Елена Камбурова

      Об этой певице мы в ту пору ничего не знали. Это где-то год, эдак, 1982. Что-то, где-то краем уха слыхали и только. К нам в республику довольно часто (я имею в виду доперестроечный период) заезжали известные артисты и музыканты. И не только в филармонию, но и на встречи со студентами ВУЗов, например.

Приезжали и Зураб Соткилава, и Георгий Отс, и Милашкина и многие другие. Обычно приезжали по двое или трое основных исполнителей. Например: исполнители партий Онегина и Татьяны, иногда и с Ленским. Или Дон Базилио с Розиной, или Герман со старухой (чуть ли не с Обуховой). Был и мужской хор из Риги. Это что-то потрясающее. И театр Ромэн и даже Миронова с Менакером. А какие скрипачи, пианисты!

     Мне особенно запомнился скрипач-профессор какой-то консерватории. Коль скоро он не был артистом, и, соответственно, его фамилия ничего не говорила, то народу на выступление пришло очень мало. А концерт был в Оперном театре: зал большой, народу мало и все предположили, что сейчас объявят, что «по техническим или еще каким-либо причинам концерт отменяется».

Но на сцене появился профессор, ничуть не смущенный, и предложил всем пересесть в партер да поближе к сцене. «Так будет вам уютнее и меня слышнее» - добродушно предложил он. Все быстренько пересели, кресла перестали хлопать и все застыли, полные ожидания. Обстановка, действительно, оказалась какой-то домашней, милой.

Профессор играл с таким воодушевлением, что мы решили – это самый лучший скрипач! Играл он в основном совсем незнакомые произведения, большинство из которых исполнялись на нескольких струнах сразу, так что казалось, что играет сразу несколько скрипок. Эффект был потрясающий. Все аплодировали стоя. Кто-то крикнул: «спасибо». И вот уже все вместо «браво» и «бис», кричали «спасибо». Он тоже вошел в раж и играл, играл.  Уже зазвучали известные произведения из недлинных или кусочек  какого-нибудь серьёзного произведения.
Да! Это было что-то!

   А еще большое впечатление оставила балетная группа. Первое отделение состояло, как обычно: отрывки из разных балетов. Очень здорово, очень хорошо! А во втором отделении танцевали миниатюры по скульптурам Родена. Это была своего рода революция, т.к. на сексуальные темы еще громко не говорили, и, тем более, не показывали. А тут такая красота, да еще с сексуальным оттенком! Обалдеть!
Что мы и сделали.

Да, долго вспоминали с восторгом тот вечер. Ну, а потом вошла в моду эстрада – стали приезжать различные ансамбли: «Орейро», например. Приезжали даже исполнители из западных республик. Так, от Карела Гота, например, все были в восторге.

В общем, звезды эстрады нас тоже не забывали: на Муслима Магомаева даже по блату билеты было невозможно достать, так что мы его живьем не слышали и не видели. В те годы очень популярной певицей была Алла Пугачева, или как ее называла моя мама «Пугачиха». Как она поет маме не очень нравилось, и она обычно звала нас так: «Идите скорей – сейчас Пугачиха будет выступать, интересно, как она в этот раз вырядится?»

Нам же Пугачева сначала нравилась. И её «Короли», и «Маэстро», и «Миллион алых роз», да и многое другое, особенно было удивительно, что она и «нормально» петь может:  как в фильме Рязанова «С легким паром». Интерес к ней как-то сильно уменьшился после фильма «Женщина, которая поет» - не понравился он нам.

   К великому нашему огорчению участие в культурной жизни страны неуклонно уменьшалось. Если раньше мы минимум раз в месяц ходили в театр на оперу или балет, или в филармонию на интересные концерты, то теперь, ближе к перестройке, все это начало хиреть, зато участились концерты каких-то «звезд», выступающих на стадионе. Это было уже не для нас; ни для нашего возраста, ни для нашего мировоззрения.

Остался телевизор и в том числе передачи «Голубой огонек», что шли по праздникам. Так что о новых «звездах» и «звездочках» в основном узнавали от наших друзей Полтораков. Жорик работал у нас архитектором. Моя мама ему не симпатизировала и называла «жук Полторацкий». Жена его Лина была женщиной приятной во всех отношениях. Работала она журналисткой, причем как раз в области культуры, где у нее были обширные связи, ну и, естественно, разные новости, сплетни, а также и интересная информация проходили через неё.

