Челночница -Наложница-Гарем-Полное произведение

Святослава Челночница -Наложница-Гарем -Любовь том1
Роман 1-1
Эротический роман

1. Разорванный Союз- открыты все пути
1. Восток дело тонкое

Летняя беседка сада
Уже давно её ждёт,
И сердце ёкнуло внезапно:
– Неужели не придёт?!
Но вот она пришла,
желанная,
Помог ей я в шатёр войти,
Где было ложе на двоих
Усеяно в цветах граната...
Блаженство, и я затих...

А яства – точно там Восток!
Шербет, халва,
Янтарь топазного вина!
Для улучшения сна...
Ведь знал, что ты на ночь,
А может, не любовь,
А страсть –
Овладеть ею в соцветии звёзд...
В необыкновенную ночь
ко мне пришла... любовь!
Мерцание звёзд, их перелив
манили к себе её верность.

     После развала Союза, и даже в последние годы, ни-
чего невозможно было достать в магазине, и кину-
лись во все края все люди, даже те, которые ничего обще-
го не имели с торговлей. Так и я – окончив медицинский
институт, будучи уже интерном в больнице, получала
копейки, несмотря даже на то, что жила в Сибири... под-
рабатывала на скорой помощи. Рафик старенький, вечно
не хватало бензина, меняли покрышки на трассе, стави-
ли уже сто раз залатанную покрышку запасную... Итак, я
в двадцать три года почувствовала на себе всю тяжесть
переворота в стране, где пустые магазины, инфляция,
воровство. Так как людям нужно кормить свою семью,
многие кинулись за границу – повезти товар, что имели
и наживали почти всю жизнь, а привезти шмотки или же
что-нибудь покушать. Так и была у меня подруга, и звали
её Надежда! Правда, красивое имя, и она надеялась на
что-то. Она моя подруга ещё по лестничной площадке.
Помню, как её изнасиловали в последнем классе, когда
она шла домой из магазина. И один этот случайный раз
надолго оставил ей отпечаток. Она родила девочку через
девять месяцев – правда, после окончания школы в авгу-
сте. Но так больше нигде и не училась. Еле-еле содержа-
ла себя и дочь Наташеньку. Родители были старенькие,
нетрудоспособные, помощь от них состояла только в том,
что помогали смотреть за внучкой.
Надежда была красива: прекрасные голубые глаза, о
которых говорят – бездонные. Чёрные брови и ресни-
цы, светло-русые волосы; бантиком, слегка увеличенные
губы, сама стройная – высокая точёная фигурка. Но так и
не смогла определиться в семейной жизни. Каждый хотел
лишь поглумиться над ней, особенно когда она возвра-
щалась из кафе, где работала посудомойкой в последнее
время. И после очередного нападения ночью и изнасило-
вания она твёрдо решила уехать за границу и зарабаты-
вать челночницей. Она собрала, что имела дома, и на ско-
пленные немного денег поехала на толкучку, купила там
большие китайские клетчатые сумки и подешевле товар,
который решила отвезти на Ближний Восток. Оформила
временную визу, заграничный паспорт, купила билет до
Одессы, а там на пароходе до Турции, а там и дальше.
И вот она впервые спускается с корабля по лестнице в
Александрию, которая находится на расстоянии 220 км
от Каира на побережье Средиземного моря. Что ей было
предложено, то и она взяла, ведь бежали тогда из Союза,
не видя никогда, что делается за пределом границ. Она
еле-еле допёрла свои сумки вниз, как к ней подбежал ма-
ленький мальчик, говоря ей на английском:
– Вы хотите отель?
Она, конечно, так устала на пароходе, и её качало до
сих пор, она сказала на ломаном:
–Да, а сколько это стоит?
Он ответил:
– 30$ ночь.
Она согласилась, он поставил её сумки на свою тачку
и провёл её достаточно далеко. Он не попросил ничего
за услуги, но она заметила, как ему сунули в отеле 10$.
Значит, он на них работает: зазывал в отель, там – потом
заметила – все такого же возраста, до 10 лет, зазывают в
отели. Тогда она не придала этому значения, сейчас же
думала: конечно, если бы к ней подошёл парень постар-
ше или взрослый мужчина, она бы с ним не поехала.
Отель, комната, входит, а там такие же русские, как и
она, женщины, мужчины в большой комнате и кровати,
как в казарме. Когда попросила отдельную комнату, они
сказали, что есть за 100$. Таких денег не было. Она согла-
силась, подумав: «И лучше же со своими, могут понять
меня». Но вечером прямо здесь же началась торговля,
каждый открывал свои сумки и начали продавать и по-
купать друг у друга. Не понимала: зачем им это нужно?..
но потом поняла, что многие «челночники» не первый
раз здесь, они свой товар давно продали, но им хотелось
ещё здесь остаться, облюбовавшим красоту неописуемо-
го пляжа. Поэтому они скупали товар, уже зная, где его
потом можно продать подороже. Оплачивали за ночь, а
дальше, за утро продав всё, целый день находились на
Средиземном море.

