Случайный человек в море

               
Судовой врач  рыбопромыслового траулера "Атлантик", Иван Иванович  Мазин, крепкий, высокий мужчина лет сорока, никогда раньше в море не работал. Был он прежде обычным врачом где-то в белорусской глубинке.  Как он попал на наше судно и что с ним стало дальше, не знаю. Возможно, что первый рейс стал для него и последним. В общем, случайный человек на флоте. Но след после себя он оставил, это не каждому удается.
 
Рейс наш был тяжелый во всех отношениях: старенькое судно, многочисленные поломки,  необычный район плавания – Аденский залив Индийского океана, несусветная жара. У нас в машинной команде коллектив был дружный, спаянный, а вот со штурманами  отношения как-то не сложились. Капитан-директор, назову я его здесь Игорем Павловичем, был в управлении на хорошем счету. Рыбаком он был,видно,от Бога. План его суда обычно выполняли, это и ценилось. Ну, а то, что самомнение его зашкаливало, то что был он грубиян и самодур, это были никому не интересные мелочи. Была у него группа фаворитов, помогающая скрашивать капитанский досуг, для которых возможность посидеть и пропустить пару рюмок  в капитанской каюте на халяву было за счастье.

Ну, всё когда-нибудь кончается. Пришел конец и этому рейсу. Несмотря ни на что, план мы перевыполнили, дома ожидалась приличных размеров премия, а пока – пару дней стоянки в Адене перед вылетом на Родину. В один прекрасный вечер командный состав собрали на командирское совещание. Ничего особенного мы от него не ждали, ну, объявят, как обычно, итоги рейса, поблагодарят за работу, сообщат время вылета домой, списки увольняемых. Так бывало всегда после удачного рейса. Всё плохое забывается, уже и жара не особо мучает, и кок не такой уж плохой, как казалось еще вчера, да и штурмана вроде нормальные ребята, пока на мостик не поднимутся и бинокль в руки не возьмут

Но на этот раз всё было по-другому. Первое слово по обычаю - капитанское. Слегка набычившись, Игорь Павлович произнёс примерно следующее:

- Ну, рейс наш, наконец, окончен, хочу сразу объявить, что видеть никого из вас  в своем экипаже в будущем не желаю. Никого! В следующий рейс со мной никто из вас не пойдет, я об этом позабочусь. И в дальнейшем, услышите мою фамилию, обходите пароход стороной.
 
Подобной тирады никто не ожидал, и это ещё мягко сказано. Мы просто потеряли дар речи, все и сразу. И вот тут-то взял слово наш доктор:

- Я, конечно, человек на флоте новый, и специальность у меня не морская, но в людях я разбираюсь неплохо, и должен сказать вам, Игорь Павлович, что экипаж у нас отличный, профессиональный, работали все моряки полгода на совесть, и то, что судно перевыполнило план по всем показателям, это подтверждает.

-  А вот о вас, Игорь Павлович, я ничего хорошего сказать не могу, - продолжил Док. -  Человек  вы грубый, невоспитанный, всем без разбору хамите, тыкаете.  Устраиваете бесконечные пьянки у себя в каюте и думаете, что все вокруг слепые и глухие? Да вы просто напросто пьяница и самодур.

Теперь уже капитан не мог выдавить из себя ни слова, он только багровел, указывал на рукой на дверь и что-то шипел, типа: - Вон отсюда!
 
Но Иван Иванович не унимался:
- Да я и как врач утверждаю, что вы законченный алкоголик и вам надо лечиться.  А на прошлой неделе этот случай с радистом, которому вы приемы карате показывали... А ваши шашни с буфетчицей... А постельное бельё... Впрочем, - сказал доктор, - я пожалуй лучше выйду, а то еще наговорю что-нибудь лишнее.

Эти слова стали последним ударом. Доктор вышел. Совещание было скомкано. Наутро старший помощник объявил капитанский вердикт: увольнение на берег судовому врачу запрещено, а домой он полетит самостоятельно, на день раньше остальных. Доктор, бедолага, расстроился. Он с детства бредил дальними странами, как все мальчишки. И пусть это всего лишь Южный Йемен, он для доктора был настоящей заграницей. Он мерил шагами недоступную ему на промысле траловую палубу и вздыхал, - Черт меня дернул! - Ивана Ивановича утешали. Говорили, что капитан крут, но отходчив, что надо извиниться перед ним. Доктор, скрепя сердце, дал себя уговорить. Ну, так нам показалось, по крайней мере.

На следующий день, перед обедом, доктор попросил разрешения войти войти в кают-компанию, где в одиночестве первым сел обедать капитан.
- Тебе что, вчерашнего мало? В столовую иди! Там тебя накормят!
- Я извиниться хочу.
- Ишь ты, какой! Извиниться! Как хамить, так при всех, а как прощения просить, так втихомолку. Ступай пока, в двенадцать часов приходи.

Через полчаса кают-компания была полна. Доктор мялся на пороге. Капитан оторвал голову от тарелки:
- Тебе старпом сказал, что в столовой есть будешь?
– Я, Игорь Павлович, повиниться пришел.
- Да? Ну, заходи тогда. - Капитан подобрался на своем месте во главе стола.
- Одумался, докторишко? Каяться пришел?
- Виноват я, Игорь Павлович, крепко виноват! -  Начал свое покаяние доктор.
- Наговорил лишнего, а какое, если разобраться, я имел право? Да я и сам насчет выпить-то, не дурак. Так какое же право я имел называть вас алкоголиком, когда я сам алкоголик? Никакого. И я за это прощения прошу, не имел я права обзываться, тем более, вы капитан. Я субординацию понимаю.

Мастер с удовлетворением слушал своего вчерашнего обвинителя и расцветал с каждой секундой, одобрительно кивая головой. А тот робко продолжал:
- Ну, а насчет всего другого, буфетчицы там, или драки, или хамства... Игорь Павлович, я ведь не выдумал ничего,всё правильно сказал, как было, так и сказал, вот и ребята все подтвердят...
 
Народ попадал со стульев.