Так, например, мы узнали о существовании Новеллы Матвеевой. Сережа сразу же где-то раздобыл её пластинку и записал на магнитофон. Мне Матвеева очень понравилась – такое не эстрадное, домашнее исполнение, очень душевное. Особенно мне понравились две песенки: о девочке, выросшей в цыганской среде («Цыганка-молдаванка»), и песенка про любовь, очень глубокую и бескорыстную («Любви моей ты боялся зря»).

Дело в том, что в это время начинался у Сережи серьезный служебный роман. Я усердно делала вид, что ничего не замечаю и не понимаю. А ту молодую сотрудницу я приглашала с нами в горы по грибы, на дачу по ягоды, на филармонические концерты для духовного обогащения. Представляю, каково ей там было: ведь она ни одной книжки не прочитала. Зато я точно знала, что моему мужу это будет очень приятно; и ее присутствие, и мое понимание. А я надеялась, что эта молодая  (на 23 г. моложе нас) особа поймет, что у нас крепкая, дружная семья, что мы духовно близки, и нас разлучить сложно, да и грешно. 
Ну, это отдельная история, которую я, возможно, решусь описать когда-нибудь. 
                А пока о песне Матвеевой, которая каким-то теплым, легким покрывалом укутывала мою истерзанную душу. Для меня эта песня была очень близкой, трогательной и даже своего рода утешением. Да, это не эстрадная певица, а для узкого круга друзей и просто любящих тихую, светлую мелодию и хорошие тексты.

  А на эстраде уже начинали грохотать со страшным ударным сопровождением песни без мелодии, без смысла, без души. А в наших кругах были в моде, если так можно сказать, песни запрещенных исполнителей, поющих, как правило, свои сочинения. Это: В. Высоцкий и Б. Окуджава. Я бы не сказала, что они были запрещены, ибо никого, кто их пел, не преследовали, как это было в далекие бериевские времена, когда нельзя было читать книги писателей – диссидентов.

Просто их пластинки не выпускались государственной студией грамзаписи «Мелодия». Но были в ходу какие-то капроновые, мягкие пластинки, которые на проигрывателях вспучивались и, потому, звук был в некоторых местах плавающий, а стало быть, и качество воспроизведения было соответствующее. Но нас это ни мало не смущало, и мы с большим удовольствием пели их в походах у костра. Хрипловатый голос Высоцкого на этих пластинках был какой-то хрипловато-надтреснутый, а шипение не давало возможности расслышать слова, но общими усилиями справлялись.

Если находился в компании кто-нибудь, умеющий брать на гитаре 2-3 аккорда, то он пел песни Высоцкого или Окуджавы; его записывали на магнитофон и распространяли среди друзей. Все были довольны. А вообще-то я не понимаю, почему Высоцкий был  «запрещен»? Ведь он снимался в фильмах: «Рождённая революцией», «Как Петр арапа женил». А из фильма «Высота» все песни мгновенно стали любимыми. Я думаю, относительный запрет был вызван тем, что в первую очередь, стали популярны песни несколько приблатнённого характера. А может, другая причина была. Потом-то всё изменилось, а пока, впрочем, как и всегда, запретный плод особенно дорог.

   Итак, пора уж и к Елене Камбуровой переходить. Как-то приходит на работу возбужденный Жорик и, захлебываясь, шумно сообщает, что приехала с гастролями Елена  Камбурова, дает всего два концерта, и надо обязательно сходить: это совершенно замечательная своеобразная певица, «жутко талантливая, но у нас же всегда таких затирают». Это к тому, что при таком талантище она неизвестна широкой массе, но её очень ценят в узком кругу любителей музыки. Ну что ж, надо приобщиться к этому кругу -значит приобщимся. Сергей тут же побежал за билетами, и вечером мы уже сидели в филармоническом зале в ожидании чуда.

Вышла молодая, ничем не примечательная женщина в каком-то черном балахоне: длинная черная юбка и что-то вроде жакета, тоже черного, но с белой манишкой. Кажется, был белый бант. В общем, если это восходящая звезда, то совсем неяркая, более чем скромная. Ну, соловей - тоже невзрачная, маленькая птичка, а как поет! И приготовились слушать пение - голос. А его-то  и нет.