    Она очень быстро вошла во вкус их жизни. Вот уже
почти шесть месяцев она живёт в Александрии, и не хо-
чется возвращаться домой. Единственное, что ещё тяну-
ло, – дочь Наташенька, которой уже было почти шесть
с половиной лет. И вот однажды, когда она лежала на
пляже, к ней подошёл парень красивой внешности, рус-
ский, но с таким красивым шоколадным загаром... Раз-
говорились. И он объясняет, что это не проблема – при-
везти ребёнка сюда – и знакомит с арабом. Тот быстро
сообразил, что она ещё алмаз и можно его обточить... и
оплатил всю её дорогу, чтобы та возвратилась и привез-
ла с собой девочку.
Надежда возвращается в Сибирь, делает соответству-
ющие документы и вылетает в Александрию уже вместе
с дочкой. Встречи с арабом у неё зашли достаточно дале-
ко, и он нанимает ей маленькую квартирку, куда и везёт
из аэропорта Надежду с ребёнком.
– Так не может долго продолжаться, – однажды сказала
ему Надежда. – Ты приходишь, когда хочешь, и не стес-
няясь даже дочери... ведь она подросток... а у нас одна
маленькая комната. И работать ты меня не пускаешь.


2. В Любви божественном огне сгорать

В Любви божественном огне сгорать,
забыться бы с тобою мне на время...
и с каждым днём и с каждым часом
в блаженстве дней себя там находить...

