Житейские хроники Бори Брусникина. История третья

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ,
в которой Брусникин и Хлебков убеждаются в том, что свадьба – событие, которое запоминается на всю жизнь, Харин отрывается от коллектива и, несмотря на издержки своего вредоносного характера, цели своей все же добивается.


Был конец мая. Стояла жара. Цвели яблони. По городу гуляли веселые крепкие ребята в зеленых фуражках. Студентам же было не до гуляний. Приближалась летняя сессия, та самая, злополучная, в которой Боре Брусникину еще только предстояло завалить два экзамена – сопромат и высшую математику.

Но первым экзаменом для их группы поставили исторический материализм, поэтому Боря не расстраивался. Он несколько раз выступал на семинарах и был уверен, что экзамен сдаст. Не расстраивался и Серега Хлебков, потому что уже имел отметки в зачетке о двух экзаменах сданных досрочно – как говорили «автоматом» - по черчению и по английскому. Черчение – потому что ему из-за соревнований приходилось практически все чертежи сдавать досрочно, а английский – потому что он был в числе тех немногих, которые после шести лет изучения языка в школе и двух лет в институте, умели хоть немного на нем разговаривать.  Для большинства же студентов он оставался просто «иностранным языком», на котором они твердо помнили две фразы: «Москоу из зе кэпитал оф Ю, эС, эС, А» и еще «Ай эм он дьюти тудэй».

Поэтому Брусникин и Хлебков исторического материализма не боялись, его боялся их третий друг – Петя Харин. У Харина гуманитарные предметы вообще как-то не шли, а тут еще и с преподавателем отношения не сложились. Этот доцент его даже предупредил, чтобы на шпаргалки он не надеялся – будут дополнительные вопросы.

Петька в сложившейся ситуации видел два выхода, чтобы не получить «неуд» на первом же экзамене. Первый вариант – стандартный – взять медицинскую справку, чтобы истмат не сдавать вместе с группой, а сдать потом, после сессии, что намного проще. Второй – невероятный – все выучить, хотя бы на троечку, что Харину представлялось невозможным, потому что он, по мнению доцента, не понимал главного – в чем ленинской историзм материализма и марксистский материализм истории. А тут еще свадьба эта – совсем  не вовремя.

Когда ребята в группе узнали, что их однокашник Слава Резепин женится и приглашает всю группу на свадьбу в ресторан,  все, конечно, приняли приглашение и решили скинуться по четыре рубля Славке на подарок. Петька же, пораскинув своим крестьянским умом, решил на свадьбу не ходить, потому что назначена она было на первое июня. Аккурат за три дня до страшного экзамена. Харин сразу смекнул, если он сдаст четыре рубля, то на свадьбе, соответственно, нужно будет на эту сумму съесть и выпить. А если он выпьет на эту сумму, то он и на следующий день за учебники не сядет. Таким образом, за свои же денежки два дня из подготовки к экзамену придется вычеркнуть.

А у него условия для занятий были куда как хороши. Его тетка уехала на отдых и попросила присмотреть за ее квартирой. Петька с удовольствием переехал из общежития на пару недель в двухкомнатную квартиру. Условия для подготовки к экзамену были идеальные – пляж в пяти минутах ходьбы. Друзьям он заявил, что на свадьбу не идет, дескать, квартиру нельзя оставлять без присмотра. Брусникин и Хлебков от коллектива отрываться не стали и сдали старосте по четыре рубля.
Свадьба была назначена в новом ресторане «Свадебный», куда очередь на заказы была больше, чем в ЗАГС на торжественную регистрацию брака. Мама Славки Резепина была не последний человек в городе – большой начальник в облпотребсоюзе, поэтому для единственного сына не поскупилась и банкет организовала на сто пятьдесят персон.

