюда, размышляла Агата, и как можно скорее, пока не случилось что-нибудь еще. Оставаться в клинике дальше было очень опасно. Ей совсем не нравилось, когда некие люди приходили пялиться на ее детей, как на диковинку, а иногда и вовсе уносили их с собой для «проведения необходимых процедур». Больше всего в такие моменты Агата опасалась, что однажды ей попросту не вернут детей. 
И теперь она не переставала ломать себе голову над тем, как выбраться из этой клиники. Уйти отсюда ей будет непросто. Девушка не могла просто взять детей и спокойно выйти из здания, как любая другая пациентка – по коридорам сновали доктора, медсестры и прочий персонал, кое-где висели стеклянные глазки видеокамер, а сам выход из больницы, наверняка, находился под надежной охраной. К тому же, к ней постоянно присматривались дежурные медсестры, почти не спуская глаз, и Агата была уверена, что за ней идет настоящая слежка.
На ее робкую попытку заговорить о выписке доктор решительно заявил, что пока об этом не может быть и речи. И она поняла, что ее держат здесь только из-за детей, и если бы она поддалась на уговоры и сделала бы то, чего от нее требуют, то она давно была бы на свободе.
Западня сужалась вокруг нее, и Агата твердо решила покинуть это место, пусть даже ей придется совершить побег. В этом деле она полагалась на помощь Марии – без ее содействия у Агаты точно ничего не получится. И если все пройдет успешно, то совсем скоро девушка окажется под прикрытием стен  своей маленькой городской квартирки, доставшейся ей от тетки. Да, и сама тетушка, несмотря на скверный характер, не откажет, как полагала Агата, своей племяннице в помощи. А может, даже разрешит ей снова поселиться в своем загородном доме.
И еще этот юноша Скарри со своими словами «мы с тобой». Кого он имеет в виду? Себя и свою мать, или есть еще кто-то, кто знает о ней?
Здесь чувствовалась какая-то тайна, имеющая огромное значение. Но, как ни пыталась Агата выяснить хоть что-то у своей новой знакомой, ей так и не удалось узнать, кем был ее сын, чем он занимался и где находился в настоящий момент.

Дождь разошелся не на шутку и, не переставая, шумно хлестал по крыше. Временами доносились далекие звуки неясного осеннего грома. Высоко в поднебесье, гонимые ветром, бежали серые, лохматые облака. До чего же эти тучи были живописны и одновременно страшны! Образуя в своем беге замысловатые очертания людей, косматых монстров и зверей, они словно бы оживали. Вон та туча, например, и вовсе напоминает голову лохматого исполинского волка с оскаленной пастью. Агата зябко передернула плечами. Мокрые листья, сорванные с деревьев, ударялись в окно ее палаты с легким стуком, желтыми и красными полосками приклеивались к стеклу.
Разведчики в такую погоду не летали. Только дозорные, должно быть, как и всегда стоят на своих постах, прячась под арками и навесами от яростного ливня.
Агата вдруг представила себе этих мокрых, стоящих под дождем слагеров, стерегущих ее город, и ей почему-то сделалось тоскливо и одиноко, как никогда.
«Равенство без угнетения, - сонно подумала она, заворачиваясь в одеяло. – Скарри…»
                ***

…В этот раз министр допоздна засиделся у себя в кабинете и уже подумывал о том, что придется, наверное, заночевать в секретарской на диванчике для посетителей.
Ночной город был завешан пеленой дождя, сквозь которую смутно проступали городские огни. Многоэтажный искрящийся город – сейчас он напоминал гигантский живой пароход, медленно и незримо плывущий сквозь туман бетонного океана.
Отложив в сторону папки с бумагами и сделав в кресле поворот на 180 градусов, министр устремил взгляд хмурых, серо-стальных глаз в темноту за окном. Он часто всматривался в сияющее лицо города, и обычно это  приносило некоторое облегчение, но только не сейчас. Сегодня все было по-другому.
Дурные предчувствия терзали старика. Было душно, а может этот чертов галстук не давал свободно дышать.
По-правде говоря, не его это стезя, наука. Давным-давно этот полный седовласый человек рассекал морские просторы, будучи капитаном торгового судна. Только тогда он и был по-настоящему счастлив, чувствуя себя в истинно своей стихии, занимая предназначенную для него нишу.
Но в этом-то как раз и состояла часть хитроумной слагерской политики по отношению к ним, землянам: назначать на посты людей, чьи способности не соответствуют занимаемым должностям. Конечно, это происходило не сплошь и рядом, но и не являлось редкостью.
Бывший капитан мало что смыслил в науке и образовании, и эта должность со временем тяготила его все сильнее. Против собственной воли ему приходилось поддерживать контакты с представителями высшего слагерского руководства, диктовавшими на земле свою волю. А эти представители их элиты, с которыми он вынужден был держать связь – век бы не видеть этих мерзких, змеиных рож. Это были отношения господ и подчиненных, а уж никак не отношения равенства.

Он подумал об этой новой партии листовок, которые недавно кто-то разбросал по всему городу. Как ни странно, но наибольшее их количество было обрушено именно на слагерские кварталы, как будто призывы таинственных подпольщиков были обращены непосредственно к слагерам. Да, наверное, так и было задумано. Но на что они возлагают надежды? На то, что у слагеров вдруг проснется дремавшая столетиями совесть и мир сразу же перейдет в иное качество? Наивно полагать, что в ответ на эти детские лозунги чужаки, все как один, сложат оружие и пойдут копать грядки.
А может, все намного сложнее. Наверняка, за этими простенькими фразами скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Возможно, заговорщики преследуют далеко идущую цель внести раскол в ряды самих слагеров? Поднять простой солдатский состав на бунт против элиты? Призвать желающих в ряды сопротивления? Но это же смешно – никогда ни один чужак не станет действовать на стороне людей.
Министр вдруг вспомнил про Агату и издал еле слышный, страдальческий стон, как если бы его мучила сильная зубная боль. Это дело не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Он чувствовал, как трясина безнадежности засасывает его все глубже, почти с головой. Эта история точно погубит его, да и не только его, но и многих других, девушку например, , и всех, кто имел к ней какое-то отношение.
Там, в Высшем совете уже знали обо всем, за исключением одного – имени слагера-преступника.
Не сегодня-завтра они заявятся в клинику и будут трясти девушку, как грушу, выбивая из нее несуществующие признательные показания. И они их получат – в этом можно было не сомневаться. Что станется с детьми, министра не интересовало. Судьба этих маленьких дьявольских отродий была ему глубоко безразлична.

Да, не его это стезя, совсем не его…
Точно также думал и молодой человек, поднимаясь на лифте в этом огромном, опустевшем здании. Строгий деловой костюм сидел точно по фигуре. Сосредоточенный взгляд был устремлен в одну точку. Уверенность, читавшаяся в его облике, говорила о том, что этот человек имеет четкое представление о том, куда нужно идти и что делать.
В кабинке было душно, и мужчина слегка ослабил полосатый галстук. Разумеется, высшее руководство слагеров, весь их Верховный совет, уже в курсе всего и в их интересах замять историю во избежание нового скандала – подумать только, что если это приведет к новому мятежу.
«Что ж, придется тайному превратиться в явное», - подумал человек, выходя из лифта.

…Министр устало потер переносицу. Поздно уже. Сейчас он позвонит жене – пусть не ждут его сегодня домой – а потом вытащит из шкафчика секретарши теплый шерстяной плед и уснет под ним крепким сном, в котором точно не будет никаких слагеров и всего, что с ними связано.

…Быстро и уверенно молодой человек продвигался в недрах здания министерства. Он точно знал, куда нужно идти. Мужчина сворачивал то вправо, то влево, преодолевая пустынные коридоры.
Какая-то дама, должно быть засидевшаяся допоздна сотрудница, встретилась ему на пути. В одном из кабинетов ярко горел свет и из-за раскрытой двери доносились мужские голоса, обсуждавшие предстоящий футбольный матч. Он прошел мимо – говорившие о футболе укладывали бумаги в плоские, черные чемоданы, собираясь домой.
Остановившись возле кабинета министра, он ненадолго замешкался, после чего без стука вошел внутрь. Кресло секретарши пустовало, а из-за толстой, стеклянной перегородки глухо доносился  голос министра – тот, очевидно, разговаривал по телефону.
Молодой человек с силой толкнул полупрозрачную дверь и вошел.
Визмар сидел за своим рабочим столом и действительно говорил по телефону. Увидев вошедшего, так бесцеремонно вторгшегося в его владения, он слегка отклонил трубку и грозно спросил, что ему здесь нужно, и почему к нему входят без стука.
Мужчина промолчал. Тогда министр положил трубку и свирепо уставился на незваного гостя.
- Еще раз повторяю, что вам угодно? Кто вы, черт возьми? Один из моих сотрудников? Что-то не припомню…У вас что, назначена встреча? Да, отвечайте же, наконец, иначе я позову охрану!
- Мне очень жаль, господин Визмар, - печально произнес незнакомец.
И не успел министр нажать тревожную кнопку у себя на столе, как молодой человек одним легким, неуловимым движением выхватил из-за спины пистолет с глушителем и выстрелил министру в голову.
Тот умер мгновенно. Старик неподвижно застыл в своем кресле, откинувшись назад. Рот его был полуоткрыт, а из маленького пулевого отверстия на лбу побежала вниз тонкая, алая ленточка крови.
Убийца обогнул стол, отодвинул в сторону кресло с мертвецом, что-то напечатал и отправил по факсу, затем, не оглядываясь, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
                ***

…Ночью Агата проснулась в состоянии безотчетного страха и тревоги. 
Ей снился какой-то кошмар, и черная ветка за окном, корявая как пальцы мертвеца, казалась ей продолжением сна. Сердце ее сжалось от дурного предчувствия. 
Страх вползал в комнату зловещим, серым призраком. Он заполнял разум и душу Агаты, нависал над ней, словно гигантская, в несколько колец змея.
Черная ветка со скрежетом царапнула по стеклу, и девушке вдруг показалось, что та ожила.
Она повыше натянула одеяло до самого подбородка, не сводя расширенных глаз с ветки за окном, которая вновь начала двигаться. Эта уродливая рука древесного чудовища как будто насмехалась над ней, изводя леденящим душу страхом.

Было тихо. Из коридора не доносилось ни звука – кругом царила ночная, сонная тишина.
Но внезапно, дверь в комнату Агаты резко отворилась и, ударившись о стену, отскочила обратно. Агата тихонько вскрикнула. В проеме выросла внушительных размеров темная фигура.
Девушка приподнялась на локте, пытаясь разглядеть пришельца.
- Доктор? – пролепетала она, едва шевеля языком от страха. – Это вы?
Агата лихорадочно нащупала выключатель. Сияние ночника лишь частично разогнало мрак.
Незнакомец из темноты шагнул вперед и оказался в круге света.
Волосы встали дыбом на голове Агаты, беззвучный крик замер у нее на устах.
Такого она и представить себе не могла – даже в самых немыслимых кошмарах этот призрак обходил ее стороной.
Перед ней стоял слагер. Тот самый. Она тотчас узнала его лицо со шрамами и этим страшно подвернутым, изуродованным глазом, белевшим в полумраке. Фигуру его покрывал темный плащ, на плече болтался неизвестный ей серебристый предмет, напоминавший гарпун или якорь.
Это был настоящий живой кошмар, воплощение самого темного зла. И он пришел, чтобы убить ее.
Она попыталась позвать на помощь, но горло свело спазмой. Она не могла даже протянуть руку к красной кнопке на стене, чтобы подать сигнал тревоги. Агату охватило оцепенение.
Да, жизнь – короткая яркая вспышка света в темноте, не более того. У кого-то даже слишком короткая. Вот сейчас чудовище подойдет ближе и ее звезда потеряет весь свой смысл, свое значение, потому что померкнет навсегда.
Она закрыла глаза руками, и сквозь оглушительное биение собственного сердца с трепетом слушала, как, приближаясь, шаркают по полу шаги, чувствовала, как прогибается край кровати под тяжестью опустившегося на него тела, как прохладная рука скользит по ее оголенному плечу, как прерывисто и часто дыхание чужака. Страх парализовал ее полностью.
Она не знала, сколько времени просидела вот так, с закрытыми глазами и в ожидании неминуемой смерти – может, одну минуту, а может, и целую вечность. Что-то легонько коснулось ее виска, и Агата почувствовала теплое дыхание чужака возле своего лица.  Его запах чуть не свел ее с ума, воскресив в памяти все то, что она так старательно пыталась забыть.
Затем приглушенный хриплый голос отрывисто произнес:
- Собирайся! Мы уходим.
Агата открыла глаза и прямо перед собой увидела его лицо – суровое и нечеловеческое с покрытой шрамами зеленовато-серой кожей, тяжелым квадратным подбородком. Один глаз его, по-видимому, изувеченный в битве, был неестественно повернут в сторону и заплыл бельмом. Другой, янтарно-желтый с четко очерченным зрачком и радужной оболочкой, со странным выражением вглядывался в ее лицо. О чем думало в этот момент чудовище, оставалось только гадать.
Этому воину даже необязательно было носить шлем или защитную каску – кожа на голове и без того была тверда, как панцирь, по крайней мере, по человеческим меркам. Пальцы, скользившие по ее плечу, были покрыты твердыми наростами из омертвевшей кожи, и заканчивались на конце длинными узкими ногтями светло-коричневого цвета. Краем глаза она успела заметить защитный, утыканный шипами браслет на его запястье.
Агата слабо качнула головой, не в силах обрести дар речи.
- Собирайся! Быстрее! – повторил слагер.
- Куда? Зачем? – шепотом спросила  Агата, замирая от ужаса.
Он отстранился от нее, вытащил откуда-то свернутый клубком плащ и бросил ей на постель.
- Некогда объяснять. Одевайся. Потом узнаешь…
  И отошел.
Это было уже выше ее сил. Выходит, ей предлагают добровольно прогуляться до ближайшей подворотни, где можно легко и без свидетелей скрутить ей шею? Ну, уж нет, так просто она свою жизнь не отдаст.
- Я не пойду, - мертвея от страха, но по возможности твердо, сказала Агата.
Слагер обернулся и с удивлением уставился на нее.
- Не пойду, - повторила она. Голос ее делался все тоньше и тоньше. – Ты чудовище, ходячий кошмар! На тебя невыносимо смотреть! Убирайся, откуда пришел! Или убей меня прямо здесь!
Недобрый огонек заплясал в единственном глазу чужака. Слагер кинулся к ней, и девушка, вскрикнув, попыталась загородиться одеялом.
Схватив Агату за руку повыше локтя, он бесцеремонно вытащил ее из постели, рывком поставил на ноги и несколько раз грубо встряхнул.
- Сейчас ты делаешь то, что я тебе велю! Иначе, пеняй на себя! – эти слова он выдохнул ей прямо в лицо.
И Агата поняла, что сопротивляться бесполезно – слишком неравны были их силы.
И пока она дрожащими руками натягивала на себя одежду, убирала волосы, ожидавший ее слагер топтался неподалеку. Он подошел к кроваткам ее детей, сунул голову в каждую из них, неопределенно хмыкнул и что-то пробормотал вполголоса, чего Агата не смогла расслышать.

Она почти не помнила, как им удалось выбраться из клиники. И только когда холодный осенний ветер коснулся ее лица, голова девушки постепенно прояснилась.
Она набросила капюшон на голову и окунулась в неизвестность.
                ***




 










               

                5. «Странное время. Вызов».
               
               

…После бесконечных дождей, до предела напитавших почву под ногами, после хмурых сумеречных дней с их сыростью и серым туманом, небо наконец-то очистилось, засверкав прозрачной нежной лазурью. И погода заиграла всем великолепием золотисто-рубиновых красок осени.
Дворники расчищали завалы из золота, охры, багрянца, жужжа своими уборочными машинами, смахивающими на огромные пылесосы.
Какой-то господин в черном пальто и шляпе медленно прохаживался туда и обратно, гуляя со своей пятнистой, вислоухой собакой. Животное, радуясь солнцу, воздуху и простору, носилось вокруг деревьев и, припадая на все четыре лапы, играло с листьями, зарываясь в них носом, чтобы через секунду взметнуть эти пестрые кучи беспорядочным веером и помчаться сломя голову дальше.
Проходили мимо люди, спеша по своим повседневным делам.

Агата отошла от окна. До чего же занятно было наблюдать за этой красочной игрой жизни! А она почти забыла о том, что на свете существуют такие простые, понятные каждому и милые сердцу вещи. Казалось, все возвращается на свои места.
Девушка, в который уже раз, огляделась кругом. Наконец-то, она была дома, вместе со своими двумя малышами, которые, кстати, чувствовали себя здесь превосходно.
Солнечные блики скользили по круглому столу, застеленному белой, кружевной скатертью, длинными полосками качались на стене, создавая затейливую игру света и тени.
Замысловатые узоры на скатерти оживали в воображении Агаты, превращаясь в цветущие луга, усеянные белыми ромашками, чьи головки тихо покачивались на ветру.
Пыльная керамическая ваза с засохшими, покрытыми серебристыми нитями паутины цветами, тускло блестела в круге светового пятна.
Солнечные зайчики плясали на светлых обоях с тонким растительным орнаментом.
Агата бережно погладила краешек стола, прошлась кончиками пальцев по засохшим венчикам цветов, оглядела стены, потолок, мебель – ничто не изменилось с тех пор, как она покинула этот тихий, родной уголок. Дом ждал ее возвращения.
Здесь, в своем маленьком, уютном жилище, вознесшимся над землей на высоту четвертого этажа, она вновь ощутила себя в относительной безопасности. В этих до боли знакомых стенах ее измученные мысли постепенно приходили в порядок.

Вчерашняя ночь в сравнении с нынешним ясным днем представлялась ей нереальным кошмаром. Насколько естественной и привычной была обстановка вокруг нее теперь, настолько неправдоподобными и какими-то далекими виделись события прошлой ночи.
Будто вовсе не она проделала тот ужасный, бесконечный, утомительный путь в ночи, ведомая враждебным ей существом, несущим на руках ее двоих детей.
Так она на себе испытала, что и реальность может показаться фантастикой в зависимости от своей сути.

Девушка никогда не забудет ту осеннюю ночь, когда границы реальности в одночасье были стерты, а ее жизнь, как казалось ей в тот момент, висела на волоске.
Ночь была темна и холодна. Агата не видела перед собой дороги, полностью полагаясь на зрение и чутье своего спутника. Чтобы не натолкнуться на патруль, им приходилось избегать хорошо освещенных улиц.
Многочисленные огни Горгофона, словно звезды, мерцали в вышине. Что за жизнь шла там, наверху?
Она ступала почти наугад, цепляясь за руку слагера, который другой рукой держал обоих ее детей, спрятанных у него под плащом на груди. И если бы не этот факт, Агата непременно попыталась бы улизнуть при первом же удобном случае. Но у него были ее дети, и она послушно шла рядом с ним. 
«Только бы они не заплакали», - с тоской думала она про детей. Иначе это обернулось бы катастрофой для всех четверых. Но Агата зря беспокоилась на этот счет – дети хранили молчание.

Несколько раз они быстро ныряли в тень, и, затаив дыхание, застывали в узких арочных проходах, вжимаясь в холодные стены зданий, в ожидании, когда размеренным шагом мимо пройдет постовой.
Казалось, эта зловещая игра в прятки никогда не закончится. Силы Агаты были на исходе. Страх ее перерастал в нестерпимую тошноту. Как будто целые столетия стройными рядами воинов прошагали с тех пор, как начались ее блуждания в темноте рука об руку с инопланетным захватчиком, пленившим ее детей.
Она не знала, куда он ведет ее. Не понимала, какие цели преследует это существо. Уходит от возмездия? А зачем ему она? Что он собирается с ней сделать? Что станет с детьми? И куда они вообще держат путь?
Ей не хотелось с ним заговаривать, и все же она заставила себя спросить у него, куда они направляются. Все, что она услышала в ответ, это приказ помолчать и оставить все свои расспросы при себе.
Оскорбленная до глубины души его грубостью, Агата остановилась, как вкопанная и наотрез отказалась двигаться дальше.
- Отпусти меня! Отпусти нас домой! – потребовала она. – Слышишь? Я не пойду в твою поганую берлогу или куда ты нас тащишь! Я хочу домой! Верни мне моих детей! 
С шипением он зажал ей рот свободной ладонью и утащил в темноту под арку. Там они стояли в течение нескольких минут, не шелохнувшись, пока не миновал слагерский дозор.
Чудовище отпустило ее, и Агата не сомневалась, что на теле ее остались отпечатки его стальных пальцев.
Слагер злобно выругался, но место для споров было совсем неподходящим.
Как ни странно, он выполнил ее просьбу…

…И вот теперь она дома. Ночные призраки остались позади, и белая воздушная занавеска, словно парус,  плавно колыхалась на свежем осеннем ветру, неся спокойствие и умиротворение.
Надолго ли все это?
Ряд насущных вопросов встал сейчас перед ней: ее почтовый ящик был набит счетами за квартиру, которые следовало как можно быстрее оплатить, чтобы не лишиться света и горячей воды, да и ее детям понадобятся самые разнообразные вещи.
Агата выдвинула ящик комода и выгребла оттуда все свои скудные сбережения. То, что ей удалось скопить, подрабатывая то тут, то там, было давно истрачено и теперь перед ней лежали несколько мелких купюр и горстка монеток.
Агата с горечью посмотрела на свое «богатство». Впрочем, для разового похода в супермаркет этого было вполне достаточно.
Придется хорошенько подумать, как и где раздобыть необходимые деньги. Работать она не могла, так как ее связывали дети.
Девушка мрачно хмурилась, но так ничего и не придумала. Мысли ее снова вернулись к вчерашним событиям.

…Он ушел, едва начал заниматься рассвет, но к вечеру обещал вернуться. Агата не понимала, зачем. Но не стала ничего спрашивать. Ей даже не приходило в голову благодарить его за то, что она снова дома. Агата до сих пор не знала его имени и не стремилась узнавать. Присутствие слагера тяготило ее, и она вздохнула с облегчением, когда он ушел.
                ***
…Он вернулся под вечер сам не свой. На лице его ясно отражалось выражение мрачной озабоченности.
- Вот, читай! – резко сказал он и сунул ей в руки  сложенную пополам газету.

- Что именно читать? – тихо спросила Агата, расстроенная его внезапным появлением.
- Увидишь!
И он пробормотал про себя какое-то ругательство.

Агата развернула газету, и сразу на первой странице ей бросился в глаза крупный заголовок «Смерть министра – кому это выгодно».
Агата была поражена. Да, такое событие забудется теперь не скоро, и можно не сомневаться в том, что последствия его будут губительными для многих. Возможно, это даст толчок к началу новой смуты. Кто знает?

В любом случае, неизбежно начнется реакция властей, которая выльется в расследования, аресты, дознания. Слагеры перевернут город вверх дном, лишь бы найти убийцу своего ставленника. Под подозрением окажутся все. А это вполне способно вызвать новую волну протеста, и жертв тогда точно не удастся избежать.
Агата бегло прочла обстоятельства преступления: судя по всему, убийца действовал в одиночку, хотя за его спиной наверняка стояла целая преступная группа.  Опросы сотрудников министерства почти ничего не дали – час был поздний и многие к тому времени уже разъехались по домам. Кто-то из припозднившихся все же сумел вспомнить некого молодого человека в строгом костюме, но им мог оказаться и один из сотрудников какого-нибудь отдела, а уж отделов в министерстве было предостаточно. Во всяком случае, у убийцы имелся пропуск, иначе он не смог бы беспрепятственно проникнуть в здание. В системе видеонаблюдения произошел сбой, но до сих пор не выяснено, произошло ли это случайно или же было подстроено в целях убийства.
Агата оторвалась от чтения. Ее взгляд уперся в пол. Присутствие чужака делало ее молчаливой и скованной.
- Разве тебе нечего сказать? – раздраженно произнес слагер, когда молчание стало слишком затягиваться.
- Мне очень жаль, - негромко сказала Агата. – Бедный министр, наверняка строил планы на будущий день, не подозревая, что уже приговорен…
- Тебе жаль? – удивился слагер. – Еще скажи, что вы жили по соседству и были большими приятелями.
- Вовсе нет, - его тон был неприятен ей. – Всегда жаль, если кто-то погибает. Не имеет значения, был ли этот человек тебе другом или нет. Чтобы сочувствовать кому-то, необязательно знать его вдоль и поперек. Достаточно понять, что тот из себя представляет. А чтобы понять, нужно услышать его, поговорить…Тогда и откроется душа…
- И тебе одной она открылась, - лицо слагера исказила гримаса насмешки.
- Да. Немного, - холодно сказала Агата. – Министр был у меня в клинике. Мне он показался хорошим человеком.
- Черт возьми, что он там делал? Что ему было нужно?
- Ничего особенного. Просто хотел разузнать твое имя и все, что я о тебе знаю.
- А ты? Что ты ему ответила?
- Что ничего не знаю, - в тоне Агаты послышались подступающие слезы.
- Хм…Что ж, читай дальше. Там есть кое-что, что наверняка заинтересует тебя. 

Девушка вновь углубилась в чтение. В статье сообщалось, что из кабинета убитого министра по факсу в редакцию нескольких газет было разослано сообщение. Речь в нем велась будто бы от лица самого министра, хотя тот к тому времени уже был мертв. В записке неизвестный от лица министра говорил, что должен умереть, так как к тому его подталкивает ряд обстоятельств, что он не в силах идти против собственной совести и погубить мать и ее детей.
Далее, очень коротко излагалась история Агаты. Статья, впрочем, не называла имен, за что Агата была безмерно благодарна ее авторам. Но то, что речь шла именно о ней, в этом не было ни малейших сомнений.
Автор статьи возлагал вину за случившееся на слагеров, а также на весь их режим в целом, который позволяет подобные ситуации.
Агата была потрясена. Но зачем нужно было распространять ее историю на страницах газет? Вдруг кто-то узнает ее на улице? И какая тут связь с убийством министра?
Какая нелепость все-таки, это убийство. Человек, которого застали в тот самый жизненный момент, когда он вовсе не был готов умирать…А какие ужасные чувства, должно быть, испытывают сейчас его близкие, даже представить страшно. Нет, смерть – наихудшее из явлений, к которому невозможно привыкнуть. Сколько бы ни погибало людей, каждая новая смерть будет нести в себе новый удар.
Девушка отложила газету в сторону.
Итак, министр убит. Ее история выставлена на всеобщее обозрение…Значит, расследования начнутся не только среди людей, но и среди слагеров тоже. Возможно, они уже ищут того, кто сейчас здесь, подле нее. Внезапный огонек подозрения вспыхнул у нее в глазах. Такого понятия, как «бескорыстность слагеров», по мнению Агаты, не существовало, и этот, что был рядом с ней, наверняка преследовал свои низменные интересы, когда вытаскивал ее из больницы.
Возможно, он помог ей скрыться, опасаясь, что в случае допроса, выплывет наружу и вся правда о нем.
О, разумеется, Агата не собиралась нарочно выдавать его – у нее были заботы поважнее – но…
У слагеров ведь свои методы воздействия на пленников, и ей не хотелось бы испытывать их на себе.
Да, слагеры охотно использовали пытки. У них почти полностью отсутствовали тюрьмы в привычном понимании слова, так как измученные узники обычно не доживали до заключения.
- Так ты поэтому заставил нас бежать? – с отвращением сказала Агата. – Пытаешься уйти от возмездия, верно? Спасаешь собственную шкуру?

Чужак в недоумении уставился на нее. Видимо, не сразу понял весь смысл сказанного. Затем до него все-таки дошло.
- Дура! – рявкнул слагер, и так хватил кулаком по столу, что глиняная ваза из-под цветов со звоном подпрыгнула и опрокинулась. – Если бы это было правдой, то я давно свернул бы тебе шею и сбросил бы в сточную яму!
Глаз его бешено сверкал.
Агата сидела молча, с побелевшим, как простыня лицом. Она была слишком напугана, чтобы возражать.   
                ***   
- Слушай внимательно, - начал он, когда его гнев немного утих. – Министра убрали не случайно. И не потому, что кто-то счел его недостойным министерского кресла. И не потому, что кто-то нацелился на его место. И дело даже не в чьей-то  личной неприязни. Его убийство – это вызов. Нам. Всему Высшему совету. И ты здесь подвернулась, как нельзя кстати. Кто-то разнюхал, что твоя жизнь висит на волоске, во многом из-за действий этого дурака Визмара. Тот, в свою очередь получил указания от Высшего совета. И это было как раз на руку заговорщикам. Отличный повод – отправить министра на тот свет, а заодно и бросить перчатку нам в лицо. Вас обоих использовали в своих интересах.

Агата промолчала, изучая линии на своих ладонях.

- Знай, что тебя уже ищут, - продолжил он. – Сегодня они заявились в клинику, и их крайне разозлило отсутствие в ней тебя.
- Правда? - в темных глазах Агаты читалась тоска.
 Интересно, в чем ее вина? И в чем вина ее детей? Впрочем, слагеры никогда не отличались стремлением к справедливости, и рассуждать о нравственности, здесь – пустые слова.
- К счастью, - с ухмылкой произнес слагер, - у тебя хватило ума не выдавать им свой настоящий адрес. Но и это надолго не поможет. Рано или поздно они найдут тебя. Пока оставайся тут, а потом… придется подыскать более надежное укрытие.

 Агата несмело посмотрела ему в лицо, невольно содрогнувшись и вновь чувствуя наплыв тошноты.

- А тебе не кажется, что это ты во всем виноват? Что если бы не ты, то ничего бы этого не было?! – внезапно выпалила Агата, сама не понимая, что заставило ее произнести вслух эти дерзкие слова. – Ты сломал мне жизнь, а теперь с дурацкими ухмылками стоишь тут и рассуждаешь об укрытиях! Навязывая при этом свое никчемное общество, и не позволяя забыть тебя, как страшный сон!
По его потемневшему, изменившемуся лицу она поняла, что удар ее попал точно в цель.
Агата прикусила язык и, не дожидаясь реакции слагера, вскочила с места и выбежала в кухню, захлопнув за собой дверь, которая, впрочем, не запиралась на замок.
Там она дала волю слезам, так долго копившимся внутри. Прошло немало времени, прежде чем она начала понемногу успокаиваться. Положив голову и локти на стол, и изредка всхлипывая, Агата неподвижно глядела в пространство. Мокрые, темные глаза ее тоскливо мерцали.
Дверь за ее спиной вдруг растворилась, но Агата не сдвинулась с места. Будь, что будет. Если он убьет ее, значит, так тому и быть.
Он вошел высокий и словно бы высеченный из скалы.
Агата невольно засмотрелась, но тут же спохватившись, быстро отвела взгляд.
 Девушка спрятала лицо в ладонях и коротко, со вздохом, всхлипнула.  Она ожидала сокрушительного удара в спину, но чужак, как ей показалось, только слегка коснулся волосков на ее шее.
- Вот, возьми, - глухо сказал он, протягивая руку и выкладывая на стол горсть помятых бумажек и кружочков металла. – Используй их по своему усмотрению.
Это были так необходимые ей деньги, о которых она уже успела забыть. Одна монетка покатилась по гладкой поверхности стола и исчезла за чайными чашками и сложенными стопочкой тарелками.
Агата подняла на него мокрые, заплаканные глаза. Лицо его было замкнуто и не выражало никаких эмоций.
 
- Я буду присматривать за твоим домом, - механическим голосом сообщил он, глядя в окно, - и держаться в курсе событий. Постарайся не высовываться понапрасну.
И он повернулся, чтобы уйти.
- Постой! – неуверенно окликнула его девушка.
Слагер обернулся и вопросительно взглянул на нее единственным глазом цвета темного янтаря.
- Позволь задать один вопрос. Ты сказал, что придется искать новое убежище – более безопасное и надежное. Но разве такое место существует? Свободное и не подвластное всевидящему оку  системы?
  Чужак на минуту задумался.
- Есть одно такое место, - ответил он. – Только попасть туда не просто. Все равно, что искать путь в Тридевятое королевство…
- Скажи, почему вы не позволяете нам жить по собственному разумению? Почему стремитесь контролировать каждый наш шаг? Из-за вас мы почти бесправны… 
Агата замолчала, чувствуя, как горький клубок образуется у нее в горле, мешая говорить дальше.
Слагер усмехнулся своей недоброй, кривой ухмылкой.
- По собственному разумению? О чем ты вообще говоришь? Или забыла, в каком мире ты живешь, и кто им правит? Ваш мир – это наш мир. И все ваши права – это наши права, существующие только для нас.
Он говорил без намерения оскорбить ее, и Агата поняла это. В его устах звучала жестокая правда мира, от которой некуда было деться.
- По-твоему, это справедливо? – она опустила глаза, сознавая, что глупо, наверное, с ее стороны говорить со слагером о таких вещах. – Все можно было бы устроить иначе…
- А, ясно, откуда дует ветер, - проворчал слагер. – Все эти бессмысленные листовки, которые летают по городу. Несладко же придется однажды тем умникам, кто пускает по ветру свои идеи на бумажных открытках.
- Но эти люди выступают на стороне справедливости! – в голосе Агаты прозвучало что-то вроде отчаяния. – Разве они не правы?
- Эти болваны своими руками рушат собственное общество, и, в конце концов, скоро потеряют последние крохи независимости. Хотя, с вашей, человеческой точки зрения такие борцы за свободу, без сомнения, правы.
- Значит, вы настолько уверены в своих силах, что не допускаете даже мыслей о том, что против вас может…
- Мы допускаем всякие возможности. Ничто нельзя сбрасывать со счетов. Кроме того, мы точно знаем, что против нас уже сложился союз.
-Вот как… А как ты думаешь?.. – начала она, но в этот раз он прервал ее.
- Время не ждет, мне надо идти, - сказал он. – Задашь свои вопросы в другой раз. Прощай.
- Подожди! – вновь позвала его Агата. – Может быть, ты скажешь…ну, то есть, назовешь, наконец, свое имя?
Слагер пожал плечами.
- Зови меня Дакс, - коротко ответил он.
«Зови меня любым именем, которое придется тебе по душе», - подумал он про себя.
                ***


…Догорали последние погожие дни осени. По ночам хрупкий слой льда сковывал лужицы, и мягкий налет инея ложился на пожухлую, полумертвую травку.
Днем же, напротив, солнце жарило в полную силу, словно лето неожиданно вернулось из отпуска на полгода раньше положенного срока.
Осень сгорала в последнем пламени листвы, и закат ее был прекрасен.
Город ожил, встрепенулся, пришел в движение. Казалось, автомобили стали ездить быстрее и чаще, больше народу появилось на улицах. И виной тому явилась не одна лишь чудесная погода со звенящим в  небе золотым лучом, но и недавно произошедшие  тревожные события.
Все были крайне взбудоражены и убийством министра, и историей неизвестной девушки. События эти дали множество поводов для размышлений и осторожных, вполголоса пересудов.
Что-то назревало в самом городе, изменилось в его атмосфере. Как будто пульс города сделался вдруг быстрее и электрический ток разом пробежал по его венам, заставив встрепенуться все живое.
Слагеры тоже чувствовали эти новые, внезапно зародившиеся веяния. Контроль над городом был значительно усилен. Дозорные и полицейские стояли на каждом шагу.
Зловещие лица слагеров, их обмундирование из металла и кожи, тяжелая походка и полный комплект всевозможного вооружения – казалось, все это должно навести страх на жителей города, заставить их прятаться по домам.  Но, к великой досаде чужаков все шло совсем не так – улицы наводнились горожанами. Много наблюдалось среди них и людей совсем особого сорта, в основном молодых, тех, кто никогда не опускал глаз, бросая в сторону чужаков надменные, вызывающие взгляды.
Не раз таких смельчаков вооруженная стража волокла по улицам в свои полицейские участки, однако, число дерзких молодых людей ничуть не уменьшалось, напротив, продолжало расти.
Тем не менее, повседневная жизнь катилась своим чередом. Точно так же работали школы, больницы, предприятия, государственные учреждения. Как и раньше люди спешили на работу и домой, совершали покупки в супермаркетах, строили новые дома, создавали новые семьи, являли миру очередные творения искусства, посещали по выходным рестораны – в общем, занимались тем же, чем и во все времена.

… Солнце, отражаясь в стеклянных витринах магазинов, ослепительно било в глаза, дробясь на множество блестящих осколков.
Дверь одного из магазинов отворилась и из нее вышла красивая молодая женщина с волнистыми темно-рыжими волосами, толкая перед собой новенькую детскую коляску. Придерживая сумочку на плече, женщина ловко скатила по пандусу свою покупку и зашагала в сторону аллеи.
Она была красива и это не могли скрыть ни темные очки, ни высокий ворот черного, простого, но изящного пальто. Макияж на ее лице отсутствовал – женщина явно не стремилась выделиться из толпы.
И все же, она нередко ловила на себе любопытные взгляды прохожих, и это смущало ее.
«Наверное, все дело в коляске», - с тревогой подумала она.
Но дело было не только в коляске – это она поняла, когда какой-то молодой человек вдруг улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Женщина ускорила шаг.
День сиял всей чистотой осенних красок. Даже космолеты слагеров, мелькавшие в синеве неба, казались просто большими игрушками.
Горгофон, скрытый за облаками, почти ушел из зоны видимости, и лишь легкий силуэт, походивший на бледный диск Луны при дневном свете, местами проступал на ясном небосводе. Тень этой гигантской воздушной «столицы мира» висела сейчас в стороне, не затрагивая город, так как Горгофон, подобный исполинскому плавучему цветку, медленно перемещался, следуя вдоль орбиты Земли. 
Свернув за угол, женщина едва избежала встречи с двумя слагерами - полицейскими, которые неспешно прохаживались неподалеку, сверля прохожих подозрительными взглядами.
Нет, разумеется, она могла бы попытаться пройти мимо, и даже без последствий для себя – главное больше уверенности – но Агата (а это была она) предпочла не показываться на глаза патрульным и сменила маршрут прежде, чем ее успели заметить.
Они сновали повсюду.
На углу у перекрестка пожилая растрепанная особа в грязном, не застегнутом пальто собирала пожертвования для птиц, пострадавших от столкновений со слагерскими космолетами. Во всяком случае, так следовало из надписей на табличке, которую женщина повесила себе на шею. У нее был вид безумной.
«Сумасшедшая?» - подумала Агата, проходя мимо по тротуару.
Это был уже ничем не прикрытый вызов, а может чья-то очень злая шутка. Кто додумался поставить сюда эту сумасшедшую? Неужели они не понимали, чем это может ей грозить?
Отойдя на приличное расстояние, девушка обернулась через плечо, чтобы еще раз взглянуть на  безумицу. К тому месту, где стояла сборщица подаяний, уже направлялись двое полицейских.
Агата не стала смотреть, чем все закончится, а вместо этого зашагала быстрее.
Верхушка ее дома уже маячила впереди, возвышаясь над кронами деревьев.  Как вдруг…
- Стой! – раздался грубый голос откуда-то сбоку.
Объятая ужасом, она застыла, как вкопанная: сквозь густые заросли кустов к ней продирался незнакомый слагер.
Этот был совсем не таким, как Дакс и ему подобные. Блестящая чешуйчатая кожа коричневого оттенка делала его как никогда похожим на рептилию. Узкие зеленые глаза наверняка отлично видели и в темноте. На нем были защитные доспехи из кожи и металла, а также широкий шерстяной плащ. Голову защищал четырехугольный шлем с длинным выступом, закрывающим переносицу.
Да, слагеры тоже не были однородны по своему составу – из таких вот темнокожих состояла в основном элита.
Среди воинов темнокожие встречались достаточно редко, но все же встречались, и теперь один из них, выбравшись, наконец, из кустарника и поломав при этом половину веток, приближался к насмерть перепуганной девушке, небрежно перекидывая из руки в руку утыканную шипами, черную палицу.
- Имя? – резко произнес он, приступая к допросу и доставая из-за пазухи нечто вроде регистрационной книги.
- А…Анна, - бледнея, пробормотала она.
- Паспорт?
- Я не ношу с собой документы…
- Адрес?
Агата назвала первое, что пришло в голову. И, пока он записывал ее данные, она с немым ужасом взирала на его блестящую змеиную оболочку, и вдруг отметила про себя, что для полного сходства не хватает хвоста.
- Для чего эта вещь? – он кивнул в сторону коляски.
- Э-э…я жду ребенка…
- Здесь два отдела, - он сунул голову в коляску.
- Ах, да, у меня будет двойня.
И она с трудом изобразила блеклую, вымученную улыбку.
Патрульный задал еще ряд вопросов, касающихся ее семейного положения. Агата ужасно боялась выдать себя каким-нибудь неосторожным словом, но тот, по-видимому, не заметил подвоха и удалился прочь, волоча за собой огромный, несуществующий хвост.
Войдя в темноту подъезда, Агата со страхом ощутила, как кто-то резко схватил ее за руку повыше локтя.
- Никогда больше так не делай! – с угрозой прошептал ей на ухо голос Дакса. – Ты чуть не выдала себя с этой идиотской коляской!
Мгновение спустя, он отпустил ее руку и исчез.
Лишь переступив порог собственного дома, и не без труда втиснув коляску в узенькую прихожую, она наконец-то вздохнула с облегчением.
Агата подошла к зеркалу и стащила с головы рыжий парик. Она все еще была бледна.
               