Во всяком случае, не слышно. Женщина стала петь шёпотом, утверждать, что она «не такое дерево». Ну что ж, это понятно: каждый из нас не такое дерево. Потом она запела про ёлочку, выброшенную после новогодних праздников за ненадобностью. Мне тоже всегда грустно проделывать это, поэтому я держу ёлочку до последней иголочки и выношу на улицу с мысленным «прости». А певица, тем не менее, уже стала завладевать публикой. То она пела каким-то сдавленным голосом, то громким шепотом, то вполне нормальным, не сильным, но очень приятным голосом, заставляя не просто слушать и наслаждаться, но и задумываться, проникая куда-то очень глубоко в твоё сердце.

Как-то совсем по другому воспринимались песни: про Чарли Чаплина, про коней, и другие. Но, особенно нас поразило исполнение простой русской песни «Шумел камыш..», так любимой подвыпившими мужичками, еле держащимися на ногах и так старательно выговаривающими незатейливые слова песни. Пели ее и в компаниях, достигших определенного «градуса». Т.е. она воспринималась как песня пьяненьких и никто никогда не задумывался над её смыслом. В её исполнении песня не была «запойной». Это была грустная песня, сродни романсу. «Там не одна трава помята, помята девичья краса». В исполнении Камбуровой в этой песне чувствуется какая-то пронзительная трагичность девичьей судьбы.

Ради любви бедная девушка лишилась самого ценного – девичьей чести. А это, по тем временам – страшный грех, и незавидная доля ждет эту девушку. Вот так она интерпретировала эту простую русскую и, вроде бы, бесшабашную песню.  Второе отделение было для меня наполовину испорченным, я даже не помню, что именно она пела, хотя мне и понравилось. Просто мои мысли раздвоились: одна часть была направлена на сцену, другая же судорожно вспоминала, что есть в холодильнике и что, из того, что есть, я смогу быстро приготовить, чтоб принять гостью.

А все дело в том, в перерыве подошла к нам Лина Полторак и сообщила неожиданную вещь – она пригласила к нам «на чашку чая» Камбурову. Потому, что «концерт затянулся, ресторан закрыт и негде даже чаю попить, а вы с Лорой придумаете что-нибудь» - сказала она, радостно смеясь, вероятно думая, что она нас этим очень осчастливила. К себе они, естественно, не могли пригласить – в микрорайон, да и в холодильнике «шаром покати». Ну, что ж. Договорились, что мы выскочим перед последней песней (под аплодисменты), а она постарается задержать хоть на не надолго, ибо к нам идти-то всего несколько минут – всего полтора небольших квартала.

Так что, прибежав домой, мы жутко организованно принялись за дело: Сергей готовил бутерброды с колбасой и с редькой, мама чистила картошку и яблоки, на удивление оказавшиеся в наличии, а я стала взбивать яйца и прочее (тогда ведь вручную) и готовить тесто для шарлотки. Только я  поставила пирог в духовку и стала накрывать на стол, как явились гости. Уделять им внимание некогда было, но тут нас неожиданно выручила Динка. Это наша собака – немецкая овчарка чепрачной породы. Собака  на редкость гостеприимная, изящная, хоть и крупная, но с тонкой талией, очень интеллигентной мордой и с умными глазами.

Полтораки предупредили Елену К., что в этой семье дверь в квартиру открывает собака, приветливо встречая гостей. Камбурова оказалась смелой женщиной, к тому же любящей собак. Так что, она позвонила три раза, и вдруг открывается дверь и она видит перед своим лицом морду громадной овчарки, стоящей на задних лапах и нежно, приветливо погавкивая.

Надо отдать должное Камбуровой - она мужественно это перенесла, хотя, наверное, мгновенье было для нее не из приятных. Однако Полтораки эффектом остались весьма довольны и долго говорили о достоинствах Динки.

А Елена К. не зная, чем ей пока заняться, занялась Динкой.
Они быстро подружились: Динка стала доверчиво класть голову ей на колени, и млела от поглаживания. Елена К. сама сползла на колени и все обнимала Динку за шею, не желая с ней расставаться, хотя стол был уже накрыт, правда весьма незатейливо: душистая картошка с чесноком, маслом и зеленью, немного бутербродов да помидорчики с огурчиками. Камбурова была уставшая, не склонная к беседе.

К чаю я подала свежайшую шарлотку, на редкость удачно получившуюся. Линчик была крайне удивлена, когда это я успела, и с восторгом рассказала «Леночке», что ведь это все приготовлено после концерта, на котором мы были, чем тоже поразила нашу гостью, а я удостоилась ее внимания и была тем немного горда.
 