Причем, в числе гостей числилась в основном молодежь. Если жених пригласил всю свою группу, то невеста пригласила не меньше друзей и подруг.
К назначенному часу в ресторан стали подходить гости. Дамы проходили в зал или присаживались в просторном вестибюле. Мужчины оставались на улице, чтобы спокойно покурить в прохладной тени деревьев.

Боря Брусникин присутствовал на свадьбе второй раз в жизни. Первый раз он был приглашен на такое торжество к своему родственнику в деревню. Деревенская свадьба ему запомнилась песнями до хрипоты, плясками и дракой. Здесь все было по-другому. Если в деревне из напитков предлагали «красенькое» - плодово-ягодное вино, и «беленькое» - водку, а потом и вовсе перешли на самогон, то здесь – Боря заглянул в зал – на столах, кроме «Экстры», стояли красивые бутылки с белым и красным сухим вином, и хорошими портвейнами. Не было граненых стаканов,  как в деревне, а стояли фужеры на тоненьких ножках, пузатые бокалы с золотистым рисунком и маленькие аккуратные рюмочки. Закуска была разнообразна и красива. У Бори потекли слюнки, так как они с Серегой нарочно не пообедали, а время уже подходило к ужину. Боря заметил, что гостей мужского пола на банкет собралось значительно больше, нежели женского. В их группе были почти одни парни, среди гостей невесты было много ребят с физкультурного факультета пединститута.

Наконец прибыли жених с невестой – к ресторану подкатили две «Волги» и несколько «Жигулей», украшенных разноцветными шарами и лентами. Славка и его будущая жена вышли из первой машины под радостные восклицания заждавшихся гостей, которые приветствовали двух оптимистов, готовых к торжественному старту в неведомое. Хотя, что там неведомого? Ведь брак это всего на всего продолжение той же взаимной любви иными средствами.

 Мать жениха и мать невесты встретили молодых хлебом-солью. Молодожены прошли через живой коридор, организованный гостями, под бурные аплодисменты последних.
Наконец, все уселись за стол и сразу попали под влияние говорливого и агрессивно-активного тамады, который свое дело знал очень хорошо, так что в считанные секунды каждый из гостей, включая трезвенников и язвенников, выпил не менее пяти рюмок, так как тосты были очень важными, а напористость тамады исключала возможность уклониться от ритуала «пей до дна». Даже Боря Брусникин, имеющий стойкое отвращение к алкоголю, вынужден был трижды отхлебнуть из своей рюмки. 

Серега Хлебков пил по полной и налегал на копченую колбасу и селедку под шубой, не забывая при этом присматриваться к девушкам, выбирая партнершу на первый танец, а возможно и на весь вечер.

Музыкальное сопровождение свадебного вечера обеспечивал известный в городе вокально-инструментальный ансамбль в составе двух солистов, соло-, ритм-, бас-гитары, ударных и клавишных. И вот, когда, исполнив несколько песен, музыканты пошли перекурить, произошло то, на что организаторы замечательного свадебного праздника, в лице родителей жениха и невесты, никак не рассчитывали, хотя, учитывая специфику мероприятия, должны были предвидеть.

Один из родственников невесты, невысокого роста крепко подвыпивший дядя отпустил замечание в адрес музыкантов, дескать, не за то им платят, чтобы они курили, а за то, чтобы играли. Самый темпераментный из ансамбля – «ударник» - не сдержался и грубо ему ответил. Тогда родственник схватил его за рукав и стал тянуть на рабочее место. Музыкант толкнул его, не рассчитав, что тот уже изрядно пьян. Дядя растянулся на полу.

В этот момент, окажись рядом человек разумный, конфликт еще можно было погасить. Но рядом оказалась женщина, из числа тех, что называют скандальными бабами, чей визг по децибелам и воздействию на психику окружающих не уступает шуму разъяренной толпы. Под его воздействием поступки даже трезвых людей перестают быть разумными.

