Красносельские рассказы. Накануне

- Олигархический полуфеодализм-полукапитализм, а где и рабовладельческий строй, к тупику которого пришли страны СНГ во главе с Россией, является продолжением советского вырожденного в феодализм псевдосоциализма. Восточный способ производства и сопутствующая восточная деспотия (в зависимости от окраски мы употребляем как политологические синонимы деспотии тиранию, тоталитаризм, милитаризм) были охарактеризованы давно. В двадцать первом веке такое политическое устройство неизбежно приводит к неустойчивости, революциям, войнам, в том числе гражданским, религиозным, этническим, порождает криминализацию, падение нравов при лицемерных лозунгах, идеологиях, генетическое обеднение и вырождение общества, утечку интеллектуальной элиты в развитые страны, обнищание масс и обогащение группы олигархов, находящихся  у власти. При любых кризисах устойчивость западных и других развитых стран  в силу их системности и гибкости выше, чем у олигархических. Выше она и у противоположного полюса – у стран, сочетающих различные формы федерализма  с централизованной публичной сильной властью, существенно подавляющей криминализацию общества...
      Лектор говорил всё правильно. Только вокруг жизнь текла почему-то именно по худшему сценарию. Ни одна государственная организация по сути года три уже не работала, чиновники только делали вид, что работают на государство, на самом деле они работали только на себя и были в постоянных поисках способов удовлетворения своей корысти. Государство только обирало людей и служило правящей кучке. Глядя на всё это, деградировали и коррумпировались и учителя, и врачи, и технический персонал. Цены росли. Деньги и труд обесценивались. Уровень жизни падал. Разгул преступности достиг невиданных масштабов и охватил правоохранительные органы. Своровавшим миллиарды почему-то позволяли находиться в роскоши под домашним арестом, а за мнимое «воровство» пачки масла старую ленинградскую блокадницу охрана магазина и полиция задержали и довели до смерти. Криминальная Россия производила удручающее впечатление. Жить было тоскливо. Так жить было нельзя! Ксения обсуждала всё это с французской подругой Жанной и соседкой Натальей. Надо было что-то делать. «Нельзя же сидеть, сложа руки», - вспомнила она фразу женщины, убившей изменявшего ей мужа, из английской криминальной комедии. С Натальей они совершенствовались в стрельбе. Хотели стать «Зорро» или «РобинГудами». Лектора подруги уже не слушали. Через несколько минут переглянулись, поняли друг друга, встали, оделись и ушли. По дороге вернулись к обсуждению плана по устранению ненавистного олигарха.
- Неужели у вас рука не дрогнет, когда будете убивать человека? – обращалась Жанна по-французски к Ксении и Наталье.
- А с чего бы она дрогнула?! Во-первых, это давно не человек, а зверь, вор и кровопийца, во-вторых, это законный народный приговор, который он заслужил, - также по-французски отвечала  Ксения, затем слово в слово переводила Наталье, хотя Наталья знала немного язык и понимала речь Жанны.
- Ну а закон? Это же незаконно, - возражала Жанна.
- Тут всё незаконно. Да и Великая Французская революция незаконна. Справедливость выше любого закона, - поясняла Ксения.
-  Есть же государство! Для чего тогда государство? – не унималась Жанна.
Тут Ксения громко расхохоталась на всю площадь трёх вокзалов. Сквозь смех она стала рассказывать:
- Как-то мы втроём, я, мои знакомые: математик Саша и работник московской мэрии, - шли после спектакля по Тверскому бульвару. И тут чиновник стал рассказывать, как ему вручали торжественно какую-то высшую награду России. Вдруг Саша резко повернулся к чиновнику и раздражённо, громко заявил: «А такого государства  - Россия – вообще не существует!» Чиновник обомлел, на минуту потерял дар речи, затем стал возмущаться: «Как же так?! Чему вас учили в МГУ? Как это нет России? Такой огромной страны!» До меня, конечно, дошло, что Саша так «по-математически странно» отреагировал на хвастовство чиновника. Но чиновник был тупой, как доцент, спрашивающий имя  у студента по имени Авас. Поэтому продолжал утверждать, что государство Россия существует. Это меня разозлило. Я тогда вступилась за Сашу и стала приводить аргументы, почему такого государства не существует. И тут меня осенило, что государства, действительно, не существует. Для народа. Для рядового человека. Оно только для узкого круга чиновников вокруг президента. Страна худо-бедно, хоть и без охраны границ, без власти, без действующих законов, как-то существует, пусть в хаосе, распаде и тлене, но государства для граждан точно нет. Чиновник обиделся на нас с Сашей. А мы потом с Сашей пили чай и долго смеялись. Потому я и расхохоталась. Но тогда ещё что-то работало. Саша весной следующего года покончил самоубийством. Трагическая судьба была и у  его отца, участника войны, который двадцать лет состоял в переписке с генпрокуратурой, требуя квартиру, которую он так и не получил. У большинства россиян справедливая  ненависть и полное недоверие к властям. На выборы в нашем районе явилось менее десяти процентов избирателей, хотя изобразили в два раза больше. Поэтому, откуда телевидение берёт в десять раз увеличенный рейтинг, никому непонятно.
Тут  подруги стали хохотать. Затем пристали к полицейскому:
- Скажите, пожалуйста, а как называется эта страна?
- Вы, что, гражданочки, напились?
- Нет, мы трезвые. Вам, что, трудно сказать, в какой стране вы служите?
- Идите, пока я вас не задержал!
- Полицай! Чернорубашечник. Ещё комендантский час введи и в гестапо вызови!
- Не обзывайте! Не я придумал это.
- Не нравится – не служи. Или организуйте профсоюз. Выступите. Переименуйтесь.
- Все учить горазды. Сами-то кто?
- Активистки мы. Борцы за справедливость.
Полицейский продолжал что-то бубнить вслед удаляющимся подругам…