А до того, судите сами, я играла роль домработницы, не имея возможности даже словом перекинуться. А тут ее внимание перекинулось с собаки на меня и на Сергея. Мы ее чем-то заинтересовали – так что даже стало интересно и наше мнение и разговор незаметно стал живее и разнообразнее.

А коль скоро она не хотела говорить о себе и своем творчестве, то мы быстренько переключились на свой конек – наши горы. Время было уже позднее, в гостиницу могли не пустить, стали расставаться и, то ли Полтораки, то ли кто-то из нас предложили утром поехать в Варзобское ущелье посидеть на природе у горной речки, поесть шашлычок и еще останется время отдохнуть перед вторым и последним концертом. Камбуровой это предложение понравилось, тем более, что она не знала, как скоротать день.

Мы встали утром пораньше, сбегали в магазин, на базар. Приготовили мясо для шашлыка, не успели  накрыть стол для легкого завтрака (было оговорено завтракать у нас, чтоб не терять время), как стали появляться какие-то люди – журналисты и их друзья. Камбурова, которая пришла с Полтораками в хорошем настроении, в предвкушении спокойного, интересного отдыха, поникла, закрылась.

А какие-то молодцы все прибывали и прибывали. Пришлось раздвинуть стол. Защелкали фотоаппараты, стало шумно и душно. Елена попросила выпустить собаку, которую мы закрыли в маминой комнате. Динка вышла с поджатым хвостом и прижатыми ушами. Так как мы сновали между комнатой и кухней, то она, увидев Камбурову, бросилась к ней и стала ластиться, надеясь на ее защиту. Елена сползла под стол и сидела там, обнимая Динку и, защищаясь таким образом от назойливой прессы и их друзей.

Это полчище - более десяти человек - сновало по квартире по "броуновски": все старались достать своим аппаратом Е.К. под столом, для чего перепрыгивали через стол, часто наступая на него. Как умудрялись не наступать на бутерброды – до сих пор удивляюсь, но посуды маленько побили: в основном пару рюмочек из цветного чешского стекла, которые мы очень любили.

Полтораки восторженно радовались, ибо все это «хамье» (это с нашей точки зрения) были их знакомые со своими друзьями. Они видимо решили убить сразу трех зайцев: показать Леночке, как ее любят и знают в таком далеком Таджикистане, т.е. потешить ее самолюбие, а так же и свое заодно - ведь это все они  организовали - и при этом не потратили ни сил, ни средств собственных.

Да еще и своих «друзей» ублажили, дав им возможность пофографировать Леночку. В общем, они были в эйфории, чего не скажешь о виновнице этого содома. Я выглянула во двор, и увидела там только одну машину. Значит, с нами могут уехать только пятеро, т.е. на 2/3 меньше, чем здесь толчется. Я Сергею говорю: "завтрак толком не состоялся, давай быстренько все соберем и дозавтракаем в ущелье, пока будет жариться шашлык. А иначе ничего не успеть, ибо дожидаться, пока все угомонятся и разъедутся - безнадежно. Е.К. предложение понравилось, и все вывалили на улицу.

Пока Сергей упаковывал машину бензиновой плиткой для быстрого приготовления чая и дровами для шашлыка, я быстренько с третьего этажа и обратно попереносила посуду, мясо и все, что осталось на столе. Рядом с Сережей посадили Камбурову, на заднее сиденье быстро заскочили Полтораки, позвав свою подругу Люку. Я попыталась возражать, обратилась за помощью к Сергею, но тот виновато пожал плечами и тронулся.

– «Лорчик, прости» - донесся из машины голос Линчика, и Лорчик осталась стоять с широко раскрытыми, полными слез, глазами. Долго я не могла простить им этой обиды, а больше всего Сергею. Ведь он мог сказать: «Я без Лоры не поеду». И все, и пусть бы они сами промеж себя  разбирались. Даже Камбурова  отметила, что с Ларисой некрасиво получилось, на что они в один голос заявили, что «все нормально».

Кстати, как потом Сергей сказал, что в ущелье вторая машина пришла с четырьмя пассажирами, т.к. один из них не поехал и вышел из машины почти сразу, чуть только отъехали от дома. Так что их Люка могла свободно поехать в той машине.

Ну, да ладно. После обеда вернулся Сергей очень уставший. Сразу лег и мгновенно уснул. Конечно, ему одному пришлось и завтрак раскладывать, и плитку разжигать, и даже чай разливать. А еще разжигать костер, нанизывать мясо и овощи на палочки, которые еще надо было найти и нарезать, очистить. А также следить за костром, за шашлыком, чтоб не сгорел, да чтоб был в меру прожаренным. Так что он Камбурову и не видел.