    Она просила, умоляла разрешить работать, он же не
обращал внимания, единственное, что он делал –
выводил её на базар, как будто бы на поводке, а главное –
он шёл впереди, а она за ним: купить одежду и продукты,
он на это не жалел, сам не пил и ей ничего не покупал...
у них был сухой закон. Она ходила, укрывшись паран-
джой. Но сквозь неё легко заметить её красивый стан,
глаза, шелковистость волос, которые отдавали рыжим,
выгоревшие под палящим солнцем Востока, как бы она
ни укрывала их.
Однажды на базаре произошла у них встреча. Они
встретились с мужчиной лет до двадцати пяти, с орли-
ным носом, высокой шеей, широкоплечим, но небольшо-
го роста.
– Ты можешь нас познакомить, Абдулла {(араб.) – раб
Божий}? – сказал незнакомец властно.
– Конечно, мой повелитель Аббас {(Габбас) (араб.) –
хмурый, строгий, суровый; крутой}.
А она просто ответила: «Надежда».
За небольшое время проживания там она уже чи-
сто владела английским языком, но с акцентом, также
учила арабский и турецкий язык. Турецкий и арабский
различные и не похожие языки. Но несмотря на это, она
уже почти разговаривала. Как вдруг он на русском языке
произнёс:
– Надежда, а на что вы надеетесь здесь?
Его вопрос удивил её – и его хороший русский. Она
опустила голову, паранджа скатилась с её головы, и она
перед ним оказалась такой, какая она есть, неописуемой
красавицей. Это – та девушка, о которой мечтает каждый.
Он не смог оторваться от её необыкновенно белого есте-
ственного лица, без всякого макияжа. Потом наконец вы-
молвил:
– Жду вас в моём аэропорту завтра, я хочу вам пока-
зать землю и небо, каким я его наблюдаю, потом вместе
пообедаем у меня.
– Хорошо, – ответил Абдулла, видя, что Аббас уже по-
ложил глаз на Надежду.
А когда тот отошёл, сказал:
– Это был султан.
– Как султан?! Я думала, что падишах не гуляет про-
сто так по базарам, и тем более без охраны...
– Он современный, даже учился в Англии. А охрану
ты просто не заметила, она была повсюду, они предпо-
чтительнее белых – чернокожие евнухи.
Но это ему не мешает иметь гарем, где находятся почти
700 женщин, и самая главная там его мать, полновластная
хозяйка гарема. И ещё первая фаворитка – обитательница
верхнего гарема, которая родила ему сына.
Он очень развит – много обучался и два года даже жил
у вас в России, в Казани. Он вызвал крупных современ-
ных архитекторов, построил дворец и всё оборудовал по
высшему классу техники. Он тебя будет удивлять с каж-
дым днём.
– Неужели он спит со всеми женщинами?
– Нет, конечно, в число их входят не больше сорока.
И каждая из них мечтает переспать с ним хотя бы одну
ночь, чтобы стать госпожой от случайной беременности,
ведь каждой разрешается родить лишь одного сына, кото-
рый сможет тоже стать когда-нибудь султаном.
– А вдруг больше, например, двое? – удивлённо вос-
кликнула Надежда.
– Тогда остальных сразу же убивают.
– А если дочь?
– Их можно иметь сколько хочешь, сразу же выделя-
ются хоромы и жалования, они живут в достатке и в бо-
гатстве.
– А что же делают те, которых султан не хочет видеть
у себя в ночь?
– Те живут в достатке девять лет, их обучают ремеслу,
музыке, как ухаживать за собой, чтобы привлечь султана,
но в основном каждой объясняют, как надо себя вести, и
даже изучают познания сексуальной жизни. Это как обя-
зательное обучение.
– А если у них есть половое влечение к мужчинам, что
же тогда?
– Они часто надушенные платочки бросают через окно
проходящему мужчине, но даже морковь и хрен делят на
мелкие части, подавая на обед, чтобы не возбуждать их.
– А кто ухаживает за женщинами? Охраняет их, гото-
вит им?
– Привезённые из Африки мужчины, но при этом ка-
стрированные. А у дверей спальни двое сильных черно-
кожих евнухов на страже, но они глухонемые, им проко-
лоли уши или же отрезали язык, чтобы не слышали и не
говорили, что делается в спальне султана.
– ...Как страшно там оказаться...
– Нет, не страшно, быть любимой султана – это на-
града, он сделает всё, чтобы жизнь прошла в любви, в
страстных объятиях ночной тьмы. И она не будет казать-
ся тьмой, а лишь рассветом. Гарем – это слово, которое
часто используют слишком свободно, произошло от араб-
ского «харим», означающего «то, что запрещено». Жена
должна знать о том, что ей постоянно придётся делить
своего мужа с другими жёнами, которые вначале могли
бы быть наложницами. Девушку, как правило, покупали
в очень юном возрасте, чтобы в гареме успела получить
достаточные навыки в искусстве обольщения мужчин.
Гарем вовсе не похож на дворец, где женщины бездель-
ничают, каждая обучается какому-нибудь ремеслу в ожи-
дании, пока позовут ублажать хозяина. Это маленький
мир, и им управляет мать хозяина. Ужас тем, кого она не-
взлюбила, или же кто перечил ей, их наказывали вплоть
до избиения розгами.
Он долго рассказывал о гареме и о султане, но Надеж-
да не воспринимала это на свой счёт. Абдулла спешил,
видно, домой: как-то раз он сказал, что женат и имеет
детей, хотя, согласно Ислама, у него есть право иметь
четырёх жён, но он пока не предлагал Надежде, и она не
навязывалась ему. Живёт он средне, но уже успел полю-
бить красавицу Надежду. И он сказал:
– У меня растёт дочь и лучшего я бы не желал ей, а
если за девять лет султан к ней не подойдёт, он выдаст
её замуж, даст большое приданое и меня обогатит за до-
стойную дочь.
Она удивилась, ей не понять восточных обычаев, но
и русских у неё было мало, своего мужа она не имела и
родила дочь по случайности. В глубинке Сибири многие
мужики уже к сорока годам атрофированы водкой. Нет
сексуальной жизни у женщин, а даже если и есть, то с
любовником раз в неделю, который временный, чей-то
муж. Так что после ухода Абдуллы она стала размышлять
и написала мне письмо.
После её возвращения мы с ней сблизились и стали
переписываться, я ещё не была замужем, как-то пере-
бивалась, а её родители уже стали получать переводы и
зажили хорошо. Неужели мне тоже надо выехать за гра-
ницу, чтобы найти себе работу или просто мужика... ведь
наши женщины голодные в половом отношении, а сама
даже ещё хожу девицей. А может быть, это связано с
моим именем – Святослава – свято хранящая свою честь
и славу...
Я долго думала над её последним письмом и всё же
стала делать себе загранпаспорт на всякий случай. Если
она с ребёнком нашла мужчину, то, может, и я найду,
думала про себя, ведь я её ровесница и хороша собой.
Наверно, после развала Союза мечтой каждой женщи-
ны стало выйти замуж и жить за границей, побывав
однажды, никогда не возвратиться. Сделала паспорт,
визу, купила билет в Александрию, ведь надо только за-
цепиться, иметь к кому приехать и облокотиться, а там
сама дорога выведет тебя, так думала я, уже находясь
в самолёте. Прощай, Россия; прощай, Родина; прощай,
Москва!..