Подбежали несколько человек и, что называется, понеслось! Из вестибюля драка быстро перекинулась в зал. Не принявшие в ней участие дяди и  тети повскакивали со своих мест и прижались к стенкам. Женщины кричали и призывали позвонить в милицию. Жених с невестой уже пробирались к выходу. Славка одной рукой тащил за собой невесту, другой защищался от летающих по залу бутылок и кулаков. Хлебков, видя, как туго приходится Резепину, пришел ему на помощь и помог выйти на улицу.

- Поехали отсюда, Серега! Конец свадьбе. Сейчас сюда милиция приедет, - Славка пригласил Хлебкова в машину.
- Нет, Слава! Там Брусникин остался. Надо вытащить его. А то зашибут.
Не успел Хлебков войти в вестибюль, как увидел, что ему в лицо летит чья-то  нога. Еще мгновение и тяжелый каблук впечатался бы ему прямо в лоб. Серега резко убрал голову влево, и нога противника легла ему на плечо. Он уронил нападавшего на пол. Его тут же атаковали трое крепких ребят. Хлебков переместился в угол и ушел в глухую защиту. Нападавшие, яростно работая кулаками, мешали сами себе. Их беспорядочные удары чаще приходились по рукам друг друга. Хлебков выбрал момент, когда открылся один из парней. Молниеносно выбросил кулак, хрустнул нос – один успокоился.

Получив короткую передышку, Серега поднял голову и увидел, как в вестибюль с улицы влетают несколько милиционеров. Сначала они пытались растащить дерущихся с помощью голых рук и грозных окриков. Это получалось плохо. Крепко доставалось и представителям правопорядка. Под ногами дерущихся уже валялись фуражки с красными околышами.

Через несколько минут прибыло подкрепление. На этот раз добрый десяток милиционеров с дубинками. И вот уже мундиры цвета маренго замелькали по всему залу. Получив пару раз по загривку или пьяной голове черным символом власти, драчуны быстро трезвели и приходили в себя. Их оперативно выводили на улицу. Хлебков, будучи вытащенным туда же, увидел несколько машин ПМГ (передвижная милицейская группа) и пять «воронков» - машин спецмедслужбы.

Менты работали четко. Руководил ими высокий худой капитан. Видимо, он уже имел опыт организации финальных сцен «торжественного бракосочетания». Сортировали гостей по поло-возрастному признаку. В результате, не менее полусотни мужиков моложе сорока лет оказались в «воронках». Женщинам и пожилым гостям предложили разойтись по домам, потому как транспорта на всех все равно не хватало. Один был «приятный» момент – Брусникина с разбитыми очками и в порванной рубашке затолкали в ту же машину, в которой уже сидел Хлебков. Оба обрадовались, как будто встретились где-то на фронте после тяжелых боев.

Замысел милицейского начальника, командующего операцией по пресечению беспорядков в ресторане «Свадебный», был прост. Пять машин спецмедслужбы, груженых дорогими гостями, разъехались в разные концы города. Там через определенные интервалы «воронок» останавливался и экипаж «машины боевой» выпускал одного-двух свадебных хулиганов, затем машина следовала дальше, и через пару кварталов еще двое гостей покидали гостеприимную автомашину с красной полосой. Таким образом, участники беспорядков были эффективно рассеяны по всему городу, и их совместная встреча в ближайшее время исключалась.

Хлебкова выпроводили из машины после часа тряской езды в душном автозаке. На улице было темно. Лишь метров в ста по ходу машины горел фонарь. Туда Серега и направился, он надеялся встретиться с Борей, который еще оставался в машине. Проехав далеко за фонарь, машина остановилась. Хлебков ускорился и через пять минут встретился с Брусникиным, который медленно продвигался навстречу ему, потому что без очков и в темноте вовсе ничего не видел.