                ***

В этот же день крылатый посланник принес ей неожиданную весточку. Сизый голубь топтался за ее окном, тычась головой в стекло.
Агата подошла ближе: этот голубь отличался от своих уличных собратьев. Был он тонок и изящен, словно балерина, даже маленький хвост веером чем-то напоминал балетную пачку.
Он танцевал за ее окном, тщетно пытаясь преодолеть стеклянный барьер. К его лапке была примотана тонкая папироска белой бумаги.
Агата отворила створку, и птица вихрем влетела внутрь, опустившись на стол.  Голубь позволил ей отвязать от лапки маленький сверток, после чего принялся за печенье, лежавшее в стеклянной сахарнице на столе.
Агата развернула загадочный тонкий сверток. 
Это оказалось настоящее послание, написанное на клочке бумаги, свернутой в трубочку.
Агата узнала запечатленный в письме голос Марии. Вот что там было написано: «Дорогая Агата. Очень надеюсь, что с тобой все в порядке и ты в безопасности. Ужасно за тебя беспокоюсь. Не сообщай мне свое местонахождение, на случай, если письмо попадет не в те руки. Просто я должна убедиться, что ты цела и невредима. Если у тебя беда, и ты нуждаешься в помощи, сообщи мне об этом. Если ты не в силах написать ответ, пришли птицу без письма и я все пойму. Мария. P. S.: Не удивляйся тому, что голубь нашел тебя. Эта птица очень умна и знает весь город наизусть». 
Агата ощутила радостное возбуждение. Никогда еще письма не приходили к ней столь необычным способом. И самое главное, она не была одинока. 
Схватив письменный прибор, она принялась писать ответ внизу, на этом же листочке: «Дорогая Мария! Благодарю тебя за поддержку. Я счастлива вновь слышать твой голос. Надеюсь, мы еще встретимся. Я дома вместе с детьми. Опасность пока минует нас, хотя вероятность ее при этом высока, как никогда. Будь и ты настороже. Агата».
Девушка свернула послание в трубочку, привязала к лапке птицы и, поцеловав голубя на прощание, выпустила его на волю.
Потом она долго смотрела ему вслед, даже когда он
 скрылся в далекой синеве неба.
               
                ***




                6. «Момент истины».



Шум работающих моторов заглушал все посторонние звуки, а потому никто не слышал тихих шагов этой седоволосой женщины, никто не видел, как она вошла.
В бесконечном переплетении труб, нагромождении станков и замысловатых приборов, чье назначение было известно лишь узкому кругу специалистов, так легко было заблудиться.
- Эй, что здесь делает эта женщина?
Кто-то окликнул ее сзади, но она не услышала ничего в этом грохоте машин работающего предприятия.
Мужчина в каске возник перед ней, словно вырос из-под земли.
- Кто вы? Что вам нужно? – прокричал он, стараясь перекрыть летящий со всех сторон грохот. – Вам нельзя здесь находиться! Как вы вошли?
- Мне очень нужно! – она уцепилась за его форменную куртку. – Я должна поговорить со своим сыном…
Но, рабочий, похоже, не слышал ее. Он взял женщину под руку и повел куда-то. Она не сопротивлялась, только повторяла без конца, что ей нужно встретиться с сыном.
Вскоре они оказались в каком-то подсобном помещении, где было тише и имелась возможность, не напрягая слуха, говорить и слышать друг друга.
- Послушайте, - нетерпеливо начал мужчина в каске. – Не знаю, кого вы там ищете, но здесь посторонним не место. Не понимаю, как вы вообще прошли? Вам лучше уйти…
- Да, конечно, простите. Но мне сказали, что здесь знают моего сына. Я должна встретиться с ним. Вы не проводите меня?
Мужчина со вздохом закатил глаза.
- Как зовут вашего сына?
- Скарри, - ответила Мария. – Скарри-Чайка.
- Что? – глаза мужчины вдруг полезли из орбит, и он с опаской огляделся кругом. – Так бы сразу и сказали…
               
                ***

Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось сначала восторженному воображению Агаты, чьи мечты никогда не доходили до огромной кучи пеленок и воспаленных от бессонницы глаз. Если в клинике она могла рассчитывать на помощь Марии, то теперь ей приходилось все делать самой.
Ее малышка просыпалась по несколько раз за ночь, и  наутро Агата чувствовала себя совсем измотанной. Синие круги под глазами – печати бессонных ночей – сделались ее постоянными спутниками.
С Кетиллом в этом отношении было чуточку проще – он редко доставлял ей хлопоты по ночам, так как спал обычно крепким, здоровым сном до самого утра. Зато появилась другая проблема: ребенок научился резво ползать на четвереньках, и удержать его на одном месте не было никакой возможности, так как изучение мира, пусть он и состоял всего из пары крошечных комнаток, доставляло ему немалое удовольствие и массу положительных эмоций. Все, что оставалось молодой матери – это неустанно следить за всеми его передвижениями, зорко наблюдать, чтобы ее непоседа ненароком не засунул  свои цепкие пальчики в электрическую розетку, не свалился бы в унитаз, не поранил бы тонкую кожу об острые углы мебели, не застрял бы между ножками табуретов…
На балконе Агаты, развешанные в несколько рядов, весело трепыхались белые, голубые, розовые полотнища и маленькие яркие флажки – многочисленные пеленки и одежда ее детей. Своей пестротой и нарядностью они радовали глаз случайных прохожих и неспешно колыхались на слабом осеннем ветру.
Да, детские пеленки несли в себе неслыханную угрозу, как бы смешно это ни звучало, и Агата понимала, что ее выходы на балкон с горой разноцветного тряпья могут плохо кончиться. Вдруг какой-нибудь проходящий мимо слагер случайно задерет голову вверх и обнаружит там весь этот парад белья? Однако, другого места для сушки одежды у Агаты попросту не было, поэтому ей приходилось пользоваться тем, что имелось у нее в распоряжении.
Ну, а чтобы выйти из дома за покупками, девушка была вынуждена сначала уложить спать обоих малышей, что удавалось с огромным трудом, да и то не всегда, так как маленький Кетилл ни за что не желал спать днем. Как бы она хотела взять их с собой, на свежий осенний воздух, в котором смешивались запахи опавших листьев, чистоты и приближающихся холодов! Но это было невозможно. Любой полицейский мог запросто, по поводу и без повода, сунуть голову в коляску и увидеть там свое уменьшенное подобие.
Девочку она смогла бы вынести и на руках, но вдруг малышке вздумается высунуть язык в самый неподходящий момент? 
Она сокрушенно покачала головой. Стоило ли в таком случае вообще покупать коляску? Разве только для того, чтобы положить в нее дочку, ведь та была совсем крошкой, и коляска заменяла ей кроватку, которой у них до сих пор не было: Агата опасалась пускать в свой дом носильщиков из службы доставки. Иначе, эта невинная затея могла бы обернуться катастрофой.  Конечно, может они там ничего и не увидят. А может, увидят – маленькое зеленое существо, весело ползущее на четвереньках им навстречу. Нет, слишком велик был риск.
И Дакс куда-то запропастился. Вторую неделю от него не было ни слуху, ни духу. Время от времени мысли о нем посещали ее довольно настойчиво, хоть девушка и старалась отгонять их прочь. Впрочем, она все равно не стала бы просить его о помощи. Скорее всего.
Да, у нее были знакомые ребята, с которыми девушка когда-то вместе училась. Будто бы недавно в торжественных звуках оркестра гремел их выпускной вечер, а теперь казалось, что с того времени минула целая эпоха. Где-то на другом конце города жила ее лучшая подруга. А в нескольких километрах от города, возле побережья стоял домик ее престарелой тетки.
И ни к кому из этих людей нельзя было обратиться за помощью!
Оставалась еще Мария, но Агата не хотела впутывать ее в свою историю и тем самым ставить под удар в случае неудачи. Агата получила еще два послания от своей знакомой – та предлагала ей поселиться у себя, до тех пор, пока они не подыщут что-нибудь более подходящее. Девушка отказалась, не желая подвергать женщину риску.
Теперь же острая тоска пронзила сердце Агаты. Что будет, когда дети немного подрастут? Если, конечно, к тому времени их всех не схватят полицейские. Ведь нужно же будет…ну, хотя бы посещать школу. Ах, нет, какая там школа! Но не может же она всю жизнь держать их под замком!
Стать тюремщиком собственных детей – вот что ждало ее в будущем.
Но как найти выход? Как заставить окружающих принять ее детей такими, какие они есть, в их естественном обличье? Как защитить их от посягательств со стороны чужаков?
Она вспомнила то таинственное, секретное место, о котором в прошлый раз упоминал Дакс, и о том, как сложно его отыскать. Если так же сложно, как и мифический город подземщиков, то им больше не на что надеяться. 
А может…Может, она сумеет убедить тех, кто ее ищет, что ее дети достойны жизни? Что все ныне живущие достойны жизни и свободы. Вряд ли. Пока такое не удавалось никому. 
Агата почувствовала неприятный озноб. Она понимала, что зашла в тупик.
Нужно было поговорить хоть с кем-нибудь и тогда, возможно, найдется правильный вариант. Вот только, как назло, именно в этот момент никого не было рядом.
И почему это Дакс до сих пор не дает о себе знать? Недоброе подозрение закралось в ее мысли. Вдруг он решил бросить ее одну? Агата не вполне понимала  мотивы его поступков. Он так и не объяснил ей, зачем увел ее тогда из больницы. Какое вообще ему было до нее дело? Какие планы он строил в отношении ее? Да, вопросов, как всегда, было больше, чем ответов. И все же, сейчас Агата была бы рада любому обществу.
А вдруг с ним самим случилось что-нибудь ужасное и он больше никогда не вернется? Что же она будет делать одна с двумя детьми посреди враждебного мира? Ведь положиться ей больше не на кого.
Тревога в конец опустошила ее. Хотелось просто свернуться клубочком и заснуть, отодвинув в сторону многочисленные заботы. Агата положила спящую девочку, которую качала на руках, в коляску и, усадив рядом с собой Кетилла, легла на кровать.
- Никуда не уходи, слышишь? – сказала она малышу, обхватив его рукой.
Накопившаяся усталость взяла верх и через минуту девушка погрузилась в непроницаемый мрак сна.

                ***

…Зрелище, открывшееся ее глазам, потрясало воображение.
Это был настоящий подземный город со сложной, разветвленной системой тоннелей и переходов, быстрым и бесшумным рельсовым транспортом наподобие обычных электричек, с прекрасным освещением.
Да, это место нельзя было назвать городом в привычном понимании данного слова – отсутствовали улицы, парки, скверы, шоссе и прочие атрибуты наземных городов.
Это был город-тоннель, город-подземка.
Вместе с сопровождавшим ее человеком, они сели в электричку, совершенно пустую и ярко освещенную лампами, и почти мгновенно домчались до нужной им остановки. Когда люди вышли, автоматические двери бесшумно сомкнулись за их спинами, и электричка неслышно укатила дальше вглубь тоннеля, столь молниеносно, что Марии почудилось, будто ее и не было вовсе.
Остались лишь пустые гладкие рельсы, уходящие под арку центрального пути, ровная и безлюдная асфальтовая платформа, высокие сводчатые потолки, сделанные из камня.
Во все стороны от платформы расходилось множество узких боковых проходов. Они нырнули в один из них и вскоре очутились посреди обширной мотостоянки – сотни скутеров всевозможных расцветок и размеров рядами выстроились вдоль стен. Тут же находилась и автозаправка.
Двое мужчин, должно быть механиков, возились возле одной из поломанных машин.
Откуда-то из другого бокового прохода выбрались парень с девушкой и, облюбовав один из мотоциклов, вскочили на него и быстро укатили в неизвестном направлении.
- Нам предстоит совершить то же самое, - сообщил Марии ее спутник.
- Привет, Клаус! – один из мужчин, копошившихся возле неисправного скутера, приветно помахал им рукой.
Проводник Марии с улыбкой кивнул ему в ответ.
Они выбрали желтый с черными пятнами леопардовый и довольно крупный мотоцикл.
 
 – Здесь, наверное, присутствует очень мощная система вентиляции, правда? – обратилась женщина к Клаусу.

- Да, конечно, - улыбнулся Клаус. – Слышите этот легкий шум? Но, дело еще и в том, что мы используем особое топливо, дающее вполовину меньше отходов, чем то, к которому мы привыкли. Технология позаимствована у слагеров. Тут надо отдать им должное – в деле сохранения чистоты атмосферы они намного превзошли нас.

Это была правда. Мария вспомнила слагерские космолеты – основное средство передвижения чужаков на большие расстояния. Они мало влияли на состав атмосферы. Используемое ими топливо было мечтой человечества – воздух оставался почти чист, несмотря на то, что целая флотилия летательных аппаратов ежедневно бороздила небо. Чего нельзя было сказать о человеческом транспорте, испускавшем зловония в огромных количествах. В будущем, впрочем, планировался перевод всего транспорта на малоотходное топливо. И это был единственный вид деятельности чужаков, который снискал одобрение среди землян.
…После того, как Мария надежно устроилась позади своего спутника, они пустились в головокружительную гонку по извилистым изгибам подземелья. Словно гонщики – герои комиксов, они летели вперед в ярком водовороте света.
                ***

…Долгий и беспробудный сон Агаты, в котором она путешествовала по лабиринтам удивительного подземного города, мог бы продолжаться еще дольше. Она проспала бы, как ей потом казалось, еще целое столетие, а может и все два, тем более что путешествие по закоулкам фантазии было таким увлекательным. Но действительность громко заявляла о себе требовательным плачем крошки Юны и сердитой трелью входного звонка.
 Агата ужаснулась собственной неаккуратности. Как могла она заснуть и оставить детей одних без присмотра? Она поискала глазами Кетилла и вздохнула с облегчением: мальчик не стал в этот раз заниматься самостоятельным исследованием комнаты и теперь крепко спал, обхватив Агату за руку.

Укрыв мальчика одеялом и сунув девочке соску, Агата, спотыкаясь, побрела в прихожую, на ходу протирая заспанные глаза.
Она отворила дверь и увидела того, кого меньше всего ожидала увидеть.
На пороге стояла старуха с выражением явного неудовольствия на сморщенном, высохшем лице, обрамленном тугими фиолетовыми кудрями. Очки с толстыми стеклами еще больше уменьшали ее и без того маленькие глаза цвета голубых колокольчиков. На тощей фигуре старухи болтался темно-коричневый осенний плащ, конец толстого полосатого шарфа свисал с ее плеча. Тонкие ноги старухи подрагивали на высоких, острых каблуках. Старуха опиралась на тросточку.
- Я что, целую вечность должна тут стоять? – сварливо проворчала гостья.
- Проходи, тетя, - упавшим голосом пригласила Агата.
Это была ее тетка Белонна. Скверный характер старой дамы, похоже, ничуть не изменился.
Тетка проковыляла в прихожую, сняла туфли, сразу сделавшись на голову ниже своей племянницы, колючим взглядом окинула стены, после чего критически оглядела растрепанную после сна Агату.
- Ты похожа на привидение, - проворчала она. – До чего довела себя. Посмотри-ка, одни кости. Хуже, чем я. А кто наставил тебе этих синяков под глазами?
Агата пожала плечами.
- Ты надевала мой парик? – удивилась гостья, заметив на тумбочке рыжую массу волос. – Интересно, зачем?
- Просто так…Ради забавы. 
- О, что я слышу? – насторожилась вдруг старуха. – Слуховые галлюцинации или из твоей комнаты взаправду слышен детский плач? У тебя что, там  ребенок?!
И она слегка подпрыгнула от негодования.
- Нет! Точнее, да…Нет-нет, тетя, не входи так сразу в эту комнату!.. Я должна кое в чем признаться…
Но тетка одним решительным прыжком подскочила к двери и, толкнув ее, зашла внутрь.
Агата так и осталась стоять на месте – ноги ее вдруг приросли к полу.
- Так вот почему ты отказалась от переезда! – послышался ошеломленный теткин голос из-за двери.
Детский плач постепенно затих, а потом вдруг раздался душераздирающий вопль Белонны.
«Ага, - отрешенно подумала Агата. – Видимо, малышка показала ей язык».
Словно ошпаренная кипятком, пожилая дама удивительно проворно выскочила из комнаты. Глаза ее выкатывались от ужаса. На всякий случай старуха ущипнула себя за ухо.
- Это…просто невероятно, - запинаясь, прошептала она.
Вновь донесшийся плач малышки заставил Агату стряхнуть с себя оцепенение и поспешить к дочери. Тетка не отставала ни на шаг.
- Ну, почему? – завопила она. – Почему ты не сказала мне обо всем раньше? Представляю, как тебе было тяжело!..
И она принялась причитать и заламывать руки.
- Ты же сама выставила меня за дверь, - спокойно напомнила Агата, ловко пеленая девочку. – Забыла?

Белонна виновато заморгала короткими, бесцветными ресницами. Разумеется, она все помнила. Это была одна из самых крупных и серьезных ссор между ними. В тот раз, а именно около полугода назад, тетка предложила Агате запереть свое скромное жилище и вновь перебраться жить к ней. Девушка, имея на то причины, понятные  только сейчас, ответила отказом, и ее тетя решила, что та просто не хочет возиться со старухой. Разразился бурный скандал – сдержанность была не в характере Белонны – после чего Агата оказалась выставленной за порог.
С тех пор они ни разу не виделись, и лишь теперь старуха, почуяв неладное и засунув всю свою гордость в цветочный горшок с геранью, поспешила навестить  так долго не дававшую о себе знать племянницу.

Она в изнеможении плюхнулась на кровать.
- Осторожно! – закричала Агата. – Там ребенок!
- Ребенок у тебя на руках, детка, - с безумной улыбкой напомнила старуха.
- Нет, там еще один!..
В этот момент Кетилл, слабо потянувшись во сне, выпростал ручонки из-под одеяла.
Тетка едва не лишилась рассудка.
- Но это же…Не может быть! Принеси мои капли, там, в сумке…Быстрее…

Пришлось рассказать ей все с самого начала. Некоторые подробности, которые особенно тяготили ее, Агата умышленно опустила.
- Это я во всем виновата, - заявила вдруг тетка. – Мне следовало лучше беречь тебя.
- Ты не могла ходить за мной повсюду. Ты ни в чем не виновата, - ласково сказала Агата.
- Даже не предполагала, что с тобой может случиться что-нибудь подобное. Это просто чудовищно! Непостижимо! Ах, будь моя воля, я бы всех этих…
Она сделала красноречивый жест рукой.  Затем сняла очки и протерла платком влажные глаза. Потом снова водрузила их на нос.
- А что этот слагер? – спросила она. – Почему бы ему не оставить тебя в покое? Что ему теперь-то от тебя надо?
- Понимаешь, меня ищут, а Дакс…он помогает мне…оставаться невидимой.
- Ох, и когда ты научишься выражаться правильно! – фыркнула старуха, вновь обретая свое привычное расположение духа. – Помогает, как же! С какой бы это стати? Он же не человек, чтобы испытывать угрызения совести! Нет, тут что-то не так, поверь мне. Держись-ка лучше от него подальше.

На душе Агаты вновь сделалось слишком тяжело.  Она проглотила внезапно подступивший к горлу комок.
- Ты считаешь, слагеры не способны испытывать человеческие чувства? – тихо и недоверчиво спросила она, на миг улыбнувшись странной нелепой улыбкой, которая тут же погасла. – Ни сожаления, ни раскаяния и ничего остального?
Тетка накрыла своей ссохшейся маленькой рукой руку Агаты.
- Ты очень устала, Агата, - сказала она, не отвечая на вопрос. – Тебе нужно набраться сил, отдохнуть…Но пока что… Я читала о тебе в газетах. Мне и в голову не приходило, что та самая беглянка – это ты. Я еще подумала в тот момент, хорошо, что мою девочку миновала такая участь…А вышло все как раз наоборот. Но, в таком случае, тебе грозит большая опасность. Тебе нельзя здесь дольше оставаться – слишком рискованно. Не удивлюсь, если за твоим домом уже следят. Не спорь! Представляешь, что будет, попадись ты в лапы слагеров? Да от тебя и места мокрого не останется! И от детей твоих тоже, и от этого Дакса, если ему не удастся выкрутиться, ускользнуть и свалить все на твои плечи.
- Тетя!
- А что? Кто знает, что твориться на уме у слагеров? Им вообще ни на грош нельзя верить. И что этому типу от тебя надо? В общем, я предлагаю тебе свой дом в качестве укрытия. Перебирайся ко мне. Там ты будешь в большей безопасности, чем здесь. Да, и места у меня много…
- Спасибо.
- А знаешь, - после недолгого молчания заявила тетка. Голос ее опустился до шепота. – Говорят, что недолго теперь продлится господство захватчиков.
- О чем ты? – в глазах Агаты мелькнул страх.
- О битве. Одной из самых великих из всех земных сражений. И об армии людей, готовящейся сбросить иго чужаков.
- Но откуда тебе известно? В газетах нет даже намека на то, о чем ты говоришь.

- Ах, Агата! – с досадой воскликнула старуха. – Иногда ты бываешь наивна, как ребенок. Ты всерьез полагаешь, что печать, подконтрольная слагерам, станет трезвонить об этом направо и налево? Зачем? Чтобы прибавить заговорщикам еще больше новых сторонников? Да, и те немногие независимые издания, рожденные подпольем, вряд ли станут создавать шумиху раньше времени.
- Но откуда тебе известно столько всего?
- Откуда? Нужно уметь слушать город. У него множество голосов – ты никогда не задумывалась об этом? А вести могут передаваться и по воздуху. У них тоже могут быть крылья…
- А! Знаю! – девушку осенила внезапная догадка. – Ты имеешь в виду почтовых голубей!
Тетка уставилась на нее, как на умалишенную. Потом с глубоким вздохом отчаяния закатила глаза.
- Когда же ты, наконец, повзрослеешь? Ну, при чем здесь голуби? По городу носится масса слухов. Ну, и что с того, что я живу за городом? Мой старенький джип еще на ходу. На чем, по-твоему, я приехала? Так вот, информация имеет свойство иногда утекать. Люди часто узнают то, что тщательно охраняется. Тайны выплывают наружу, даже не имея явного, видимого источника. Так образуется гигантская мировая цепь. Кто-то отнюдь не из праздного безделья занимается распространением этих слухов. Больше похоже на прощупывание почвы под ногами, на некую подготовку. По городу, к тому же, гуляют листовки революционного содержания. Слагеры с ума сходят, пытаясь определить их источник. Уж, это ты должна знать.
  Агата вдруг кое-что вспомнила.
- Скажи, тебе знакомо имя Скарри? Он сын той женщины, Марии, о которой я тебе рассказывала. Мне кажется, этот человек как-то причастен к подпольной борьбе.
 Старуха задумалась, перебирая в памяти имена и лица. Искусственный свет лампы пляшущими язычками отражался в толстых стеклах ее очков.
- Марию я знаю, - сказала она, наконец. – Мы были знакомы, но не близко. Кажется, ее сына на самом деле звали Скарри-Чайка. А сама она любила называть его «мой птенчик». Вряд ли парню нравилось такое прозвище, хотя кто знает. Вот видишь, даже ты со своим весьма ограниченным…извини, наивным рассудком все же сумела кое о чем догадаться. Не сомневаюсь, слагеры, как никто другой чувствуют эту грозную силу, что копится в неведомых тайниках, ибо она напрямую угрожает всему их существованию. Видела, что творится на улицах? Одно неверное движение и тебя на веки упекут туда, откуда нет возврата. Горгофон снова приближается к городу. И его огромная тень уже легла на его край. Он ищет и не может найти себе покоя.
Неприятная дрожь пробежала по телу Агаты. Слова тетки звучали каким-то страшным пророчеством.
                ***

…Вечером, с наступлением сумерек, наконец-то, появился Дакс.
Внешне он выглядел как обычно, разве что во взгляде появилось нечто новое, едва уловимое, да легкий налет усталости виднелся на его лице.
Как ни странно, Агата была рада видеть его вновь. Мощная волна адреналина разом выбросилась ей в кровь, заставив сердце биться во много раз быстрее обычного. 
- Наконец-то, ты пришел! – Агата бросилась ему навстречу. – Что случилось? Почему ты так долго не появлялся?
Он лишь пожал плечами.
- У меня были на то свои причины, - только и сказал он своим приглушенным голосом. Он явно не собирался вдаваться в подробности.
Приподнятое настроение Агаты мигом улетучилось.
- Свои причины? – сказала она упавшим голосом. – И это все, что ты можешь сказать?
И тут ее как будто прорвало. Сбивчиво и торопливо, стесняясь звуков собственного голоса и не совсем правильной речи, она принялась излагать ему все свои мысли, страхи и тревоги, посетившие ее за долгое время его отсутствия.
С присущим ей легким косноязычием Агата говорила о том, что чувствует себя здесь, словно в тюрьме, что мир несвободен и кругом масса ограничений, от которых настолько тесно, что становится трудно дышать, о том, что они просто физически не смогут дальше существовать в этих тисках. И что причина всему – неправильное устройство этого мира, и если бы имелась возможность организовать другой миропорядок, то жизнь всего населения планеты изменилась бы к лучшему. Что бессмысленная жестокость и беспощадный террор еще никого не доводили до добра.
Он слушал ее, не перебивая, не пропуская ни единого слова и совершенно позабыв о деле, с которым пришел. Впервые при нем она говорила так продолжительно и открыто. Речь ее была не всегда складна и правильна, местами даже неуклюжа – девушка явно не обладала талантом красноречия. Но отсутствие ораторского мастерства в полной мере компенсировалось той энергией и эмоциональностью, которыми был насыщен ее голос.
Темные глаза под длинными, пушистыми ресницами поблескивали в свете электричества, и выражение, застывшее в них, заставило сердце Дакса болезненно сжаться.
В первый раз он относительно четко смог разглядеть ее мысли и чувства, присмотреться к ее внутренней сущности. В ней, без сомнения, было сильно развито мирное, созидательное начало, чувство справедливости, любви и бережности к миру и ко всему живому.
Поначалу он не мог взять в толк, зачем она приняла на себя заботу об этих детях, столь ненавистных для окружающих и уродливых в сравнении с обычными человеческими детьми. Сам он так же не испытывал к ним ни малейшего интереса, несмотря на то, что имел к ним самое прямое отношение. Можно было оставить их там, в клинике, без сожалений и угрызений совести…И только сейчас, из каких-то неведомых глубин, о присутствии которых в себе он не подозревал, до него медленно стала доходить истина. Потому что не существовало деления на прекрасное и безобразное, на нужное и никчемное. Все было существенно, все было значимо, и каждый был достоин любви и сочувствия.
-…Я чувствую себя тюремщиком собственных детей, - подытожила Агата, заканчивая свой монолог. – Я хочу, чтобы они были счастливы, свободны и защищены от всех невзгод этого мира.
 И немного помолчав, с горечью добавила:
- А все, что ты можешь сказать мне, это то, что у тебя были свои причины.
В наступившей тишине было слышно, как капает вода из неплотно завернутого крана.
- В прошлый раз, помнится, ты не испытывала особого желания видеть меня в своем доме,- с усмешкой произнес слагер в ответ на ее упрек. – Разве не так?
- Да, но…
- Именно поэтому я и решил не мелькать у тебя перед глазами изо дня в день. Ты должна быть этому рада…
- Ты так ничего и не понял! Не представляешь, как тяжело мне было тут в одиночку…
- Так что же, - с иронией сказал Дакс, - я должен был все бросить и нянчиться с детьми на пару с тобой?
Он отчетливо понимал, что говорит совсем не то, что должен, не то, что чувствует сам. Но он привык играть роль негодяя – это то, что давалось легче всего. Не так-то просто в одночасье сделаться другим, хотя изменения внутри него уже начались и  приобрели необратимый характер. Пока что он этого не осознавал. Ему лишь предстояло научиться принимать на себя иные значения.
- А почему бы и нет? – с вызовом бросила ему Агата.
- Нет уж, уволь.
Девушка чувствовала, как внутри у нее закипает жгучая обида. Похоже, все ее усилия напрасны и ей так и не удастся поколебать эту неприступную скалу.
- Ты мог помочь мне хотя бы советом! Хотя бы одним добрым словом! – с болью выкрикнула она. – Впрочем, глупо было надеяться, что у тебя возникнет такое желание. Тогда зачем ты пришел сейчас? Что тебе вообще от меня нужно? Уходи! Тебе ни к чему здесь оставаться. Предоставь мне самой справляться с проблемами, которыми ты так щедро меня наградил. А разговаривать я могу и сама с собой.

Лицо слагера вмиг помрачнело, в янтарном глазу, казалось, вспыхнули угрожающие искры.
Но не успел он подобрать подходящие для ответа слова, как неожиданный легкий стук за окном привлек его внимание. Впечатление вышло такое, будто что-то ударилось о стекло, легонько, несильно, словно ветер бросил в окно горсть песка или кто-то запустил в него мелким камушком.
- Погаси свет! – быстро скомандовал Дакс и тенью неслышно скользнул к окну.
В темноте он открыл створку, и порыв холодного осеннего воздуха ворвался в теплое помещение. Слагер осторожно перегнулся через край подоконника и принялся искать что-то снаружи.
- Есть! – сказал он, затворил окно и вернулся на прежнее место.
- Так я и думал, - сообщил он растерянной Агате. – Собирайся и побыстрее! Нужно сматываться отсюда!
- Что случилось, Дакс? Что ты там нашел? – любопытство пересилило в ней чувство обиды.
Он включил свет.
- Смотри!
В его пальцах была зажата маленькая круглая вещица, которую с легкостью можно было принять за обычную черную пуговицу. Но только на первый взгляд.
- Это – разведчик, - шепотом пояснил Дакс. – Подслушивающее устройство. Кроме того, отлично определяет координаты любого заданного или случайного объекта, и способен передавать их на значительные расстояния.
- А ты сам когда-нибудь…пользовался этими…средствами? – с любопытством спросила Агата, любуясь черным кружком.
- Ну…- запнулся он, склонив голову и о чем-то размышляя. – Вообще, такие вещи не для всех и каждого. Но мне приходилось…да. Ладно, надо смыть эту дрянь в унитаз. Ну, чего же ты стоишь? Быстро собирайся! Нельзя терять ни минуты.
И он легонько подтолкнул ее к выходу.
               
                ***




                7. «Зловещая неудача».


… - Дакс, куда мы идем? – шепотом спросила Агата слагера, спускаясь вместе с ним в темноте по лестнице. На руках у нее спала завернутая в одеяло дочь, поэтому девушка двигалась вниз с величайшей осторожностью.
Мальчик на руках Дакса был явно напуган темнотой и непривычной обстановкой, и, высунув голову из-под плаща слагера, озирался по сторонам и начинал всхлипывать. 
Голубой свет карманного фонарика Дакса плясал по ступенькам, освещая идущим путь.
- Ты нашел то единственное безопасное место, о котором говорил в прошлый раз? – в голосе Агаты прозвучала надежда.
- Нет, не нашел, - тихо ответил слагер. – Придется сменить твою конуру на другую такую же. А потом еще раз и еще…
- Скажи, а…куда ты собирался увести меня тогда…после того, как мы ушли из больницы?
- Это была плохая идея. Забудь об этом. Черт возьми, почему этот ребенок пускает сопли? Как его успокоить?
- Он просто испуган. Подожди, это пройдет. Будь с ним поласковее и все.
- Поласковее? – возмутился Дакс. – Да он перемажет меня сверху донизу! Никогда бы не подумал, что у детей может быть столько соплей!
Агата тихонько рассмеялась. 
- У обычных не может, а у этого в порядке вещей! Кстати, я знаю место, куда мы могли бы пойти. Если, конечно, ты не будешь против…
  И она вкратце рассказала о недавнем визите своей тетки и ее предложении.
Узнав адрес, Дакс согласился, что место и впрямь более подходящее и спокойное в отличие от переполненного полицейскими города, и что в большом доме ей с детьми будет несравненно удобнее.
 Агата вдруг остановилась и попыталась заглянуть в янтарные глаза слагера.
- А почему…
- Что?
- Ты помогаешь нам…Тебе это зачем-то нужно, да? Или просто…
- Нужно торопиться, - сказал он глухо, не глядя на нее. – Идем.

…Вновь, как и в прошлый раз, они шагали по ночным улицам спящего города, держась в тени зданий и избегая хорошо освещенных улиц. Только теперь Агата чувствовала себя совсем по-иному, больше не испытывая того ледяного, сковывающего волю ужаса.  Дакс шел впереди, Агата – за ним. Воздух вокруг был насыщен влагой и холодом – осень завершала свой жизненный цикл. Поднимался легкий туман, который был им только на руку, и воздух, выдыхаемый легкими идущих, превращался в подвижные облачка пара.
Гигантский Горгофон  маячил, словно купол, высоко в звездном небе. Огромный, конусообразный, сужающийся к низу, со светящимися искорками опознавательных огней, казалось, он не может найти себе места, перемещаясь туда и обратно, качаясь, словно часовой маятник.
Кромка тени космического гиганта перемещалась вслед за ним, то отступая, то вновь надвигаясь на город.
Звездный кочевник никак не мог найти себе пристанища.
Агата тронула своего спутника за рукав.
- Дакс, взгляни на Горгофон! Почему он так неустойчив?
- Тише! Время сейчас такое неустойчивое. Многое в этом мире висит на волоске. Ты и сама говорила об этом, только другими словами.
Агата улыбнулась его уклончивому ответу. Ей хотелось бы задать еще тысячу «почему», но время и место совсем не подходили для этого, и она решила отложить все расспросы на потом. Да, потом она обязательно задаст их. Она надеялась, что у них непременно будет такая возможность.

Агата радовалась словно ребенок, долгое время просидевший взаперти, и, наконец, выпущенный на свободу. Ее переполняло ощущение радостного возбуждения оттого, что Дакс и дети были рядом, оттого, что она точно знала, куда идет, оттого, что ветер дул в лицо, растрепывая волосы, оттого, что ей было тепло в широком слагерском плаще. Общество Дакса казалось ей теперь на удивление приятным и надежным, а ее прежний страх перед ним сам собой незаметно улетучился.
Ей хотелось бежать вприпрыжку и махать руками звездам, Луне, Горгофону.
Вместо этого приходилось строго соблюдать меры осторожности, застывать в ночи подобно каменным изваяниям, пропуская мимо серых призраков-конвойных, чьи плащи неслышно колыхались в темноте и были похожи на дуновение ветра.
Слагеры исчезали, а Дакс и Агата снова пускались в путь. Ребенок на руках Дакса заметно присмирел, словно чувствуя окружавшую их атмосферу опасности. Он почти перестал плакать и сидел тихо.
               
                ***

…Сводчатый потолок полукругом смыкался над площадью, до отказа заполненной народом.
Толпа волновалась и одобрительно шумела в ответ на страстные призывы выступавшего.
Женщина не сразу разглядела небольшую трибуну в центре круга – настолько плотным кольцом присутствующих та была окружена – как не сразу ей удалось увидеть и самого оратора из-за спин и голов слушателей.
Но голос! Она узнала бы его из тысячи, этот ясный, металлический голос, взлетавший под самый купол.
Пришлось несколько долгих минут настойчиво продираться сквозь живую человеческую массу, прежде чем ее жаждущему взору не предстала, наконец, эта маленькая, четырехугольная возвышенность с двумя каменными лестницами по бокам. По трибуне метался взъерошенный молодой человек. Сверкающий взгляд его то переходил с одного лица на другое, то устремлялся поверх голов слушателей, словно будущее уже переступило через порог и стояло за спинами людей, никем пока не замеченное.
Его речь была полна пламенного призыва и обличительных выпадов против слагерского засилья:
… - земля превращена в вотчину чужаков! Нечестивцы всецело пользуются неограниченными привилегиями, в то время как мы – законные обитатели планеты – вынуждены влачить жалкое существование полурабов! Все члены нашего правительства – вассалы слагеров! И так будет продолжаться и дальше, если мы, наконец, не возьмем в руки оружие и не очистим Землю от врагов! Да, мы не смогли дать им достойный отпор тогда, в самом начале. Но мы не склонили голов! Мы верили, что не все еще потеряно! Наши сердца продолжали гореть жаждой свободы и отмщения, а разум выстраивал планы борьбы! Многие наши попытки, будучи разрозненными, не имеющие четко проработанного плана, увы, провалились. Погибли многие наши товарищи. Однако, теперь все изменилось! Теперь мы сумеем дать отпор! Наступил наш черед показать негодяям, кто мы такие и кому по праву принадлежит этот мир! Да падет возмездие на головы чужаков! Нас много и мы едины. Еще чуть-чуть и мы сможем сражаться. Ценой собственных жизней добьемся своего! Сольем все наши усилия воедино! Мы будем сражаться до конца – победим или погибнем, третьего не дано! Скажем нет слагерскому террору!

Последние слова говорившего утонули в оглушительном реве и овациях толпы. Оратор ловко соскочил вниз по одной из боковых лесенок и незаметно скрылся, как будто растворился в шумящем пространстве или слился с ликующей массой.
Мария перевела растерянный, обеспокоенный взгляд на своего спутника.
- Где он? Куда он исчез?
- Ждите здесь!
Клаус нырнул в толпу, и женщина тут же потеряла его из виду. Как вообще можно что-то разобрать в этой сумятице?
Через несколько минут он вернулся за ней.
- Идемте!
Мужчина взял ее за руку, и вскоре они выбрались из объятий гудящей толпы, а затем скрылись в одном из многочисленных боковых ходов – узком и круглом, как нора.
Здесь царили полумрак и тишина – людские крики едва долетали досюда, застывая где-то в отдалении. В конце туннеля виднелся электрический свет.
Они достигли источника света и свернули за угол. Здесь проход, образуя рукав, заканчивался серой деревянной дверью без каких-либо пометок.
- Что ж, моя миссия выполнена, - сказал, останавливаясь, Клаус. – За этой дверью тот, кого вы ищете. Идите смело. Прощайте.
- Спасибо.
Они распрощались, после чего женщина робко постучала в дверь, и, услышав знакомое «войдите», не колеблясь ни секунды, распахнула заветную дверь.

                ***

…Опасность пришла, как и всегда, тогда, когда ее меньше всего ждали, безжалостно и внезапно, оглушив своим появлением.
Впереди лежал парк, который предстояло миновать, чтобы выбраться на окраину города. Казалось, он пуст и безмолвен. Темная гряда деревьев возвышалась плотным массивом, скупой свет фонарей медленно лился, серебря узкие дорожки.
Дакс первым свернул за угол, но тотчас же отскочил обратно, увлекая за собой Агату.
- Назад! – скомандовал он, толкнув девушку.
Почти бегом – с детьми на руках двигаться было намного тяжелее, чем налегке – они отступали в обратном направлении вдоль фасада длинного каменного строения, в котором был расположен Институт художественных искусств. Они находились в культурной части города.
Но было уже поздно – их успели заметить. Раздавшиеся позади крики «Там кто-то есть! Скорее туда!» и «Ни с места!» подтвердили самые худшие опасения беглецов.
За их спинами слышался тяжелый топот нескольких пар ног, обутых в сапоги с толстой подошвой – у них на хвосте висело по крайней мере около десятка слагеров сразу. Настоящий маленький отряд. Но почему именно здесь? Можно подумать, их нарочно поджидали в этом самом месте.
- Быстрее, на другую сторону!
Они пересекли дорогу и бежали теперь вдоль великолепного музейного ансамбля, дугой уходящего по кругу. Остроконечные черепичные башенки, словно шлемы воинов, гордо возносились в высь, пронзая шпилями звездное небо.
Агата обернулась через плечо – слагеры высыпали на то место, которое они только что покинули. Их темные фигуры смутно виднелись на противоположной стороне улицы.
Откуда-то сверху вдруг раздался приглушенный шум работающего двигателя, и в ярком свете прожекторов прямо из-за башен вылетели сразу два космолета. Их мощные прожектора желтыми столбами света заскользили по земле, прощупывая ее сантиметр за сантиметром.
Описав дугу, беглецы обогнули правую часть здания, но со стороны моста, который мог стать их спасением, к ним навстречу приближалось еще несколько полицейских.
Свет прожекторов бил прямо в глаза, преследуя с воздуха.
Дакс, ухватив Агату за руку, увлек ее обратно в надежде укрыться под какой-нибудь аркой, если таковая найдется, или отыскать вход во внутренний двор сооружения, если таковой вообще имеется.
Но со всех сторон к ним бежали слагеры, рассеявшись полукругом и отрезав все пути к отступлению. Это была наихудшая ситуация из всех, в которые они попадали. Их окружили. Кольцо преследователей постепенно сужалось.
В руке Дакса голубым серебром сверкнул увесистый пистолет.
- Встань позади меня! – шепотом приказал он Агате.
Она послушно отступила на полшага назад.
Их заметили.
- Стойте, где стоите! Не двигаться! – раздался приказ одного из шедших впереди. Лицо говорившего было скрыто пуленепробиваемой каской.
Дакс понял, что его пистолет здесь бесполезен.
было скрыто пуленепробиваемой каской.
Ослепительный луч прожектора ударил их по глазам, скользнул по фигурам, высвечивая их целиком.
Раздался чей-то изумленный возглас:
- Да это же капитан Дакс! Ей богу, я узнал его! А с ним, похоже, та самая девчонка! У них и дети, как раз двое!
Дакс яростно выругался вполголоса, но ничего не мог поделать. Он понимал, что они попали в западню, выбраться из которой практически невозможно. Если он вздумает стрелять, их изрешетят на месте.
Беглецы оказались прижаты к белой стене, украшенной резьбой и снабженной маленькими верхними окошечками, куда едва смог бы протиснуться ребенок.
Дакс оглянулся в поисках лазейки, но все выходы были забраны решетками.
Он выступил вперед, чтобы как можно лучше загородить собой Агату.
Слагеры возмущенно зароптали. Кто-то щелкнул затвором пистолета.
- Не стрелять! – прогремел голос командира. – Нужно взять их живыми и доставить на Горгофон!
- Предатель! Он должен умереть! Нечего ждать! – гневные вопли понеслись со всех сторон.
Слагеры подступили еще ближе, и Агата ясно различила их горящие зеленоватым огнем глаза. Того и гляди, начнется самосуд.
Один из космолетов приземлился прямо посреди площади, второй оставался висеть в воздухе.
- Предатель! – вновь выкрикнул кто-то.
В тот же миг пуля просвистела мимо головы Дакса.
Вторая задела его по лицу, прочертив на нем темную, кровоточащую полоску на щеке слагера.
- Не стрелять! – снова заорал командир. – Я же сказал, нужно взять их живыми! Кто посмеет ослушаться, будет убит на месте! Всем ясно?
 Слагеры недовольно зароптали.
- А теперь хватайте их! – раздался приказ командира. 
В следующий момент произошло то, чего не ожидали ни чужаки, ни Агата.
Не долго думая, Дакс выхватил из-за пояса ручную гранату – оружие, которое приберегал на крайний случай – сдернул предохранитель и швырнул снаряд прямо в толпу нападавших.

