Воронка

      В последнее время, когда я закрываю глаза, падаю в пустоту. Сумерки сгущаются над крышами домов, окна зажигаются желтковым сиянием, а я всё лечу и лечу, вспоминаю улицы, облитые молоком весны, сирень, уходящие и, будто, тоскующие в вечернем времени, автобусы без пассажиров. Их провожаешь взглядом и думаешь: " А впереди еще столькое ждёт!" "Еще столькое" не всегда оказывается действительностью, а порой оборачивается бессодержательностью. Я отправляюсь  в пустоту и вижу детство, и тополя, и хрупкие мамины пальцы с золотым на безымянном, что держат мою маленькую ладошку, и дедушкины яблони сыпятся в преддверии осени, и впервые запущенный воздушный змей резвится в голубой вышине, и кажется, что впереди столько внимания. Однако с годами осознаешь: людям, абсолютно всем, плевать на твое детство, каким бы оно ни было. Весь диалог строится на основе предложений:

- У меня была красная машинка.
- А у меня желтая.
- Я люблю красные.
- Желтая с черными колёсами.

Хруст. Провал коммуникаций и рождение эгоистичного " Я ".
Падаю в пустотелость, в пустую железную полость. Вспоминаю, как в девять  задумывала сочинить "большой" роман о "большой" храбрости:" Как много творческого впереди!" И там есть всё - и сцена, и зрители, но, будто поверхностно - бутафорные, не способные к движению мысли. Позади седые дяденьки - критики, марающие любое новаторство, но, прославляющие девочек без труда раздвигающих ноги под такт " You can leave your hat on". Клубится дым табака и затхлый запах рыбы - просроченных воздых- ах - ний раздаётся в атмосфере. Я падаю в пустоту. Мы падаем в пустоту, и не можем дойти до мысли: милосердие, любовь и внимание - это всё, что у нас осталось помимо вездесущего одиночества.