Этого слова здесь не должно было быть!

Кружка наклонена чуть-чуть в бок; так и вода, находящаяся в ней немного наклонилась... Я выпустил из рук этот предмет, когда он был близок к столу, поэтому слегка испугался — она закружилась и могла перевернуться, однако всё шоу продлилось недолго, вскоре кружка просто успокоилась.

За окном проходили люди — тысячи!.. Куда они двигались?.. Вниз, по вертикали; однако их мысли считали, что двигаются они чётко вверх!

«Что-то приходится писать и здесь...» — уверенным тоном гласила, хоть и с некоторыми недочётами, табличка, повешенная на голову того, кто стоял за высоченной трибуной. «Ни в коем случае нельзя упоминать принадлежность говорящего к определённой группе!»

Теперь шагающие потянулись вниз, дым над их головами смущал краски неба... «Что можно ещё добавить к этому безумию?» — сказал человек. Он медленно направился сквозь время по горизонтальной нитке, натянутой над безумным строем тех, кто носил униформу. Безликое и нон-чувствительное стадо. Кажется, меняется логика повествования, чтобы быть немного тем, кем ты стал, но был не раньше того срока, в котором и было утянуто твоё превосходство и хлам идейных популяризаторов идентичной красоты пространства.

— У вас всё?! — хладнокровно заявил низкий, но самодовольный тип, красивый и высокий череп которого украшался жирными и толстыми волосьями. Копна эта свисала и бегала по лбу в разные стороны, пока он, восхвалённый своим безумием, читал что-то по памяти и дрыгался в разные стороны, как маятник, неожиданно сломавшийся в вечном механизме притягательной атмосферы будущего краха и грядущей смерти, ухода в самозабвение. — Ликовать нужно каждому! Мы!.. Да, есть мы!

— Отличная речь, мой новый человек! — произнёс неуклюжий дядька, толстая туша его покачивалась в такт оркестру, который тотчас проснулся позади этих странных людей, считавших себя рассудком системы.

— Наша страна имеет границы — это весь мир! — произнёс этот харизматичный лидер и заразил своей манерой следующего за ним, такого же уверенного и самодовольного нового человека. Безликая масса за ними и впереди них кричала одно единственное слово: «Хайль!»

А дальше всё стало опошляться и усредняться. Разговоры стали идентичными тем, что происходили раньше. «Скольких мы убьём сегодня, чтобы завтра нам было позорно не выполнить план?» «Сколько же ещё пройдёт времени прежде, чем страна наша не превратилась бы в империю?» «Сколько нам нужно человек, чтобы новый человек стал ликовать и изумляться своему величию?» «Скольких всё-таки нам нужно уничтожить ещё?» «Скольких ещё нам нужно угостить смертельной отравой из горечи, несвободы и...» так до бесконечности. Об одной смерти. Все эти разговоры были только о смерти и её возвеличивании. Даже дьявол был бы поражён, что новый человек смог превзойти все его мечтания и преграды из человечности и всяких добродетелей.

Кружка всё-таки разбилась. Да! Она закружилась, как и голова [фюрера]*, упала на пол и разломалась на несколько частей.

* — этого слова здесь не должно быть.