Оглушительный взрыв потряс площадь (слагерские гранаты обладали большей мощностью, чем обычные, земные). Со звоном вылетели стекла близлежащих зданий, которые, к счастью, не являлись жилыми домами, иначе жертв могло оказаться куда больше. На несколько мгновений яркая вспышка высветила все в мельчайших подробностях. Горячая взрывная волна толкнула их на землю.
Послышались крики боли, означавшие, что снаряд достиг цели.
В рыжих отблесках огня виднелись скорченные фигуры страдающих от ран слагеров. Второй космолет опрокинулся в воздухе, и с жутким скрежетом протаранил одну из башен, свалившись где-то во внутреннем дворике Музея.
Дакс помог Агате встать на ноги. Трудно было определить сейчас, пострадали дети или нет, но, несомненно, все были живы.
В суматохе и густых клубах дыма им удалось проскользнуть мимо нападавших незамеченными.
Оглушенная и полуослепшая, Агата изо всех сил цеплялась за плащ слагера, чтобы не отстать. Она почти ничего не видела перед собой. Что-то странное произошло с ее глазами – похоже, они были обожжены. Агата чувствовала резкую боль и держала их полузакрытыми. В ушах звенело, и плач дочери доносился до нее как будто сквозь толстый слой ваты.

Бег продолжался бесконечно долго – казалось, они не остановятся до тех пор, пока не достигнут края света, или иного предела, когда бежать уже будет некуда. Беспросветная серая мгла окутывала их со всех сторон, зловещим призраком стелилась под ногами. Агата совсем выбилась из сил, и почти перестала ощущать собственные ноги.
Наконец, когда бежать уже стало совсем  невмоготу, они постепенно перешли на шаг, а потом и вовсе остановились.
Кругом царила тишина спящего города. Шума погони не было слышно – похоже, они в самом деле каким-то чудом оторвались. Малышка на руках Агаты больше не плакала. Девушка почти не чувствовала кроху возле своей груди, словно бы онемев.
- Как дети? Они не ранены? – ее дыхание с протяжным свистом вырывалось из легких.
- Внешних повреждений нет, - успокоил ее Дакс, тоже тяжело дыша.
Несколько минут тишину нарушало лишь их прерывистое дыхание.
- Где мы? Что это за пустырь? – спросила Агата, морщась от жгучей боли в глазах.
- Мы возле реки, - уточнил Дакс, пристально вглядываясь в ее лицо. – Ты не ранена?
- Дакс! – она вцепилась свободной рукой в ворот его плаща. – Только не бросай меня здесь одну, если я не смогу идти дальше. Я не найду дороги домой… Что-то случилось с моими глазами…Я почти ничего не вижу…
- Успокойся, одна ты не останешься, - он провел рукой по ее лицу. – Скажи, ты видишь меня?
Она кивнула.
- Да, только не так, как обычно. И…мне больно смотреть…
Она вздрогнула, и по лицу ее заструились слезы, оставляя на щеках блестящие мокрые дорожки.
- Потерпи немного. Скоро мы выберемся отсюда, - хрипло сказал он и, притянув ее голову к себе, осторожно поцеловал ее в глаза, лоб и губы.
Это могло бы стать новым потрясением, но после всего пережитого, Агата перестала чему-либо удивляться. 


                ***


- Надо же, какая удача! – злорадно ухмыльнулся Дакс.
Нужно было во что бы то ни стало выбраться из города. Но, как это сделать, если их уже повсюду разыскивают? 
  И тут…
На берегу реки у самой кромки стоял незнакомый слагер и справлял нужду прямо в воду.
Его космолет с заглушенным двигателем и выключенными фарами был припаркован тут же, неподалеку.
- Слагер? – переспросила Агата, напряженно вглядываясь вперед и пытаясь различить его смазанный силуэт в предрассветной серой мгле. Глаза девушки были прищурены – жгучая боль не позволяла держать их широко открытыми. – Ты убьешь его? Не делай этого!
- Стой здесь, тихо! – приказал Дакс. – Вот, возьми ребенка.
Он передал ей на руки Кетилла. Мальчик, похоже, устал ничуть не меньше своих родителей. Он почти спал, голова его то и дело клонилась на бок, но тряска и ходьба не позволяли уснуть как следует.
Тем временем, Дакс, осторожно, как кошка, подкрался сзади к незадачливому соплеменнику, который успел завершить процесс отправления естественной надобности, и с размаху обрушил кулак тому на затылок. Слагер рухнул, как срубленное дерево, без единого звука. Дакс оттащил его подальше от воды и проверил пульс. Затем вернулся за Агатой.
- Идем скорее! Уже светает! – позвал он ее. – Все в порядке. Он будет жить. Очнется примерно через час или чуть раньше, а мы пока воспользуемся его машиной.
Они забрались в узкую, темную кабинку космолета. В ней было всего два кожаных кресла, плоский руль с левой стороны, на приборной доске светилось множество кнопок и прочих неизвестных Агате приспособлений. Широкое полукруглое стекло было пуленепробиваемым и обеспечивало прекрасную видимость.
Позади кабинки находился небольшой салон с четырьмя сиденьями – по-видимому, места для пассажиров.
Машина называлась космолетом лишь условно, представляя собой не более, чем упрощенную копию настоящего космического летательного аппарата.  Основное ее назначение – передвижение в нижних и средних слоях земной атмосферы.
Настоящие же космолеты имели более сложную и прочную конструкцию, с тщательно разработанной системой герметизации и защиты, и предназначались уже для выхода в открытый космос.
- А ты летал когда-нибудь на таком? – с интересом спросила Агата, превозмогая боль и тщетно силясь разглядеть механизмы на приборной доске. – И ты знаешь, как управляться с этим…приспособлением?
- Сейчас увидишь.
Он надел на нее ремни безопасности, и через минуту машина вдруг ожила, слегка завибрировала и почти без усилий оторвалась от земли.
У Агаты перехватило дыхание.
- Вот это да! – полет вызвал у нее восторг, несмотря на страдания, причиняемые поврежденными глазами. – Это просто… потрясающее изобретение!
В рассветном тумане космолет низко пронесся над водой, а затем начал быстро набирать высоту и скорость. Вскоре он скрылся из виду.

                ***

…Слагерский квартал тонул в тишине и предрассветном сумраке. Длинные, однообразные здания – массивные и прочные, как и их владельцы – обрамляли прямые, широкие улицы.
Возле ворот, у стоянки для космолетов переминался с ноги на ногу сонный слагер – часовой. Он был совсем еще юн, о чем свидетельствовала тонкая кожа, не успевшая покрыться ни грубыми наростами, ни блестящими чешуйками. На физиономии его застыло глуповатое выражение. Голова часового тонула в шлеме, который был ему великоват.
Слагер зябко передернул плечами. Не по душе ему эта бессонная служба у ворот. И вечно же его посылают на подобные дела. Как будто ни на что другое он не способен. Слагер мечтательно покосился на группу космолетов, стоящих на парковке. И представил себя командиром космического отряда. А может, открывателем новых планет…Или еще кем-нибудь великим и значимым. И почему он должен быть здесь, а не там?
А вообще, самое лучшее, что можно было сейчас сделать – это зарыться с головой в меховую подушку и проспать до самого… полудня. А вместо этого он почему-то должен торчать тут на холоде и отплясывать мертвеца.
Глаза его постепенно слипались, превратившись в желтые, узкие щелочки.
И снег вдруг повалил крупными белыми хлопьями. Он представил себе сквозь мутноватую дрему, как ловит снежинки руками, чтобы соткать из них пушистое, как облако, белое одеяло, такое огромное, что можно было бы укрыть им всю стоянку вместе с космолетами.
Он почти что спал, прислонившись к железному косяку забора, как вдруг одна из снежинок легла ему на лицо. Слагер очнулся и схватил ее рукой в кожаной перчатке. Что-то хрустнуло у него в пальцах.
Но что это?
Не было никакого снега и даже намека на снег. Вместо него, вертясь в воздухе, словно семена клена, с неба с тихим шелестом валились узкие полоски белой бумаги. Напоминая стаю волшебных птиц, они кружились, плавно спускаясь на землю.
Слагер поднес к глазам пойманную бумажку.
Ею оказалась очередная листовка, где содержался настойчивый призыв добровольно отказаться от насилия по отношению к людям и жить с ними на равных правах в общем доме под названием планета Земля. Конечно же, для слагеров это означало и выступление против собственного правительства, о чем даже отдаленно нельзя было помыслить, не то что высказать вслух.
В противном случае, гласила листовка, их, как захватчиков, ждет суровая кара согласно природному закону возмездия, действующему по правилу бумеранга, ибо ни одно зло в мире не может остаться безнаказанным.
Слагер читал послание в голубоватом сиянии уличного фонаря, и глаза его становились все шире. Сон слетел с него, как слетает пустая шелуха с созревшего семени.
До чего же хитры на выдумку эти земляне!
Даже в своем жалком, ничтожном положении, будучи лишенными необходимых средств борьбы, они ухитрились выдумать какие-то законы возмездия!
Да, многие деятели в истории землян поплатились головой за совершенные ими ошибки, но их история – это их история, не имеющая к ним, слагерам, никакого отношения. Или все-таки имеющая?
Да и кто они такие? Часть истории этой планеты, ставшей для них домом, или наоборот, эта планета – часть их собственной истории?
Кто они? Народ без родины? Захватчики, силой укрепившиеся на чужой земле, которая им вовсе не принадлежит?
Но с другой стороны, разве земляне позволили бы им войти без боя и беспрепятственно обосноваться на этой планете? Нет, вряд ли.
Это была вечная борьба за жизненное пространство, длившаяся и по сей день.
Мысли его перескочили в другое русло.  А если предположить хотя бы на миг, что у землян вдруг окажется мощное оружие, способное разметать их, как ворох сухой соломы? Что тогда?
Впрочем, это невозможно. Все оружие землян было изъято с момента установления господства. Вести самостоятельные разработки земляне, конечно же, не могли, так как слагеры держали под контролем все их научные отрасли.
Но зачем тогда все эти листовки? Чего они хотят этим добиться? Пожалуй, неспроста все это. Нужно будет поделиться своими соображениями с кем-нибудь из старших по званию. Впрочем, его, скорее всего, никто не станет слушать.
Слагер еще раз вгляделся в текст письма, так невинно мерцающий в потоке электричества, и вдруг представил себе, каким мог бы смотреться этот мир, окажись люди и слагеры в одинаковом положении. Несомненно, все было бы иначе.
Десятки прелестных женщин пронеслись далекой мечтой перед его зачарованным мысленным взором.
Он глупо ухмыльнулся.
Затем, будто чего-то испугавшись, согнал с лица улыбку и огляделся по сторонам, чувствуя себя настоящим преступником.
Где-то громыхнула железная дверь и в отдалении послышались голоса.
Слагер поспешно сунул листовку себе за пазуху – рука его при этом дрожала от волнения.
А потом вновь прислонился к железному косяку, напустив на себя сонный вид, хотя спать ему давно уже расхотелось.
В голове его рождались новые мысли и образы, которых он никогда не видел и не смел надеяться…

                ***












 

               









                8. «Дом».



…Впервые за долгое время Агата пробудилась не от посторонних шумов, детского плача или ощущения тревоги. Сон ее был беспробуден и глубок, словно само небытие снизошло на сознание девушки, окутав ее плотной пеленой. Ничто не вторгалось в его владения.
А проснулась она просто оттого, что…выспалась.
Очнувшись вне времени после мертвого, беспробудного сна, она долго лежала неподвижно, медленно приходя в себя. Она подняла руку, налитую тяжестью, чтобы потереть глаза, но что-то мешало ей, что-то кольцом стягивало голову.
Агата вдруг вспомнила, что на глазах у нее марлевая повязка, пропитанная лекарственным раствором. События минувшей ночи тут же воскресли в ее сознании. Вспомнилась необыкновенно яркая, ослепляющая вспышка и боль в глазах. Поток яркого света словно сжигал их заживо.
Та ночь могла стать для них последней. Агата вспомнила, как они добрались до дома  на рассвете. Девушка едва держалась на ногах и уже слабо понимала, что происходит. От усталости она качалась словно стебелек, сидя на стуле, пока Дакс накладывал на ее глаза повязку. Потом, шатаясь, будто вся тяжесть мира давила ей на плечи, она кое-как добралась до кровати, где мгновенно уснула, не раздеваясь.
И теперь она лежала в полной тишине и покое, не зная, день сейчас или ночь, так как в глазах у нее все еще было темно.
Испугавшись возможной потери зрения, Агата резким движением сорвала с глаз повязку, и вздохнула с облегчением – нет, она не ослепла, остались лишь неприятные ощущения в глазах, но и это со временем пройдет.
В небольшой, четырехугольной комнате царил мягкий, приглушенный полумрак, как нельзя кстати подходивший сейчас для поврежденных глаз Агаты. Окно было задернуто длинными, золотисто-коричневыми, волнообразными шторами, спускавшимися до самого пола.
Сама Агата лежала на низкой, широкой постели. Кто-то, должно быть тетя, бережно раздел ее и уложил под одеяло. Ах, под этим белым, пушистым одеялом было море сна и неги! Пожалуй, именно о таком мечтал недавно замерзший слагер-часовой.
Рядом с кроватью стояла тумбочка из коричневого дерева с выдвижными ящичками и висящим над ней овальным зеркалом. На тумбочке – горстка конфет в разноцветных, нарядных обертках. Темно-коричневое бархатное кресло было придвинуто к стене с другой стороны от изголовья кровати.
Часть стены напротив занимал тяжелый дубовый шкаф для одежды. Другой мебели в комнате не было. Высокий потолок уходил в высь и был наполнен таинственными тенями. С потолка на длинном, тонком шнуре свешивалась вниз небольшая изящная люстра вишневого цвета с кремовым разводом, напоминающая изогнутую стеклянную вазочку, изготовленную искусным стеклодувом.
Сам воздух этого дома казался пропитанным чем-то волнующе-приятным и загадочным. Запах дерева смешивался с другими едва уловимыми ароматами, создавая особенную, неповторимую ауру этого старинного дома.
И, хотя Агата знала наверняка, что дом ее тети – это одноэтажное, хоть и просторное строение с застекленной верандой, куда летом выносили столик и кресла, ей не удавалось отделаться от мысли, что над ней еще несколько этажей, громоздящихся друг над другом, что винтовая лестница, образующая головокружительные, зияющие пролеты, вела высоко на чердак, полный пыли, расписных сундуков и древних тайн прошлого, надежно охраняемых духами.
Лестница и вправду вела на чердак, где хранилась уйма поломанных, старых вещей, но была она прямая и короткая, без зигзагов и переплетений, и соединяла не множество этажей, а всего лишь первый с чердаком.
Да, такова была особенность теткиного жилища: дом всегда казался больше, чем был на самом деле.

Агата откинула одеяло и с трудом поднялась на ноги – кости ее похрустывали, и все части тела болели, словно накануне ее от души поколотили  деревянными палками.
С губ ее слетел короткий стон.
Она чувствовала себя разбитой, как старая теткина ваза, погибшая много лет назад по вине совсем еще юной Агаты. Это было так давно…
Глаза девушки покалывало – они еще оставались горячими и воспаленными, но смотреть на мир стало значительно легче. Интересно, что это за состав?
Агата глянула в зеркало и обомлела. Ну, и вид же у нее был в этот момент! Такой ей видеть себя еще не приходилось, и она с трудом узнала саму себя в этой заспанной, с опухшими глазами, черноволосой колдунье, чьи длинные космы, словно змеи, обвивались вокруг ее шеи и плеч.
Кто-то постучал в дверь. Девушка быстро накинула на себя лежавший на тумбочке халат.
- Да, войдите, - откликнулась Агата не своим, чуть хрипловатым голосом. «Ну, вот, и со связками что-то».
Она ожидала увидеть тетку, но вместо нее на пороге возник Дакс. Рана на его щеке затянулась, образовав покрытый грубой коркой, темно-красный рубец.
- С добрым утром, - тихо сказала Агата в ответ на его приветствие, наспех разглаживая пряди волос.
Она была рада вновь видеть его.
- Уже вечер, - поправил ее слагер. – Ты проспала почти весь день. Хотя, было отчего. Надеюсь, у тебя ничего… не болит?
- Чувствую себя так, будто мне переломали все кости, - слабо пошутила девушка, стараясь не глядеть на него.
- Это пройдет. Со временем. Как твои глаза? Одной повязкой здесь, пожалуй, не обойтись…
- Намного лучше, спасибо…А где дети? Они не…
- С ними все в порядке, - успокоил ее Дакс. – Реакция на свет и на слух есть. Думаю, им ничего не угрожает.
- Просто чудо, что нам удалось выбраться из этого…этой западни…
Она сокрушенно покачала головой, заново переживая случившееся. Взгляд ее подпухших, но все равно прекрасных, темных глаз словно бы остекленел, замер.
- Верно. А еще чудо, что ты наконец-то проснулась, - негромко проговорил Дакс, подошел к ней вплотную и неожиданно обнял девушку за талию, по-видимому, находя ее привлекательной даже в таком неприглядном виде. – Твоя тетка меня полностью игнорирует, - продолжил он, сделав вид, что не заметил, как напряглось тело Агаты. – А это, знаешь ли, непросто выдержать на протяжении стольких часов, да еще и в гробовом молчании…
 Агата сделала попытку освободиться. Лицо ее залилось огненной краской.
- Я…мне нужно привести себя в порядок…
- Ты и так хороша.
- Пусти!
Она вырвалась и убежала в ванную.

                ***

…Весь оставшийся вечер она внимательно наблюдала за ним, исподтишка изучая выражение его лица и пытаясь понять, что же скрыто за этой внешне невозмутимой оболочкой.
Один навязчивый вопрос, будто надоедливая полосатая юла, крутился у нее в голове, жужжал, словно стая ос и не давал покоя.
Агата сомневалась, удобно ли говорить об этом сейчас, после всего, что случилось. Может, лучше будет подождать какое-то время? К тому же, помня его прошлые вспышки, она опасалась их повторения.
Агата то и дело взглядывала на него, не решаясь коснуться волнующей ее темы. Ведь, это был его народ…
Иногда он улыбался ей, ловя на себе ее взгляды.
Наконец, Агата не выдержала.
- Дакс, нужно поговорить. Отойдем на минутку? – она покосилась в сторону тетки Белонны, с крайней степенью неодобрения наблюдавшей за ними и попутно задергивавшей кофейные шторы на окнах.
Они вышли на веранду. Здесь оказалось гораздо прохладнее, чем в доме. Самое место собраться с мыслями.
- Э-э…можно спросить тебя кое о чем? – запинаясь, пробормотала она, чувствуя, как краска вновь заливает ее лицо. – Только не сердись, как тогда, ладно? Ну, и если не захочешь отвечать, то не отвечай…
- Ты можешь задавать мне любые вопросы, Агата, - серьезно сказал он. – Всегда.
- Но ведь раньше на мои вопросы…
- Раньше я просто не знал, как нужно правильно вести себя. Теперь я многому научился. 
- Хорошо… - начала она, слегка смущенная его неожиданными словами. – Дело вот в чем. Тот взрыв, там ведь пострадали люд…то есть слагеры. Кто-то из них погиб, а кто-то тяжело ранен. Я хочу сказать, как ты будешь после этого…То есть, по сути это выступление против собственного народа. И эти жертвы, они будут на твоей, точнее, на нашей совести. Тебя назвали предателем. Как ты будешь с этим…жить, справляться…
Агата смутилась и умолкла, мысленно проклиная себя за неспособность правильно выражаться в самые ответственные моменты. Она склонила голову вниз в надежде скрыть пунцовую краску на щеках.
Слагер мягко коснулся ее плеча.
- Я понял тебя…Да, это мой народ, - согласился он. – И я хорошо его знаю. Но, видишь ли, в чем дело…Если бы мы оказались в их руках, это был бы конец для нас. Плен здесь недолог, и расправа коротка. Справедливое правосудие давно превратилось в миф. Ты сама видела, что меня записали в предатели еще до того, как я стал таковым на самом деле. Пойми, у нас не было другого выхода. Это был наш единственный шанс, который ни в коем случае нельзя было упускать. Я не мог позволить тебе погибнуть…из-за себя. И…твоя совесть чиста. Постарайся не думать об этом…много.

Слова Дакса немного успокоили ее, однако, Агата сомневалась, что сможет когда-нибудь забыть мучительные стоны раненых, которые до сих пор эхом отзывались у нее в ушах. Она ведь не желала им зла и уж точно не хотела этой боли.
               
                ***

…Атмосфера в городе изменялась, становясь все более беспокойной и напряженной. Казалось, еще немного и вспыхнут первые беспорядки, но, к счастью, пока обходилось без этого.
В утреннем выпуске новостей сообщалось о том, что позапрошлой ночью на площади у здания Института произошла неслыханная по своей дерзости вооруженная стычка между слагерскими полицейскими и беглым преступником – с экрана на них какое-то время глядело увеличенное лицо Дакса – взявшим в заложники молодую женщину с двумя детьми.
Дакс издал гневный возглас. Как и всякий на его месте, он был вне себя от бешенства после столь чудовищной, омерзительной лжи. Ясно, как день, на что был рассчитан этот грязный прием. Ведь это же вполне обоснованный повод устроить на них облаву.
Не исключены, а даже, напротив, наиболее вероятны преследования, в том числе, и со стороны людей, поверивших в сказку о пленной женщине.
Столь вопиющая несправедливость жгла его, словно раскаленным утюгом, и даже в этом просторном доме Дакс не мог найти себе места.
Он не видел будущего и, чего еще ни разу с ним не случалось, чувствовал себя сбитым с дороги и загнанным в тупик. Ощущение безысходности, собственного бессилия выводило из себя больше всего остального. Одно он знал четко: отступлению нет места, он будет идти до конца, а что произойдет потом – покажет время. Пока же им остается только прятаться, скрываться и надеяться…

…В этом доме, наполненном тенями, тихими шорохами по ночам, укромными уголками и бесчисленными явными или выдуманными тайниками, то и дело слышались теперь его беспокойные шаги.
Темными, лунными ночами Агата частенько не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок и слушая его мерные шаги где-то за стеной. Похоже, его бессонница передавалась и ей.
Со вздохом она садилась на кровати – сна не было ни в одном глазу. Ничем не могла помочь и струя холодного воздуха, втекающего через раскрытую форточку.
В длинной ночной сорочке она выходила в коридор, уверяя себя, будто желает посмотреть на детей, и там, как бы случайно наталкивалась на него.
Пятнышко лунного света грелось на обнаженной спине Агаты чуть пониже шеи, ложась в ямку между лопатками. Тугая коса черной змеей обвивалась вокруг шеи и плеч.
Он оборачивался на звук ее шагов: вид девушки сводил с ума гораздо сильнее, чем все тяготы мира вместе взятые.
Мягкий голос Агаты завораживал и успокаивал, расслабляя туго натянутые нервы, и постепенно все тревоги сходили на нет, растворяясь бесплотным туманом.
Кружилась голова и воздушные качели уносили их в заоблачную высь, туда, где золотая мечта купается в сиянии вечного солнца, туда, где раскинулся упоительный мир грез.
Но, сухое покашливание за спиной, доносившееся из темного угла и в котором, несомненно, угадывался теткин голос, разрушало созданную ими гармонию, заставляя неохотно спускаться с небес. 
Агата быстро скрывалась у себя в комнате, а Дакс, чтобы не поддаться новому искушению, уходил в другую половину дома.
Иногда он надевал плащ и бродил где-то ночь напролет, возвращаясь под утро с инеем на плечах. Эти его ночные вылазки доставляли Агате массу беспокойства – сердце ее холодело от одной лишь мысли, что его схватят где-нибудь, а она ничем не сможет помочь.
Старуха же, напротив, радостно потирала маленькие, сухие ладони, представляя себе такую удачную возможность.
Да, отношения тетки и слагера не заладились с самого начала, как только он переступил порог ее дома.
Предлагая племяннице убежище, чтобы та смогла переждать эти тяжелые времена, Белонна, конечно же, не рассчитывала на то, что ей придется укрывать еще и этого проходимца в придачу.
Старая дама, как оказалось, не в состоянии была примириться с мыслью, что этот негодяй, причинивший ее девочке массу бед и страданий, будет находиться теперь в непосредственной близости от нее.
Старухе нестерпимо хотелось выставить его из дома, бросить на растерзание ищейкам, но осознание грозящей им всем общей опасности, удерживало ее от опрометчивых шагов.
Не всегда ей, впрочем, удавалось сдержать кипящее внутри себя раздражение, и нередко крепкое, полное язвительной насмешки словцо, все же слетало с ее языка.
В любом случае, она изо всех сил старалась сделать так, чтобы слагер чувствовал исходящую от нее жгучую ненависть, и, надо сказать, он ее чувствовал с лихвой.
К тому же, старуха оказалась зорким надсмотрщиком. Наметившееся сближение между нелюдем и Агатой приводило ее в состояние какого-то первобытного ужаса, пугало ее настолько, как если бы девушка попала в руки самого дьявола или иного, не менее омерзительного существа. Дрожь отвращения пробегала по ее старой, сгорбленной спине при одной лишь неясной мысли о том, к чему это могло привести.
И откуда ей было знать, что к ее обостренным чувствам примешивался совсем иной страх? Страх-предчувствие, страх-предсказание.

Она ни на минуту не оставляла этих двоих наедине, и, шаркая стоптанными башмаками, волочилась за своей племянницей, словно древний, ходячий шлейф, не отставая от нее ни на шаг, и если Дакс в это время находился поблизости, старуха делала вид, что его не существует.
Изо дня в день ее неусыпное око пристально следило за каждым их движением из-за толстых стекол очков с выпуклыми линзами.
В доме воцарилась гнетущая атмосфера напряженности, злобных взглядов и недомолвок, что изрядно действовало на нервы всем троим – тетка была преисполнена решимости вести свою битву до конца, Дакс злился и потихоньку выходил из себя, Агата печалилась, глядя на эту незримую войну. Нет, не того она ожидала, совсем не того.
И только малыши были вполне счастливы и всем довольны – их не интересовало бессмысленное, молчаливое противостояние взрослых. Юна научилась улыбаться, ловя улыбку своей матери. А Агата в свою очередь научилась читать дочь по выражению глаз. Кетилл все так же резво ползал, и Агата не без основания полагала, что не сегодня-завтра малыш попытается встать на ножки. Только бы не упустить этот момент!

…Зима понемногу подбиралась все ближе и ближе. Дрожал ее белый саван, осыпаясь редкими пока снежинками. Погода стояла ясная и прозрачная, как стеклышко. Птахи за окном чирикали наперебой, перелетали с ветки на ветку, качая посеребренные инеем кусты.
Было ясное, морозное утро. Все трое молча сидели за столом. Тетка буравила слагера острым, ненавидящим взглядом, едва ковыряя ложкой овсянку.
Дакс угрюмо, исподлобья уставился прямо перед собой – его застывший, неподвижный взгляд так же не предвещал ничего хорошего. Нетронутая тарелка каши, почти остывшей, стояла рядом.
Одна лишь Агата почти разделалась со своим завтраком, и ее ложка в тишине скребла по донцу чашки. Это был единственный звук, не считая милого щебета птах за окном.
Наконец, терпение Дакса все-таки иссякло. Не выдержав пристального взгляда старухи, он резким движением руки отшвырнул в сторону тарелку с кашей и выскочил вон, громко хлопнув дверью. Агата вздрогнула от неожиданности.
Серая, скользкая масса медленно и как бы нехотя стекала по стене, оплывая, словно горячий воск. Расколотые черепки валялись рядом, алея в лучах рассвета.
- Скатертью дорога! – завопила Белонна ему вслед, дав выход так долго копившемуся раздражению.
Агата кинулась вслед за ним, но старуха вцепилась в нее, словно клещ.
- Никуда ты не пойдешь! Пусть убирается к черту!..
После непродолжительной борьбы девушке удалось вырваться.
Агата нашла его на террасе, где он стоял, облокотившись на перила, и мрачно вглядывался в даль, туда, где чистая голубизна неба смешивалась с малиновым огнем рассвета. Красные отблески полыхали на его лице, делая его еще более фантастическим и чем-то схожим с поверхностью Марса.
- Вот ты где! – сказала она, запыхавшись и потирая запястье, на котором отпечатались следы цепких теткиных пальцев.
Слагер обернулся к ней.
-  Мне действительно лучше уйти отсюда. Кажется, я создаю вам слишком много…хм…проблем…Будет лучше, если я оставлю этот дом и…
- И меня вместе с ним?
- Так будет лучше для всех. Я не хочу, чтобы из-за меня твоя жизнь превратилась в ад.
Агату вдруг охватило нестерпимое желание дотронуться до шрама на его щеке.
- Без тебя она превратится в еще больший ад. Потому, что…Потому, что теперь я не смогу без тебя обходиться, если ты понимаешь, о чем я. Обещай, что ты никуда не денешься, пожалуйста.
 Янтарный взгляд слагера моментально потеплел.
- Обещаю, - сказал он, пожимая ее руку.
Их пальцы переплелись, по венам пробежал ток.
Сухое покашливание позади заставило их вернуться к действительности. 

                ***


…Конец ноября выдался холодным и ветреным. Потухшая природа выглядела суровой и унылой. Из темных глазниц надвигающейся зимы глядели холод и безмолвие, а вой ветра по ночам напоминал заунывную песню одинокого зверя, заставляя с головой кутаться в пушистое одеяло.
Редкие хлопья снега ложились на мерзлую, скованную панцирем землю. В хмуром воздухе задумчиво чернели оголенные кусты и деревья, в переплетении ветвей которых, казалось, застыла сама вечность.
В смене времен года, как и в смене эпох, изначально заложено что-то величественное и значимое. Природа завершала свой очередной цикл, чтобы сразу же вступить в новый.
Если говорить о человеческих категориях, то тут, как всегда, все обстояло гораздо сложнее.
Тонкий профиль Агаты, будто вырезанный искусным скульптором-мастером, был задумчив и светел.
Девушка размышляла, глядя на открывшиеся перед ней метаморфозы природы, о круговороте жизни и природных процессов, и соотношении этих кругов. Возможна ли эта цикличность, присущая жизни человечества в целом, в отдельно взятой человеческой жизни? Или жизнь – это извилистый путь, имеющий свое начало и конец, но не имеющий последующего возрождения? В таком случае, чередование циклов хоть и связано с бесконечностью, но при этом имеет свои пределы и возможно лишь в случае череды перевоплощений. Но так ли оно было на самом деле – этого никому не дано знать.
Свинцовая синева неба казалась предвестником грядущих перемен, а огненные сполохи закатов и рассветов сулили суровые испытания в этом беспокойном, расколотом надвое мире, чей дух был так же мятежен, как крылья восставшего ангела.
Раздумья Агаты прервал Дакс, неслышно подойдя к ней и встав рядом.
- О чем ты думаешь?
- Я жду, - просто ответила девушка, взглянув на него с загадочной улыбкой в темных глазах.
- Ждешь? Чего именно?
- Того же, что ждем все мы…с минуты на минуту, со дня на день, с недели на неделю…Не знаю, как оно будет выглядеть, но мы сразу узнаем его. Я думаю, настал черед смены эпох…А еще я жду голубку!
- Голубку? – переспросил удивленно Дакс. – Ты имеешь в виду птицу?
- Ну, да! Небесное существо.
Она посвятила его в тайну воздушной почты, рассказала о письмах Марии, ее  сыне Скарри и его таинственной деятельности.
- Скарри? – слагер выглядел слегка озадаченным. – Мне известно это имя…Значит, ты знакома с его матерью…Наверняка, она знает путь в подземное логово.
- Брось, Дакс! Этот город – выдумка. Просто городская легенда. Все об этом знают.
Но слагер отрицательно покачал головой.
- Подземный город существует, - уверенно заявил он. – Это не фантазия и не легенда. Нашим разведчикам удалось засечь кое-какие разговоры тех, кто был причастен к подполью. Город…его размеры нам неведомы. Возможно, его масштабы гораздо более велики, чем мы можем себе представить…А этот Скарри – он у них один из главных идейных вдохновителей или что-то вроде того…
- Целый город под землей! – Агата выглядела недоверчивой и потрясенной. – Но это…непостижимо! Как им вообще удалось?
- Я думаю, этот город имеет давнюю историю. Те, кто находится в нем сейчас, не являются его основателями. Скорее всего, город существовал еще до нашего пришествия… Да иначе и быть не может, так как в нынешних условиях провернуть подобное дело было бы непросто. Я бы сказал, совсем невозможно.
- Да, наверное, ты прав, - согласилась Агата. – Значит, город остался единственной свободной зоной на планете?
- Похоже на то. И, кажется, там что-то затевается.
Агата задумалась, осмысливая его слова. Хотела бы она своими глазами взглянуть на это немыслимое творение рук человеческих, убедиться, что это правда, а не вымысел.
- Агата! – позвал ее слагер.
- Да?
- Закрой глаза…ненадолго, - попросил он неожиданно.
Девушка удивилась, но промолчала, и, доверившись, послушно опустила ресницы.
Его руки осторожно коснулись ее шеи.
- Ну, вот и все, - сказал он.
Агата открыла глаза и ахнула. На груди у нее одинокой розовой каплей, переливаясь всеми оттенками летнего утреннего рассвета, висел прекрасный драгоценный камушек в обрамлении золотого, вычурного лепестка неземной красоты. Тонкая цепочка золотой нитью поблескивала на светлой коже девушки.
Агата глубоко вздохнула и осторожно погладила свой подарок.
- Тебе нравится? – с беспокойством спросил Дакс.
- О, да, очень! Он прекрасен. Спасибо…
Девушка быстро отвернулась и сделала вид, будто смотрит на снег за окном.

                ***

- Эй, посмотри, кажется там твоя голубка!
- Где?
Маленькая черная точка вдали увеличивалась, постепенно приобретая очертания птицы.
- Наконец-то!
Изящная синяя голубка спускалась к ней с небес.

                ***












                9. «Знак»


…За окнами смеркалось. Впереди ждала холодная морозная ночь.
Агата уложила детей спать, а сама, вооружившись тряпкой, протирала кухонную утварь.
Тетка, накинув на плечи вязаный шерстяной платок, дремала подле нее на табуретке.
В доме и снаружи царила тишина.
Здесь, рядом с морским побережьем, на отшибе, неясной оставалась судьба города – казалось, что все было спокойно. Но Агата не сомневалась, что тишина эта обманчива.
В теленовостях по-прежнему периодически всплывало лицо Дакса с надписью «разыскивается чрезвычайно опасный преступник», но о каких бы то ни было, возможных беспорядках не сообщалось ни слова.
Раздались шаги, и в кухне появился Дакс.
Тетка встрепенулась при его появлении, открыла глаза и пробормотала вполголоса какие-то проклятия.
Расслышать их четко никому, кроме нее, не удалось, но интонация и так красноречиво говорила сама за себя.
Бросив косой взгляд в сторону старухи, слагер подошел к Агате.
- Эй, держись-ка от нее подальше! – с угрозой проскрежетала старуха. – Иначе я надену твой последний глаз на эту кочергу!
Дакс не обратил на нее внимания.
- Знаешь, я тут подумал вот о чем, - начал он негромко. – Как ты смотришь на то, чтобы немного прогуляться чуть дальше от дома, чем обычно? Мы могли бы пройтись вдоль побережья…
Он взглянул на нее с надеждой. Находиться и дальше в изоляции, да еще и в обществе сумасшедшей старухи, под ее вездесущим, бдительным оком, стало почти невыносимо. Больше  всего на свете ему хотелось остаться с девушкой наедине, хотя бы и на пустом, заснеженном пляже.
- Агата не переносит вида пляжей и побережий! – строго отчеканила тетка, расслышав последние слова слагера. – Дом ее родителей был разнесен в щепки! Там, возле пляжа. Вашей бомбой.
В воздухе повисло гробовое молчание.
Дакс растерянно взглянул на Агату и поспешно вышел, чувствуя себя крайне неловко и не зная, что нужно говорить в таких случаях.
- Тетя, ты снова все испортила! – рассердилась Агата, с досадой глядя на довольную физиономию старухи, которая явно наслаждалась произведенным эффектом. – Дакс, подожди!
- Ничего, ему полезно знать. Да, куда же ты? Стой!
Но Агаты уже и след простыл.
Она догнала его в полумраке коридора. Тени решетчатых окон, переплетаясь, ложились на пол и стены.
- Идем! – часто дыша, сказала она. – Я согласна прогуляться по пляжу. 
- Если не хочешь, то лучше не надо, – он взял ее руки в свои.
- Нет-нет, идем! – горячо возразила Агата. – Нельзя же всю жизнь избегать моря. Тем более, что оно так прекрасно. Нужно заново…привыкнуть…К тому же, ты будешь рядом!

