Жаркий будний день

В мегаполисе стоит привычная летняя жара. Троллейбус почему-то переполнен пассажирами, которые должны находиться сейчас на курортах, в турпоездках или хотя бы жарить шашлыки на своих унылых дачах.
Но вот мы достигли станции метро, и толпа выдавилась наружу, освободив мне при этом единственное хорошее сидячее место - одинарное. Я сел и с комфортом поехал дальше, освещаемый набирающим силу утренним солнцем, под утреннюю музыку радио "Культура", в сопровождении Владимира Королёва, которого я впервые услышал дымным летом десятого года. Это лето поживее, но не лучше, потому что для того, чтобы оно стало лучше, необходимо лучше и больше творить. На балконе меня ждут новый мольберт с палитрой и кистями. А на улицах и в общественном транспорте мегаполиса меня отвлекают женщины в босоножках, не обращающие, к счастью, на меня внимания. И друзья, обращающие внимание и мечтающие со мной выпить.
Сойдя с троллейбуса, я вскоре оказываюсь в офисе на двенадцатом этаже стеклянной башни, откуда хорошо видна Останкинская телебашня... Рабочий день ещё не начался, и я продолжаю свои записки. Я запросто могу продолжать их и в рабочее время, но это против правил, а я снова теперь, после двухнедельного перерыва, живу исключительно правильно и системно.
Пишу и слушаю аллегро из тридцать девятой симфонии Моцарта. Это музыка, которую приятно было бы рисовать маслом.
Предстоящий рабочий день не гнетёт меня, потому что совсем скоро я уеду из офиса, и меня повезут в Щёлково. И оттуда я вряд ли успею вернуться до конца рабочего дня.
Успеваю ещё послушать "Песню седой лисички" некоей Настасьи Хрущёвой. Что тут скажешь? Молодец Настасья!

Солнце тем временем набрало силу и раскаляет землю и всё, что по ней движется, включая полупустой троллейбус, который увозит меня прочь от офиса.

Но рабочий день окончен, и усталость с разочарованием остались после него. Бездарный день. Да ещё и заканчивается он в метро, а не в моём любимом троллейбусе... Разлюбил я метро.
И тут я думаю о Трегупе, которому должно быть так же скучно и разочаровательно смотреть эту жизнь на трезвую голову. Но он разносторонний человек, и ему, помимо алкоголя, ведомы другие радости жизни. Поэтому вспомнившийся Трегуп не поднимает мне настроение.
Последний отрезок подземного пути, и я представляю, что скоро буду постоянно перемещаться на метро в час-пик, как большинство моих собратьев-неудачников.
Я возвращаюсь домой достаточно рано, чтобы нарисовать целую картину маслом, если, конечно, буду рисовать так же быстро, как Ван Гог, но где мне взять столько сил, сколько было у него?!