В какую сторону им нужно идти они долго не могли понять, потому что институт их был расположен в центре, а окраин города они не знали совершенно. Дома на улице были все частные с палисадниками, в которых росла сирень и черемуха. Подойдя к угловому дому, Серега прочитал на табличках название улиц. Оказывается, они шли по улице Герцена, а пересекала ее улица Чапаева. Эта интересная информация, однако, не помогла  нашим друзьям сориентироваться на местности. Поэтому курс менять не стали, пошли дальше в том же направлении, надеясь встретить какого-нибудь ночного прохожего, который укажет направление к центральной площади города. Автобусы уже не ходили, поэтому спешить было некуда. Определить время друзья могли только очень приблизительно, поскольку Серегины часы были разбиты в драке, а Боря свои и вовсе потерял.

- Один убыток, Борюся, от этих свадеб, - посетовал Хлеюбков, - и гостям, и хозяевам. Ухнули люди уйму денег. А для чего?
- Около пяти тысяч потратили, родственники говорили, - отозвался Брусникин.
- Вот видишь! Пять тысяч – машину купить можно. Да еще за разбитую посуду и сломанную мебель выложат не меньше тысячи. Зато все как у людей! Честь по чести. Будет, что вспомнить!
-Я  где-то читал, что вся разница между похоронами и свадьбой лишь в том, на похоронах плачут немедленно, а после свадьбы – через год.
- Какой год, Борюся! Я думаю, после сегодняшней свадьбы уже многие всплакнули. Правильно, что все народные сказки свадьбой заканчиваются.
- Почему?
- Потому что дальше уже не интересно!

Хлебков не пропускал таблички с названиями улиц. Вскоре друзья выяснили, что параллельно  улице Герцена идут улицы Огарева и Добролюбова, а пересекают их улицы Чапаева, Щорса и Котовского.
- Ты погляди, Боря, как грамотно сделано – одна параллель названа именами революционных теоретиков, а пересекают их улицы революционеров-практиков. Не то, что у американцев – четные и нечетные авеню. То ли героев у них не хватает, то ли фантазии.

Брусникин тут же вспомнил про исторический материализм:
- Харин хитрый, как в воду глядел – не пошел на свадьбу. Наверное, уже половину учебника вызубрил. А мы только к утру в общагу попадем, так что еще один день пропал.

Брусникин был прав – в общежитие они пришли к шести часам утра. Как раз пошли первые автобусы. Но в том, что Харин усердно готовится к экзамену он, конечно, ошибался.

Петя Харин решил реализовать вариант первый – взять медицинскую справку. Сделав себе подмышкой натирание горчицей до покраснения, чтоб термометр температуру показал, он отправился в институтский медпункт. Долго и в подробностях рассказывал молодому доктору, как он громко кашляет и часто чихает, как болит голова и горло.

Врач посмотрел на градусник.
- Сколько, доктор? – дрожащим голосом спросил Петька.
- Нормально. Тридцать шесть и восемь.
- Какое же это «нормально»? Это очень даже много. Сейчас вот на улице жара, а меня всего знобит, - Петька для достоверности даже почакал зубами.
- Раздевайся!

Харин снял футболку. Доктор послушал его грудную клетку, осмотрел докрасна загорелое тело и стал что-то писать в свой журнал.
- Что у меня, доктор? – Петьке не терпелось узнать диагноз.
- У тебя? Симуляция.
- Как?! А температура?
- Поменьше валяйся на пляже, а то шкура слезет. Намажь на ночь вазелином или сметаной.
- Мне бы справочку…
- Свободен!

Расстроенный Петька поплелся домой.  Выхода не было – нужно было читать исторический материализм. Войдя в теткину квартиру, он первым делом заглянул в стоящий в прихожей большой холодильник «ЗИЛ». Там стояла трехлитровая банка с квасом. Попил холодненького кваску прямо из банки. Вытер губы. Поднял голову. С высоты холодильника на него смотрел Ленин. Бюст Владимира Ильича тетя Глаша хранила как память о покойном муже. Он всегда стоял в его рабочем кабинете, а когда вышел на пенсию, бюст вождя нашел свое место на холодильнике.