                ***

…- Ну, вот, теперь ты знаешь обо мне чуточку больше, - с улыбкой сказала Агата, закончив рассказ, впрочем, довольно короткий, повествующий о ее погибших родителях и братьях.
- Не так уж и много. Ты опустила массу подробностей, да? - заметил Дакс, взглянув на девушку с высоты своего роста. Голова Агаты даже не доходила ему до плеча. – Поведай  что-нибудь еще. Я мог бы слушать твой голос бесконечно. 
- Твой черед говорить! – возразила Агата, рассчитывая на обширный, захватывающий дух рассказ с его стороны, ведь жизнь любого слагера, по ее мнению, наверняка полна самых разных, занимательных событий. – Теперь ты расскажи историю о себе.
- Я? – он в замешательстве остановился. – Но…Я – то, что ты видишь и ничего больше. У меня не было семьи в твоем понимании…Пожалуй, тут не о чем говорить.
- Не может быть! – не сдавалась Агата с настойчивостью ребенка, непременно желающего получить ответ на интересующий его вопрос. – Ведь ты все-таки появился в этом мире, и…не сам по себе.
- С помощью создателей, - объяснил Дакс. – Им нужно было новое поколение. Колония…
Он назвал комбинацию букв и цифр, больше походившую на какой-то шифр.
- А кто эти создатели? – с опаской поинтересовалась Агата, но уже другим тоном.
- Ученые с Горгофона, - он инстинктивно бросил взгляд в темнеющее небо. Сейчас корабль покинул пределы видимости, но рано или поздно он обязательно объявится снова.
Закат горел неистовым пламенем. Темная морская вода переливалась миллионами красных, золотых и малиновых бликов. Зрелище завораживало, притягивало к себе восхищенные взоры, словно огромным, мощным магнитом.
Море загадочно вздыхало под мерцающим покрывалом, сотканным из светлячков.
Бездонное небо над головой начинало темнеть, походя на слабо разбавленные чернила.
На горизонте море смыкалось с небом, образуя неразрывное единство воздуха и воды. Если долго смотреть в даль, то постепенно исчезал привычный окружающий мир, и оставалось лишь небо, и море, и песок, искрящийся под ногами.
А скоро зажгутся первые звезды и вновь напомнят всем ныне живущим о безграничности космического пространства и миллионах галактик, сверкающих в нем.
Море было спокойно. Под ногами идущих шуршал желтый пляжный песок и мелкие морские камушки, чуть припорошенные снегом. 
Две длинные тени неслышно плыли впереди, и, растягиваясь, приобретали очертания фантастических великанов.
- Ладно, - после непродолжительного раздумья произнесла Агата. – Тогда расскажи… хотя бы о своем детстве. Ведь оно у тебя точно было.
 На лице Дакса отобразилось невероятное удивление.
- Ты говоришь о периоде становления? – недоверчиво спросил он. – Но, это же период неполноценности…И у нас не принято говорить об этом.
 Агата остолбенела.
- Период неполноценности?! – ошеломленно переспросила она. – Никогда о таком не слышала! У нас это самая лучшая, самая чудесная пора в жизни человека, да и любого живого существа. Пора цветения и волшебства. Легкости и беззаботности. Искренности и невинности. Сильного и глубокого счастья…
- Счастья? В самом деле?
Он смотрел на нее так, будто девушка говорила о чем-то ненастоящем. И все-таки постепенно отдельные частицы понимания коснулись его души. Смутная, полузабытая тоска по чему-то давно ушедшему, неосуществившемуся и безвозвратному, но бесконечно желанному, слабо шевельнулась у него внутри; темным, бархатным крылом, словно веером, прошлась по глазам сверху вниз, и угасла.
- Каким же тогда было твое детство? Этот период становления? – напряженным голосом снова спросила Агата.
Дакс пожал плечами. Он не мог понять, что именно она пытается узнать.
- Ну, ты же помнишь, каким оно было, - пояснила Агата, стараясь не потерять надежду. – Ты можешь рассказать мне хоть что-нибудь? Самый запоминающийся эпизод?
Снова растерянное пожатие плечами. Непроизвольный жест рукой. Нависшие над глазами надбровные дуги и напряженная складка на переносице. Глаза – желтый, светящийся в темноте, и белый -  мертвый, потухший, подернутый белой, мутновато-жемчужной пленкой.
- М-м…- начал он, копаясь в памяти. – Ну, что ж, вот изволь…Я помню, да и очень хорошо, как однажды засветил в зубы одному придурку, который то и дело наступал мне на пятки, причем делал это намеренно.  И всякий раз из-за него мне доставалось за то, что я неправильно держу строй. Это было на уроке военной дисциплины. Такой эпизод тебя устраивает?
Агата согласно кивнула. Да, эпизод ее устраивал. Но этого было мало. Ей хотелось бы пройтись по всем закоулкам его памяти, заглянуть в самые потаенные уголки его сердца, и внести туда тепло, свет и покой.
- Но за драку, наверное, досталось еще сильнее? – глаза Агаты сделались огромными и глубокими. Словно в космосе, в них вспыхивали и гасли звезды.
- Верно, - согласился Дакс. – Несколько ударов плетью, а потом карцер. Холод, сырость, темнота и огромное количество крыс. Я забавлялся тем, что на ощупь ловил их, чтобы свернуть шейные позвонки…Да, это было не на Горгофоне, а уже здесь, на земле.
Воцарилось продолжительное молчание. Погруженные в свои мысли, они не заметили, как на небе загорелись звезды, а сверху спустилась темнота, сбросив на них свой невесомый покров.
- Не могу поверить! – возмутилась, наконец, Агата, поколебав равнодушно-холодный, блеклый взор Луны. – Не могу поверить в то, что так обращались с детьми!
- Мы не были детьми, - бесстрастно заметил Дакс. – Мы были «материалом».
Агата сокрушенно тряхнула головой, мысленно ругая все неправды и несправедливости этого мира. Впрочем, винить следовало не мир сам по себе, а его нечеловечески жестоких руководителей с их пороками злобы и холодной расчетливости.
- Скажи, у тебя была какая-нибудь мечта тогда? Желание?
Слагер усмехнулся своей обычной кривой ухмылкой.
- Я часто думал о том, что хорошо было бы выкрасть космолет, настоящий, космический, и отправиться на поиски другого мира. Да, я мечтал найти для себя одного какую-нибудь необитаемую планету, неважно, с каким климатом, лишь бы можно было существовать. И наслаждаться там одиночеством.
«Ты был одинок, но все равно мечтал об уединении», - мрачно подумала Агата. Новые, доселе незнакомые грани мира открывались перед ней в этот вечер.

Внезапно, произошло нечто совсем необъяснимое. На миг закат вспыхнул ослепительно-яркой, багровой  вспышкой света, как если бы красная молния вдруг пронзила небосвод, озарив береговую линию, пляж, уходящий вдоль моря, камни, кусты, деревья, окружавшие побережье. Стали видны даже камешки под ногами – серые, пятнистые, в крапинку, коричневые, мраморно-белые, зеленоватые…
Явление было непродолжительным – всего несколько секунд и свет погас, все погрузилось в темноту, как и раньше.
Никаких космолетов в небе не оказалось, равно как и других объектов, способных вызвать такое свечение.
Девушка с тревогой взглянула на своего спутника. На лицо его легла тень.
- Дакс, что это было? – Агата крепче сжала его руку, всматриваясь туда, где за морем садилось солнце, словно утопая в его темных водах. – Какая странная вспышка. Ты видел что-нибудь подобное?

Слагер отрицательно качнул головой.
- Возможно, редкое природное явление. Думаю, оно неопасно, - он искоса взглянул на нее. – А может быть, солнце, прежде чем отправиться на покой, решило передать тебе свой привет.
Агата улыбнулась.
- Ну, тогда…
И она помахала рукой в сторону солнца, которое почти скрылось из виду, и послала ему воздушный поцелуй. Солнечный диск почти ушел за край горизонта, но далекий небосвод все так же блистал всей палитрой огня – будто неведомый художник разлил по небу свежие краски или кто-то пролил на него жидкое пламя.
И все же, Агате с трудом верилось в то, что это просто природное явление. Больше всего смахивало на небесное предзнаменование. Кровь или…
Девушка не успела закончить мысль, так как Дакс неожиданно завладел ее станом, от чего все мысли о небесных знаках, вылетели у нее из головы, уступив место блаженной пустоте. Сильные руки заскользили по спине и талии девушки. Он наклонился, и его губы коснулись прохладных от мороза губ Агаты.
Через минуту она резко отстранилась, сбросив с себя его руки.
- Что случилось? – хрипло спросил слагер. Язык его заплетался. В этот момент он больше всего походил на лунатика. – Я что-то делаю не так? Тогда скажи, как нужно…
Закат медленно угасал, неся свой дивный свет в другую часть планеты, туда, где люди готовятся встретить утро. Вокруг ложились тени, скрадывая очертания реальности.
- Понимаешь, - дрогнувшим голосом сказала Агата, глядя куда-то в сторону, мимо его плеча. – Между нами не должно быть никаких недомолвок, недоговоренностей. А между тем, существует то, что так и осталось невысказанным…Ты должен понять, о чем я…И я бы хотела, чтобы ты… объяснил мне…
Длинные опахала ресниц быстро затрепетали. Дальше говорить она не могла, так как горький, тугой комок образовался у нее в горле, мешая не только говорить, но и свободно дышать.
Девушка лишь беспомощно махнула рукой и отошла в сторону, прислонившись к огромному черному камню, мощному, как каменный трон. Даже сквозь пальто, плечом она чувствовала ледяной холод, исходивший от камня.
Дакс быстро стряхнул с себя оцепенение и последовал за ней.
- Ты говоришь…да, я знаю, о чем – о той первой встрече, верно? – он встал позади нее, полностью скрывая собой ее маленькую, тонкую фигурку. Дакс был несказанно удивлен тем, насколько странно и непривычно звучал теперь его собственный голос. Каждое слово давалось с огромным усилием, как будто он заново учился говорить.
- Я должна знать! – Агата резко развернулась к нему, и он заметил блеск слезинок в ее бездонных, глубоких глазах. – Потому что, иначе… ты не понятен мне до конца…
Он издал тяжелый вздох, больше похожий на стон или хрип.
- Ты права, - ответил слагер, с трудом подбирая слова. – Я должен был сказать это раньше. Не знаю, как тебе объяснить, чтобы было ясно… Понимаешь, никогда в жизни мне не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Презрение, ненависть, недоверие – вот что внушалось нам с самого раннего возраста по отношению к людям…И…так продолжалось бы и по сей день, если бы не появилась ты. Это было настоящее потрясение! Ты озарила мир, как та вспышка, наполнив его новым смыслом!.. Ты казалась небывалым чудом, неземным светом, мечтой, вдруг спустившейся с небес…И в то же время, ты была такой желанной…и реальной, настоящей. Только тогда я понемногу начал думать и чувствовать иначе, чем раньше. Но я не знал способа удержать тебя…Голова шла кругом, словно я опустошил целый магазин крепкого вина, и все же я отдавал себе отчет, что не смогу просто подойти и спросить твое имя, как делаете это вы, люди…Потому что я – слагер. Вся созданная нами система не позволила бы мне сделать это. С другой стороны, я был уверен, что ты не стала бы меня слушать…В первый раз я пожалел, что не был создан человеком…Поэтому, - лицо его исказила гримаса страдания. – Нет-нет! Я не хотел причинять тебе боль! Ни в коем случае! Мне очень жаль, что все вышло наоборот. Тем, что…произошло, я надеялся…создать узы между нами. Я плохо разбирался в человеческих отношениях, но, как мне казалось тогда, примерно так и поступаете вы, люди. К тому же, мое тело реагировало на тебя таким образом, что…этому трудно было противостоять…Потом только я понял, что совершил чудовищную, непоправимую ошибку…Ты исчезла и я напрасно искал тебя среди прохожих. Только раз, во время какого-то карнавала я вновь увидел твои глаза и…твое положение. Я думал о тебе постоянно, и ничего не мог с этим поделать. Все остальное потеряло смысл…С тех пор я кое что понял - что жил до этого, как в нелепом, жутковатом сне, в котором бродил вслепую, натыкаясь на невидимые, стальные преграды…Да, я ненавидел самого себя и все свое проклятое существование…И вот, наконец, я нашел тебя, когда совсем уже перестал надеяться…Я знаю, что не достоин твоего прощения, и заслуживаю всего наихудшего, но ничего уже…
- Довольно! – прервала его Агата, коснувшись кончиками пальцев его губ. – Не нужно казнить себя. Я все поняла.
Лицо девушки было мокрым от слез, которые тихо скатывались по ее щекам, а в глазах искрилось нечто такое, за что с легкостью можно было бы отдать полмира, а может и весь мир целиком.
- Значит ли это, - неуверенно пробормотал он, изо всех сил преодолевая смущение. – Значит ли это, что я могу надеяться на прощение? Когда-нибудь, со временем?
- Со временем? Нет! – Агата улыбнулась и провела рукой по его неровной, израненной щеке, коснулась его недавнего, изогнутого шрама. – Я давно простила тебя, только пока не знала об этом. Зато теперь все стало на свои места…

                ***

…- Тише, Горн, ты привлекаешь слишком много совершенно ненужного нам внимания.
Звонкий собачий лай эхом разнесся в стылом, морозном воздухе, вспугнув стаю крупных, нахохлившихся ворон.
Человек в черном пальто придержал пса за ошейник.
Топтавшиеся неподалеку слагеры, обернулись в их сторону, смерив нарушителей тишины холодным, подозрительным взглядом.
В это серое, промозглое время года, когда нет ничего лучше, чем завернуться в теплый, уютный кокон, чтобы проспать в нем до весны, парк, всегда привлекавший десятки посетителей, желающих отдохнуть от забот трудового дня и механической суеты большого города – сейчас этот уголок природы представлял собой совсем иную картину. Это была уже другая поэзия – поэзия мрачного и сурового романтизма, наводящая на мысли о круговоротах вечности, умирании и обновлении всего сущего, неласковая, но величественная поэзия осеннего ветра и обнаженных черных деревьев.
Опавшая листва давно успела почернеть и издавала специфический гнилостный запах.
Оголившийся парк четко просматривался из конца в конец, предоставляя широкий простор глазу.
Неподвижные деревья темным воинством застыли в прозрачном, остром, как лезвие, воздухе.

…Между передних лап собаки что-то белело. Мужчина наклонился и поднял с земли оброненный кем-то, запечатанный конверт.
- Так-так, посмотрим, что тут у нас…- вполголоса проговорил он. – Да, не повезло бедняге. Неплохо было бы отправить его адресату…Конверт, впрочем, безнадежно испорчен. Придется заменить его новым.
Он осторожно надорвал слабый, подмокший конверт, вынул послание и, не удержавшись, прочел его от начала до конца.
Вот что там было написано:
«Здравствуй, дорогая Клара, - писал некий господин Сварт. – Рад, что у тебя все благополучно. Постарайся успешно закончить учебу в университете. Я пришлю тебе деньги по почте. Очень хотелось бы вновь увидеть тебя, услышать твой голос и смех. В доме тебя очень не хватает. На каникулы, пожалуй, оставайся у себя. Я сам навещу тебя, как только смогу. Здесь небезопасно.
Чувствую, творится что-то неладное. Весь город буквально наводнился ищейками. Их оказалось гораздо больше, чем можно было себе представить. Эти зловещие твари словно обезумели: вламываются в дома, переворачивают все вверх дном, суют носы во все щели и углы – можно подумать, мы прячем в своих кладовых этого беглого взрывателя. А по мне, если уж и искать, то точно за пределами города – наверняка этот парень не дурак и давно дал деру куда-нибудь подальше отсюда, на окраины, где поменьше соглядатаев, а то и вовсе удрал, куда глаза глядят. Ходят слухи, будто пленница, если таковая вообще имеется – та самая девица, о которой писали газеты. Еще более нелепы слухи о ее детях. Впрочем, не стану пугать тебя этими зловещими городскими страшилками. Люди просто взбудоражены, вот и дают волю своему воображению.
Но, если это все-таки правда, то мир точно спятил!
Неспроста Горгофон мечется из стороны в сторону, как будто у него приступ жесточайшей лихорадки.
Город напичкан разными слухами и домыслами. Он напряжен, как хребет старого пса, который того и гляди переломится.
Листовки продолжают яростно кричать, что спасение уже не за горами, что армия сопротивления уже на подходе, а наш долг – поддержать ее по первому зову. Не пойму только, что они называют «армией сопротивления»? И где она эта мифическая армия? Да, я глубоко убежден, что это не более, чем уловка с целью поддержать моральный дух населения.
Но, чего они намерены этим добиться?
Если только некая кучка храбрецов, отчаянных безумцев, которым наплевать на свою жизнь, вновь попытается взяться за оружие и поднять мятеж. Мятеж, который заранее обречен на провал, ибо нам нечем сражаться, так как оружие под строжайшим запретом, и никаких других средств нет в нашем распоряжении, исключая, конечно, гнилые помидоры…Мы беззащитны перед ними, как голые новорожденные младенцы. И нас с легкостью перебьют, словно стаю куропаток, и подадут на обед в чесночном соусе.
Впрочем, отдельные перестрелки все же случаются по ночам, в чем я не раз имел случай убедиться. Вот только, чем они вызваны, точно сказать не могу. 
Говорят, что кто-то отслеживает слагерские аппараты-шпионы с помощью радиосигнала, а затем уничтожает их. Так что теперь чужакам больше приходится полагаться на собственное чутье, чем на свои механические игрушки.
Недавно кого-то сцапали. Я своими глазами видел, как двоих волокли по улице, а потом затолкали в большущий космолет, который направился в сторону Горгофона. Господи, неужели, хватая людей, они отправляют их в свое проклятое логово? Да, теперь эти несчастные точно потеряны для мира!
Людям не по душе все эти беззакония…Всем достается – и женщинам, и детям, и, господи помилуй, даже бродячим псам. Я сам стал свидетелем одной поистине курьезной ситуации, граничащей с абсурдом. А случилось данное безобразное происшествие как раз в тот день, когда я получил твое последнее послание. Слушай же, как обстояло дело.
Не знаю, откуда он только взялся, этот пес – серый, лохматый бродяга с поцарапанным боком. Тайной останется и то, что заставило беднягу справить нужду в непосредственной близости от слагеров – дозорных. Вероятно, он был стар и совсем потерял нюх, иначе не приблизился бы к чужакам меньше, чем на сотню метров. Справив нужду, пес тихонько потрусил обратно, а предательская кучка осталась лежать на земле, возвышаясь, как какая-нибудь вавилонская башня.
Денек у дозорных явно не задался. Кто-то сгоряча пальнул по собаке, но, к счастью, промахнулся.
Видела бы ты, как этот хромоногий старикашка удирал от погони, словно величайший олимпийский чемпион!
Следом за ним с криками «Пристрелить мерзкую  тварь!» мчались чужаки, нещадно поливая огнем дорожные камни. На месте остались стоять лишь двое, которые, раскрыв рты, глупо пялились вслед убегающим товарищам, не в силах сообразить, что на тех нашло.
Несчастное животное, тем временем, отчаянно петляло, пытаясь сбить преследователей со следа.
Они гнались за ним, пока окончательно не выбились из сил – похоже у парней совсем сдали нервы.
После этого сумасшедшего марафона город оказался засыпан карикатурами с изображением погони с различных ракурсов. Я думаю, это лишь подлило масла в огонь.
Вот, пожалуй, и все, о чем я могу тебе рассказать.
Ну, а моя парикмахерская по-прежнему процветает, принося неплохой доход. Несмотря ни на что, люди не перестали делать стрижки, бриться и завиваться.
За меня не тревожься, дорогая Клара.
С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, а уж тогда я сделаю тебе такую прическу, какую еще не носил ни один человек в мире.
До встречи, милая сестрица. Твой Сварт».

На этом письмо заканчивалось.
- Так-так, - задумчиво усмехнулся хозяин пса по кличке Горн. – Вот она, значит, обстановка глазами простого обывателя. Людям давно пора научиться уничтожать свой страх и верить…в лучшее…

На утро письмо господина Сварта было бережно запечатано в чистый, новый конверт, и благополучно отправлено адресату – неизвестной девушке по имени Клара.
                ***



 
                ***



 






                10. «Встречи и расставания».


…Агата медленно приоткрыла глаза. Серый, мутноватый свет пасмурного, зимнего утра наполнял комнату. Было тепло и уютно, и совсем не хотелось двигаться.
В ушах у девушки до сих пор звучала мелодия испанского танца, перемешиваясь со стуком каблуков невидимой танцовщицы. Эта и другая музыка заполняла все ее сегодняшние бессвязные сны. Агата снова прикрыла глаза, пытаясь поймать ускользающие обрывки сновидений, но они утекли из ее памяти, оставив лишь неясные ощущения.
День еще не зажегся, и седой полумрак вползал в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Агата посмотрела вверх. Потолок терялся в высоте – смутные тени блуждали по нему, создавая иллюзию неясных движущихся объектов.
Агата напрягла зрение – ей вдруг показалось, что там, наверху, притаилась опасность. В темных углах под потолком в свитых из мрака и пыли гнездах чудились затаившиеся хищные птицы – орлы, грифы, ястребы – готовые в любую минуту ринуться вниз, чтобы вонзить острые, как кинжал, когти ей в лицо и шею.
«Какая нелепость» - усмехнулась про себя Агата.
И все-таки…Там, наверху, и вправду что-то шевельнулось – чье-то фигурное крыло в коричневом оперении.
Внезапно нахлынувший приступ страха заставил ее лоб покрыться холодной испариной. Что за штуки вытворяет с ней воображение?
На всякий случай Агата крепко зажмурила глаза, от чего перед ними поплыли черные пятна, а когда открыла их вновь, то с легким удивлением обнаружила, что голова ее покоится на плече Дакса. Она приподнялась на локте и встретилась с ним взглядом. Девушка тотчас же вспомнила все предшествующие настоящему моменту события, и на щеках ее вспыхнул огонь.
- С добрым утром, - глуховато поприветствовал ее слагер. На губах у него блуждала мечтательная улыбка.
- С добрым…- застенчиво прошептала Агата, пытаясь незаметно отодвинуться на другой край кровати.
Натягивая на себя одеяло, девушка мельком заметила слабые, едва проступавшие синяки на своих  предплечьях и возле ключицы.
Ее уловка не осталась незамеченной, и в тот же миг Дакс заключил ее в крепкие объятия, гораздо более крепкие, чем полагается. Руки его скользнули вниз по плавным изгибам ее обнаженного тела.
- Ты испугана… - помрачнев, сказал он. Его фантастическое лицо нависло над ней, словно сам космос. – Но ты не должна меня бояться. Особенно, теперь…
Агата хотела ответить, но не могла, так как с трудом дышала под тяжестью его веса. Он заметил свою оплошность, и, проклиная сам себя, сдвинулся немного вбок, позволив ей вздохнуть свободно.
- Прости…
- Ничего. Все хорошо, - Агата положила голову ему на грудь. Там в глубине, под прочным панцирем кожи, она уловила глухие и как будто далекие удары его сердца. – И вовсе я не испугана, просто немного растерялась. Все это так необычно…Знаешь, я бы очень хотела, чтобы ты всегда был рядом…
- Я буду рядом, обещаю…
- Взгляни наверх, пожалуйста, - попросила вдруг Агата, указывая глазами на потолок. – Ты вправе поднять меня на смех, но мне кажется, там засела какая-то птица, и выглядит она довольно угрожающе. Ничего не видно, как следует. Темнота всегда таит в себе нечто зловещее, правда?
По ее телу пробежала дрожь.
Дакс поднял взгляд к потолку. Что это? Старые страхи или просто дурной сон?
Да, ему еще многое предстоит узнать о ней.
Он протянул руку назад и стащил с тумбочки свои штаны, лежавшие поверх платья Агаты. Пошарив в карманах, Дакс извлек из них маленький электрический фонарик.
- Смотри, - шепнул он ей на ухо.
Голубой лучик света сияющим копьем врезался в темноту, высветив каждый угол в мельчайших деталях. Агата убедилась, что страхи ее совершенно напрасны – если где-то и обитали пернатые хищники, то уж точно не здесь, в ее комнате.
- Вот видишь, никого, - улыбнулся ей Дакс. – Разве что пауки плетут паутину…Но ты же не станешь бояться пауков?
Она успокоилась, и его губы надолго приникли к ее губам.
Все шло прекрасно, но вдруг волшебная сказка была самым бесцеремонным образом прервана жутким треском, раздавшимся где-то наверху.
Грохнуло так, как если бы на крышу свалилось нечто большое и тяжелое, например, кусок железа или скалы.
Крыша выдержала удар, но с потолка тонкой струйкой посыпалась побелка.
Агата побледнела. Ей показалось, что крыша вот-вот рухнет прямо на их головы.
- Дакс, что это? Похоже, на дом свалился метеорит или что-нибудь похуже.
Крайне неохотно слагер разжал объятия, выпустив девушку на волю, и потянулся за одеждой.

Вскоре, наспех одевшись, они осторожно выбрались в полумрак просторного коридора. Снаружи доносились глухие удары – там явно творилось что-то неладное.
В потемках они столкнулись с теткой, семенившей им навстречу.
- Тетя, что происходит? Это стук…
- Похоже, к нам пожаловали гости, - ехидно усмехнулась старуха.
- Какие гости?
- Непрошенные и нежданные.
- Слагеры?! – в глазах Агаты мелькнул ужас.
- Стойте здесь! – распорядился Дакс, вынимая пистолет и на ходу заряжая его патронами.- Сейчас разузнаю, в чем дело. Если что, бегите через черный ход.
- Будь осторожен! – невольно вырвалось у Агаты.
Слагер кивнул ей и скрылся. Его шаги стихли в глубине дома.
Агата обернулась к тетке.
- Как ты думаешь, тетя, это слагеры?
- Не знаю. Но думаю, слагеры вряд ли стали бы ломать крышу, тебе не кажется?
- Да, ты, наверное, права. А…дети еще не проснулись? – спросила она, старательно пряча взгляд. – С ними все хорошо?
- Надо же, вспомнила! – тон старухи сделался еще язвительнее. – После всего, что я видела  этой ночью, я даже не знаю, как мне теперь говорить с тобой. Бессовестная!

Агата вздрогнула, как от удара.
                ***

Хлопнула входная дверь вдалеке. Зашатался висящий на стене вышитый гобелен с кисточками.
Дакс возвращался, и, похоже, не один, а в сопровождении еще нескольких человек, о чем свидетельствовал тяжелый топот ботинок или сапог, который сливался в единую, монотонную дробь.
А что, если это слагеры, которые, наконец, напали на их след, а теперь пришли, чтобы арестовать их? Но тогда почему Дакс приглашает пришельцев в дом и ведет их сюда?
Сердце девушки колотилось все быстрее, по мере приближения шагов. До чего же невыносимо это чувство ожидания и неизвестности! Вполне способно повредить рассудок.
Вдруг, в неясном свете показались очертания нескольких движущихся им навстречу фигур. Впереди всех шел Дакс. Похоже, он убрал свое оружие, а значит, опасность со стороны неизвестных им не грозит.
Незнакомцы остановились напротив двух женщин. Агата вздохнула с облегчением – это были люди, не слагеры. Четверо высоких, крепко сложенных и хорошо вооруженных мужчин, облаченных в одежду из кожи, под которой проступали очертания бронежилетов. Не было никаких сомнений, что перед ними люди, готовые к бою.
Дакс встал рядом с Агатой, положив руку ей на плечо, и выжидающе смотрел на незнакомцев.
Гости почтительно поприветствовали обитателей дома, прежде всего тетку Белонну, чье лицо пылало от самодовольства – столько мужчин сразу в ее собственном доме, такого не было уже давно.
Вежливые манеры незнакомцев внушали доверие. Было видно, что они пришли с миром.
Один из мужчин, тот, что стоял впереди, перевел взгляд на Агату. Был он совсем еще молод – на вид не больше двадцати четырех лет. Взлохмаченные светло-серые волосы придавали ему сходство с мальчишкой. Лицо парня медленно расплылось в широкой улыбке. В сине-стальных глазах сверкнули искры живого огня, взгляд смягчился, будто он встретил кого-то хорошо знакомого.
- А ты – Агата, - произнес он уверенно. – Я сразу узнал тебя. Я – Скарри.
Он протянул ей руку. Пожатие вышло долгим и крепким. Агата сразу почувствовала железную силу этих рук.
- Мы получили твое послание. И пришли за тобой и твоими детьми.
- За мной? - Агата смутилась, не зная, что ответить. Все слова вдруг вылетели у нее из головы. Неожиданность визита сбила девушку с толку.
- Идемте! – позвала всех тетка. – Не стоять же нам в коридоре.
Через несколько минут гости расселись по диванам и креслам в уютной, центральной гостиной, напоминавшей небольшой зал.
Агате пришлось отлучиться в смежную комнату к детям, но сквозь полуоткрытую дверь девушка могла слышать каждое слово.
Новости, принесенные Скарри и его товарищами, вряд ли можно было назвать утешительными. Юноша начал свой рассказ с того, что нынешняя ночь ознаменовалась отдельными столкновениями между слагерами и человеческими диверсантами. Что с минуты на минуту начнется наступление передовых отрядов их армии. Что они попытаются отвоевать независимость какой угодно ценой, но исход битвы предугадать невозможно. Что закончена эвакуация мирного населения, тех, разумеется, кто согласился уйти в подземелье. Большинство все-таки осталось сражаться за освобождение мира. Некоторые не верили им, называя Скарри и его приспешников чокнутыми пустобрехами, и наотрез отказываясь иметь с ними дело.
Пока он говорил, Дакс с отстраненным видом стоял в стороне, прислонившись спиной к стене, и безучастно изучал серый пейзаж за окном, где в унылом, предзимнем свете ему уже чудились кровавые сполохи на затянутом тучами небосводе. Привычный мир рушился у него на глазах. Он знал, что погибнут многие его соплеменники, и это было уже неизбежно.
Из-за двери Агата видела его лицо вполоборота, обращенное к окну. Сердце девушки сжалось в предчувствии беды.
… - Письмо Агаты пришло с запозданием, - продолжал Скарри. – Иначе, мы давно были бы здесь. Мы пришли, чтобы предложить вам свою помощь. Девушка и дети будут в полной безопасности, и вы тоже, госпожа, - обратился он к старухе, - если согласитесь отправиться с нами, в наш город. Уверяю вас, место в самом деле надежное. Наш аэромобиль, который, простите, случайно зацепил крышу дома, ожидает снаружи. Мы ждем вашего решения. Но поторопитесь – времени крайне мало и решать нужно прямо сейчас.
- Ха! Я знала, что город подземщиков все-таки существует! – торжествующе воскликнула тетка, но тут же озабоченно добавила: - Только на кого же я оставлю свой дом?
- Я думаю, это уже не главное…
Вошла Агата. Выглядела она слегка побледневшей.
- Так значит, вы увезете нас в подземный город?
Девушка вдруг представила себе сырую плесень подземелья, воду, капающую с потолка, гулкие каменные пещеры с танцующими на стенах отблесками костров, скученные тени людей.
Скарри, словно бы отгадав ее мысли, с улыбкой сказал:
- Не бойся. В нашем городе нет света солнца, но и без того в нем светло, как днем. И ходят поезда. В нем вы найдете все необходимое. Вам не будет одиноко – население убежища слишком многочисленно для этого. И даже в случае гибели всех жителей планеты, город со всеми его обитателями уцелеет, если, конечно, Земля не окажется разнесенной на осколки, что маловероятно. Ну, так как, ты согласна?
 Агата молчала.
- Да что вы ее спрашиваете? – с досадой возмутилась тетка. – Конечно, она согласна! По-другому и быть не может…
Но Агата обернулась в сторону Дакса.
- Дакс, а ты что скажешь?
- Вот неразумное дитя! – простонала старуха. – Нашла, у кого спрашивать!
Несколько пар глаз выжидающе уставились на стоящего у окна слагера. Гости не выказывали по отношению к нему ни пренебрежения, ни радушия, одна лишь вежливая настороженность сквозила в их взглядах. Они не до конца понимали, что вообще здесь делает этот чужак, однако, предпочитали воздерживаться от излишних расспросов, считая это не вполне удобным.
- Я думаю, - как бы нехотя произнес он, - будет лучше, если ты пойдешь с этими людьми. Война опасна и жестока. А твоя безопасность для меня дороже всего. Я буду спокоен, зная, что ты под надежной защитой.
Посетители озадаченно переглянулись. Кажется, Скарри начинал понимать, в чем тут дело. Неприятная догадка вдруг поразила его, на миг ожесточив черты юношеского лица, но только на один единственный миг.
- Что? – Агата не поверила собственным ушам. – А как же ты? Что будет с тобой?
- Я…найду себе дело…
Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов, да легким скрипом чьих-то сапог. Агата торопливо искала подходящий вариант, но так и не смогла ничего придумать.
- Ну, вообще-то, мы могли бы предоставить укрытие всем вам, - неохотно предложил Скарри, взглянув на слагера жестким взглядом синих глаз.
- Отсиживаться в подземелье, когда кругом идет война? – Дакс презрительно скривил губы. – Я что, похож на девицу? Нет уж, увольте…
Агата поняла, что он ни за что на свете не согласится на данное предложение, которое просто неприемлемо для настоящего воина, а в том, что Дакс по натуре был прирожденным воином, она не сомневалась ни на минуту.
Неясно, насколько затянулось бы ожидание, но вдруг далекий гул потряс воздух. Пол под ногами качнулся, как при землетрясении. Чья-то чашка соскользнула с подлокотника кресла и разлетелась вдребезги.
- Началось! – глаза Скарри сверкнули безумным блеском. – Нет времени. Пора уходить. Собирайтесь скорее!
Агата бегом скрылась в спальне, но уже через минуту вернулась назад, неся на руках обоих малышей. Кетилл с любознательным интересом разглядывал незнакомцев.
Четверо мужчин почти одновременно издали дружный возглас изумления. Такого видеть им еще не приходилось. Зато ситуация мгновенно прояснилась.
- Вы удивлены, я вас понимаю, - быстро проговорила Агата. – Он необычен. Но внешняя оболочка еще не говорит о внутренней сути.
- Да нет, мы ничего…- запинаясь, пробормотал Скарри.- То есть, все нормально…
- Вот, возьмите их, - Агата осторожно передала мальчика – Скарри, а дочь – одному из его спутников. – Спрячьте их… Я в долгу перед вами. Спасибо.
- Значит, ты все же остаешься? – глаза Скарри пронзили ее насквозь. – Ты уверена?
- Уверена. Тетя пойдет с вами…- она взглянула на старуху, которая вдруг громко хлюпнула носом. – А если случится что-нибудь со мной и с Даксом, обещайте, что не оставите их…
Но тут вмешался Дакс.
- Да ты с ума сошла! – в его голосе слышалось отчаяние. – Ты подписываешь себе смертный приговор! Мы все в любую минуту можем погибнуть! Никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится!
- Я останусь с тобой! Мое место возле тебя…
- Да пойми же ты, - он схватил ее за плечи и как следует встряхнул, - начинается война, и я должен быть там! Но мысли о тебе, о том, что тебе грозит опасность, не позволят мне отдаться ей целиком, понимаешь? Я не смогу о тебе позаботиться должным образом! Поэтому уходи!
Он оттолкнул ее. Получилось довольно грубо – он так и не научился рассчитывать силу – и Дакс чувствовал себя самым скверным образом, но не знал, как еще заставить ее уйти.
- Мое место рядом с тобой! – вновь повторила девушка, едва удерживаясь от рыданий, которые готовы были вот-вот вырваться наружу. Она прильнула к нему, как и в первый раз, вцепившись обеими руками в ворот его одежды.
- Уходи!
Толчок оказался сильнее предыдущего, и Агата чуть не потеряла равновесие. Она была поражена до глубины души. Так трудно было поверить в то, что тот, кого она любила больше всего на свете, прогоняет ее прочь. Невероятно. В этот момент Агата почему-то забыла о надвигающейся войне, а также и обо всем остальном.
Девушка отвернулась, закрыв лицо руками.
- Да, здорово тебе все-таки повезло, слагер, - шепнул ему Скарри, указывая глазами на Агату. – Не гони ее. Выход всегда найдется. Я провожу парней и вернусь. Нам есть о чем поговорить.

                ***
         …Визитеры покинули дом. Дакс и Агата остались вдвоем в тиши внезапно опустевшего жилища.
Сквозь мутную пелену слез она видела, как уносят ее детей. Тетка помахала ей снизу рукой, и последней свернула за угол дома. Двор опустел. Все скрылись, и наступила тишина. Восходящее солнце окрашивало пустую площадку перед домом в чудесный нежно-розовый цвет.
- Ну, почему ты не отправилась с ними? – с досадой упрекнул ее Дакс. – И что мне теперь с тобой делать?
 Она взглянула на него потухшим, безжизненным взглядом, и, не сказав ни слова, медленно вышла из комнаты. Вся ее тонкая фигурка была преисполнена глубокой скорби.
Слагер догнал ее в тени широкого коридора, и, схватив ее за руку, повернул девушку лицом к себе. Мокрые, мерцающие глаза Агаты смотрели на него укоризненно, дрожали длинные ресницы, едва удерживая готовые сорваться вниз, прозрачные капли.
- Пожалуйста, извини, - заговорил он глухим, изменившимся тоном, прижимая ее к себе бережно и нежно, как самое драгоценное, что только может быть на свете. – Я не хотел обидеть тебя. Все это сгоряча…Прости. Но и ты должна понять меня…
- Я тоже не желаю отсиживаться в тепле и безопасности, пока другие будут здесь гибнуть! – вспыхнув, заявила Агата, и уткнулась лицом в плечо слагера.
- Я понял тебя, не плачь, - он осторожно погладил ее по волосам.
Позади вдруг раздалось вежливое покашливание: вернулся Скарри, как и обещал, но не один, а в сопровождении одного из своих дюжих товарищей.
- Есть разговор! – сказал он без предисловий. – Идемте!
«До чего же быстро способен меняться мир, - думала Агата, ступая вслед за мужчинами. – И до чего странно. Все вещи здесь, в этом доме, на своих местах, там, где им и положено быть. Такие привычные и мирные. Вот, к примеру, эти старые картины или занавески с желтыми серпами полумесяцев – когда тепло, ветер играет светлой тканью, отчего та кажется живой…Неужели, всему этому суждено будет исчезнуть, измениться до неузнаваемости? И как будет выглядеть этот процесс? Может быть, подует ветер и разнесет все, будто сухой песок, развеет тысячелетиями жившую цивилизацию, словно миражную дымку, и останется лишь горстка праха и бескрайняя пустыня?
До сих пор не верится, что уже раздались первые выстрелы войны и пали первые жертвы…И ведь это только начало. А сколько еще будет таких жертв? Что станет с людьми, с миром, с этим тихим, деревянным домом и миллионами других домов? Что-то дочерна обгорит в пламени этого гигантского, беспощадного пожара, превратится в пепел и смешается с землей. Что-то одним лишь ударом с воздуха будет навеки стерто с лица земли. Так что же, в таком случае, ожидает весь мир? Какая участь уготована ему? Ах, если бы можно было все изменить, исправить…»

В гостиной царила непривычная тишина, как будто дом замер, насторожился, почувствовав для себя незримую угрозу, исходящую извне. Во всем доме ощущалась какая-то пустота.
Агата опустилась на диван рядом с Даксом. Исходившая от него сила, тепло его надежного плеча вселяли в Агату уверенность и покой. С ним ей не страшны никакие опасности. С ним она чувствовала себя маленьким ребенком в надежных руках покровителя. На мгновение ей показалось, что происходящее – не более, чем один из ее бредовых кошмаров, что все кругом ненастоящее, а Скарри и его спутник – бесплотные призраки, туманные тени, которые она сейчас рассеет одним коротким взмахом руки.  Только Дакс казался ей настоящим, и его близость кружила голову, убаюкивала, наполняя душу умиротворяющей негой и теплом.
- Агата, - обратился к ней Скарри, возвращая девушку к реальности, - это Карлос, - он указал на своего спутника ( настоящий верзила с волосами, торчащими ежиком). – Возможно, тебе придется провести с ним некоторое время.
Гладко выбритое лицо Карлоса отдавало синевой. Под одеждой перекатывались огромные мускулы. Сердце Агаты отчаянно затрепетало.
Она собралась было спросить, что все это значит, но внимание Скарри переключилось на Дакса.
- Так ты намерен сражаться? – с вызовом спросил он.
- Об этом мы говорили. Ты знаешь ответ не хуже меня, - невозмутимо изрек слагер.
- Что ж, ладно. Тогда другой вопрос: на чьей ты стороне?
Стальные, пронзительные глаза человека впились в лицо слагера выжидающе и напряженно, не доверяя до конца, и словно заранее готовясь услышать то, что могло бы принести разочарование.
- И на этот вопрос ты знаешь ответ, - Дакс покрепче сжал плечо Агаты, спокойно глядя Скарри в глаза.
Юноша вдруг хлопнул в ладоши. Лицо его просияло улыбкой, сбросив с себя всю прежнюю суровость.
- Другого ответа я и не ждал. Отлично! В таком случае, у меня к тебе предложение: как ты смотришь на то, чтобы взять на себя командование одним из отрядов слагеров, тех, кто принял нашу сторону? Ну, как, ты готов взять на себя столь непростую задачу, а, капитан Дакс?
Дакс криво ухмыльнулся. Предложение пришлось ему по душе.
- Что ж, посмотрим, насколько трудной окажется эта задача.
- Отлично! Не стоит терять времени. Пора трогаться в путь.
- Что? – не поняла Агата, когда все вдруг поднялись со своих мест. – Дакс, ты что, уходишь? Прямо сейчас?
- Послушай, Агата, - ответил за него Скарри, - с тобой останется Карлос. Потом я пришлю вместо него кого-нибудь еще. Мои люди будут по очереди присматривать за тобой и за домом. Это, согласись, лучше, чем, остаться совершенно одной. К тому же, сам дом может пригодиться для кое-каких полезных нам целей…
- Но я не за себя беспокоюсь! – в отчаянии воскликнула девушка. – Со мной, конечно же, ничего не случится! Зато с вами может произойти все, что угодно! И еще, - она бросила боязливый взгляд в сторону Карлоса, в чьих глазах бродили неведомые ей отголоски мыслей, - почему меня вообще нужно охранять? Там ведь, на войне, у вас каждый человек на счету, разве не так?
- Потому, что мы сражаемся за тебя и таких, как ты, ибо вы – олицетворение нашего мира. На войне всему найдется место, Агата. Прости, что отбираю его у тебя, - он указал на Дакса, - но это необходимо. Он нужен нам.

Агата была бессильна что-либо изменить. Оставалось только покориться. В который раз она испытывала на себе неумолимую силу обстоятельств.
- Позволь нам проститься, - глухо произнес слагер. – Наедине.
От его непринужденности не осталось и следа. Тень утраты скорбным, серым саваном легла на его лицо.
- Да, конечно, - сказал Скарри, и, позвав за собой Карлоса, вместе с ним вышел за дверь.

                ***

 
 



                11. «Зловещие сумерки».