Ее все развлекали Полтораки, красочно описывая прелести гор, даже какие-то случаи забавные вспомнили, хотя сами в горах никогда не были. Зато хорошо помнили наши рассказы. Другая же машмна, развернулась и уехала. Сергей отметил про себя, что оставшимся шашлыка хватит с избытком. Однако, радость была преждевременной. «Журналисты» вскоре вернулись с бутылкой водки. Е.К. догадалась уйти к речке, где быстрее течение, а стало быть сильнее шум воды. А в общем тут они ей не очень досаждали: сфотографировали пару раз на фоне, гор, выпили, съели по палочке шашлыку и отбыли. Несмотря на эти досадные мелочи в целом Елене поездка понравилась.

Сергей выбрал одно из тех мест, где мы обычно останавливались на первый ночлег, когда ехали в горы. Мы обычно выезжали поздно вечером, т.к., если отложить выезд на утро, то хорошо, если он состоится к обеду. Километрах в десяти от города река делает поворот  и там образуется как бы заводь.

Хороший, пологий съезд дает возможность на машине подъехать к самой воде. Около речки большая плоская песчаная поляна с множеством камешков и камней. У дороги несколько деревьев, а на поляне несколько кустарников. По другую сторону дороги возвышались пока еще не очень высокие скалистые горы. Когда мы останавливались здесь на ночлег, то ребята любили забавляться, тенями,  образующимися на скале при свете фар от наших фигур. Вроде бы скалы довольно гладкие, но тени огромные – от подножья до вершины – представляли собой причудливо извивающиеся плоские и какие-то сказочные существа.

К сожалению был день и мы любовались ущельем при свете яркого солнца.  Дорога живописно резко поднимаясь идет вглубь ущелья. Вдали видны скалистые горы с заснеженными вершинами. Камбурова с Сережиной помощью смогла преодолеть мелководье по гладким, скользким камешкам и теперь, сидя на огромном камне, любовалась мощным, немного страшным потоком, омывающим камень с другой стороны, где было довольно глубоко. Сережа объяснил ей, что если внимательно смотреть на воду в одну точку, то будет казаться, что ты плывешь вместе с камнем  по реке – эффект потрясающий. Наконец-то, она смогла отдохнуть от навязчивой трескотни Полтораков, которые деловито обсуждали со своей Люкой какие-то профессиональные вопросы.

Вдруг они спохватились, что пора ехать. Стали быстро собираться, понукая Сергея, но, увы, не помогая ему. Договорились, что мы придем на концерт. И мы пришли. Но только билетов не было. Город маленький. Весть о том, что приехала интересная певица, которая не нравится верхнему эшелону власти (это уже реклама) быстро разнеслась по городу и был аншлаг. Билетов, как я  сказала не было, и Линчик что-то не выходила, хотя она обещала провести  нас по своим каналам. Так, «поцеловав пробой», мы пошли домой.

Потом Жорчик сбивчиво говорил, что народу было очень много, сидели даже в проходе на приставных стульях, а они – так и вовсе стояли у стенки. А вообще-то Линчик неоднократно выходила, но нас не увидела. Жаль, Камбурова в тот вечер не повторяла все исполненное накануне, а заменила часть песен на другие, так, что получился совсем другой концерт. 

С тех пор я совсем перестала уважать журналистов и несколько другими глазами стала смотреть на наших друзей – Полтораков. Примерно через полгода кто-то передал нам  достаточно плохую фотографию Камбуровой с Динкой.

А после очередной командировки в Москву Лина сказала нам, что Лена до сих вспоминает нашу собаку. «Динка, Тебе большой привет от Камбуровой. О!» - заключила она свой рассказ о визите к Леночке. Вот так вот мы пообщались с восходящей, но так и взошедшей звездой советской, тогда еще, эстрады.

Но в своих артистических кругах ее ценят, она поет у некоторых режиссеров в кинофильмах, правда за кадром. Внешне она стала привлекательней, (судя по телевизионным передачам) хотя прошло с тех пор более 25 лет – замечательный дар – хорошеть к старости. Сейчас у нее свой театр, но мы ничего о нем не знаем.

Вот такая была у нас историческое знакомство с «жутко» талантливой, но «жутко» затираемой интересной певицей.
И смех! И грех!