Харин вздохнул, прошел в комнату, сел за стол у окна и уткнулся в учебник. Читал долго и упорно. Осилил целый параграф. Из него понял, за любыми фразами или заявлениями нужно искать интересы тех или иных классов. Вот врач сказал, что он – Петька – симулянт. К какому классу относятся врачи? Ни к какому. Они интеллигенция. Прослойка. Значит, по Марксу, за этой фразой ничего не стоит.

«Что-то я отвлекаться начал, - Харин почесал затылок, - значит устал. Надо отдохнуть». Петька отодвинул учебник. Открыл дверь и вышел на балкон. Хорошо на улице! Глянул вниз. С пятого этажа двор казался небольшим и уютным. Прямо под балконом два подростка спорили из-за велосипеда. « Мне бы ваши проблемы! – подумал Петька. – Сейчас, я разрулю ваши разногласия». Он побежал на кухню, взял полиэтиленовый пакет, потом в ванной комнате наполнил его водой, перетянул веревочкой,  чтобы «бомба» долетела до земли. Аккуратно, двумя руками, чтобы меньше налить на пол, донес до балкона. Швырнул в пацанов и убежал в комнату, чтобы не заметили, откуда прилетело. С удовольствием выслушал возмущенные вопли мальчишек.

«Ну, теперь можно еще параграф прочитать!» Однако, через пятнадцать минут Петька снова торчал на балконе, наблюдая за передвижениями дворового населения. Вот идет грузчик из овощного магазина – Парамоша. Мелочь считает. Значит, уже рубль насобирал на красненькую. Сейчас,Парамон, мы тебя опохмелим!

Харин побежал в ванну. Быстренько  изготовил еще одну «бомбу». Запустил. Пакет с водой попал грузчику прямо в руки. Мелочь рассыпалась по асфальту. Парамошин мат был пятиэтажным, поэтому Петьке было хорошо слышно, как грузчик спрягает нецензурные глаголы. Харин, похихикивая, потирал руки. Лишь только Парамоша угомонился и исчез, собрав свою мелочь, в конце двора появились две нарядные девушки. Цокая каблучками, они приближались к Петькиному балкону «Ишь, намарафетились! Сейчас я вас…» Он кинулся снова в ванную наполнять очередной пакет, но тут, то ли ангел-хранитель Харина от него отвернулся, то ли, наоборот, фортуна к нему повернулась. Трудно судить. Только Петька, стремглав летевший в ванную, поскользнулся – на полу была вода. Падая, он машинально схватился за холодильник, который качнулся, что было достаточно, чтобы пятикилограммовый бронзовый бюст полетел вниз. Владимир Ильич с размаху клюнул носом Харина прямо в его рыжую непутевую голову, которая никак не хотела усваивать  истерический материализм.

Петька ойкнул от боли и зажал голову рукой. Отняв ладонь ото лба и увидев кровь, он сначала испугался, но потом быстро сообразил, какое счастье ему привалило. Зажав рассеченный лоб носовым платком, он надел кроссовки и выскочил из квартиры. В медпункт Харин бежал «быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла».
Врач, увидев его, воскликнул:
- Опять ты! С кем бодался? Неужели настолько справка необходима?

Зашив Петькину рану, справку он все же дал. Вариант номер один состоялся.
Все остальные экзамены Петька сдал успешно. И пришел в деканат с медицинской справкой брать разрешение на сдачу экзамена по историческому материализму с другой группой. Декан разрешение дал, но от замечания все- же не удержался:
- У вас, Харин, все в группе сдали экзамен во время, несмотря ни на какие форс-мажоры. И с синяками ребята сдавали, и со сломанными носами. У одного даже ухо надорвано было! Один ты не сдавал из-за какой-то царапины. Справочкой прикрылся. Не по- мужски это, Харин, не по- мужски!