…Ледяное дыхание зимы коснулось мира. Тонкий панцирь льда сковывал ветки деревьев. Хрустела под ногами заиндевевшая, ломкая, отжившая свой сезон трава. Земля под ногами как будто превратилась в камень, приняв на себя всю его твердость. Морозный воздух выбивал пар из легких людей и животных – густой и белый, он клубился плотными завитками облаков.
Мир снова изменил свой облик.
Быстро истекал отпущенный дню срок. Мгла спускалась почти мгновенно, накрывая город и его окрестности, погружая их во тьму еще более кромешную, чем когда-либо, а все оттого, что город был обесточен.
Желтоватый, окруженный голубой каемкой, будто сияющим веком, холодный глаз Луны равнодушно взирал с высоты своего царственного пьедестала на чуждый ему мир, суетящийся там, далеко внизу.
Уже несколько дней в городе, почти не прекращаясь, шли бои. Страх надежно поселился в сердце Агаты, пропустив насквозь свои цепкие, ядовитые корни. Больше всего мучила неизвестность, невозможность предугадать, что будет дальше. Тревога за тех, кто был близок ей, не отпускала ни на минуту. Так, по крайней мере, чувствовала она себя в первые дни. Кошмарный сон вдруг отчего-то превратился в реальность, хотя ничего похожего на привычную реальность тут не было. Резкая смена обстоятельств не позволяла быстро адаптироваться к новой, ужасающей обстановке, и многие испытывали состояние, близкое к шоку.
Интересно, сколько уже погибших? Десятки, сотни или тысячи? В любом случае, цифра будет огромной, ведь войной охвачены многие города.
Бомбежки продолжались днем и ночью, и каждый взрыв заставлял до основания сотрясаться ветхий теткин дом. Едкий, удушливый дым тянулся со стороны города.
О том, что могло произойти с Даксом там, она старалась не думать, но, несмотря на все свои усилия, страх разрушения и смерти не покидал ее. Думала она и о сотнях других людей и слагеров, которым суждено было погибнуть или которые уже погибли в этой «величайшей из битв».
Даже здесь, вдали от города, дрожала и гудела земля под ногами, как будто где-то действовали гигантские катки-убийцы, пытаясь сравнять с землей что-то очень большое. Сам город вдалеке озарялся и вспыхивал. Выглядело это, точно грандиозное световое шоу. Огромные, словно торнадо, черные столбы дыма были очень хорошо заметны днем и сливались с темнотой ночью.
Карлос почти ни на минуту не расставался со своей рацией, то и дело справляясь о ситуации в городе, и сверяясь с объемной военной картой, разложенной на столе.
Перевеса не наблюдалось пока ни у одной из сторон, но лишь потому, что слагеры оказались застигнуты врасплох, до самого конца не веря в существование могучей, хорошо вооруженной армии землян.
И все же люди несли очень большие потери.
Слагеры не придерживались традиционных правил войны, а потому сбрасывали бомбы на любые гражданские объекты, будь то школы, больницы, жилые здания. Исключение составляли лишь объекты промышленного значения, в частности, заводы и фабрики – потеря производства, которое так трудно восстанавливается, грозила катастрофой, к тому же, от него зависела вся дальнейшая жизнь после войны – и собственно слагерские кварталы.
Кроме того, превосходство слагеров в воздушной технике было очевидным.
Все это и многое другое Агата узнавала со слов Карлоса. Вообще, с Карлосом ей повезло. Своей мощью он чем-то напоминал Дакса, и рядом с ним она чувствовала себя в относительной безопасности, за что и была бесконечно благодарна своему новому товарищу.
Несмотря на свою занятость тот все же находил время, чтобы поговорить с ней, рассказать занимательную историю, или же, забросив девушку за спину, стремительно взбежать с ней по старой скрипучей лестнице на чердак, а потом так же бегом спуститься обратно.
В первый раз Агату настолько ошеломила эта его «выходка», что она сразу перестала оплакивать уход Дакса, и с тех пор не проронила ни слезинки, сообразив, что на пользу это все равно никому не пойдет.
И, тем не менее, сердце ее тревожно вздрагивало всякий раз, как где-то вдали разрывался очередной снаряд.
Однажды ночью Агата застала своего нового друга за непонятным ей, странным занятием.  Однако, странным оно оказалось лишь на первый взгляд.
- Что ты делаешь? – с любопытством спросила Агата, подходя к нему сзади и заглядывая через плечо. – И что это за вещь?
Прибор напоминал переносной мини-компьютер. Сбоку от него громоздилась темная куча проводков. По белому полю мерцающего монитора двигались цветные точки и крестики, обведенные в кружки.
- Ты почему не спишь? – недовольно проворчал Карлос, не отрывая взгляд от экрана.
- Война мешает, - со вздохом ответила Агата и поставила на стол горящую свечку.
Карлос неожиданно расхохотался, вызвав недоумение Агаты, но затем так  же внезапно смолк.
- Да уж, война действительно всем мешает.
- Так что это такое? – повторила свой вопрос Агата, кивнув на незнакомое устройство. – Ты…играешь в компьютерные игры?
Вопрос прозвучал довольно таки нелепо, что очень часто случалось с Агатой, особенно в последнее время, но Карлос лишь коротко усмехнулся.
- Игры! Ха! Нет, не играю, просто помогаю своим определять координаты вражеских космолетов. Нашим приходится нелегко – видишь, сколько черных кубов, и их становится все больше, поэтому мы и должны помочь им. Выслеживаем вражеский космолет, уточняем его координаты, тщательно прицеливаемся и… - он навел курсор на одну из красных точек, но так и не нажал на кнопку «взрыв». – В лучшем случае космолет уничтожен, или поврежден и выведен из строя, в худшем – мы даем промах, в самом худшем – нечаянно сбиваем свой собственный самолет или военный аэромобиль. Как видишь, нужно быть предельно внимательным и осторожным…Ну, как?
 – Ты хочешь сказать, что все это по-настоящему?
- Ясное дело, по-настоящему! – притворно возмутился Карлос. – Или ты всерьез думаешь, что я позволил бы себе играть в компьютерные игры в…такое время?
- Извини…Но, это же просто потрясающе! В жизни не видела ничего подобного.
- Еще бы! Где ты могла такое увидеть! Но, - Карлос задумчиво потер небритый подбородок, - беда в том, что маловато у нас этих штуковин…
Агата молча разглядывала летающие по белому полю цветные точки, которые в одночасье вдруг приобрели совершенно новый смысл.
- Карлос? – позвала она.
- А?
- Скажи…- чувство вины давно не давало ей покоя, и пора уже было с этим разобраться. – Скажи, ты жалеешь о том, что тебе приходится быть здесь, со мной, а не там, где все твои товарищи?
Прежде, чем ответить, он долго смотрел на нее странным, задумчивым взглядом, от чего Агата испытала мучительное чувство неловкости и решила, что вина ее бесспорна, а ответ очевиден.
- А я все думал, задашь ты этот вопрос или нет, - отчего-то беспечно сказал он. – И решил, что все-таки задашь. Значит, я не ошибся в тебе и правильно угадал твой характер…Нет, я ни о чем не жалею. Напротив, думаю мне здорово повезло, что я встретил тебя…
Он положил теплую руку ей на голову.
- Иди спать, Агата. А я пока разберусь с ними.

                ***

Положение в городе с каждым днем становилось все тяжелее. Мимо окраин тянулись караваны беженцев с сопровождавшим их конвоем, отступающие раненые солдаты.
И для Агаты все изменилось так резко и быстро, что она готова была вот-вот потерять себя. Время суровых испытаний подобралось вплотную.
Девушка испытала настоящий шок, когда ее дом вдруг стал заполняться ранеными солдатами, среди которых были не только люди, но и слагеры с обеих сторон. Так, дом ее тетки внезапно превратился в лазарет, во временное пристанище для всех нуждающихся. Свободного места в нем почти не осталось, и Агата словно во сне бродила среди десятков стонущих или молчаливых раненых, едва не теряя сознание от вида крови и страданий. Санитары сновали туда-сюда, таща на носилках новых покалеченных бойцов, тех, кто не мог двигаться дальше на юг вместе с другими отступающими.
В царившей кругом суматохе на Агату никто не обращал внимания, и она вдруг почувствовала себя чужой и ненужной в собственном доме. Пол был испачкан кровью и множеством грязных следов. Кровь смешивалась с грязью, создавая отвратительное, тошнотворное сочетание земли и свежих человеческих частиц, вместе с которыми из людей уходила жизненная сила. Запах крови витал в самом воздухе.
Перед глазами Агаты начинали плыть радужные круги, и она с трудом удерживалась на ногах, опираясь на стену, так как присесть было уже негде, и плохо воспринимая происходящее. Больше всего на свете ей хотелось сейчас забиться в темный, тихий уголок, и представить, что ничего этого нет, что в мире все по-прежнему. Но таких уголков в доме, увы, почти не осталось.
Карлоса больше не было рядом. Они расстались с ним несколько часов назад. Крепко стиснув на прощание ее руки, он ушел. И скрылся навечно. Больше Агата его никогда не видела.

…Не зная никого вокруг, не видя ни одного знакомого лица, но страстно желая быть полезной, Агата решила наугад обратиться к одному из мужчин в форме медицинского работника, в надежде, что ее, наконец-то, заметят и пристроят к какому-нибудь делу.
- Извините, - обратилась она к спине в голубой униформе. – Я могу что-нибудь сделать? Вам нужна моя помощь?
Врач обернулся и хмуро взглянул на нее, словно не понимая, что она делает в этом ужасном месте. Голова его была обмотана марлей, сквозь которую проступали пятна крови.
«О, боже, да он и сам ранен!» - испугавшись, подумала Агата.
- Да, можете, - устало сказал врач, - нам нужны все, кто…
Конца фразы она так и не услышала, так как потеряла сознание, разглядев за спиной своего собеседника кучу окровавленного тряпья и чью-то ампутированную конечность, валявшуюся поверх этих ужасных лохмотьев.

Пришла в себя девушка только, когда за окнами совсем стемнело. Чьи-то мягкие прикосновения вывели ее из состояния мучительного забытья, в котором ее преследовали душераздирающие крики, расплывчатые видения, в которых руки, ноги и головы, отделенные от тел своих владельцев, насмехались над ней, вытанцовывая замысловатые кренделя. Голову ее сбоку почему-то неприятно пощипывало.
Агата с трудом приоткрыла глаза, при этом резкая боль полыхнула в глубине глазных яблок, и вдруг увидела склонившееся над собой, улыбающееся женское лицо. Лицо женщины, казавшееся до боли знакомым, смотрело на нее с выражением искреннего участия и сочувствия.
- Мария? – Агата слегка приподнялась, чтобы лучше разглядеть. – Это вы?..
- Лежи, Агата, - она заставила ее вновь опуститься на какое-то подобие ложа. – Тебе нужно отдохнуть. При падении ты ударилась головой, поцарапав кожу. Я обработала твою ранку йодом, но все равно ты должна лежать.
Только сейчас она ощутила едкий запах йода.
- Как я рада видеть вас снова, - пробормотала девушка, тяжко ворочая сухим языком. Во рту чувствовался привкус горечи.
Но в этот момент она вспомнила ту недавнюю, жуткую картинку, которая подлым образом вывела ее из строя, и тут же ее с шумом стошнило прямо на пол, рядом с тем местом, где лежала ее голова…

                ***

Запах крови витал в воздухе. Он был повсюду. Словно губка, воздух напитался этим неестественным, тошнотворным смрадом, концентрация которого, казалось, достигла все мыслимые пределы, от чего невольно возникал вопрос, почему эти мельчайшие частицы не висят в пространстве в виде капелек пара. Кровавого пара, красного тумана.
Поначалу Агата видела все именно в таком цвете – зловеще-красная пелена, в которой маячили смутные фигуры людей, походившие на кладбищенских призраков. Воздух этот казался отравленным, заставляя легкие сжиматься болезненными спазмами, и вызывая частые позывы тошноты.
Это было тяжелое время, самое тяжелое из всего, что пришлось ей пережить.
Постепенно, однако, сознание Агаты прояснялось, во многом благодаря поддержке Марии. Без этой женщины девушке было бы гораздо труднее продержаться и остаться самой собой. Но та была рядом, и Агате оставалось лишь благодарить судьбу за столь щедрый подарок.
Теперь Агата постоянно держалась вблизи от своей наставницы, и по мере сил старалась перенять у нее навыки медсестры.
Со временем девушка начала привыкать к соленому запаху крови, смешанному с другими едкими запахами. Ее реакция на происходящее уже не была столь болезненной.
В дрожащие доселе руки вливалась уверенность, и если раньше она вдруг роняла бинты на пол, а потом тупо глядела на эти белоснежные кусочки хлопка, видя в них чистый новогодний снег, то теперь ее пальцы ловко и аккуратно обрабатывали и перебинтовывали страшные раны, нанесенные войной. Теперь ее руки стали надежны, как никогда прежде.
Единственное, к чему невозможно было привыкнуть – это чужая боль, которая присутствовала здесь повсюду, и от которой негде было спрятаться. Она преследовала Агату постоянно, часто вырывая ее из объятий короткого, тревожного забытья. И каждая новая смерть вызывала в ней новое нервное потрясение.
К тому же, она забыла, что такое полноценный, здоровый сон, ведь он был попросту невозможен здесь, где каждую минуту кто-то нуждался в помощи и заботе. Сон для всех превратился в заветную мечту и был почти таким же желанным, как и окончание войны.
А война, между тем, продолжала идти своим ходом, разрастаясь в ширину. Бои в городе продолжались, постепенно выползая на окраины. И, хотя, удары сделались как будто тише, это вовсе не означало перемены к лучшему. Напротив, согласно отрывочным сведениям, так как связь с городом была нарушена, город был страшно разгромлен и лежал в руинах, так, что многие даже сомневались в возможности его послевоенного восстановления. Он погиб почти полностью и бился в последних предсмертных конвульсиях. Ветер разносил повсюду запахи гари, черного, горького дыма, ошметки сажи и пепла.
Мучительно-больно было осознавать, что это цветущее некогда и полное жизни место, погибает теперь, оставляя своих жителей без крова и без родных корней, уходит безвозвратно и никогда больше не будет стоять на земле, и ничем невозможно помочь ему.
Часть армии отступила на север, туда, где было меньше всего поселений. Другая, совсем небольшая группа, оказалась запертой в сожженном городе – ей грозило окружение и полное уничтожение. Воины держались поближе к уцелевшим заводам, и это не позволяло смерти разом запустить в них свои когти. Единственная надежда оставалась на то, что отброшенная на север армия предпримет контрнаступление, чтобы освободить тех, кто попался в ловушку.
С юга, по дороге, идущей вдоль побережья, тоже ожидалось подкрепление, однако, отряды, по неизвестным причинам задерживались, а силы окруженных таяли с каждым днем.
Агата ничего не знала о судьбе Дакса, Скарри, Карлоса и всех остальных. И это мучило ее сильнее всего. День и ночь девушка молила создателя о том, чтобы он сохранил им жизнь, чтобы они смогли выбраться из адского пекла целыми и невредимыми.
… - Есть новости от Скарри? – в очередной раз спрашивала Агата, хотя ответ заранее был ей известен. – Неужели вообще ничего не слышно?
- Совсем ничего, Агата, - Мария выглядела подавленной и уставшей. – И… знаешь, я думаю…Впрочем, нет! Ничего. Слишком рано…
Она взмахнула рукой, отгоняя от себя прочь дурные мысли, которые точно назойливые мухи, не переставая жужжали в ее голове, но Агата отлично поняла ее и без слов.
Девушка приблизилась к женщине и с участием положила руку ей на плечо.
- Все будет хорошо, - сказала она просто и бесхитростно. Ей и самой уже с трудом верилось в благоприятный исход, но нужно было попытаться вселить надежду в того, кто почти потерял ее. – Пусть наши мысли станут ангелами-хранителями для наших близких и друзей. Я твердо верю в то, что ваш сын жив, и вы обязательно встретитесь…Ну, а я встречусь с Даксом…Когда-нибудь придет черед справедливости…
Слабая улыбка надежды появилась на лице Марии.
- Встретишься, как же! – раздался вдруг чей-то неприятный, хриплый голос позади. – Разве что в следующей жизни…И грош цена всей вашей справедливости…
Вздрогнув, Агата резко обернулась.
Но она уже знала, кому принадлежал этот низкий, хрипящий голос. Там, в глубине помещения, немного поодаль от всех остальных, скрытый вечерним полумраком, лежал тяжелораненый слагер по имени Скурк. Это был чужак. Из тех, кто сражался против них.
Надо сказать, что своих тяжелораненых слагеры часто  оставляли на поле боя умирать, не желая обременять себя лишними хлопотами – все равно «материал» был испорчен, и проще было заменить его новым. И это было в порядке вещей.
Разумеется, высший командный состав в категорию «брошенных» не входил, но, если обычный рядовой воин получал тяжелое увечье, то, скорее всего, был обречен на неминуемую гибель.
И этот солдат, что лежал сейчас здесь, был одним из таких «брошенных».
Агата быстро подошла к нему.
Вообще, ухаживая за ранеными, Агата больше всего возилась со слагерами, так как, во-первых, все они чем-то напоминали ей Дакса, а во-вторых, остальные работники как-то неосознанно избегали этих чуждых им существ, занимаясь ими крайне неохотно, хотя никакого злого умысла в этом с их стороны не было. Агата стыдилась своих чувств перед окружающими, но ничего не могла поделать со своей тягой к «другому народу».
Медперсонал, однако, вздохнул с облегчением и, казалось, был ей только благодарен за то, что большую часть забот о представителях народа Дакса она взяла на себя. По-видимому, людям оказалось не по плечу так быстро привыкнуть к своим бывшим угнетателям, несмотря на то, что теперь многие из них были на одной с землянами стороне.
Что же касается враждебных им чужаков, а их было несколько, то к ним Агата приближалась не чаще остальных, а лишь тогда, когда подходила ее очередь, и почти всегда в сопровождении напарника. Даже к раненым, к ним все равно относились с опаской, чувствуя скрытую в них угрозу.
… - Почему вы так говорите? – обратилась девушка к чужаку срывающимся от волнения голосом. – Вы что-нибудь знаете о Даксе? Вы его видели, верно?
Она опустилась рядом с ним на колени. Хрипящее дыхание слагера  с усилием вырывалось из поврежденных легких. В полумраке блеснули его зеленоватые глаза, внимательно изучая лицо Агаты.
- А то, как же, - с трудом просипел он. – Жаль только, что не я отправил его на тот свет!..
- Что?
- Агата, отойди от него, - с отвращением произнесла Мария, стоя у нее за спиной. – Он нарочно говорит эти гадости, потому что ничего другого не может сейчас сделать! Мало ему зла, причиненного нам…Похоже, это существо неизлечимо больно злобой и ненавистью! Боюсь, тут уже ничем не поможешь!..
Как ни странно, Агату неприятно задели слова старшей подруги, хоть они и были полны истины. Она понимала чувства Марии. Слагеры действительно были источником бед для всего человечества. Так почему же слова Марии точно ножом полоснули ее по живому?
… В ответ на слова Марии слагер смерил недобрым взглядом обеих женщин, а потом зло расхохотался. Но через несколько мгновений закашлялся с такой силой, что, казалось, будто легкие его того и гляди разорвутся от перенапряжения. В груди у него так страшно хрипело и клокотало, что Агата не на шутку испугалась за жизнь чужака.
Наконец, приступ прошел и раненый затих. Изо рта у него вылилась струйка крови и потекла по подбородку. 
Агата вытащила платок и осторожно вытерла ему губы и подбородок.
Слагер с негодованием отдернул голову в сторону. В этот раз он больше не произнес ни слова.

                ***

…Новый день только начался, но после тяжелой ночи и совсем короткого сна Агата не чувствовала себя отдохнувшей, а точнее, еле держалась на ногах. Темные круги тенью залегли вокруг ее глаз, делая их бездонными. Худое, измученное лицо выделялось своей призрачной бледностью.
- Снова ты? – недовольно проворчал Скурк, бросая неприязненные взгляды в сторону опустившейся рядом Агаты. – Опять пришла узнавать насчет своего ненаглядного Дакса? Так знай, что мне нечего добавить, кроме того, что этот негодяй не заслуживает ничего, кроме смерти!
На глазах у Агаты выступили непрошенные  слезы. Она всхлипнула и небрежно смахнула их рукавом. До чего же несправедливы были эти слова! Да и сам этот слагер – живое воплощение несправедливости. Похоже, все в нем перевернуто с ног на голову, а истина пылится в самом дальнем углу по соседству со всяким ненужным хламом.
- Нужно сменить повязку и ввести лекарство, - тихо сказала Агата, откидывая одеяло и принимаясь за работу.
Да, рана выглядела намного лучше, чем вчера. Просто удивительно! Человек с таким ранением еще долго приходил бы в себя. Впрочем, всем известна способность большинства слагеров к быстрому восстановлению.
Рана затянулась и больше не кровоточила. Дыхание все еще оставалось затрудненным и частым, но свист и хрипы исчезли из него, и звук сделался чище, а это значит, что дело точно пошло на поправку.
Руки Агаты двигались аккуратно и проворно, и вскоре новая повязка сияла своей чистотой. 
Агата набрала в шприц лекарство, тщательно отмеряя нужное количество, и, предупредив Скурка о том, что может быть немного больно, отыскала на его коже микровпадинку – там, где она была чуточку тоньше – и сделала укол.
- Доктор придет, как только сможет, - глухим, безжизненным тоном сказала Агата, укладывая на поднос отработанный материал: бинты, пустую ампулу, шприц.
Пора было уходить, чтобы оказать помощь другим, но что-то удерживало ее, и девушка по-прежнему сидела возле ложа раненого слагера, склонив голову и не в силах сдвинуться с места.
Наконец, она подняла голову и встретилась с зелеными глазами Скурка. Тот пристально смотрел на нее, как будто изучая, и невозможно было угадать, что у него на уме.
- Скажите…- начала девушка, набравшись немного смелости.
- Да не видел я твоего Дакса! – со злостью прошипел Скурк. – И не знаю, что с ним случилось, ясно?
Лицо Агаты просияло. Она с самого начала подозревала, что он говорил неправду, нарочно, чтобы сделать ей больно.
- Но зачем же вы сказали тогда?..
- Не твоего ума дело! – взорвался вдруг слагер. Несколько голов повернулось в их сторону. – И так все мерзко, а тут еще ты со своими ничтожными расспросами! Все вы люди одинаковы! Для вас ваши личные, мелкие интересы превыше всего на свете!..
- Личные интересы? – с болью в голосе перебила его Агата. – Вот это все, - она обвела рукой вокруг себя, - это все, по-вашему, личные интересы?
- Оставь меня в покое! Убирайся! От одного вашего вида начинает тошнить!
Он снова закашлялся, и Агата испугалась, как бы не повторился вчерашний приступ. Девушка положила ладонь ему на лоб в надежде успокоить.
- Послушайте, - сказала она мягко, - вам нельзя волноваться. Это может неблагоприятно отразиться на вашей…
Скинув с себя ее руку, он посмотрел на нее таким испепеляющим взглядом, что Агата, не раздумывая, поспешно встала и ушла.
               
                ***



                12. «Исход».

Огромный столб рыжего пламени взвивался над городом, разбрызгивая вокруг огненные искры. Все было кончено: город пал. Еще немного, и он окончательно погибнет, погребенный среди пепла и огня.
Люди бежали, сломя голову, прочь от пылающего города. Все двигались в южном направлении, туда, откуда так и не поступила ожидаемая помощь. Возможно, там творится что-нибудь похуже, чем здесь, хотя, казалось, хуже уже и быть не может.
Было холодно. Снег под ногами превратился в грязный кисель, и Агата давно промочила ноги. Удушливый запах дыма, разносимый порывами ветра, еще долго преследовал идущих. Немыслимый черный дым раздирал легкие, вызывая мучительные приступы кашля, выжимал слезы из глаз, и словно кислотой щипал слизистые оболочки носа и глаз.
Несколько военных машин с ранеными и кое-каким грузом двигались впереди, возглавляя колонну, все остальные, кто мог передвигаться самостоятельно, шли пешком.
Первые две волны отступающих прошли здесь около двух суток назад – на дороге виднелись отпечатки множества следов, оставленных людьми и транспортом.
Теперь этой относительно небольшой группе людей, среди которых в промокших башмаках шагала Агата, теперь ей нипочем не догнать основную массу, ушедшую далеко вперед. Они были, пожалуй,  последними или почти последними из тех, кто покинул свои позиции. Трудно было поверить, что все настолько плохо, в то, что город – их родной дом – погиб безвозвратно. Это была настоящая катастрофа для души, одинаковая для всех, как будто у каждого из присутствующих уже погиб кто-то близкий и любимый. Каждый испытывал чувство невосполнимой утраты и пустоты, так внезапно  образовавшейся внутри после осознания всего произошедшего. Каждый чувствовал себя одиноким и покинутым без этого дорогого для сердца уголка Земли. Для всех возникали одинаковые вопросы: куда они идут? Что ждет их впереди? Найдут ли они для себя подходящее убежище? Суждено ли им будет когда-нибудь вернуться и узреть родные развалины?
Поход продолжался уже несколько дней, и был настолько тяжелым и изматывающим, что многие начали терять веру в будущее, и шли вперед, повинуясь одному лишь инстинкту выживания.
Грязные, оборванные, замерзшие и плохо вооруженные путники представляли из себя легкую мишень и могли бы без труда быть перебиты в случае нападения. К счастью, такая участь их пока что миновала – ни один вражеский космолет не был замечен близко. Похоже, сейчас чужаки были заняты другими делами, а может в их планы не входило бросаться в погоню за отступающими, а может, и сами они находились в тяжелом положении.
Иногда путники останавливались, чтобы отдохнуть и набраться сил, но эти остановки приносили мало облегчения, и силы отступающей группы продолжали таять.
Кругом царили холод и заснеженная бесконечность. Временами им попадались лежащие на обочинах, припорошенные снегом, закоченевшие трупы тех несчастных, что не выдержали пути и нашли здесь последнее пристанище.
И если навстречу им не поспеет помощь, то рано или поздно они сгинут в этих снегах от голода и мороза. Съестных припасов почти не осталось, радиосвязь не работала, скоро закончится горючее в топливных баках машин и транспорт должен будет сделать вынужденную остановку. И вот тогда все они закоченеют и превратятся в ледяную гору трупов.
Мысли Агаты начинали путаться, замерзать на ходу вместе с ее насквозь продрогшим телом.
Идти в толпе было чуточку теплее, чем в одиночку, и тем не менее, леденящий холод присутствовал повсюду. Он пронизывал насквозь каждую клетку тела, заполнял сознание и сковывал мысли, и вскоре не осталось уже ничего, что было бы не подвластно холоду.
Движения идущих сделались судорожными, заторможенными, механическими, словно по дороге шествовала толпа роботов, занявших место людей.
Посреди этого снега и мороза Агата снова осталась одна, не видя перед собой ни одного знакомого лица. Все вокруг смешалось в единую, плохо различимую массу. Марию она потеряла из виду в самом начале, когда из-за отступления поднялась невообразимая суматоха. Медлить нельзя было ни секунды, и Агата едва успела накинуть на себя пальто, и в этот же момент ее вытолкнули на улицу, где она смешалась со множеством таких же, как и она людей, попавших в огненное колесо войны.
Во время привалов девушка часто бродила среди костров, надеясь отыскать свою наставницу, но все ее усилия оставались тщетны. Марии среди них не было, и в душу Агаты закралось горькое подозрение, что женщина осталась там, в доме, и не ушла вместе со всеми, в надежде быть ближе к сыну.

…Густыми, частыми хлопьями повалил снег, залепляя глаза, набиваясь за воротник, заставляя сбиваться с пути.
Подул ветер, создавая снежные завихрения, обжег лицо и перехватил дыхание. Метель еще больше усложнила путь, и люди брели почти вслепую, изо всех сил преодолевая ледяные порывы ветра и почти нулевую видимость.
Кончилось горючее у одной из машин. Тяжелый автомобиль встал. Остановилась и вся колонна.
С помощью троса удалось прицепить заглохшую машину к одной из тех, что была на ходу.
Движение возобновилось.
Агата давно перестала чувствовать пальцы на руках и ногах, и это пугало ее. Да и все тело у нее будто бы одеревенело и больше не принадлежало ей. У нее осталось одно-единственное желание – остановиться и сесть, и сидеть до тех пор, пока не придет с румяным лицом весна, не возьмет ее за руку и не уведет в свою страну благоухающей зелени и юных цветов.
Две прозрачные капли выкатились из глаз Агаты, но так и застыли на щеках, не дойдя до подбородка.
«Вот, вроде бы, и все, - устало подумала девушка. – Хорошо, что дети сейчас далеко».
Похоже, у нее начиналась лихорадка: болезненный озноб проходил по всему ее телу и внутренним органам, болела голова, и трудно было дышать, а резь в глазах сделалась почти невыносимой.
«Тем лучше, - решила про себя Агата. – Так будет быстрее».
Проведя по лбу своей окоченевшей рукой, чтобы определить, насколько высок был жар, Агата ничего не почувствовала, словно рука превратилась в деревяшку.
С немым ужасом она взирала на свои неестественно белые конечности, и почти наяву видела, как ползет по ним черная плесень гангрены, подбираясь все выше, к самым запястьям.
Нужно непременно отыскать укрытие, что-то очень теплое и безопасное…
Но молчаливый, снежный простор расстилался на многие километры вокруг. Нигде не было ни единого признака жилья или какого-нибудь заброшенного строения.
Ветер стих, и снег валил теперь аккуратными, ровными хлопьями.
Агата обхватила себя за плечи и шагнула в сторону. Силы совсем оставили ее, ноги не слушались и все время подгибались, а в глазах расплывались темные пятна, застилавшие белизну вокруг.
Агата медленно опустилась на землю и закрыла глаза. До чего же приятно было перестать двигаться! И холод уже не ощущался так сильно…
Кто-то тревожно вскрикнул, чья-то ладонь провела по ледяному лицу Агаты.
- Она совсем закоченела! – послышался чей-то голос.
Кто-то слегка приподнял ее голову.
- Нужно идти! Нам нельзя отставать!
- А как же девушка?
- Похоже, ей уже ничем не поможешь…Гляди, совсем белая, чисто покойник. И пульса, кажется, нет…Давай-ка лучше перенесем ее на обочину…
 Невидимые руки подхватили ее за плечи и за ноги, и отволокли в сторону, где осторожно положили в снег.
Голоса удалились, растаяли. Слышался в отдалении скрип снега под ногами идущих.
Агата с усилием приоткрыла глаза и увидела над собой огромное, устланное кучками облаков, немыслимой голубизны небо, с которого все еще сыпали снежинки. До чего же все-таки причудливая форма у этих маленьких кристаллических конструкций – настоящее произведение искусства, созданное неистощимым гением природы.
Агата вновь закрыла глаза. Наконец-то, она сможет как следует выспаться!
Колонна двигалась мимо в стороне. Никто не обращал на Агату внимания. Таких, как она, много осталось лежать по обочинам дороги. Она попыталась поднять руку в прощальном жесте, но сил на это у нее уже не осталось.

…Рядом снова раздались шаги. Агата не придала этому никакого значения, решив, что к ней это не относится. Но невидимый незнакомец не прошел мимо, а наклонился над ней, дотронулся до ее лица, шеи и рук.
Затем его сильные руки с легкостью оторвали ее от земли и куда-то понесли.
- Жалкие слабаки, - послышался грубый, хрипловатый голос прямо у нее над ухом. – Ничтожные черви…
 На миг Агата встрепенулась. Голос показался ей удивительно знакомым. Искра радости пробежала по ее застывшим венам.
- Дакс, это ты? – чуть слышно, одними губами прошептала она. Шепот ее был, как легкое дыхание ветра.
Затем ее затухающее сознание кануло в темноту.

                ***

…Агата плавно качалась на волнах, прикрытая лишь лепестками цветов и обдуваемая теплым, летним ветром. Солнце, улыбаясь в вышине, ослепило ее своим золотистым сиянием. А кругом расстилалось море, и не было ни души вокруг. Весь мир состоял из бесконечной голубой воды, и прозрачно-золотистого воздуха, пронизанного косыми солнечными лучами.
Иногда картина менялась, и тогда ей казалось, что она стоит на палубе корабля, который качается на воде, но не продвигается вперед. Волны подталкивали его снизу и с обеих сторон. В то же время, ее охватывал ни с чем не сравнимый, волнующий  восторг, будто она стояла на пороге великого открытия, или если бы поблизости находился кто-то дорогой и бесконечно любимый.
Но потом что-то нарушило ее райский покой, взорвало безмятежную, сияющую идиллию.
Что-то похожее Агата уже испытывала раньше. По воде прошлась рябь, и картина начала расплываться.
А вернула ее к действительности, как всегда, боль. Тягостная боль в голове, жгучая – в глазах, царапающая – в горле, режущая – в обмороженных конечностях, стонущая – во внутренних органах, охваченных лихорадкой.
С ранних лет Агата знала боль, как обязательный защитный механизм, сигнальную установку, вовремя замечающую неполадки в организме, предостерегающую об опасности извне.
Это, однако, не помешало ей убедиться на собственном опыте, что иногда боли бывает слишком много, и неплохо было бы уметь выключать ее, хотя бы на время.
Издав едва слышный стон, Агата с трудом приподняла слишком тяжелые веки, и вдруг различила над собой все то же безнадежное, темнеющее небо, а затем и лицо того, кто нес ее на руках уже вторые сутки.
Суровое лицо слагера, неприветливое, как и небо над головой, зловещее и загадочное, как темная вода в глубоком колодце. Но нет, это был не Дакс, как ей почудилось вначале. Это был Скурк, которого она уже не надеялась когда-нибудь увидеть.
Теперь Агата поняла, почему отступил холод. Ее согревала шерстяная накидка, в которую девушка была завернута, словно кукла, а также надежные руки слагера, прижимавшие ее к себе днем и ночью. Именно его присутствие Агата с восторгом ощущала во сне.
Заметив, что девушка очнулась от забытья, он взглянул на нее не очень-то дружелюбным взглядом зеленоватых глаз.
«Как же так, - хотела сказать Агата. – Ведь ты был ранен. И теперь ты без плаща…»
- Вода…тепло… - слабо пробормотала Агата, вспомнив, очевидно, свой сон.
- Изволь молчать. Побереги силы, они тебе еще пригодятся, - почти злобно сказал он, мрачно уставившись на нее сверху. – Скоро будет привал…И вода найдется…
«А характер у него все тот же», - устало отметила про себя Агата.
                ***

…Дома стояли темные, одинокие и покинутые. Разбросанные неподалеку друг от друга и окруженные со всех сторон заснеженными деревьями, они были едва различимы и, скорее всего, так и остались бы незамеченными, если бы зоркий глаз кого-то из идущих позади, вовремя не подметил их.
Похоже, хозяева покидали свои дома в спешке, прихватив с собой лишь самое необходимое. Об этом свидетельствовал беспорядок внутри жилищ: на полу валялись разбросанные вещи, за раскрытыми дверцами шкафчиков притаилась пустота. Запах заброшенности уже успел поселиться в маленьких комнатах.
Двери жилищ были заперты на замок, поэтому пришлось взломать их. Без сомнения, хозяева намеревались когда-нибудь вернуться обратно.
Внутри оказалось почти так же холодно, как и на улице.
И все-таки, после столь долгих, беспросветных скитаний, где люди отлично узнали, что такое лютый мороз, и что представляет из себя ощущение, когда некуда податься, эта неожиданная находка явилась для них настоящим подарком судьбы. Теперь у них появится, пусть и временная, но все же крыша над головой. И можно будет окунуться в долгожданное тепло, а предвкушение благодатных волн уже сейчас наполняло сердца людей радостью и новыми надеждами.

…Агата с беспокойством открыла глаза и огляделась кругом. Присутствия Скурка не ощущалось, и именно это заставило девушку в тревоге очнуться, чтобы разобраться, в чем дело.
Сначала ей показалось, что она по какой-то причине снова оказалась в теткином доме, а все произошедшее с ней за последние несколько недель было очень длинным, и очень страшным сном. Но, оглядевшись, как следует, Агата сообразила, что ее окружает совершенно незнакомая ей обстановка. Она находилась в маленькой комнатке, вытянутой, словно чулок. Затемненный вечерними сумерками потолок был совсем низок, и запах в воздухе витал совершенно иной, нежели в ее доме.
Где-то из-за стены доносились приглушенные шаги и голоса людей.
Несколько вопросов слабо шевельнулись в больной голове Агаты, но размышлять сейчас не хотелось, поэтому она постаралась освободить голову от любых мыслей и с удовольствием отдалась долгожданному теплу.
Девушка была накрыта толстым, ватным, слежавшимся одеялом, и еще каким-то тряпьем поверх одеяла. У нее по-прежнему был жар, и болезненные импульсы пробегали по всему телу. Сильно мешала боль в горле, которое казалось горячим и воспаленно-влажным. Ей хотелось перевернуться на бок, но она продолжала лежать в прежнем положении, опасаясь нарушить что-нибудь, например, потерять тепло или разбередить боль.
В сгущающихся сумерках виднелись очертания какой-то мебели. Обстановка была скромной. Но…
- Нет, только не это. Только не заново, - слабо прошептала Агата.
На полу и у стен извивались тени – ее давние враги – приобретая контуры духов и зверей. Сам вечер плясал у ее постели, потрясая своими звездными одеждами, встряхивая широкими рукавами, кривляясь на все лады и приседая.
Агата плотно сомкнула веки, стараясь не встретиться взглядом с подступающим страхом, и не дать ему завладеть собой.
Но в сознании ее уже рождались невероятные кошмары, в которых жуткие твари слетались со всех сторон, наводя леденящий душу ужас и немую панику. Вечерние сумерки съели входную дверь, и вокруг Агаты шли теперь сплошные колеблющиеся стены без малейшего признака какого-либо входного отверстия, за исключением маленького, морозного окошка напротив.
Девушка бессильно откинула голову обратно на свое ложе. Ну, вот, теперь она заперта внутри деревянной коробки вместе с уродливыми чудовищами, с этими летающими призраками и химерами. 
К счастью, спасение пришло в эту же минуту в виде светящегося проема, который внезапно образовался в середине боковой стены. В проеме нарисовалась приземистая, и очень объемная фигура человека с взлохмаченной головой. Человек держал в руке горящую свечку, от которой и исходило спасительное сияние, заставившее неприятелей Агаты попрятаться по углам и щелям.
- Агата! – воскликнул человек знакомым голосом и шагнул навстречу. – Очнулась? Слава богу…
- Доктор Дорн? – спросила она с оттенком легкого изумления, так как уже не надеялась встретить кого-то знакомого. – Это вы?
- Ты совершенно права: это я, - улыбнулся ей доктор, присаживаясь рядом. – Хорошо, что ты пришла в себя. А мы уж думали, как бы не вышло чего похуже…
- А Мария? Где она и что с ней?
Дорн с сожалением покачал головой.
- Она осталась в доме, Агата. И ни за что не захотела идти со всеми, когда началась эвакуация. Мне жаль, но мы были бессильны что-либо сделать.
- Так я и знала! Может быть…нужно было увести ее силой? – неуверенно спросила Агата.
- Силой? – усмехнулся Дорн. – Каждый волен делать свой выбор, Агата. И она свой сделала.
Агата промолчала. Возразить было нечем.
Доктор проверил ее состояние, которое оказалось совсем неудовлетворительным, и, закатав ее рукав, взял шприц и ввел какое-то лекарство.
- Это хорошо действует, - пояснил он, прижимая место укола ватой. – И как тебя угораздило так потеряться? Мы повсюду искали тебя, но так и не нашли. И ни к кому не обратилась за помощью, почему? Если бы не этот  слагер…
- Вы имеете в виду Скурка? – оживилась Агата. – А где он? Вы не могли бы позвать его?..
- Это исключено, Агата. Тебе требуется отдых. Ты еле разговариваешь, и посторонние тут ни к чему…особенно слагеры.
- Но он не посторонний! Мне так нужно с ним поговорить!.. – воскликнула Агата, после чего ее голос сорвался, и она кашляла несколько минут, не переставая.
- Хорошо, - доктор недовольно посмотрел на нее поверх толстых очков. – Только сначала выпей то, что я для тебя приготовил. Ты ведь хочешь пить, верно?
Принимая от него чашку с напитком, девушка мельком заметила, что кисти ее рук перебинтованы.

                ***

…Скурк задержался в дверном проеме, словно раздумывая, входить ему или лучше повернуть обратно, а затем шагнул вперед.
Свечка отбрасывала пляшущие тени на стены, пол и потолок, отчего вся комната как будто колыхалась и казалась живой, неустойчивой.
- Дорн сказал, что ты просила зайти, - мрачно произнес слагер, садясь на край ее кровати (все стулья растащили на растопку). На лице его не было и тени улыбки. – Так что тебе от меня нужно?
- Ничего особенного, - неуверенно ответила Агата, смущенная его холодным, неприветливым тоном. – А…что это за место?
- Что-то вроде поселения на отшибе. Заброшенного.
- А мы здесь надолго?
- Откуда я знаю? Тебе-то уж точно потребуется немалый срок на восстановление, - и он пробормотал что-то насчет слабых организмов людей.
Расслышав последние слова, Агата несогласно покачала головой.
- Послушай, бессмысленно и неблагодарно обвинять природу в том, что она устроила нас так, а не иначе. Другая эволюция, другие природные условия…Все мы –  не более, чем одна из разновидностей ее многочисленных творений…
- Можешь не пытаться навязать мне свою никчемную мораль. Ничего из этого не выйдет.
- Но это не совсем так! – горячо воскликнула Агата, снова сорвав голос. – Здесь не только мораль, но и истина, необходимая всем!..
- Хватит! – Скурк скорчил недовольную гримасу, как будто раскусил что-то горькое. – Зачем ты позвала меня? Если тебе есть, что сказать, то говори, а если нет…
- Да, хорошо…Я надеюсь, со временем ты все поймешь. Хорошо, что у нас появилась эта временная передышка. Это ведь лучше, чем ничего, правда?
- Нет, черт возьми! НИЧЕГО лучше, чем это! – злобно выкрикнул он, чем окончательно расстроил Агату.
Девушка испуганно взглянула на него. Лицо было такое, будто он готов разнести комнату вдребезги.
- Ты…чувствуешь себя не на своем месте, да? – робко спросила Агата.
- Вот именно! Не на своем! Лучше было бы…А теперь приходится торчать среди таких, как ты! И кто вас просил тащить меня в лазарет?
- Неправда…
- Откуда тебе знать, что правда, а что нет? – снова накинулся на нее Скурк, испепеляя взглядом.
 Видя, в каком он состоянии, Агата не посмела спорить, хотя у нее имелось свое мнение на этот счет.
- Скурк! – ласково позвала она после непродолжительного молчания. – Я должна поблагодарить тебя за то, что ты вытащил меня с того света и…отдал свой плащ…
- Не стоит благодарностей, - сквозь зубы процедил он, не глядя на нее. – Ты возилась со мной там, в лазарете. Так что мы в расчете.
- Кстати, как твоя рана? – поинтересовалась Агата.
- Не осталось и следа.
- И все-таки, тебе не мешало бы показаться доктору. Ты сделаешь это?
- Нет.
- А мне можно взглянуть?..
- Нет.
Повисло молчание. Потревоженное чем-то незримым пламя свечи задергалось, но спустя минуту вновь выровнялось.
- На эту свечку только что дунул призрак! Ты видел это? – тихо произнесла Агата. В глазах у нее плясали рыжие отблески маленького пламени.
- Что ты несешь? – Скурк взглянул на нее с удивлением.
Агата коротко поведала о своих страхах. Но тут же пожалела об этом.
- Ты просто сумасшедшая, - надменно заявил Скурк. – Хотя, возможно, это следствие болезни…Странно выглядит твоя боязнь темноты. Впрочем, мне известна эта ваша человеческая слабость, хотя я считал, что ей подвержены только дети. И после этого ты еще будешь убеждать меня, что природа наградила вас всевозможными достоинствами? Вот они, ваши достоинства!...
- Ладно, значит я не самый лучший представитель человечества, - грустно сказала Агата. – А…что там происходит? – она попыталась сменить тему. – Что они делают?
Девушка указала в сторону стены, откуда доносились глухие удары, словно кто-то колотил чем-то тяжелым по какому-то увесистому предмету.
- Разбивают мебель, чтобы было чем растопить печь, - хмуро отозвался слагер.
- А знаешь что? – сказала вдруг Агата, просияв лучезарной улыбкой. Ее маленькая, забинтованная рука легла сверху на его руку. – Хочешь, я расскажу тебе про поле, заросшее одуванчиками? Я уверена, что тебе понравится, и ты забудешь о невзгодах. Это было летом, в самую солнечную пору…
- Черт возьми! – выругался слагер, бесцеремонно стряхнув с себя ее руку. – Да что же это такое, а? Ты просто играешь со мной, да? Решила выставить меня дураком?  Спокойной ночи! Знакомство окончено!
Он встал и быстро вышел, чуть не погасив пламя свечи. Сжавшись в комок Агата осталась сидеть одна, неподвижно уставившись в пространство перед собой. 

…Желтые головки цветов слабо колыхались, покачиваемые легким дуновением горячего, летнего ветра. Цветов было множество. Поле простиралось вдаль, насколько хватало глаз. Большой, каменный, шумный город остался где-то позади, и память о нем на время ушла, уступив место летнему, солнечному счастью, которое разливалось кругом звонким пением насекомых. Было тепло. Золотистая безмятежность царила на земле. Жужжал полосатый шмель, перелетая с одного цветка на другой…Нужно было набрать целое ведро одуванчиков, чтобы сварить из них мед или варенье…

…Зарывшись в свои тряпки с головой, Агата пыталась отрешиться от окружающей ее суровой действительности. Стыд обжигал ей лицо, а внутри как будто что-то оборвалась, заледенело, замерло. Как хорошо было бы оказаться сейчас далеко-далеко отсюда, где много света и тепла. И чтобы рядом были Дакс и дети. При воспоминании о них на душе у Агаты стало вдруг тепло, но ненадолго: темные тучи вновь скрыли от нее солнечный свет. Боль поднялась в ней высокой волной, на миг полностью поглотив дыхание, а потом хлынула молчаливым градом слез.

Скрипнула дверь и возле ее кровати раздались шаги. Был ли это доктор или кто-то другой, для Агаты сейчас не имело значения. Она не хотела никого видеть, и тем более разговаривать, притворяясь учтивой и вежливой. Поэтому она не обернулась, чтобы взглянуть на вошедшего, а продолжала лежать, зарывшись с головой и приглушенно всхлипывая.
Жалобно заскрипели пружины – кто-то опустился на край ее кровати.
- Агата! – негромко позвал ее голос Скурка.
Девушка вздрогнула, но ничего не ответила. И зачем он только опять пришел? Чтобы сказать еще какую-нибудь гадость? Нет, с нее довольно.
Рука слагера проникла сквозь толщу покрывал, нащупав плечо Агаты.
- Ну, хватит тебе, угомонись, - сказал он ворчливым тоном.
Не получив никакого ответа, он бесцеремонно извлек ее из-под груды одеял, заставив девушку сесть.
- Отпусти! – возмутилась Агата, изворачиваясь, чтобы освободиться. – Думаешь, что тебе все позволено только из-за того, что на твоей стороне сила?
- Отчасти. Сила действительно дает много преимуществ, - произнес он мрачно, с оттенком самодовольства. – Вот сейчас, например, я могу запросто сделать с тобой все, что мне вздумается, а ты и рта не успеешь раскрыть…
- Что? – опешила Агата, вытаращив на него глаза.
- Не бойся, - жутко ухмыльнулся слагер, обнажив желтоватые зубы. – В мои планы не входит избавляться от тебя. И пришел я не за этим…
- Зачем же тогда? – спросила Агата, вытирая слезы под глазами. – Ты же сказал, что знакомство закончено…Глупо было надеяться с моей стороны, что мы станем друзьями…
- Сгоряча все это…- как бы нехотя пробормотал Скурк, стараясь не глядеть в ее опухшие, заплаканные глаза. – Ты… извини за то, что я обошелся с тобой…резко… Ну, а не хочешь, дело твое, - закончил он почти грубо.
- Хорошо, - сказала Агата, робко пряча улыбку.
- И еще, - добавил Скурк, по-прежнему не глядя на нее и состроив гримасу недовольства. – Выслушаю я твой рассказ про одуванчики, может, он вовсе не мерзкий… Если ты, конечно, не передумала…
Агата широко улыбнулась в ответ. Не долго думая, она выбралась из-под одеяла, и, подавшись вперед, обеими руками обхватила его за шею.
Скурк растерянно покосился на темную голову Агаты, лежавшую у него на плече, чувствуя на себе ее теплые руки. На несколько секунд слагер застыл, будто каменная статуя.
- Забыл кое-о-чем, - сказал он невнятно, и отстранил ее от себя. – Вот, держи. 
Он сунул ей в руки круглую глиняную чашечку с какой-то едой,  приятно теплую на ощупь.
- Что ж, я пойду, - пробормотал он, так и не придя в себя до конца.
- Постой! У меня будет к тебе одна просьба…
Она обвила одной рукой его шею и прошептала на ухо несколько фраз.
- Ну, раз уж мы теперь друзья, - добавила она для пущей убедительности.
Слагер выглядел озадаченным.
- Ладно, - сказал он, уходя. – Мне в сущности все равно, где спать…
Спустя десять минут он вернулся, таща на себе какой-то сверток. Он бросил сверток на пол, развернул его и улегся сверху.
- Я буду рядом, - сказал он Агате. – Пусть кошмары не тревожат тебя.
                ***
 
               


               
                13.  «Над Землей».          

                «Вздох его был горячим от             
                внутреннего жара».   
                Р. Брэдбери.
…В прозрачно-чистой вышине небес легко и свободно катилось причудливой формы облако. Больше всего оно напоминало дельфина, счастливого дельфина с острым носом, радостно выпрыгивающего из воды.
Агата остановилась посреди дороги, любуясь этим прекрасным, небесным существом, и в этот же миг на нее со всей своей силой надвинулось яркое, безбрежное, солнечное лето, обступив ее со всех сторон. От прежней унылой и тяжелой обстановки не осталось ни малейшего следа.
Агата подняла руки над головой и коснулась радуги. Ее даже не удивило, с какой легкостью это произошло. И, тем не менее, руки девушки купались в красочном сочетании цвета, принимая на себя всю окраску радуги.
Она посмотрела на себя: на ней было белое, как морская пена, платье, и такое же легкое и воздушное, как перистые лодочки облаков, плывущие высоко над головой.
Зелень изумрудным ковром стелилась у нее под ногами. Стрекотали кузнечики. Жарко грели солнечные лучи. Где-то неподалеку раскинулся густой, тенистый лес, откуда тянуло прохладой и свежестью, и доносилось пение птиц, чьи голоса были настолько многообразны, что складывалось  ощущение, будто впереди – заповедный лес, где собрались птицы со всего мира.
Облачный дельфин завис над головой Агаты. Девушка коснулась его рукой, и дельфин плавно проплыл сквозь ее пальцы…
- Агата! – раздался голос возле ее уха.
Девушка нехотя приоткрыла глаза: снег простирался до самого горизонта, бесконечный и искрящийся, отчего становилось больно смотреть на него.
Прекрасная сказка осталась позади, пришла пора возвращаться к реальности.
И все-таки, ощутив близость Скурка, Агата решила, что действительность не так уж и плоха, ведь теперь девушка не была одинока в этом странствии среди почти незнакомых ей людей. 
- Агата! – нетерпеливо повторил слагер, слегка встряхнув ее. – Нужно двигаться дальше…Кажется, мы на подступах к городу.
- Правда? – она неохотно оторвала голову от его плеча. – Я ничего такого не видела. Еще скажи, что рукой подать…
- Ногами допрыгать! – язвительно отозвался Скурк, переходя к своей излюбленной манере общения. – Знаю, что ты устала, но будь добра, сделай еще одно усилие…
- Совсем нет желания вставать, - пожаловалась Агата устало. – Рядом с тобой слишком тепло и уютно, а это совсем не то, от чего захочется уходить, - она дотронулась до его груди. – О, да ты, словно раскаленная печка! Ты, наверное, болен!
- Ничуть! – отмахнулся Скурк.
- Но…столь высокая температура…Сколько же в тебе градусов?
- Сорок один. Встанешь ты, наконец, или нет?
- Сколько? – глаза Агаты изумленно округлились.
- Сорок один. А может, только сорок…
- Невероятно! А как же ты летом…
- Летом температура понижается до тридцати семи, то есть до вашего уровня…
- Вот это да!   
- Нечему удивляться, - недовольно проворчал ее спутник. – Ты должна была это знать, раз работала там медсестрой…
- Медсестра – это слишком громко сказано, – возразила Агата, вставая. – И вообще, никто не посвящал меня в такие подробности!
- Ну, да, конечно, - насмешливо произнес он. – И Дакс твой тоже не посвящал тебя ни в какие подробности?
При звуке дорогого ей имени сердце Агаты вздрогнуло и взлетело вверх, и заколотилось о ребра, словно о прутья решетки с такой силой, что она испугалась, вдруг кто-нибудь услышит этот стук. Щеки ее покрылись нежным, розовым румянцем.
- Ты прав, нужно идти, - сказала Агата, забрасывая на плечо небольшой сверток с одеялом.
- Давай, я возьму твою ношу, - предложил он.
- Нет-нет, не нужно, спасибо. Он легкий и к тому же согревает…
Скурк смерил ее испытующим взглядом.
- Тебя задели мои слова, да?
- Нет.
Несколько минут они шагали молча. Скрипел снег, приминаемый множеством ног.
«Снежная поступь», - отстраненно подумала Агата.
Машины ползли впереди, сжигая последние капли топлива.
- Скурк! – позвала вдруг Агата. В голосе ее послышалась тревога.
- Здесь я. В чем дело? – отозвался слагер. – И с чего такой тон?
- Я бы хотела…Можно задать тебе один вопрос, точнее спросить…
- Что ж, можешь и задать вопрос, и спросить, - великодушно разрешил Скурк.
Агата улыбнулась в ответ на его подшучивание, на мгновение упустив мысль, но через минуту улыбка вновь сбежала с ее лица.
- Ты будешь сердиться, - честно предупредила она и робко тронула его за руку, на что он ответил ей легким пожатием.
Люди вокруг давно поглядывали на них с недоумением и неодобрением, но Агата, особенно после перенесенной болезни, стала немного рассеяннее, чем обычно, и лишь изредка замечала чей-нибудь искоса брошенный взгляд.
- Ну-ну, посмотрим, - только и сказал слагер.
- Это по поводу Дакса…
- Что? Опять? – он выпустил ее руку. – Что на этот раз?
- Тот взрыв на площади…- неуверенно начала Агата.
- А, вот оно что! – в голосе Скурка послышалась прежняя злость. – Выходит, ты беспокоишься о нем больше, чем о себе или о ком-то еще, и больше, чем он о себе сам. Ну, и зачем ты напомнила мне об этом?
- Скажи, ты осуждаешь Дакса за его поступок? – выпалила Агата одним махом, и пригнула голову, словно в ожидании удара.
- Осуждаю ли? Еще как! – гаркнул Скурк так, что несколько голов тут же повернулись в их сторону.
- Эй, вам помощь не нужна? – обратился к Агате косматый, темноволосый мужчина, бросая подозрительные взгляды в сторону Скурка.
- Спасибо, не нужно, - поспешно заверила его Агата.
- А то переходите в нашу компанию, - предложил он Агате. – С людьми веселее…
- Раньше надо было помощь предлагать, - сквозь зубы прошипел Скурк, когда человек отошел от них.
- Ты не ответил до конца, - напомнила ему Агата.
- Отвечу. Да! Осуждаю! Более того, я ненавижу этого негодяя от всей души. Думаю, многие разделяют мое мнение. Этот мерзавец, гнусный предатель, самый подлый из…
- Пожалуйста, хватит, - взмолилась Агата, едва не плача.
- Сама напросилась! – огрызнулся Скурк. – Вот теперь и слушай до конца! А ты на что рассчитывала – на восторженную похвалу, одобрение, понимание, на что? И вообще, вся эта война, может, и не началась бы сейчас, если бы не этот болван, которому приспичило…Нет, если бы не вы двое!
- Но, послушай…- Агата попыталась схватить его за рукав, но он вырвал руку и ушел вперед.
Весь остаток дня она тащилась в одиночку, рассеянно слушая разговоры людей вокруг себя, вяло отвечая на чужие расспросы, то и дело спотыкаясь и ничего не видя от набегающих на глаза слез.

                ***

…Лес остался далеко позади, не было даже более менее приличных зарослей кустарника, а редких кустиков, торчавших из-под снега едва ли хватило бы, чтобы собрать небольшую охапку хвороста.
К вечеру мороз усилился. С востока дул обжигающе-ледяной, острый, как бритва, ветер.
И только изменившийся ландшафт слегка защищал от стужи. Местность здесь была неровной, холмистой, и  именно эти невысокие, плоские холмы и неглубокие впадины давали возможность спрятаться от ветра.
Агата стащила со спины скрученное в компактный сверток одеяло, развернула его и села сверху. Это было все же лучше, чем спать на голом снегу.
Звезды мерцали на бездонном, чернильном небосводе, еще больше усиливая тоску и одиночество.
Агата набрала в ладонь горсть снега, и, забросив его в рот, принялась жевать. Тут же сильно заломило зубы.
Порыв ледяного ветра обжег ей щеки, и Агата спрятала лицо в воротник.
Тело ее стонало от усталости, и сон смыкал веки, но холод, в неподвижном состоянии ощущавшийся еще сильнее, не позволял заснуть.
Сложилась совершенно нелепая ситуация: все они безнадежно застряли на пути между двумя городами, и никак не могут выбраться, словно заблудились во времени, попав в какое-то другое измерение и не подозревая об этом.
А вдруг они просто двигаются не в том направлении? Могли же они сбиться с курса, когда началась пурга?
Ночь спустилась на землю, поглотив одинокий, заблудившийся отряд. Ветер завывал, словно жалуясь на что-то. Никто не спешил им на помощь. И Агате вдруг пришло в голову, что они попали в далекое прошлое, в первобытные времена, где нет и не может быть никаких городов, и что их движение вперед безнадежно и напрасно, и что они обречены теперь вечно скитаться среди бескрайнего океана снега. Огромная туша мамонта нависла над ней сверху, готовясь обрушиться всем своим весом…

Агата почти спала, сжавшись в комок и покачиваясь из стороны в сторону, когда к ней подсел, внезапно вынырнувший из темноты Скурк.
- Ложись, - строго приказал он. Затем по обыкновению подсунул руку девушке под голову, придвинулся к ней как можно ближе и укутал ее полой своего широкого плаща.

- Я думала, ты не придешь, - слабым голосом произнесла Агата, громко хлюпнув носом.
- Успокойся. Ты наверняка превратилась бы в ледяную статую. А это значит, что все мои прежние усилия пропали бы даром.
- Скажи, ты и вправду считаешь, что это мы во всем виноваты?..
- Хватит об этом! – недовольно перебил ее Скурк. – Спи!
- Но, я должна знать!..
- Ладно, ты ни в чем не виновата. Конфликт назревал уже давно. Должен же он был когда-нибудь разрешиться…
- Ты думаешь, вина лежит на людях? Но, не кажется ли тебе, что всему причина - созданная вами система? Ведь система, основанная на угнетении и насилии, не может быть долговечной и прочной. Срок ее жизни очень ограничен. Это же очевидно! Нужно было устроить все иначе! Нет-нет, ты не отвечай сразу, - она закрыла ему рот ладошкой. – Лучше подумай сначала, а потом скажи.
Скурк осторожно отвел ее ладонь в сторону, ненадолго задержав ее в своей руке.
- Мы не имеем права критиковать нашу систему. И…у нас не принято обсуждать действия Высшего совета.
- Неужели никому в голову не пришло внести предложение о реформировании? Вы же должны были понимать, что рано или поздно ваши действия приведут к краху! И вот оно, массовое выступление, война, разрушения и страдания…
- Только Высший совет обладает правом разработки и принятия реформ. Но это почти не затрагивает внутренних основ. Чтобы изменить систему, нужно изменить все принципы Высшего совета. А он вряд ли станет реформировать сам себя, так как не видит в этом никакой необходимости.
- То есть, его устраивает то, что происходит?
- То, что происходит сейчас – разумеется, нет.
- А то, что существовало до этого – да. Верно? Вас вполне устраивало жалкое и бесправное положение людей, почти как рабов, да?
Агата закрыла лицо рукой и неожиданно разрыдалась, причем так горько, что трудно было не почувствовать ее боль за человечество.
- Перестань плакать, а то слезы замерзнут на щеках, - сказал Скурк, отводя ее руку от лица. – Да все мы наделали кучу ошибок! Может, ты и права насчет системы…Теперь остается только ждать, чем все это обернется. Ну, успокойся же!
Агата вытерла слезы.
- Скажи, а ты был когда-нибудь на Горгофоне?
- Все мы там когда-то были, - с усмешкой ответил слагер.
- Это место вашего рождения, так?
- Так.
-Скажи, а женщины среди вас есть?
- Есть.
- Правда?! – почти закричала Агата, но тут же прикрыла рот рукой. – А почему мы никогда их не видим?
- Потому что их численность не так велика, как наша.
- И, потому, что все они живут на Горгофоне?
- Да, там.
- А почему?..
- Потому, что представляют для нас большую ценность, ведь их мало. Ладно, давай спать.
- А как они успевают…ну…
- Многие рождены искусственным путем. Вы называете это – сделаны в пробирке.
- Правда?! И ты тоже?
- Не знаю я. Для нас такие вещи не имеют значения. Ну, а теперь спи.
Несколько минут прошли в молчании.
- Знаешь, прошлой ночью я видела чудесный сон! – выпалила вдруг Агата. – С радугой и плывущим по небу дельфином. И там было очень тепло. 
- Ну, надо же, радуга, дельфины, облака…- проворчал слагер. – Хорошо тебе там. А мне вот всякая чертовщина снится, вроде огромных лягушачьих лап, от которых нет спасенья. Так и скачут следом всю ночь. Ни гранаты их не берут, ни пистолеты, ни лазерные лучи…Странные вы все-таки люди создания…Чего только от вас не услышишь.
- А знаешь, почему в том сне было так тепло? От того, что ты был рядом. Когда ты рядом, то просто не может присниться что-нибудь холодное.
- Ну, что ж, пусть тебе и сейчас приснится что-то теплое. Закрывай глаза.
Агата послушно закрыла их, потом опять открыла, изучая небо.
- А я знаю эту звезду! – воскликнула она, указывая пальцем вверх. – Точнее, это не звезда, а планета Марс!
- Да знаю я, что это Марс, а не Венера! – с досадой отозвался Скурк. – Будешь ты спать, наконец?
- А знаешь, что это за слабое, еле видное созвездие?
- Рак, - сквозь зубы, терпеливо произнес Скурк.
- Да, точно. А…
- Агата, нужно набраться сил перед завтрашним днем. Так что – спи!
- Не могу, - грустно пожаловалась Агата. – Скурк, я ужасно хочу есть, причем уже давно.
- Я тоже, - мрачно отозвался слагер и принялся вставать.
- Ты куда?
- Оставайся на месте и жди меня, - приказал он. – Попытаюсь раздобыть что-нибудь из еды…Должно же у них хоть что-нибудь остаться…

Он ушел, а Агата без особой надежды осталась ждать его возвращения, кутаясь в одеяло и трясясь от холода.
Через пятнадцать минут у них был толстый квадратик замороженного сыра…
 
                ***

- Что случилось? Отчего эта остановка? – Агата приподнялась на цыпочки в надежде разглядеть, что творилось впереди.
- Случилось то, что должно было случиться, - хмуро ответил Скурк. – Машины заглохли. Похоже, придется оставить их прямо здесь… И перестань дергать меня за рукав!..
Впереди раздались чьи-то ликующие вопли.
- Город! – радостно заорал кто-то на пределе своих голосовых связок. – Город впереди! Мы почти у цели!..
Люди вокруг возбужденно зашумели.
- Скурк, ты слышал? – с торжеством воскликнула Агата. – Наконец-то!
- Я же говорил, что город где-то неподалеку, - равнодушно отозвался слагер.
- Ты как будто совсем не рад? – Агата попыталась заглянуть ему в глаза, но он отвернулся.
- А чего мне радоваться? – глухо пробубнил он. – Не забывай, кто я…
- Но… - Агата смолкла на полуслове, почувствовав замешательство. – Я думала, теперь ты с нами…
  Слагер не ответил.
Выбравшись из толпы на свободное пространство, они наконец-то увидели Его. Вот оно, то самое место, к которому они так упорно стремились, вот она, цель их изнурительного перехода, до которой многие так и не добрались.
Город тонул в сиреневой дымке. Слегка затянутый туманом, он маячил впереди, подобный далекому миражу. Казалось, зыбкое видение в любой момент может рассеяться и исчезнуть, превратиться в пар и погаснуть в облаках. И все-таки он был. Самый прекрасный и самый желанный.
- А…он точно настоящий? – недоверчиво спросила Агата.
- Настоящий, - заверил ее Скурк. – Только далекий. Километры пути. 
- Но мы ведь дойдем, правда?
- Если ничто не помешает нам. Да.
Несколько военных, из тех, что вели отряд, принялись спорить, стоит или нет запускать сигнальные ракеты, чтобы оповестить о своем приближении.
Спор был решен за них несколькими глухими ударами, напоминающими отдаленные раскаты грома: похоже, и в этом городе или его окрестностях тоже шли сражения, а значит, приближаться к нему было небезопасно.
Бросив машины на дороге и вытащив всех раненых, люди двинулись в направлении города, держа курс немного левее, чтобы подойти как можно более незаметно. Другого выхода у них не осталось: путь назад был отрезан, и все, что они могли теперь – это идти и идти вперед.
Почти перестав надеяться на лучшее, они не поверили своим глазам, когда, спустя некоторое время на их пути неожиданно раскинулся целый ряд загородных домов!
- Только взгляни на это! Не мираж, не галлюцинация, нет! Они настоящие! – Агата глядела сияющими глазами на ухоженные, светлые домики, обнесенные металлической изгородью. – Неужели выход все-таки есть? Надеюсь, у них найдется еда и горячая вода!
  При воспоминании о том, как им было холодно и тоскливо в ледяном, заснеженном мире, где ветер взвивает белые вихри, на глазах у Агаты выступили слезы, но девушка тут же смахнула их рукавом.
Поселок мирно дремал под кронами могучих дубов, в переплетении ветвей которых, казалось, притаилась сказка, и их более низкорослых собратьев вязов, неподвижно застывших в зимнем, жемчужно-белом  воздухе. 
Когда они входили, снег громко скрипел у них под ногами. Послышался собачий лай. Все было знакомо и привычно. Казалось странным и невероятным, что где-то идет война.
Поселок был обитаем, хотя и немноголюден. Его обитатели – в основном люди преклонного возраста – без лишних слов впустили путников в свои дома. Их замкнутые, опутанные сетью морщинок лица были задумчивы и мудры, и глаза говорили о многом без  слов.
К слагерам по-прежнему относились настороженно, с оттенком недоверия, но опять-таки без лишних, навязчивых вопросов.
И горячая вода наконец-то подарила телу Агаты долгожданное, неземное блаженство!
                ***


…В светлой, уютной комнате было тепло и спокойно. Сквозь широкое окно в помещение вливался поток дневного света. На голубых обоях мирно паслись группы маленьких дельфинов. Легкая деревянная мебель грелась в желтых лучах яркого солнца.
С высоты второго этажа Агата с интересом выглянула во двор. Внизу сновали люди и слагеры: туда только что пригнали брошенные на дороге машины, раздобыв для начала немного горючего.
Во дворе Агата разглядела одинокую фигуру Скурка, неподвижно застывшего в стороне от общей суеты. Проходящие мимо люди с неодобрением посматривали на этого зловещего гиганта, на все взирающего с царственным презрением. Какой-то слагер попытался завести с ним разговор, но уже через минуту с досадой отошел прочь.
Агата тяжело вздохнула и отошла от окошка. Девушка быстро сбежала вниз по деревянной лестнице, и оказалась во дворе. Мороз, словно огромный, белый кот бросился ей в лицо и принялся оседать инеем на ресницах.
- Вот ты где! – громко сказала Агата, приблизившись к слагеру и взяв его под руку. Тот задумчиво посмотрел на нее сверху вниз.
- Им не нравится, когда ты это делаешь, - ровно, без эмоций произнес Скурк. – Я сам слышал недавно.
- Не нравится? – переспросила Агата. – Что именно? То, что мы держимся вместе? Но я многим тебе обязана. И мне все равно, о чем судачат люди.
- Некоторые считают, что ты не в своем уме, - помолчав, добавил слагер. – Иначе, держалась бы от меня подальше.
- А ты? – она вопросительно поглядела на него снизу вверх. – Ты тоже так считаешь?
- Я – нет.
- И это самое главное! – просияла Агата.
 
 Небо было удивительно голубым и чистым. Только оно одно не знало тревог и сомнений.   
- А знаешь, - произнесла Агата, зачарованно глядя в высь, - если не смотреть на землю, а смотреть лишь на небо, можно подумать, что сейчас разгар лета. И солнце, и эта прозрачная голубизна такие же, как летом, правда?
- Да, наверное, - вяло согласился Скурк.
- Тебя что-то беспокоит? – спросила Агата. – Ты как будто чем-то озабочен…
- Самую малость, - с ухмылкой отозвался слагер. – Там…Взгляни.
Он указал рукой в просторную даль. Но Агата напрасно напрягала зрение: ничего, кроме слепящих лучей солнца и чистой синевы неба она так и не увидела.
- Космолеты, - пояснил Скурк. – Смотри внимательнее и ты заметишь целый рой темных точек вон там, далеко. Впрочем, очень скоро они будут рядом.
- Я думала это просто стайка птиц! – изумилась Агата.
К ним незаметно подошел и встал рядом слагер по имени Лог, случайно услышавший обрывок их разговора.
- Это действительно космолеты, - произнес он с волнением, вглядываясь в поднебесье. – Они двигаются очень быстро. Нужно предупредить остальных!
И он убежал прочь.
Скурк с ожесточением поглядел ему вслед, бормоча про себя какие-то ругательства.
- Как ты думаешь, это наши или?.. – она не закончила фразу, поймав на себе горящий недобрым огнем взгляд Скурка.
- Может быть, и ваши, - сквозь зубы прошипел он.
 
                ***

Удивительно, насколько быстро все произошло. Совсем недавно ничто не предвещало тревоги, а небо было спокойным и синим. И вот теперь над головами спрятавшихся в засаду людей со свистом проносились десятки космолетов. Воздух вибрировал, наполненный шумом летящих аппаратов. Сердце Агаты замирало от страха: а что, если сейчас на их головы сверху полетят бомбы? Однако, их как будто не заметили.
Космолеты снижались один за другим, садясь где-то на свободных пространствах за пределами дворовых оград. Похоже, пришельцы не желали пугать местных жителей.
В то же время, несколько машин, не снижаясь, направились в сторону города.
Вскоре группа незнакомцев, держа оружие наготове, показалась во дворе. Среди вновь прибывших были люди и слагеры.
- Наши, - уверенно произнес мужской голос рядом с Агатой. Он сделал знак остальным и все вышли из своих укрытий, на всякий случай все же направив дула пистолетов в сторону незнакомцев.
- Кто такие? Откуда вы?
- Не стреляйте! Мы свои! – крикнул в ответ один из прибывших.
- Откуда у вас столько космолетов?
- Военные трофеи!
По двору прокатился возбужденный гул.
- Так вы из Города? Но как вам удалось выбраться? Мы думали, вы разбиты!
- Увы, это так, - голова говорившего поникла. – Мы проиграли. Нам лишь чудом удалось избежать гибели. Все, что мы смогли, это захватить часть их аэродрома. Пожалуй, только благодаря этим машинам нам и удалось уйти. Мы обогнули Город, ударили там, где нас уже не ждали, и с большими потерями, но все же освободили попавший в окружение отряд. Точнее, то, что от него осталось…В общем, нам пришлось улепетывать, - он озабоченно оглянулся назад. – Они долго висели у нас на хвосте, но, кажется, нам удалось оторваться.
- Что ж, вы сделали все, что могли. И даже больше…

Народ постепенно прибывал. Встречались и раненые.
Откуда-то вдруг вынырнула удивительно знакомая, растрепанная голова, и Агата тут же опознала ее неугомонного владельца.
- Скарри! – она замахала руками и бросилась к нему навстречу.
- Агата! – с искренней радостью он крепко обнял ее. – Вот уж не думал увидеть тебя здесь! Я думал, ты давно уже там, - он махнул в сторону незнакомого города. – А может и еще дальше… Что вы все вообще здесь делаете?
Агата рассказала, как обстояло дело.
- Нужно было уходить сразу, - упрекнул ее Скарри. – Сразу же, при первых признаках беды.
Агата несогласно покачала головой.
- Да, мы ничем не могли помочь Городу. Но…мы надеялись до последнего. Трудно было поверить, что все кончено, и что Город погиб, а вместе с ним и все, кто его защищал. И потом, у нас не было космолетов, чтобы домчаться до другой точки с такой скоростью…Мы шли пешком, и прибыли сюда лишь пару дней назад…
- Значит, вы опередили нас всего на два дня, - задумчиво произнес Скарри.
- Точно. Знаешь, я должна сказать тебе…Твоя мама…она…
- Вместе с нами, - закончил за нее Скарри.
- Правда?!
- Да. Ты скоро увидишь ее.
- А Карлос?..
- Он…Его больше нет…
Агата горестно вскрикнула.
- Как же так…Почему?
- Не спрашивай почему, Агата, - Скарри с яростью наступил на комочек снега, раздавив его. – Это был кромешный ад, в котором неясно, где земля, а где небо, где свои, а где чужие…А почва и камень пропитаны кровью, и нет ни одного уголка, где оставался бы хоть маленький клочок снега – все спалил невыносимый жар…Там мы не чувствовали холода…
- Когда-нибудь все закончится, - Агата ласково погладила его по руке. – Вот увидишь…Это не может продолжаться вечно. Придет конец, и тогда…
- Да. Только чей конец? Их или наш? Все гораздо серьезнее, чем мы могли представить себе раньше. Знаешь, эта война по времени длится не так уж и долго, а наши силы уже на исходе. И в других городах примерно то же самое. Похоже, мы не учли некоторых моментов, что-то упустили, не додумали до конца! Слагеры сильнее нас в военном отношении – с этим не поспоришь. Пожалуй, мы недооценили их мощь – мы, никогда до того не державшие оружия в руках, возомнили себя великими воинами! И привели весь мир к катастрофе…

Агата не верила собственным ушам. Совсем другие слова, нежели когда-то. Уж не пал ли он духом? Похоже, ее другу пришлось пережить немало разочарований.
- Не говори так, - попросила она. – Сейчас ты просто устал. Нужно отдохнуть, а там…с новыми силами придут и новые идеи, новые планы. Возможно, нам удастся найти выход. Ты говоришь, что ваши силы на исходе, но…силы врага скорее всего тоже не в лучшем состоянии…К тому же, слагеры все же разумные существа. Да и состоят из плоти и крови, а вовсе не из железа. Вся разница между нами – лишь особенности наружности и…жизненного уклада. Последнее при определенных усилиях поправимо, первое же совсем несущественно. Война для всех одинаково тяжела и нежеланна…Думаю, слагеры тоже не хотят ее…К тому же, многие из них на нашей стороне, не забывай…
- Да, - с улыбкой согласился Скарри. – Без этих ребят нам пришлось бы совсем худо. Нас бы давно уже всех кремировали, если б не их помощь…
- И еще, - продолжала Агата. – Я уже говорила Скурку насчет системы…
- Кто это?
Агата объяснила.
- Вот это да! – Скарри был поражен. – Выходит, если бы не он, то…
- Да. Так вот. Я думаю, дело в их системе. Кем же еще был задан этот уклад с самого начала с его отношениями ненависти и превосходства? Им выгодно было держать нас в повиновении… Так что виной всему он – Горгофон. Ты понимаешь, о чем я?
- Я думал об этом, - Скарри понизил голос и оглянулся по сторонам. – У меня давно зрела эта мысль – уничтожим Горгофон, этот ненавистный источник зла, и все прекратится, мир снова вздохнет свободно. Одних человеческих усилий здесь будет маловато…Тут меня беспокоит только одно – как слагеры отнесутся к нашей затее. Пусть они и на нашей стороне, но согласятся ли уничтожить собственную твердыню, этот оплот всей их жизни и символ своего могущества? Мне кажется, они до сих пор испытывают суеверный трепет перед Горгофоном, и будут испытывать до тех пор, пока тот существует. Вряд ли они так просто смогут избавиться от этого чувства...Ведь он – их создатель.
- Скарри? – осторожно поинтересовалась Агата. – А вы…Когда звали их к себе, вы не забыли предупредить, что даже в случае победы и при всех других положительных обстоятельствах, многие не смогут принять их сразу? Понимаешь, что я имею в виду? Ведь это очень важно. Нельзя допустить, чтобы они превратились в изгоев вместо нас…
- Что ты! – воскликнул Скарри. – Разумеется, такого не произойдет никогда! Мы не допустим ничего подобного! У нас ведь совсем иные цели…К тому же, у кого есть голова на плечах и живое сердце в груди, тот и так все поймет…Конечно, мы обговорили все возможные моменты нашего совместного будущего, и я тебя уверяю, все знали, на что идут. Ну, а, для колеблющихся мы постараемся устроить все так, чтобы сомнения их рассеялись… Никто не станет ущемлять их прав, просто и у нас появятся свои права. Мы сформируем смешанное правительство!..
- Скарри! – позвала Агата.
- Да? Я что-то не так сказал?
- Все так. Я надеюсь, что все произойдет так, как ты говоришь…Все вместе мы будем стремиться к этому…Но…ответь же мне на главный вопрос – где Дакс и что с ним?
Голос ее сбился от волнения.
- Ах, да, - на лице Скарри вдруг появилась широкая, понимающая ухмылка. – Конечно, я старался сберечь его для тебя в целости и сохранности, - пошутил он. – Можешь не беспокоиться, с ним все…Точнее, не совсем все в порядке. Зато он сделался еще краше, чем был. Ладно, шутка. Идем, сама все увидишь.

Он взял ее за руку. Вместе они принялись проталкиваться сквозь гущу народа.

                ***



…Те несколько секунд, что двое друзей пробирались сквозь шумный поток вновь прибывших, были всего лишь короткими, малозаметными мгновениями времени, которые летели так быстро, словно их и не было вовсе. Однако, для Агаты все было по-другому. Время, подобно эластичной резине растягивалось у нее под ногами, делая путь бесконечно далеким и длинным, а потому и каждый шаг казался ей томительным, долгим годом. Все пестрело у нее перед глазами, то и дело мелькали незнакомые лица слагеров и людей, где-то урчали еще не приглушенные моторы космолетов.

Сердце Агаты то стремительно летело впереди нее, то вдруг робко замирало, не зная, что ждет его дальше. Волнение перехлестывало через край и, казалось, уже готово хлынуть из нее неведомой субстанцией, подобно мощному гейзеру.
С каждым новым шагом ватная слабость в ногах только усиливалась.
- Подожди! – она заставила своего спутника сделать остановку. – Стой! Я больше не могу идти!
- Но мы же почти…- он вопросительно поглядел на нее. – Ты совсем бледная. Может быть, нездорова? Мне даже в голову не пришло спросить об этом заранее…
- Сама не знаю, - смущенно пробормотала Агата. – Сама не понимаю, отчего мне так страшно! Знаешь, мне кажется, я боюсь встречи с ним, как бы странно это ни звучало. Со мной творится что-то неладное…Так ведь не должно быть, да?
- Ах, вот, в чем дело! – друг ее облегченно улыбнулся. – Это же просто волнение и ничего больше.
- Но…
- Ведь вы давно не виделись. Такое случается. Но, подожди, все встанет на свои места…А мы, пожалуй, не пойдем дальше – в этом уже нет никакой нужды. Эй, Дакс, смотри, кого я тебе привел!

Агата едва не подпрыгнула на месте, сердце ее куда-то провалилось, а Скарри со смехом махнул кому-то рукой.
С расширившимися от ужаса глазами Агата зачарованно наблюдала, как одна из высоких фигур медленно оборачивается в их сторону.
Увидев его вновь, после столь долгого времени разлуки, Агата испытала глубочайшее потрясение.
Ах, лучше бы они не расставались никогда, лишь бы не испытывать теперь этих мучительных минут!

Прихрамывающей походкой он подошел к ним и встал рядом, все такой же высокий и сильный, как раньше. Не все, однако, осталось прежним, и Агату при виде его иссеченного многочисленными шрамами лица захлестнула волна острой, пронизывающей жалости, почти доходившей до физической боли.  Да, война оставила и на нем свои отпечатки.
Запрокинув голову, Агата молча глядела на него снизу вверх, не в силах отвести взгляд, и чувствовала себя маленькой песчинкой перед лицом могучего урагана.
Широкая, плохо затянувшаяся рана, извивалась вдоль виска, едва не задевая при этом единственный уцелевший глаз.
В глубине желтовато-янтарного глаза мерцало что-то загадочное, почти неуловимое, но приковывающее к себе, будто магнитом. То были отсветы его мыслей и чувств.
Снова у нее в мозгу на мгновение вспыхнул образ красного Марса.
- Агата, - произнес он таким знакомым, приглушенным, ласкающим ее слух голосом, и взял ее за руки.
На губах его, словно язычки пламени, трепетала улыбка.
Скарри уже не было рядом: он незаметно исчез. 
- Агата, - уголки его губ неожиданно дрогнули и поползли вниз, но он тут же справился с собой. – Ты не представляешь, как я рад теперь…Я так боялся, что не увижу тебя больше…
Он умолк, с удивлением осознав, что не может больше вымолвить ни слова, так как все слова странным образом застряли в горле. Взгляд затуманился, и он почувствовал, как что-то медленно ползет вниз по его щеке.
В этот же момент Агата оказалась в его объятиях. Нервное оцепенение слетело с нее, и вновь она сделалась такой, как и раньше. Горячая радость, вновь обретенное счастье и целый вихрь самых разнообразных эмоций охватили ее целиком. Напряжение схлынуло огромной, соленой волной, унеся за собой все сомнения и тревоги.
- Дакс, - она с наслаждением прошептала любимое имя, погладив его по мокрой щеке. – И я счастлива быть с тобой снова. Надеюсь, теперь мы навсегда останемся вместе?
Обхватив его за шею, она склонила к себе голову слагера и прижалась щекой к его щеке.
Он ответил ей поцелуем. Дыхание его было жарким, и Агата, будто в тумане, вспомнила одну вещь.
«Ты ни разу не упоминал о перепаде температур», - слабо подумала она, но вслух ничего не сказала.
Было тепло и хотелось жить. Мир снова наполнился любовью и счастьем. И стал вдруг прекрасным, цельным и многообразным. Ну, а как же война? Нет, конечно же, битва продолжалась, но на несколько минут эти двое напрочь позабыли почти обо всем на свете.
Агата с улыбкой склонила голову на грудь Дакса, чтобы еще раз услышать знакомые удары сердца. Она была счастлива.

И только Скурк, застывший неподалеку, словно каменное изваяние, был мрачнее грозовой тучи.
                ***



…- Невероятно! Что случилось? Что с ним происходит?
Люди прильнули к окнам, некоторые выскочили во двор и, задрав голову, потрясенно взирали на небо. Точнее, уже не небо, а то, что загораживало его почти полностью, бросая на землю гигантскую тень.
К ним вновь вернулся Горгофон! Вернулся тихо и незаметно, под покровом ночи, и ошеломил всех своим появлением. Но вернулся он совершенно измененным и хорошо защищенным.
Гигантский космический корабль сделался еще больше, чем был прежде, за счет широких боковых, металлических пластин, угрожающе  раскрывшихся вокруг него, подобно колючему воротнику вокруг головы игуаны.
Да, Горгофон стал невообразимо огромен и закрывал собой часть небосвода, из-за чего над местностью сгустились сумерки. Хитроумный металлический щит защищал его со всех сторон.
И, о, ужас! Гигантская подзорная труба, которую по ошибке приняли сначала за пушечное дуло, была направлена вниз. Она непрестанно шевелилась, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
Горгофон следил за ними, обшаривая своим вытянутым глазом один за другим каждый клочок земли! И цель у него могла быть только одна – выследить и убить.
- Что он ищет? Что ему нужно? – Агата в страхе прильнула к плечу Дакса. Губы ее побелели от ужаса.

Неподвижное лицо слагера выглядело сумрачным и зловещим. Агате вдруг показалось, что во взгляде его мелькнул мимолетный страх, но, возможно, это было всего лишь ее собственное воображение.
- Трудно сказать наверняка, - ответил он, крепко прижимая ее к себе. – Скорее всего, разведка обстановки. Он ищет наши слабые и сильные места, куда удобнее всего было бы нанести удар, чтобы покончить с нами раз и навсегда.
- Разбить нас вдребезги! – добавил подошедший к ним Скарри. – Так, чтобы от наиболее сильных очагов сопротивления не осталось и следа. Было бы лучше убраться отсюда, и побыстрее.
Он вопросительно посмотрел на Дакса.
- Да, наверное, - после недолгого раздумья ответил слагер. – Но теперь мы не сможем уйти незаметно. До тех пор, пока за нами установлена эта слежка… Это не просто увеличенная видеокамера. Прибор способен охватывать огромные пространства…
- И что же теперь делать? Нам все равно придется попытаться…
Дакс с сомнением покачал головой.
- По нам будет нанесен удар, как только они заметят наши действия или просто любое малейшее движение, - возразил он.
- Удар? – с ужасом переспросила Агата. – Удар с Горгофона?
- Нет, - он погладил ее по голове, стараясь успокоить нараставшую внутри нее панику. – Только не с Горгофона. Они просто сообщат наши координаты одному из своих наземных подразделений, и те в свою очередь поспешат сюда. Конечно, и у Горгофона есть свое оружие, но его оружие такой мощности, что способно частично или полностью уничтожить планету. Поэтому, те, кто сейчас наверху, не станут использовать его против нас.
- Зато могут использовать другое, не столь разрушительное, так?
Слагер тяжело вздохнул и ничего не ответил.

                ***

…- Быстрее, Агата! – Дакс почти бегом тащил ее за руку.
В темноте они то и дело натыкались на кого-нибудь из своих: Горгофон по-прежнему висел у них над головами.
И все-таки они опоздали. Вражеские космолеты нагрянули так внезапно, словно по волшебству, вдруг возникнув из воздуха. Агата даже не успела сразу сообразить, что произошло.
Дакс затолкал ее в один из стоявших на земле космолетов. Многие из них уже взлетели и неслись навстречу противнику.
Неожиданно стало еще темнее и небо наполнилось зловещими летящими тенями.
Темноту вдруг прорезал красный огонь, а потом еще и еще один. В воздухе завязалось ожесточенное сражение, и красные лучи мелькали теперь повсюду. Раздался металлический скрежет и в ту же минуту на землю с грохотом рухнул объятый пламенем чей-то подбитый космолет. Через несколько мгновений он взорвался, озарив все вокруг ярким огненным светом, и оглушив тех, кто находился на земле.
 
Агата упала на пол кабинки своего космолета. Что-то обожгло ей щеку.
Дакс быстро захлопнул дверцу и бросился к ней.
- Ты цела? С тобой все в порядке?
- Да-да! Давай улетим отсюда! Мне так страшно…

Расширившимися от страха глазами она наблюдала, как смертоносные красные лучи, будто молнии,  прорезают воздух, как падают и пригибаются к земле воины, как хлещет вверх ответный огонь.
Внезапно, что-то толкнуло их космолет, едва не опрокинув его на бок. Затем с ужасным лязгом металлическая дверца слетела с петель, чьи-то руки вцепились в плечо и волосы Агаты, выволакивая ее наружу. Девушка заскрежетала зубами от боли.
Краем глаза она заметила, как Дакс со своей стороны отбивается от невидимых ей противников.
- Дакс! – она отчаянно рванулась к нему, но ее вытащили из машины и швырнули на землю.
- Это они! Мы нашли их! – раздался чей-то грубый, торжествующий голос. – Эй, ты, а ну поднимайся!

Кто-то ткнул Агату носком сапога, а затем, схватив за волосы, рывком заставил ее встать.
Агата увидела перед собой двух незнакомых слагеров с горящими зелеными глазами.
Не успела она опомниться, как из темноты тяжело дыша, выскочил Дакс. Одним ударом кулака он сбил с ног того, кто держал Агату за волосы. Затем, выхватив пистолет, выстрелил второму прямо в лицо. Тот свалился замертво. Теплые брызги крови оросили пальто Агаты.
Больше он ничего не успел предпринять, так как сзади на него навалилось сразу несколько  противников. Металлические наручники защелкнулись на его запястьях. С руками, скованными за спиной, он не мог больше сражаться. Это отлично понимали и его враги. Кто-то первым ударил его по лицу, затем присоединились остальные. Арест превратился в массовое избиение.
- Стойте! – не помня себя, пронзительно закричала Агата. – Не трогайте его!
Слагеры остановились и медленно повернули к ней головы. Гримасы ярости застыли на их физиономиях.
Воспользовавшись моментом, Агата протолкалась сквозь них и опустилась на колени рядом с Даксом. По лицу его струилась кровь. Голова была так же разбита и серебристо блестела в темноте.
- Что вы наделали? Зачем?
Слезы отчаяния брызнули из ее глаз. Она осторожно прижала голову Дакса к своей груди и принялась тихонько укачивать его.
- Агата, ты должна была бежать, - обреченно  прошептал он. – Ты не должна была попасть в их руки. Теперь даже я не знаю, что будет дальше.
- Дальше вам предстоит знаменательная встреча! – жестко отчеканил один из захватчиков.
- Что?
- Хватит церемониться! Хватайте их и в космолет!

Их заставили подняться. Агата помогла Даксу добраться до вражеского космолета, где их действительно без всяких церемоний грубо затолкали внутрь.               
                ***

…Машина поднималась все выше и выше. Покинутая ими земля осталась где-то далеко внизу, невидимая и темная, и бесконечно родная. Мерно жужжал мотор, издавая длинный, монотонный гул, под который можно было бы тихо уснуть, если бы позволяла обстановка.
При любых других обстоятельствах полет наверняка доставил бы им радость и ощущение свободы. Но только не теперь. Теперь, когда они полностью зависели от своих врагов, то уже не принадлежали себе; врагов, которые откровенно желали им всяческого зла и охотно расправились бы с ними, если бы не высший приказ доставить живыми обоих.
В отсеке для пассажиров, который, казалось, был создан только для того, чтобы перевозить грузы, но уж никак не людей, было просторно и довольно тепло. Шум работающих приборов сливался с монотонным гулом мотора.
Тьма, усеянная россыпью искорок-звезд, бесшумно проносилась за толстыми стеклами широких иллюминаторов.
Агата тихонько поглаживала голову Дакса,  приклонившуюся к ее плечу. Свой носовой платок она давно уже где-то потеряла, поэтому пришлось вытирать кровь шарфом, и теперь ее светло-желтый шарфик, весь испятнанный и помятый, уныло болтался у нее на шее. Кисточки его также были вымазаны в крови и начали понемногу засыхать.
Агата с тревогой наблюдала за Даксом. Глаза его были прикрыты, и струйка крови все еще сочилась из носа. Агата старалась не думать о внутренних повреждениях, но страшные мысли о сотрясении мозга сами лезли в ее голову. В любом случае, сейчас она ничем не может помочь Даксу, как бы ей этого ни хотелось.
Двое слагеров, усевшись напротив пленников, не спускали с них зловещих, зеленоватых глаз, теребя свои пистолеты.
«Лучше бы они смотрели в потолок или на пол, - устало подумала Агата. – Зачем они так пристально наблюдают за нами? Ведь нам некуда бежать…»
В воздухе витало напряжение.
Не в силах больше выносить назойливые взгляды чужаков, девушка повернула голову к окну: прочное стекло-иллюминатор за их спинами тускло поблескивало в свете двух овальных прожекторов-ламп, прикрученных к потолку.
Внизу ничего не было видно, одна лишь кромешная тьма. Они продолжали удаляться прочь от поверхности земли.
И только неведомое сияние на один коротенький миг вдруг вспыхнуло за окнами и погасло. Агата так и не узнала, что это было – возможно, еще один космолет, пролетающий мимо, или что-то другое.
Тем не менее, явление вселило в нее еще большее беспокойство, чем было до этого. Что вообще ждало их там, наверху?
Агата отвернулась от окна и с некоторым усилием взглянула на своих стражей: те, судя по всему, изучали ее, как любопытный экземпляр одного из представителей земной фауны.
И тут случилось еще кое-что, от чего у Агаты чуть не вырвался невольный возглас изумления: за спинами слагеров стремительно плыл серо-белый, клочковатый туман, сквозь который изредка проступали участки темноты. Она быстро обернулась: за ее окном проносилась та же картина.
- Дакс! – Агата осторожно потрясла его за плечо. – Взгляни за окно! Там что-то странное!
  Он с трудом повернул голову через плечо.
- Это облака, - пояснил Дакс. – Мы вошли в зону облаков.
Один из слагеров высокомерно усмехнулся.
- Глупа, как и все люди, - бросил он Агате. – Нет, даже больше, чем все. Ничего особенного. Серая посредственность…И что ты нашел в этом слабоумном создании?
Последний вопрос был адресован Даксу.
- Она не глупа! – взорвался тот, тщетно стараясь выпутаться из наручников. – Тебе до нее, как слизняку до тех звезд, безмозглый идиот!
- Не так уж и далеко! – со злобой прошипел слагер, скосив глаза в сторону кабинки пилота. – Совсем скоро будут вам и звезды, гораздо ближе, чем вы думаете…
В голосе его прозвучала угроза. И, к сожалению, это были не пустые слова. Они и в самом деле угодили в смертельную ловушку, из которой не существовало выхода, разве что надеяться на чудо… Это была тупиковая ситуация. Оба прекрасно понимали это, но понимание в данном случае не приносило им облегчения, ибо заключало в себе страшную суть. Агата с трудом сдерживалась, чтобы не начать колотить руками по стеклу: там, внизу, оставалась ее Земля, прекрасная и любимая планета, дорогая, словно живое существо. Неужели, они никогда не вернутся обратно? Никогда не увидят ее родного лика и не смогут дышать ее воздухом?
На миг в голову Агаты пришла чудовищная мысль, от которой ее захлестнула тошнотворная волна паники: что, если чужаки разделаются с их планетой так же, как и с людьми, воюющими против них? Что, если бы они нашли для себя новую среду обитания, и Земля стала бы им больше не нужна?
Лицо ее окаменело от ужаса.
И все же благоразумие взяло верх. Нет, они не посмеют причинить Ей вреда. Даже, если их с Даксом убьют, а это, скорее всего, так и будет, планете ничто не угрожает. Агата знала наверняка, что их Земля – единственная пригодная для жизни планета в их солнечной системе. К тому же, слагеры, какими бы они ни были, любят Ее, а потому относятся крайне бережно…

- Куда мы летим? – спросила Агата, немного успокоившись. Ответ, впрочем, и так был очевиден, однако, молчание становилось все более гнетущим.
- Туда, где вы и не мечтали побывать, - ехидно ухмыльнулся слагер. – Ты первая, кому оказана столь высокая честь…
- На Горгофон, - пояснил Дакс.
- Да-да, именно! – подхватил его слова стражник. – Его Величеству будет крайне любопытно взглянуть на столь занятных особ, как вы…

Кровь застыла в жилах Агаты. Чувство скорой беды уже не покидало ее ни на секунду.

Космолет вдруг тряхнуло, так, что если бы не ремни безопасности, то быть бы всем на полу. Агата крепко ухватилась за подлокотник сиденья. Дакс издал слабый стон сквозь крепко стиснутые зубы: ремень безопасности впился ему в грудь. Голова его бессильно повисла.
- Дакс! – вне себя от страха позвала Агата. Голос ее прерывался. – Тебе совсем плохо, да? Очнись, пожалуйста…Что же делать?..
Она встряхнула его за плечо.
- Дакс!
Наконец, он приоткрыл глаза и с трудом поднял голову. Чувствовал он себя и вправду хуже некуда: там, на земле, ему здорово досталось от своих зеленых соплеменников, которые не пожалели сил и наградили его сполна. Теперь, благодаря их дружной работе, у него кружилась и болела голова, плыло перед глазами и гнусный, скользкий комок тошноты подкатывал к горлу. Помимо прочего, давала о себе знать и боль в различных частях тела.
Туман, застилавший все вокруг, понемногу рассеялся, взор его прояснился и рядом с собой он разглядел взволнованное лицо Агаты. По ее щекам скатывались прозрачные капельки слез, но она не обращала на них внимания.
Как хорошо, что она сейчас рядом. Так приятно чувствовать ее мягкие руки, видеть ее лицо и слышать ее голос, угадывать стук ее сердца рядом со своим собственным. Впрочем, о чем он только думает? Нет, конечно же, ее не должно быть здесь. Земля – вот, где ей надлежало сейчас быть, в безопасности и в окружении надежных друзей. А он не смог уберечь ее и тем самым обрек на гибель вместе с собой.
Он попытался поднять руку, чтобы стереть следы печали с ее лица, забыв, что прочные, металлические наручники надежно сковывали его запястья.
- Все в порядке, Агата, - пробормотал он с усилием.
Она обняла его, насколько позволяли ремни безопасности и, дерзко глянув в глаза стражникам, поцеловала в лицо и губы.
Лицо его было мокрым от крови и пота, и ладони Агаты, нежно скользившие по нему, вскоре стали такими же.
От ее прикосновений и слов, сказанных еле различимым шепотом, он ощутил в себе прилив жизни и ответил ей тем же, совершенно забыв, где они находятся и кто рядом с ними.
И даже соленый привкус на губах мог быть всего лишь привкусом моря.
- Вы что себе позволяете?! – громоподобный возглас, вобравший в себя ярость, гнев, негодование, заставил их вернуться к суровой и мрачной реальности.
На лицах чужаков отображался целый сонм противоречивых чувств. Насмешка исчезла. Выкатившиеся из орбит зеленые глаза сверкали бешенством. 
Агата тихонько затаилась, поглядывая исподлобья на взбешенные и одновременно озадаченные лица захватчиков.
                ***





               
 




               









                14. «Горгофон».


Огромный тронный зал застыл в своем гротескном великолепии. Никогда еще Агате не доводилось видеть ничего подобного. Да такого и не было на земле.
Потолок просторного, уходящего в глубь зала, терялся в вышине и был абсолютно невидим, скрытый темнотой. Лишь изредка там, вверху, появлялись неясные завихрения, создавая впечатление неких движущихся, неосязаемых и едва заметных объектов, чьи тени неслышно скользили по испещренному замысловатыми узорами металлическому полу. Оставалось только догадываться, что именно создавало эти едва уловимые колебания.
Потолок, сотканный из мрака, словно бездна над головой, стал настоящим воплощением самых жутких кошмаров Агаты.
Красноватый свет, исходящий неизвестно откуда, наполнял собой зал, делая его далеким от реальности. Казалось, свет этот рождался в самом воздухе – кругом никаких ламп или других источников. Это был свет-призрак, свет-фантом, который к тому же оказывал удивительно гнетущее воздействие на сознание.
Хитроумные приспособления, каких еще не доводилось лицезреть человеческому глазу, в несколько нескончаемо-длинных рядов горизонтально крепились вдоль стен. Линии не имели ни начала, ни конца, переходя друг в друга и становясь единым целым.
Если перестроить воображение на другой, более правдоподобный лад, то можно было бы попытаться представить, что это полки с книгами тянутся вдоль стен. Возможно, так оно и было на самом деле и действительно выполняло подобную роль, но имело при этом совершенно незнакомый для землянина вид. И разобраться в них могли лишь здешние обитатели, те, кому принадлежали все эти владения.
Агата не представляла, как можно выбраться отсюда. Сейчас они находились внутри чрева гигантского космического корабля, этого древнего летающего дома, принесшего в их мир племя завоевателей, прямо в трепещущем, дышащем жаром, красном сердце Горгофона.
Их фантастический полет подошел к концу гораздо быстрее, чем она предполагала. Сигнальные огни корабля, будто увеличенные телевизионные тарелки, вдруг ударили по глазам, залив кабину яростным светом.
Их стражи, наконец, встали и бесцеремонно завязали им глаза. На короткий миг в боковое поле зрения Агаты попало нечто, похожее на гигантский распустившийся цветок в темном брюхе корабля. Зияющее черное отверстие в середине, окруженное стальными лепестками, видимо, и было входом в Горгофон.
Потом  они долго неслись, то и дело совершая резкие повороты, отчего их кидало по сторонам.
Одной рукой Агата поддерживала Дакса, другой крепко вцепилась в подлокотник сиденья. И, хотя руки ее оставались свободны, она не посмела сорвать с себя повязку. Она тонула во мраке, и лишь близкое присутствие Дакса придавало ей сил.
Наконец, ход машины замедлился. Не снимая повязок, их вытащили из космолета и, толкая сзади в спину, заставили двигаться вперед. Вокруг раздавались чьи-то голоса, удивленные возгласы.
И вот теперь они здесь, в фантастическом тронном зале. Красный свет был неприятен Агате, странно давил на глаза и голова ее постепенно наливалась свинцовой тяжестью.
- Ну, что ж, добро пожаловать в нашу скромную обитель, - раздался вкрадчивый голос откуда-то спереди.
Агата изумленно уставилась туда, откуда доносился голос. Но этого не может быть, ведь только что там никого не было.
Появление незнакомой фигуры на тяжелом металлическом троне было столь неожиданным и внезапным, что походило на волшебство. Агата могла поклясться, что секунду назад там было пусто.
На незнакомце сверкали доспехи, делавшие его и без того массивную фигуру еще более внушительной. Плечи покрывал бархатистый, малиновый плащ, на голове возвышалась конструкция, напоминавшая венец или корону. Кожа незнакомого слагера была темной, почти что черной.
Агата смущенно молчала, поглядывая на незнакомца (впрочем, она все равно догадывалась, кто перед ними) и изо всех сил борясь с приступами сонливости, которые насылал на нее этот зал.
«Нужно что-то ответить», - подумала девушка. Однако, ей так ничего и не пришло в голову.
Между тем, возле ног незнакомца поплыл неизвестно откуда взявшийся красноватый, призрачный туман.
«Галлюцинация», - со страхом подумала Агата. А что, если и этого зала на самом деле нет и вообще ничего нет? Может быть, утром она откроет глаза и увидит стены родного дома, улыбающегося Дакса и солнышко за окном?
Агата потрясла головой, стараясь избавиться от нараставшего в ней шума.
На губах незнакомца появилась тонкая, змеиная ухмылка.
- Вас приветствует сам король, недотепы! – гаркнул один из стражников, приведших их сюда. – Так отвечайте же, как подобает! На колени перед Его Величеством, ну же!
Склонив голову, Дакс медленно опустился сначала на одно колено, потом на другое. Агата на мгновение замешкалась, и ее грубо толкнули на пол.
- Поосторожнее! – с угрозой произнес Дакс.
- Что?! Ты еще смеешь угрожать? – стражник замахнулся рукояткой пистолета.
- Стой! – раздался повелительный голос короля. – Оставь его! Похоже, она ему слишком дорога…Действительно, любопытный случай.
Правитель поднялся со своего трона и величественным шагом приблизился к ним. Длинный, малиновый плащ волочился за ним по полу. Король обошел пленников кругом, свысока глядя на их склоненные головы.
- Встаньте! – приказал он.
Агата поднялась, помогла встать Даксу и невольно поморщилась от боли в ушибленном колене.
- Этикет еще никто не отменял, - назидательно сказал король, заметив гримасу на лице Агаты.
Теперь он стоял прямо перед ними. Был он даже еще выше, чем Дакс. Его изумрудные глаза на темном лице горели, словно драгоценные камни. Коричнево-черные чешуйки, заменявшие обычную кожу, блестели, словно покрытые лаком.
Он долго разглядывал их лица, всматриваясь в каждое по отдельности, как будто пытался прочесть, какие мысли скрыты за их внешними  оболочками.
- Итак, - произнес он, наконец, отступив от них на полшага. – Полагаю, не нужно объяснять, почему вы здесь. Ты, - он ткнул длинным, когтистым пальцем в сторону Дакса, - ты нарушил одну из главных заповедей нашего мира. И ты знаешь, чем тебе это грозит. Признаешь ли ты свою вину?
- Да, господин, - Дакс склонил голову. – Я нарушил данную заповедь.
- И не только эту. Ты оставил после себя настолько заметные следы…Нет, ты пошел еще дальше, - в голосе короля слышался гнев. – Ты…предал нас, сначала поставив людей на один с нами уровень, а потом сам перешел на их сторону! Как ты мог совершить подобное из-за этого глупого, тщедушного создания?- он с отвращением указал на Агату.
- Но…я люблю ее, - просто ответил Дакс. – Агата – это все, что у меня есть. Самое близкое и дорогое мне…
Стражники разинули рты от такой дерзости.

- Не смей кощунствовать в стенах Горгофона! – голос короля был подобен мощным громовым раскатам. – Все, что у тебя есть – это мы! Наше сообщество! Ты, верно, просто повредился в рассудке!..
- Мой разум в норме, Ваше Величество.
- Тогда ты самый отпетый негодяй за всю историю нашего существования здесь, на Земле! Впрочем, это еще не все. Твоя вина перед сообществом гораздо больше. Ты посмел поднять оружие против своих сородичей, ты…убивал своих! За столь чудовищные преступления не бывает прощения, ты знаешь…
- Я не прошу об этом…
- Ах, вот как!
- Послушайте! – взволнованно воскликнула Агата. Перед глазами у нее плясали язычки пламени на освещенной пожаром площади. Как давно все это было. – Они преследовали нас! Если бы не преследования, никто бы не погиб. Мы не хотели этого и нам очень…
- Жаль? – закончил за нее правитель. – Он убивал своих, сражаясь против нас! Даже смерть не способна искупить этот грех! И он получит свое сполна, можешь в этом не сомневаться, маленькая, невежественная дурочка!
- Дакс ни в чем не виноват! Отпустите нас домой, пожалуйста, отпустите нас обратно на Землю!
- Отпустить вас? – переспросил король. – Ну, да конечно, отпустить! И как я раньше об этом не догадался?
Тело его вдруг начало мелко вздрагивать, голова запрокинулась назад и Агата в ужасе решила, что у короля приступ эпилепсии.
И это действительно был приступ, но не эпилепсии, а…смеха. Все его тело безудержно тряслось, изо рта вырвался нечеловеческий хохот, который чудовищным эхом разнесся по всему необъятному залу. Вслед за королем, осознав всю нелепость предложения Агаты, расхохоталась и вся свита стражников, охранявших своего господина. Вряд ли им раньше приходилось смеяться, так как смех их больше напоминал шуршание катящихся со склона камней.
Прошло несколько минут, прежде чем этот жуткий хохот стих.
- Значит, по-твоему, Дакс ни в чем не виноват и вас следует отпустить? – повторил король, уже без тени улыбки. Его ледяной взгляд не предвещал ничего хорошего. – И это не он прикончил кучу наших воинов? Должно быть, у него есть двойник, не так ли?
- Нет, но…Хорошо, я скажу, что именно явилось причиной всему. Это ваша си…
- Нет, Агата, не говори ничего! Ты сделаешь хуже! – Дакс стиснул ее плечо.
- Пусть говорит! – велел верховный правитель. – Хуже все равно уже не будет. Ты приговорен к высшей мере. И все остальные предатели, как только мы подавим мятеж, будут уничтожены! Все до единого!
- Нет-нет, не отбирайте его у меня! – по лицу Агаты ползли горчайшие ручейки слез. В глубине души она уже поняла, что пощады не будет. – Он правда ни в чем не виноват. Это все система, созданная вами…Она погубила многих и продолжает…
Агата не успела закончить фразу. К ней быстро подскочил разгневанный стражник. В руке у него сверкала рукоять пистолета.
- Как ты смеешь! – и он занес руку для удара. – Негодная дрянь!
- Не трогай ее! – сурово остановил слугу король. – И никого не трогай, пока я не скажу, ясно?
- Простите, Ваше Величество…
Агата спрятала лицо на груди Дакса и плакала навзрыд. Все было кончено. Черная бездна холодными глазами смерти глядела на них снизу, готовая проглотить их в любую минуту.
На какое-то время в зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухими рыданиями Агаты. Король безмолвно наблюдал, как руки Дакса бережно скользят по голове и плечам Агаты, отчего плач ее постепенно утихает.
Зловещее выражение появилось на темном лице.
- И последнее, - холодно произнес он. – Нам нужно знать, где вы прячете своих детей. Не удивляйтесь, нам давно обо всем известно.
Агата словно окаменела. Это было невероятно! Мало того, что их самих собираются уничтожить, теперь им еще и дети нужны! Но при чем здесь они?
- Мы так надеялись на вашу справедливость, - глухо сказала Агата, глядя в украшенный завитками пол.
- Хм…А разве мы поступаем с вами несправедливо? Предатель заслужил смерть и с этим ничего не поделаешь. Зато ты…В сущности ничего серьезного у нас против тебя нет. Только скажи, где находятся дети и ты свободна. Сможешь вернуться обратно на Землю…Ну же, подумай.
- Без Дакса  мне не нужна свобода…
- Ах, вот как!
Темнолицый подскочил прямо к Даксу и схватил его за ворот одежды.
- Тогда ты скажешь мне, где вы скрываете детей! Говори, иначе она умрет вместе с тобой!
- Боюсь, что она в любом случае погибнет. Вы ведь уже вынесли ей приговор.
- Что ж, тогда…
Лицо короля исказилось от бешенства. Он сделал знак одному из своих воинов. Тот подошел к Даксу и молча, без предупреждения ударил его длинной плетью, оставив красный рубец на его лице и груди. Агата пронзительно вскрикнула и бросилась к Даксу, который медленно осел на пол.
- Не трогайте его, не трогайте! – закричала она, прижимая к себе его окровавленное лицо. – Я скажу все, что вы хотите!
- Не надо, Агата, - попытался удержать ее Дакс.
- Так уже лучше, - удовлетворенно заметил правитель. – Так где находятся дети?
- В городе под землей.
- Подземщики? Стало быть, и всю эту заварушку устроили тоже они…Верно?
- Да.
Длинные пальцы задумчиво поскребли темный подбородок.
- И…как попасть в этот город?
- Я…не знаю, простите, но я и вправду не знаю…Мы никогда не были там. Нам помогли друзья. Они знают, где вход, а мы нет!
- Имена этих друзей?
- Но…я не могу их выдать…
- Что ж, уведите его, - приказал стражникам их господин.
Те схватили Дакса, заломив ему руки за спину, и повели прочь.
- Дакс! – Агата бросилась следом, но чьи-то стальные руки крепко стиснули ее локти.
- Агата, я…- послышался звук еще одного удара. – Агата, не говори им ничего! Они все равно!..
Послышался еще один удар и Дакс замолчал.
- Эй! – крикнул король им вдогонку. – И выкачивайте кислород медленно, слышите? Он не должен легко  расстаться с этим миром!
Глаза Агаты расширились от изумления и страха. Внезапно, пришло ясное понимание того, что впереди их ждет мучительная гибель. 
Девушка осталась одна наедине с этим надменным существом, от которого так и веяло темным злом.
Странное это было чувство – стоять здесь одной посреди фантастического тронного зала, напичканного непонятными приборами, в окружении враждебных ей созданий, и осознавать, что, возможно, она больше никогда не увидит ни Дакса, ни детей, ни родной Земли, которая казалась уже далекой и смутной, словно бы из другой жизни. Как будто она стояла на пороге ада, и лишь тонкая черта отделяла ее от черного мрака небытия. Достаточно сделать один шаг, чтобы оказаться по ту сторону навсегда.
- Верните мне Дакса, - устало и без всякой надежды попросила Агата. – Или хотя бы…позвольте умереть рядом с ним.
- О, все в твоих руках, Агата! – тонко улыбнувшись, сказал король слагеров. – Только назови имена ваших сообщников, всего несколько имен и тогда…твоя просьба будет исполнена.
Агата заколебалась. Ясные лица друзей проплыли у нее перед глазами.
- Хорошо, - безжизненно произнесла она. – Я назову…
- До чего же радует иной раз сговорчивость некоторых лиц, - просиял король. – Эй, ты! - он жестом подозвал одного из своих подчиненных. - Иди сюда, будешь записывать.
- Только обещайте, - попросила девушка, - что сделаете все, как сказали.
Глаза слагера опасно блеснули, а может, это только показалось Агате.
- Слово короля! – произнес он со зловещей улыбкой.

И Агата назвала несколько хорошо знакомых ей имен. Секретарь тщательно перепроверил записи, после чего вручил бумажный свиток королю.
Тот с плохо скрываемой злобной радостью взглянул на список, затем на Агату. В глазах его уже явно плясало багровое пламя: из светло-зеленых они превратились в огненно-красные.
- Уведите ее! – он махнул рукой в сторону. – Заприте их в одну камеру! Когда все будет кончено, сожгите тела, как обычно.
И он неторопливо удалился, волоча за собой длинный, малиновый шлейф.
Агата коротко усмехнулась ему вслед. Она назвала имена, чьи обладатели давно уже были мертвы.

                ***

…Эта камера оказалась совсем не похожа на обычную камеру земного типа. Больше всего она походила на узкую, вытянутую в высоту клетку из прозрачного, толстого, бронированного стекла.
Даже присесть как следует тут было невозможно из-за крайней тесноты и узости пространства, разве что поджать под себя ноги или опуститься на колени.
Агату втолкнули внутрь, и она упала в объятия Дакса. Дверь снаружи плотно закупорили, так, что она полностью слилась со стеной.
Вот в этой узкой капсуле им и предстояло провести последние часы своей жизни. Здесь и так было уже довольно душно, и изо всех сил Агата надеялась, что они успеют потерять сознание до того, как начнутся ужасные муки удушья.
Сквозь толстое стекло виднелись смазанные силуэты слагеров, которые, похоже, занимались своими обычными, повседневными делами. Некоторые подходили поближе, и с любопытством глазели на пленных, тыча в стекло пальцами.
Агата почти не обращала на них внимания. Ее взгляд был прикован к Даксу. И, хотя, внешне она выглядела спокойной, сердце ее билось в истерике при виде дорогого ей, измученного, иссеченного рубцами лица, по которому струился пот вперемешку с остатками запекшейся крови.
Было жарко, и Агата сбросила кофту на пол (пальто у нее отобрали перед тем, как засунуть сюда).
- Так лучше, - сказала она, обвивая руками его шею. – Ну, вот, мы снова вместе…Как жаль, что я ничем не могу тебе помочь…
Дакс усмехнулся и покачал головой:
- Ты даже не представляешь, сколько всего ты можешь сделать, моя маленькая волшебница. Одно твое присутствие придает силы. Ты – мой единственный источник жизни. Прости, что я погубил тебя…
- Вовсе нет…
- Да. Мои преступления тянут за собой нас обоих. Этого нельзя отрицать.
- Довольно об этом, - Агата приложила ладонь к его губам. – Ты знаешь мое мнение на сей счет, и оно не изменилось, напротив, еще более окрепло. Теперь система кажется еще более чудовищной и глобальной. Зря я надеялась на справедливое правосудие – здесь и понятия не имеют о том, что это такое. А ты – лучшее и самое главное, что случалось со мной в этой жизни. Ты – ее смысл. Запомни это.
- И ты ее смысл, Агата, - лицо его вдруг исказилось от внутренней боли. – И они не должны были запирать тебя здесь. Это какое-то нелепое недоразумение. Твое место там, на свободе…
- Однажды, я уже говорила, что мое место рядом с тобой. И теперь говорю то же самое.
- Агата…
Он наклонился и поцеловал ее. Это все, что он мог сделать. Длинные волосы Агаты струились сквозь его пальцы, ее талия послушно прогибалась под нажимом его рук.
Тут же к стеклу с другой стороны, словно по команде, прилипли еще несколько слагеров, о чем-то возбужденно переговариваясь и указывая на них длинными пальцами.
Это было уже слишком. Агату захлестнула волна досады и раздражения. Неужели и теперь, когда счет жизни идет на часы, их так и не оставят в покое? Должно быть, и умирать им придется под прицелом холодных взглядов чужаков.
Агата спрятала лицо на груди Дакса, чтобы не видеть окружавших их физиономий.
В голове у нее постепенно нарастал странный звон и тяжесть.
«Неужели начинается?» - со страхом подумала девушка.
Воздух в кабинке напитался влагой – Агата чувствовала, как намокает рубашка на ее спине. Каждый вздох был теперь более продолжительным и тяжелым, и не приносил прежнего удовлетворения. Хотелось вздохнуть еще раз, чтобы восполнить нехватку кислорода, но каждый последующий раз не только не приносил хотя бы короткого облегчения, но, напротив, все меньше доставлял необходимого для жизни элемента.
Любопытные слагеры вскоре отошли от их клетки, встретив яростный взгляд Дакса сквозь стекло.
- Они не такие, как там, на Земле, правда? – сказала Агата о здешнем населении. – Гораздо более жестокие. Вот она, основа вашей системы…Интересно, было ли им хоть раз знакомо чувство сострадания?
- Для них мы просто преступники, вот и все, - сказал Дакс, гладя ее по голове. – Постарайся не думать об этом.
- Ладно.
Не выпуская девушку из объятий, он прошептал ей на ухо что-то хорошее. Она улыбнулась в ответ.

…А где-то внизу, далеко под ними, раскинулась громадная Земля с ее обширными просторами, синими пятнами морей и океанов, излучинами рек,  лесными массивами и полуразрушенными городами, людьми, ведущими жесточайшую борьбу за право жизни по своему разумению. Каким же будет исход? Кто знает…

                ***

- Где они?
- Убрались восвояси. Уверен, что ненадолго. Думаю, скоро все повторится сначала.
Человек бессильно упал на колени. Казалось, неимоверная тяжесть давила на его плечи. Уцелевшие воины осторожно пробирались в темноте посреди обгоревших обломков и трупов убитых. Около десятка оставшихся после сражения космолетов приземлились неподалеку, возвышаясь плотной темной массой. Кое-где доносились стоны раненых, а из-под обломков высовывалась чья-нибудь слабеющая рука.
Сидящий на земле человек громко выругался, и яростно ударил кулаком об почерневшие останки сбитого космолета.
Полуразрушенные жилища вздымали свои закопченные остовы вверх, словно пытаясь найти там некие ответы, другие тихонько догорали, слегка потрескивая в облачках красных искр. Что сделалось с обитателями домов, никто доподлинно не знал.
- Да опустится карающая рука на ваши головы! – человек, шатаясь, поднялся с земли и погрозил кулаком в сторону Горгофона. Тот безмолвно висел над ними, скрадывая дневной свет. – Нужно найти Агату. Они утащили их в свое мерзкое логово…Что с ними сделают? О, эта мысль невыносима…
- Пойми, друг, - ответил его товарищ. – Их, скорее всего, уже нет в живых. Сколько времени прошло, пока мы тут сражались…Да и расправа у этих мерзавцев коротка, ты же сам понимаешь…
- Все равно! Мы должны истребить этот поганый рассадник злобы и ненависти! Сделаем это, и мир вздохнет свободно. Никто не станет помыкать нами…
Их окружали все новые и новые воины. Кто-то тащил раненых. Все они с интересом прислушивались к словам говорившего.
- Сумасшедший! Просто свихнулся! – выкрикнул кто-то, чье лицо оставалось в тени.
- Он прав, - возразил кто-то мрачным, тяжелым, как молот, голосом. – Мы почти разбиты. Еще немного и все будет кончено. Наши жизни уже не стоят ни гроша. Так почему бы нам не продать их подороже и не попытаться совершить то, о чем недавно мы могли лишь грезить в мечтах?
- Да они разнесут нас в щепки, как только заметят движение!..
- Тогда нужно придумать отвлекающий маневр!
- Тягаться с Горгофоном! – с сомнением покачал головой один из слагеров.
- Я примерно знаю, что делать! – воскликнул человек, чья поступь вдруг обрела уверенность. – Только без помощи нам не обойтись.
Он бросил значительный взгляд в сторону одинокой  фигуры, застывшей неподалеку, словно высеченное из камня изваяние. Четко очерченный, черный силуэт резко выделялся на фоне узкой, светло-голубой полоски горизонта, которую не в силах был спрятать даже сам Горгофон.
- Эй! – окликнул его человек.
Скурк обернулся. На покрытом копотью лице зеленым огнем светились глаза.
- Нам нужна твоя помощь, - немного помедлив, обратился к нему человек. – Ты слышал, о чем шла речь…Если бы ты согласился помочь нам…Я объясню, в чем состоит план. Он, конечно же, прост и далек от совершенства, но…на разработку другого времени нет…Ну, что ты на это скажешь?
 Скурк окинул взглядом собравшихся. Все они смотрели на него выжидающе и напряженно. На миг бездонные, темные глаза Агаты затмили собой все вокруг. Ну, конечно же, он знает вход в Горгофон…
                ***

…Огненная дуга раскалилась до предела, но, когда боль в глазах от нестерпимо яркого света сделалась почти невыносимой, вдруг звонко лопнула и распалась клочками белого дыма.
В узкой, стеклянной кабинке, которая выглядела вполне безобидно, ничем не выдавая своего чудовищного смысла, медленно погибали двое пленников. Жизнь угасала в их телах постепенно, что было гораздо мучительнее, чем если бы ее забрали сразу, в одночасье. А оставалось им совсем недолго, и это прекрасно понимали те, кто с видом холодного равнодушия следил за ходом процесса.
Острый приступ боли заставил Агату на время очнуться. В голове ее как будто взорвалась мини-бомба, чуть не разнесшая череп вдребезги. В ушах гремел шум, подобный мощному горному потоку, и Агата не сразу сообразила, что это усиленный звук ее собственного судорожного дыхания.
Смертельный ужас отразился в ее глазах, когда она осознала, что ей почти нечем дышать.
- Дакс! – девушка с хрипом втянула в себя пустой, ставший убийственным воздух. – Невозможно дышать…Мне страшно…
Но что он, в самом деле, мог сделать? Полный гнева и бессилия, он принялся неистово колотить по стеклу.
- Чтоб вам всем гореть в аду! Выпустите ее отсюда! Она ни в чем не виновата!..
Приступ удушающего кашля прервал его речь.
Слагеры посматривали на них издалека, продолжая заниматься своими делами, но никто из них уже не решался подойти близко – похоже, ощущение скорой гибели, которая должна была произойти у них на глазах, действовало на нервы чужаков так же угнетающе, как и на любого из жителей Земли. Никто больше не ухмылялся и не тыкал пальцами в стекло.
Внезапно, Агата упала на пол, хватаясь руками то за горло, то за одежду Дакса. В глазах потемнело, последние остатки кислорода, казалось, быстро улетучились, руки ее в последней отчаянной попытке заскребли по стеклу, как бы пытаясь раздвинуть эту прочную преграду, за которой был целый океан спасительного воздуха.
Где-то рядом колени Дакса стукнулись об пол, и его плечо привалилось к ее плечу – в кабинке было очень тесно.
Невыносимая потребность в кислороде заставила ее прильнуть лицом к стеклу, откуда еще исходил слабый свет, не совсем еще угасший в глазах Агаты.
- Это слишком…бесчеловечно, - пробормотала она напоследок, перемежая слова свистящими вдохами.
Агата еще успела ощутить слабое пожатие руки Дакса, после чего ее накрыл жесточайший приступ удушья. Раздался чей-то отчаянный вопль, как будто кто-то кричал внутри ее собственной головы, а потом навалилась теплая, жуткая темнота, сковав разум Агаты зловещим оцепенением.
               

                ***
…Впереди забрезжил слабый, мутноватый свет. Несколько раз он исчезал, а затем снова появлялся квадратным сумрачным пятном. Странный вибрирующий гул сопровождал пробуждение.
- Смотрите, кажется, она приходит в себя, - раздался чей-то осторожный голос.
Мутный квадрат постепенно расширялся, делаясь светлее. Сквозь туман проступали причудливо искаженные, темные фигуры, колеблющиеся вытянутые тени, мигающее зеленоватое мерцание.
- Агата, ты меня слышишь? – одна из теней почти полностью загородила свет.
Да, она слышала. Но, пока сознание не вернулось к ней окончательно, ее мозг был начисто лишен способности мыслить.
Ей снился неопределенный, не имеющий особенного значения сон, в котором она сидела за столиком в летнем кафе, в окружении таких же, совершенно пустых, круглых столиков. Белая шляпа с широкими полями надежно защищала ее от ярких лучей утреннего солнца. День, похоже, обещал быть жарким. Вдруг, столик, за которым сидела девушка, неожиданно пустился в пляс, выбрасывая в стороны длинные, тонкие ножки. Подбежала кудрявая официантка средних лет с белым полотенцем на плече, и помогла утихомирить разбушевавшуюся мебель. Чуть позже появились странные господа в широкополых шляпах и неопрятного вида, старомодных фраках. Один из посетителей, одарив девушку нахальной улыбкой, приветствовал ее на свой, особенный лад, поднеся руку к шляпе и прищелкнув каблуками.
Мужчины смущали ее, и она старалась не глядеть на соседний столик, делая вид, что не замечает плотоядных взглядов небритых незнакомцев, осушающих бокал за бокалом.
Легкое беспокойство кольнуло Агату. Она решительно встала, кивнув на прощание официантке, возившейся у стойки, и двинулась в сторону набережной. Подвыпившие мужчины что-то крикнули ей вслед, но она лишь немного ускорила шаг.
А вот и каменная, рукотворная набережная. Река внизу несла свои воды по гладкому, искусно выточенному каналу. Вокруг не было ни души, не считая двух изваяний каменных львов, которые загадочно смотрели в даль, словно бы сквозь века.
Легкий ветерок трепал белое, под стать шляпке, платье девушки.
Она не знала своего имени, и не помнила ничего из своей прошлой, да и настоящей, жизни, кроме недавнего эпизода в кафе. Времени и событий здесь не существовало. И это не доставляло ей ни малейшего беспокойства, напротив, было так хорошо и спокойно ходить одной по гранитному берегу под ласковым летним ветром в одном из чудесных уголков незнакомого, просыпающегося города, где зелень и камни, солнце и прохлада были дружны, как ни в одном месте мира.
Мирное блаженство продолжалось недолго. Что-то вдруг потревожило ее покой. Набережная стала быстро терять краски, расплываться.
Вот тогда-то и появилось это пятно мутного света, бесцеремонно и бестактно вторгнувшееся  между ней и ее цветущим городом мечты. И она потеряла дорогу назад.
- Агата! – повторил голос над ней.
Туман исчез. Вместо него перед ней висело человеческое лицо, перевернутое вверх тормашками. Лицо исказилось, будто на него направили большую лупу, скользнуло в сторону, и все вдруг стало на свои места.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Скарри с выражением крайней озабоченности и беспокойства. Рука его ощупывала холодный, липкий лоб Агаты.
Девушка не ответила. От недавней легкости не осталось и следа. Мозг пульсировал, словно сдавленный невидимыми тисками, тело налилось металлической тяжестью. А ведь там, во сне, было так легко! Там она вовсе не чувствовала своей телесной оболочки, настолько та была невесома.

Вскоре Агата обнаружила, что лежит на откидном сиденье в кабинке летящего космолета. Кресло под ней мелко вибрировало в такт с гудением мотора.
За спиной Скарри виднелось несколько человек. Скурк управлял космолетом.
- Пора! – громко объявил Скарри. – Время пришло! Жми быстрее!
Для Агаты это был просто бессмысленный набор слов.
- Всем как следует пристегнуться! – скомандовал чей-то голос, усиленный рупором.
Скарри склонился над Агатой.
- Сейчас нас немного встряхнет, - вполголоса предупредил он. – Но это не страшно. Все будет в порядке.
Первое время ничего не происходило, никакой встряски Агата не заметила, разве что космолет стремительно набирал скорость, что было отчетливо заметно по усилившемуся гулу мотора, почти переходящему в свист.
Зато потом…Сам воздух словно бы угрожающе задрожал, Агата ощутила непонятную вибрацию в кончиках пальцев и около локтей, после чего мощная ударная волна толкнула их космолет сзади, придав ему настолько сильное ускорение, что всех сидящих бросило вперед, едва не оторвав им головы. У кого-то с треском лопнул ремень безопасности, кто-то распластался лицом по стеклу.

Агата с трудом села в своем кресле. Глаза ее нездорово блестели на бледном, отдающем синевой, лице.
Мимо окна пронесся огромный факел огня, походивший на обломок метеорита, и исчез из виду.
- Что это было? – едва прошептала она, и шепот этот был, словно шорох ветра среди деревьев. Кружилась голова и, кажется, поднималась тошнота.
- По нам стреляют с Горгофона, - пояснил Скарри. – Но и мы кое-что смогли! Вряд ли я ошибусь, если скажу, что мы нанесли ему серьезные раны, и очень надеюсь, что смертельные! Там, внутри, наши товарищи. И если все пойдет по плану, им удастся захватить центр управления кораблем, отвести корабль к Венере и уничтожить его там, подальше от Земли…
- Что ты говоришь? – глаза Агаты загорелись. – Взорвать Горгофон? Но там же Дакс! Мы были вместе на Горгофоне!..
- Он…- Скарри замялся, не решаясь продолжить. – Он с нами…
- Слава богу!
-Но…
- Что? – выдохнула Агата, вцепившись в подлокотники сиденья и изо всех сил стараясь не упасть в обморок.
- Агата, тебе не нужно сейчас…спрашивать…Наберись немного сил, а потом…
- Нет, сейчас! – руки ее начали мелко трястись. Выглядела девушка, точно призрак.
- Хорошо, - ее друг виновато опустил глаза, не в силах больше смотреть на нее. – Он там, во втором отсеке. Я помогу тебе подняться. Но это плохая идея, Агата.
…То, что девушка увидела, никак не вязалось с ее светлыми представлениями о будущем. Это была какая-то грубая картинка в багрово-красных тонах, нарисованная не слишком умелым художником. Агата не могла поверить собственным глазам, решив, что ее расстроенное сознание опять сыграло с ней злую шутку.
- Нам всем очень жаль, Агата, - сочувственно произнес Скарри, переглянувшись с теми, кто находился в отсеке. – Но…рана очень скверная…Пожалуй, ему уже ничем не поможешь…Прости, нам действительно жаль.

Острая игла вонзилась в сердце Агаты, причиняя невыносимую боль. Она почти наяву чувствовала, как стекает по металлическому острию ее собственная кровь. Весь ужас и холод смерти, страх невосполнимой утраты проник в самую глубину ее существа, охватил собой каждый атом ее души. Даже будучи запертой в камере смерти Горгофона, она не испытывала того, что испытывала сейчас. Как будто ее без предупреждения тяжело ударили сзади, едва не разнеся голову вдребезги.
Агата молча опустилась на пол. Глаза Дакса были закрыты, неровное дыхание едва слышно. Рана на груди была туго стянута какими-то тряпками, но еще до перевязки на полу образовалась обширная лужа крови, которая при толчке растеклась по сторонам.
Все это сильно смахивало на дурной сон. Трясущимися руками Агата зачем-то поправила повязку на груди Дакса. Сама она толком не понимала, что делает, и откуда взялся этот нарастающий гул в голове. Измученный рассудок не выдержал нового потрясения – Агата потеряла сознание, упав рядом с неподвижным телом Дакса.

…Он так и не пришел в себя. Когда они, наконец, приземлились, его сердце уже перестало биться.

                ***








               




 



                15. «Год спустя. Завершение».


…Отцветал май. Весенний воздух благоухал волнующим ароматом трав и сирени. Всего несколько дней до лета! Чистое, безоблачное небо приветливо голубело над головой, радостное и ничем не омраченное. В воздухе разливались спокойствие и безмятежность.
Было раннее утро. В одном из недавно построенных деревянных домов все явственнее проступали шорохи нового, пробуждающегося дня.
Врывался в раскрытую форточку свежий, по-утреннему прохладный ветерок, колыхая занавески, косые лучи солнца бесшумно ползли по стенам, разгоняя полумрак комнат, преображая их и пробуждая ото сна.
Шум большого, просыпающегося города гудел вдали, и стал настолько привычен, что уже не воспринимался слухом, разве что прислушаться нарочно.
Где-то там, в самом его сердце, и в самый ранний, утренний час жизнь уже била ключом. Здесь же, на окраине, все было иначе. Шум большого города почти не долетал досюда, и воспринимался на расстоянии, как непрерывное, отдаленное гудение. Днем он обязательно сойдет на нет, слившись со звуками самой окраины. И все-таки до чего же приятно иногда бывает выйти ранним утром за порог, остановиться, замереть среди зелени и пения птиц, и слушать, слушать гудение большого города вдали.
…Где-то на втором этаже дома негромко хлопнула дверь, раздались тихие, шаркающие шаги на лестнице, и через некоторое время в дверном проеме показалась пожилая женщина в халате, надетом поверх длинной ночной рубашки. Судя по заспанному виду, женщина только что встала с постели.

- С добрым утром, Агата, - поздоровалась тетка Белонна. – Я думала, ты еще спишь.

Агата отвернулась от окна и, бросив на тетю хмурый взгляд, поднялась со стула и принялась ходить взад и вперед по комнате. Она отнюдь не выглядела отдохнувшей: фиолетовые круги под глазами придавали ей нездоровый, измученный вид.

- Ах, Агата! – с укоризной сказала тетка. – Неужели, ты снова просидела тут целую ночь? Когда же этому наступит конец? Ведь ты же знаешь, что…он не вернется! Так зачем истязать себя понапрасну?

- Все хорошо. Тебе не о чем волноваться, - сухо ответила Агата, на ходу разминая кости.

И в самом деле, у нее до сих пор иногда проявлялась эта привычка просиживать ночи напролет в нижней комнате у окна в безумной надежде, что вот-вот послышатся знакомые шаги и стук в дверь принесет ей благую весть, то, чего она жаждет больше всего на свете…Но, время шло, и никто не возвращался.

- Не о чем волноваться? – с возмущением переспросила тетка. – Да ты просто угасаешь на глазах! И после этого мне не о чем беспокоиться? Пора бы тебе уже взять себя в руки…Или, сходи, наконец, к психологу – там тебе, наверняка, помогут.

Вместо ответа Агата неопределенно пожала плечами и отвернулась. После всего случившегося ей  трудно было разговаривать и с теткой, и с другими людьми.
В доме невольно поселился холодок отчуждения.
Агата знала, что раны ее никогда не затянутся до конца, но надеялась при этом, что время – лучший лекарь – сделает свое дело и притупит устойчиво тлеющую боль внутри.
Со слегка удивленным выражением лица девушка оглядела комнату, как будто видела ее впервые – здесь тени отступали перед золотистыми лучами утреннего солнца. Тетка оставила ее одну, и возилась теперь на кухне – Агата слышала, как гремит посуда.
Что бы там ни было, теперь у них есть собственный дом, откуда им точно больше не придется спасаться бегством. Война закончилась вместе с гибелью Горгофона, и ничто теперь не загораживало сияющего, голубого небосклона, не отбирало у них дневной свет. А эти небольшие двухэтажные домики выстроили для тех, кто потерял свое жилище во время войны. Агата нарочно выбрала это уединенное, в сравнении с шумным центром, тихое местечко, чтобы заново переосмыслить все пережитое, привести в порядок свои мысли и чувства, а заодно и оградить детей от большого количества посторонних глаз. Впрочем, ее всегда привлекала тишина окраин, нежели хлопотливая, вечно спешащая суета больших городов.
В свой Город они уже никогда не вернутся. Сейчас в нем велись работы по разбору завалов, и то, что осталось от некогда крупного, процветающего мегаполиса, по слухам, планировалось превратить в своеобразный мемориальный комплекс, как знак памяти о былом.
Да, жизнь общества постепенно настраивалась на иной лад. Однако, последствия войны еще долго будут сказываться на тех, кто пережил ее в непосредственной близости. Вот и Агата нередко в ужасе просыпалась от жутких ночных сновидений, которые упорно возвращали ее назад в прошлое.
Тем не менее, их существование неторопливо катилось по мирному руслу новой жизни. Около полугода назад сформировалось новое, общее для всех правительство, имевшее смешанный состав, как и предсказывал когда-то Скарри. Стали действовать новые законы, дающие как людям, так и слагерам, совершенно равные права и возможности. Не всем, однако, пришлись по душе новые правила жизни. Многим слагерам, в основном из категории побежденных, трудно было смириться с потерей былых привилегий. Со временем все становилось на свои места, и ропот недовольства постепенно затихал. Гораздо труднее пришлось с людьми, выступавшими против формирования единого сообщества. Эти ратовали за то, что слагеры должны занять второстепенное положение, в то время, как земляне, на правах победителей, взяли бы господство в свои руки целиком и полностью. Это были опасные идеи, за которые общество в будущем могло поплатиться новой войной. Но и здесь были приняты все необходимые меры, чтобы не допустить распространения этих идей, да и общественная пропаганда действовала не в их интересах.
Появились новые методы расследований, ушли в прошлое пытки и жестокость на допросах, наконец-то, прекратилась та бессмысленная вражда, против которой они и сражались.
Заключенный сразу после войны мирный договор запрещал всякие внутренние войны в будущем.

Но у кого-то осталась еще и личная трагедия, и тут уже государство было бессильно помочь. Агата до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Дакс потерян для нее навсегда. Тетка с тоской наблюдала за состоянием своей племянницы, не в силах ей помочь.
Сама Агата сильно изменилась за этот первый мирный год. Казалось, ее не радует ничего из всех земных прелестей – ни ласковое солнце, ни изумрудно-зеленая, молодая трава, ни теплый запах весны. Иногда можно было подумать, что она и вовсе не замечает ничего вокруг себя. Мрачное выражение почти не сходило с ее лица, даже когда их навещали друзья – Скарри и Мария. Напротив, девушка будто бы тяготилась их присутствием, и вздыхала с облегчением, когда они уходили. Агата стала молчаливой и рассеянной. Появилась несвойственная ей ранее манера подолгу застывать на одном месте, глядя потухшими глазами в пространство.
И только забота о детях доставляла ей истинную и глубокую радость, вызывая улыбку в душе Агаты и понемногу возвращая ее к жизни. Именно им она отдавала теперь всю свою любовь и заботу. Впрочем, радость иногда перемежалась с печалью. Кетилл был невероятно похож на своего отца, и щемящая тоска сжимала сердце Агаты. Временами к этим чувствам примешивался и безотчетный страх за жизнь малышей, но те росли на удивление крепкими и здоровыми, что объяснялось, скорее всего, их слагерской природой.
Что ее больше всего огорчало, так это то, что люди на улице во все глаза таращились на ее сына, а потому приходилось выбирать наиболее безлюдные места для прогулок. Пока, правда, обходилось без неудобных расспросов и неприятных высказываний в ее адрес, но надолго ли это…Хотя, если в будущем начнут рождаться такие же дети, на что Агата надеялась от всей души, то ее мальчик перестанет считаться редкостью. Только, когда это произойдет? Вдруг, к тому времени Кетилл окончательно повзрослеет? Ну, а пока, ему придется сносить нездоровое любопытство со стороны окружающих.
…По дому разлился чудесный аромат горячего кофе, и Агата решила больше тут не задерживаться. Нетвердой после ночной отсидки походкой она вышла из комнаты. 
                ***

…Еще вчера июльское солнце палило с нещадной силой, так, что горожане предпочитали не высовываться лишний раз из тенистой прохлады домов, парков и аллей, те же, кто засел на работе, были вынуждены плавиться от жары, словно куски сыра в микроволновке, несмотря на тщетные потуги работающих на полную мощность кондиционеров.

Но сегодня погода несколько изменилась. По-прежнему было душно, однако, затянутое облаками солнце, выглядевшее, как бледная, расплывшаяся яичница, утратило свою силу и не жгло макушки горожан раскаленным огнем. И все равно, из-за духоты рубашки и блузки прилипали к телам, а тяжелый воздух вызывал одышку.
В этот душный, мутноватый вечер Агата гуляла вместе с Кетиллом и Юной, прохаживаясь по тенистой дорожке вдоль зеленой изгороди неподалеку от детской игровой площадки. Девушка боролась с внутренними сомнениями, бросая робкие взгляды туда, где играли дети под присмотром своих матерей, и, не решаясь сделать шаг в их сторону. Листочки на деревьях молча застыли в неподвижном, без единого дуновения ветерка, воздухе.
«Ну, давай же! – уговаривала себя Агата. – Нужно просто подойти и все. В самом деле, никто же не станет забрасывать тебя камнями. Сейчас совсем не то время».
Но решимость ее быстро таяла, стоило только представить себе взгляды окружающих, и девушка замедляла шаг.
«И почему все так тяжело? – в отчаянии подумала она, чувствуя, как ее взор туманят набегающие слезы. – Нет, лучше вернуться назад».
Но тут Кетилл дернул ее за руку и, лучезарно улыбаясь, потащил за собой. Маленькая, шелковистая ручка вновь придала ей уверенности.
- Ну что ж, идем! – улыбнувшись ему, сказала Агата.-  Будь, что будет, верно? В конце концов, у нас ничуть не меньше прав, чем у всех остальных. Ты уж извини, что я так долго думала. Жаль, что с нами нет твоего папы – представляешь, как было бы весело вместе! Тогда уж точно не пришлось бы раздумывать ни секунды.
Так, подбадривая себя разговорами, она нервно шагала, толкая коляску с заснувшей от долгой прогулки дочерью, и сжимая гладкую ручку своего сына, от прикосновения к которой на душе у нее становилось светлее, чище и спокойнее, а все тревоги и заботы отходили на второй план.
По пути им попался незнакомый слагер. Он скользнул взглядом по лицу Агаты, быстро глянул на коляску, в которой спала Юна, чуть дольше задержался на лице Кетилла и ни с того, ни с сего самодовольно ухмыльнулся. «Ну, и что? Что с того?» - хотелось крикнуть Агате, но слагер уже исчез.

…Ее заметили не сразу. Женщины, кучкой сидящие под навесом в виде пестро раскрашенного цветка, были заняты какими-то разговорами. Попутно каждая из них периодически взглядывала на площадку, отыскивая глазами своего копошащегося в песке ребенка, следя за тем, чтобы ее чадо не врешилось в какую-нибудь неприятность.  День подходил к концу, но по-прежнему было очень душно, и кто-то обмахивался газетой или шляпкой.
Потом вдруг появилась эта темноволосая девушка в простом бледно-голубом платье. Волосы ее были заплетены в длинную косу. Никто точно не видел, откуда она взялась – тяжелый воздух действовал на всех одурманивающе, смеживал веки, нагонял сон. Девушка сидела на краю песочницы, повернувшись лицом к играющему в ней малышу. Рядом стояла коляска с навесом от солнца. В ней мирно спала хорошенькая с виду, маленькая девочка. Ничего особенного в этой картине не наблюдалось, кроме того, что девушка явно была красива, от чего тем, кто ее заметил, невольно захотелось взглянуть на ее лицо. Но она не поворачивала головы, занятая ребенком. Так что, вскоре на Агату перестали бы обращать внимание, но как раз в этот момент мальчику в песочнице вздумалось встать в полный рост, чтобы подойти поближе к матери и сунуть ей в руки какой-то камешек, который он откопал в песке.
Кто-то коротко ахнул. Послышался быстрый топот, и двумя детьми и одной матерью на площадке стало меньше.
Агата не обратила на звуки никакого внимания, так как сидела с закрытыми глазами, пока Кетилл указательным пальцем выводил замысловатые узоры у нее на лице. Только когда он добрался до ее волос, девушка открыла глаза, по которым ударил мутновато-белый свет дня.
Малыш смотрел поверх плеча Агаты, движения его замедлились. Агата быстро обернулась назад, и сердце ее упало: у нее за спиной молча сгрудилась небольшая группа женщин. По их замкнутым лицам трудно было понять, что у них на уме. Целую минуту длилось молчание, и все это время ее буравили несколько пар глаз. Агата не знала, куда от них деваться, а Кетилл уже успел потерять интерес к незнакомкам, и снова занялся песочницей. Агата попыталась снова отвернуться.
- Эй! – окликнула ее одна из женщин с соломенными волосами. – Этот с вами? – она кивнула подбородком в сторону Кетилла. – Где вы его взяли? Ведь это же…Это…
- Это мой ребенок! – сердито отрезала Агата, которой сразу не понравился пренебрежительный тон незнакомки.
- Ваш? – недоверчиво переспросила та. Лицо ее удивленно вытянулось.
- Так это вы та девушка, которая…- начал было кто-то.
- Нет-нет, это не я! – испуганно перебила Агата.
- Ну, да, конечно! – презрительно проговорила обладательница соломенных волос. Остальные просто таращились из-за ее спины на Агату и Кетилла.
В этот момент мальчик вдруг занес ногу через край песочницы, явно намереваясь выбраться наружу. Женщины с испуганным ропотом подались назад. Агата вовремя успела перехватить ребенка, усадив малыша к себе на колени.
- Эй, держите-ка его подальше от наших детей, - в голосе незнакомки послышалась угроза. – И вообще, вам лучше не появляться здесь. Мы не желаем видеть это создание рядом с нашими детьми. Он наверняка опасен и …
- Ага, так же, как и я! – раздался вдруг знакомый хриплый голос.
Из-за зелени кустов выбрался Скурк. Агата подскочила от неожиданности. С округленными от удивления глазами она наблюдала за приближением слагера. Стоило ему поравняться с группкой женщин, как те в испуге отпрянули назад. Кто-то коротко вскрикнул: «слагер!»
- Это вам лучше держаться подальше от нашего ребенка! – веско произнес он, кинув на них один из самых своих зловещих, леденящих душу взглядов. – Глупость еще никого до добра не довела.

Никто ему, разумеется, не ответил.

- Здравствуй, Агата, - он подошел к ней и сел рядом на край песочницы. – Давно не виделись, да?
Он усмехнулся и опустил глаза вниз на свои руки.
- Ты …как будто возник из воздуха, - пробормотала Агата, не в силах обрести дар речи. – Где ты пропадал столько времени? Мы не виделись почти год… Я думала, наши пути разошлись…
На лицо его набежала тяжелая, хмурая туча.
- А ты хотела бы, чтоб разошлись?
Агата взглянула на него с недоумением и укоризной.
- Сейчас ты сказал просто ужасную вещь, - она отвернулась и стала смотреть в сторону.
- Извини. Случайно сорвалось… Так ты думаешь, я забыл тебя и занялся своими делами?
Агата промолчала. Первый вопрос задел ее довольно сильно, и, несмотря на извинение, неприятный осадок все равно остался внутри. Что касается второго, то именно так она и думала, хотя и старалась мыслить по-другому. А что еще ей оставалось думать?
На соседней песочнице стайка воробьев усердно чистила перья, купаясь в песке и громко чирикая. Женщины покинули площадку с минуту назад, прихватив с собой детей и о чем-то тихонько переговариваясь. «Должно быть, строят козни на будущий раз» - подумала про себя Агата. Сама она твердо решила держаться от этого места, а заодно и от беды, подальше. Больше ее здесь не увидят. Придется соорудить во дворе что-нибудь занимательное для ребенка. Или иначе выбирать время и место для прогулок. Но, с другой стороны, не станет же она тащить сюда ребенка ночью! Придется снова как-нибудь выкручиваться.
Агата искоса взглянула на Скурка: мрачное лицо, темная зелень глаз…Где он все-таки пропадал столько времени, не давая о себе знать? И почему явился именно сейчас, спустя целый год? И, хотя она была рада его возвращению, а сердце ее все еще взволнованно дергалось, что-то мешало ей чувствовать себя свободно и непринужденно в его присутствии.  Может, она просто-напросто успела отвыкнуть от него за время разлуки?
Притомившийся за день Кетилл засыпал у нее на плече, обхватив руками за шею. Агата чувствовала трепет его маленького сердца у своей груди, и это было ни с чем не сравнимое ощущение. Она тихонько укачивала его, бережно поглаживая по спине и, как это бывало уже не раз в такие минуты, ей вдруг безудержно захотелось улыбаться.
Уголки ее губ слегка поднялись вверх. Это не ускользнуло от внимания слагера, который нахмурился еще больше и отвел взгляд.
- Все было не так, Агата, - возразил он, правильно истолковав ее молчание. – Я всегда… мысленно был с тобой.
Девушка ничего не ответила. Рука ее застыла на спинке ребенка, который похоже, крепко заснул. Странно было видеть ее такой молчаливой и отчужденной. Скурк ощутил горькое разочарование.
- Тебе не интересно то, о чем я говорю? – в его голосе послышалась досада. – Ты… так любишь этого ребенка, что… кажется, тебе больше никто не нужен…
Он тут же раскаялся в своих неосторожных словах. Однако, назад сказанного было уже не вернуть.
- Да, я люблю своих детей, - сказала Агата чуть слышно, испытывая знакомые, болезненные спазмы в горле. – Как же иначе? А тот, кто мне нужен, никогда уже…И вообще, как можно…
Подбородок у нее задрожал, и девушка умолкла. Руки у нее были заняты, но пришлось освободить одну, чтобы утереть слезы, бегущие по щекам. Скурк выглядел крайне подавленным, мысленно ругая на все лады свой несдержанный язык.
- Прости, Агата, - сказал он убитым голосом. – Я не должен был так говорить. Впредь постараюсь быть осторожнее…
Он придвинулся поближе, и его рука легла на плечи Агаты. Сердце девушки затрепетало, как бабочка, пойманная в сачок. Наклонившись совсем близко к ее лицу, он снова принялся извиняться. Агата и сама не заметила, как высохли ее слезы, а щеки запылали румянцем. Хорошо, что вокруг никого не было, кроме дремлющей на скамейке старушки, и светловолосой девочки, катающейся на трехколесном велосипеде. Девочка не обращала на них никакого внимания, напевая вполголоса какую-то песню.
- Да, хорошо, - Агата поспешно отстранилась от слагера. Рука его соскользнула с ее спины. – Не будем об этом… Так какие у тебя были важные дела?
- О, дел и вправду было предостаточно! – повеселев, сказал Скурк. – Все эти завалы… В общем, общественные работы… Как раз год ушел. Нет, никто нас не принуждал, не подумай.  Мы просто откликнулись на призыв государства…
- Так ты все это время находился в Городе? – встрепенулась Агата, и в глазах ее вспыхнул живой интерес.
- Да, там.
- Ну, и… как он? – осторожно спросила она, как будто боялась услышать правду. – Наверное, похож на фарш, перемолотый в мясорубке? Или, может, хоть что-нибудь уцелело?
- Почти ничего, кроме нескольких заводов. Их со временем перенесут в другое место. Да, война оставила на нем очень сильные следы разрушения. Как будто после мощного землетрясения…Когда мы пришли, Город выглядел, как искореженная груда металла, камня и бетона. Нечего и думать о том, чтобы выстроить там все заново. Да и концентрация вредных веществ после пожаров все еще высока.
- Очень жаль его, правда?
- Кого?
- Город. Как будто прервалась связь с живым существом…
- Но это же только город, Агата. Из железа и камня.

- Все равно что из плоти и крови…Разве ты не чувствовал тоски, расставаясь с ним? Ну, когда мы уходили оттуда, не подозревая, что уходим навсегда?

Скурк усмехнулся своей знакомой, немного надменной усмешкой.
- Я же говорил, что вы, люди, странные…
- Нет же, ничего тут странного нет! Ведь у каждого есть духовная связь с родным местом!
- Да, я понял тебя, Агата. Ясное дело, что есть такая связь! Просто мы не выставляем такие вещи напоказ.
- Жаль. А я бы хотела, чтобы…
- Что?
- Ничего. А правда, что на месте Города собираются возвести что-то грандиозное? Что-то вроде гигантского мемориала с памятниками и могилами погибших?
- Да, есть такая идея. Но она еще в процессе доработки. Окончательно план пока не готов.
- Надеюсь, это произойдет не скоро, - задумчиво произнесла девушка, глядя в даль. – Не хотелось бы туда возвращаться ни под какими предлогами.
- Боишься тех чувств, которые испытаешь при виде того, что осталось от Города? – ухмыльнулся Скурк. 
- А если и так, то что? Снова начнешь насмехаться и называть нас слабыми людишками, у которых что ни шаг, то новая мелодрама?
- Нет, не стану, - серьезно ответил слагер.
- А ты планируешь вернуться обратно или останешься здесь? – спросила вдруг Агата.
- Мм…вообще-то, это зависит от тебя, - сказал он, смущенно проводя рукой по лбу. – То есть, если ты захочешь, чтобы я остался тут, то я останусь. А если нет, то… Правда, я не знаю, что стану делать, если…
- О, тогда оставайся здесь! – с энтузиазмом подхватила Агата. – Вот будет здорово! Ведь мы же друзья… Знаешь, с тобой я чувствую себя как-то по другому, намного лучше, чем одной или с кем-то из друзей…
- Спасибо, Агата, - пробормотал Скурк, и девушка вдруг заметила, что его серовато-зеленоватое лицо приобрело бордовый оттенок.
Кругом царила тишина. Воробьи давно улетели. Песочницы и качели стояли пустые, словно покинутые. Высоко, в затянутом облаками небе прокладывали себе путь два космолета, казавшиеся отсюда не больше ладони.  Внезапный порыв ветра взвихрил песчаную пыль на дорожках. Агата вдруг представила себе море, и желтоватый пляжный песок. Сейчас там, наверное, очень красиво.

- Ты недавно сказал «нашего ребенка» вместо «моего», - вспомнила Агата. – Почему?

- Тебе, должно быть, померещилось…

- Ничуть! Я точно слышала!

- Значит, оговорка. Почему ты вообще придаешь этому значение?
- Нет, я так, извини…

Потемневший горизонт вдруг пронзила длинная огненная лента, на миг расколов небо надвое. Вдали послышался глухой, предостерегающий рокот грома.

- А как ты тут… - Скурк нервно теребил металлический браслет у себя на запястье. – Как ты жила все это время?
Агата неопределенно пожала плечами.
- Не знаю. Не помню точно. Пожалуй, как во сне, если можно так сказать…
- Ясно. Тебе его не хватает, так? – спросил он, неожиданно резко.
- Нужно идти домой, - тихо сказала Агата, не ответив на вопрос. – Гроза подступает.
И в самом деле, огромные, как горы, темные тучи ползли прямо сюда, громоздясь одна на другую, будто пытаясь раздавить друг друга. Город погружался во мрак. В воздухе запахло озоном. Ветер все сильнее гонял песок по площадке.
Агата с осторожностью встала, стараясь не разбудить Кетилла.
- Давай, я возьму эту коляску, - предложил Скурк, шагая рядом с Агатой.
- Хорошо, - Агата на миг прикрыла глаза. – Жаль, что тебя так долго здесь не было.
- Вообще-то был. Да-да, не удивляйся. Просто твоя тетка сказала, что тебя лучше на время оставить в покое. В общем, ее доводы меня убедили, хотя, мне показалось, что она не слишком-то жалует слагеров.

- Да, в этом ты прав, не жалует….Но как она посмела решать за меня, что мне нужно! Твое присутствие придало бы мне сил!..

- Не кипятись, Агата. Должно быть, она исходила из лучших побуждений, - сумрачно проговорил слагер. – Я уже и так понял, что писем моих ты тоже не получала.
- О чем ты? Ты в самом деле писал мне письма? – Агата выглядела растерянной. Это была для нее настоящая новость.
- Ну, да, - сердито проворчал Скурк. Девушка тут же вспомнила их прежние стычки. – Надо было голубя посылать! У этого Скарри есть такая птица, я знаю! А то обычная почта попадает не в те руки!

И он пробормотал что-то вполголоса о коварстве ближних.
Агата вдруг звонко рассмеялась. Это был ее первый настоящий смех за весь год.
- Скурк! – выдохнула она. – Ты сердишься!
- Ну, и что тут такого? – лицо его изобразило удивление.
- Как это что? – Агата слегка покачнулась, и он поддержал ее за локоть. – Ты напомнил мне то время, когда мы были одни под черным звездным небом, посреди лютой стужи.  Точнее, не одни, а в окружении таких же бесприютных странников, но все равно, что одни, если ты понимаешь, о чем я.

- Да, понимаю, - ответил он, мысленно возвращаясь назад. – Знаешь, если бы я тебя тогда не нашел, то удрал бы к своим при первом же удобном случае, не задумываясь о том, насколько удачной окажется эта вылазка. Да и вообще ни о чем не задумываясь, кроме того, как бы отправить всех вас на тот свет.

- Скурк! - Агата с сомнением покачала головой. – Если ты не сделал того, о чем говоришь, значит, так было нужно. Так было суждено, понимаешь? И еще: я бы не хотела, чтоб ты превратился в убийцу. Думаю, каждому из нас дается свой шанс. Кто-то может им воспользоваться, кто-то нет. А ты использовал свой так, как и должен был. Ты сделал правильный выбор.
- Может, ты и права, - пожал плечами слагер.

                ***

…Гроза едва не застигла их по дороге. Темные, серо-стального цвета тучи клубились в помрачневшем небе. Сорванные с деревьев, отдельные листы проносились в душном, сумеречном воздухе, подхваченные сильнейшими порывами ветра. Зловещие вспышки молний делали путь страшным для Агаты, которая предпочла бы  ураганный ветер, гром и ливень вместе взятые, чем один такой беспощадно-пугающий разряд природного электричества. Ей не раз в голову приходила мысль, как бы вели себя молнии, будь они живыми, мыслящими, одушевленными существами, и осталось бы целым и невредимым население планеты или было бы уничтожено по желанию этих высших, наделенных разумом созданий.
Между тем, редкие, тяжелые капли застучали по сухой земле, взбивая дорожную, серую пыль. Сделалось холоднее.
И едва Агата и Скурк очутились на крыльце под защитой черепичного козырька, как хлынул настоящий ливень, который через минуту превратился в сплошную стену воды, за которой исчезли деревья и соседние дома, исчез город, как будто и не было его вовсе, растаял, точно мираж.  Раздавшийся оглушительный раскат грома был подобен мощному взрыву, и Агата невольно пригнула голову, чувствуя, как что-то вибрирует у нее в груди.
…В доме было совсем темно, как будто уже наступала ночь.  Свет решили не зажигать, так как шла гроза. Позднее, если непогода не утихнет, придется коротать время при свечах.
- Ну, как тебе дом? – поинтересовалась Агата, осторожно притворив дверь в спальню детей, которых только что уложила.
- Знаешь, я мог бы построить для тебя дом гораздо лучше этого, - откровенно признался Скурк, небрежно скинув на пол свой мешок с вещами прежде, чем войти в комнату Агаты.
- Тебе не нравится? – слегка расстроено спросила Агата, толкнув деревянную дверь с коричневыми разводами и приглашая Скурка за собой.
За дверью их ждала небольшая комнатка: погруженная в полумрак, с широким окном, через которое в дневное время поступало много света, с белыми обоями, и очень просторная за счет своей пустоты. Все, что в ней находилось – это низкая кровать возле стены, тумбочка и подставка для цветов, лежащая на полу. В воздухе смешивались запахи дерева, свежей краски и клея, и вообще, приятные ароматы новизны витали по всему дому.
- Нет-нет, дом вовсе не плох! – поспешил заверить ее Скурк. – Просто он… совсем хрупкий. Вот эту стену, например, - он постучал костяшками пальцев по дереву, - ее можно пробить одним ударом кулака, до того она тонкая. Я бы сказал, как яичная скорлупа. Ну, а лестница очень скоро неизбежно начнет скрипеть так, что придется затыкать уши или скатываться с перил.
Об этом он подумал сразу, как только начал подниматься вслед за Агатой на второй этаж по этой самой лестнице. Ступеньки под его ногами слабенько поскрипывали, и он понял, что через пару лет звук усилится многократно и станет преобладающим во всем доме.
- Скурк! – Агата поглядела на него с недоверчивым любопытством. – А ты когда-нибудь скатывался с лестничных перил?
Она улыбнулась, представив себе такую картину.
- Постоянно, - ответил слагер деланно равнодушным тоном. – Как только вижу лестницу с перилами, так прямо удержаться не могу…
- Ты снова шутишь! – рассмеялась Агата.
- А почему бы и нет? – сказал он, любуясь ее счастливым выражением лица. – А ты думала, что у слагеров нет чувства юмора?
Струи дождя за окном, будто длинные водяные нити летели вниз, напитав собою землю, и образуя теперь бурные, быстро бегущие по дорогам ручейки. Дождь лил сплошной завесой, и сквозь эту завесу, не переставая, сверкали молнии. Гром сотрясал землю, и вздрагивал пол под ногами. Гроза была в самом разгаре. Гигантский пульс планеты колотился в ее венах.
Здесь же было сухо и тепло. Приятный аромат стружки разливался по дому. Шум дождя за окном способен был убаюкать, если бы не сокрушающие, заставляющие трепетать всякое живое существо, раскаты грома.
- Но, Скурк, - возразила Агата, снисходительно улыбаясь. – Мы же не станем крушить стены кулаками, правда? Не станем рушить собственную территорию?
- Картонная коробка, Агата! Хотя и очень изящная.
- А, понимаю. Вам, слагерам, подавай толстые цементные стены в полметра толщиной, чтобы и танк не прошиб!
- В метр, - невозмутимо поправил Скурк. – С потайными коридорами внутри.
- А придется жить в картонной коробке, - с грустной улыбкой заметила Агата. – Ну, а для меня в самый раз. Сомневаюсь, что сумею пробить даже картонную коробку, по крайней мере, с первого раза.
 Она поглядела вниз, на свои руки, словно пытаясь удостовериться, действительно ли это так.
- Да, уж, - с усмешкой сказал Скурк. – Этим точно не сумеешь.
 Он взял ее сжатую в кулачок руку и поднес почти к самым глазам, как будто тоже хотел убедиться, что сказанное Агатой – чистая правда.
 - Ну, ладно, перестань, - сказала девушка, пытаясь осторожно отнять руку. – Идем ужинать. Тетя ждет нас внизу.
 - Постой! Я должен кое-что сказать… Я пришел ради тебя…
Агата кивнула и прикрыла глаза.
- Я знаю.
- Знаешь?
- Да. Почувствовала сразу, как только ты появился.
- Тогда скажи, - он положил руки ей на плечи и заглянул в темные, влажно мерцавшие глаза Агаты. – Скажи, ты позволишь мне быть с тобой… вместо него?
Девушка прильнула к его могучей груди.
- Я думаю, мы созданы друг для друга, - сказала она. – Ну, как две половинки одного целого…Я надеюсь, что мы больше никогда не расстанемся, что бы ни случилось.
Широкая улыбка осветила всегда мрачное лицо слагера. Никогда еще он не был настолько счастлив…
Похоже, все еще только начиналось.


…Грозовые сумерки переходили в глубокий вечер. Дождь стал немного тише, гром ушел далеко в сторону и был еле слышен теперь. В доме стояла тишина, как будто он давно уже спал. Ни скрипа, ни шороха, ни голосов. В маленькой темной кухне одиноко сидела за столом старая женщина, подперев рукой подбородок и устремив вперед задумчивый взор. В серых сумерках белела так и не зажженная свеча, и светлыми пятнами выделялась совершенно чистая посуда, расставленная на столе по кругу. Время шло, но никто не появлялся. За спиной старухи перешептываясь, возились тени, приобретая фантастические облики. Будто большие серые мыши скреблись они по углам, перебегали от одной стены к другой, вставали на задние лапки, чтобы взглянуть с любопытством на сонную старуху. В глубине прихожей тикали часы, и этот равномерный звук убаюкивал все сильнее. Тихо шумел дождь за окном.
Наконец, женщина поднялась. Голова ее покачивалась на тонкой шее. Старуха вдруг почувствовала себя невероятно дряхлой и слабой. Сон смеживал веки.
- Оставлю, пожалуй, все как есть, - пробормотала  вполголоса тетка Белонна. – Вдруг, они еще вернутся…
Прикрыв салфетками нетронутую посуду, старая женщина шаркающей, нетвердой походкой вышла из кухни.

…Утром вновь выглянуло солнце. Чистый и обновленный мир сиял многообразием красок. Ярко-зеленая трава блестела прозрачным жемчугом вчерашнего дождя. Огромная радуга, пересекая небо, раскинулась над городом, подобно расписному арочному мосту. Солнце неудержимо взбиралось вверх, карабкаясь все выше, и приветствуя сверху прекрасную, обновленную, цветущую землю. Так, в золотисто-голубом сиянии дня зарождалась другая эпоха.

                Конец.

                *************************    

                Написано:
                Сентябрь 2011 -               
                январь 2012.    
               


                Пара слов от автора.

 Вообще-то я не писатель и не умею писать  (ударение на «а») так, как нужно. Я всего лишь хотела рассказать историю, и сделала это так, как смогла. Ведь каждый имеет право сказать что-то свое, не так ли? 
                Ф. В.
               
            
 P.S.:слово "слагер" здесь со спортом никак не связано и взято не оттуда. Оно образовано от норвежского "слизня"(slug).