3. Любимые твои красивые глаза...

Любимые твои красивые глаза...
В них сколько нежности всегда!
Они смогли меня околдовать,
В любви желанной свести с ума.

В отражении солнечных лучей
Прочесть в них сможешь радость!
На раскрытых веером ресницах
Капельки слёз блестят алмазом...

А цвет? Их никогда не поймёшь!
Словно в море смотришь голубое,
Сапфиром отдаёт в ночь темноты,
А в отражениях лучей – янтарь.

Если смотрят на зелёную траву,
Изумрудно-зелёными блестят!
Ох, как я их тогда люблю, люблю,
Как будто на поляну трав попал!..

      После того как ушёл Абдулла, Надежда долго не
могла уснуть, почему-то ей мерещился перед гла-
зами Аббас, может, оттого, что с ним было легче общать-
ся на своём родном русском языке. Встреча назначена
на одиннадцать часов утра, взять ли с собой ребёнка?
Правда, хозяйка всегда присматривала за девочкой за не-
большую оплату, когда Надежда уходила, должен был
быть насыщенный день, и тем более, вечером должны
ещё встретить подругу Святославу в Аэропорту Борг
Эль-Араб (Alexandria Borg El Arab Airport), который был
основным международным аэропортом в 40 км юго-за-
паднее города Александрии. Она крутилась в постели в
ожидании встречи, вспоминая, каким властным был Аб-
бас, когда он разговаривал.
В то же самое время он, мужчина, видевший многое,
имея гарем, желал её, зная, что она спутница его друга,
вернее, однокурсника.
Ох, как Абдулле повезло встретить такую женщину! Он
мечтал ещё раз заглянуть в её глаза и всё же понять, како-
го же они цвета... ведь они менялись с каждой секундой.
Ночь он провёл в своей мужской половине дворца, долго
не мог уснуть, поднялся, пригласил танцовщиц на развле-
чения, но даже танец живота ничем его не привлёк. Он
прошёл в массажную. Массаж, ароматизированные масла
только больше накаляли страсть увидеть ещё раз Надежду.
Утро, уже одиннадцать часов, частное владение аэро-
порта Аббаса, подъезжает такси. Абдулла и Надежда
выходят из него. Она как будто бы плывёт, вся в белом
одеянии с золотой отделкой – наверно, это было самое
дорогое платье из её гардероба, на которое Абдулла был
способен потратиться, он же был в национальной одеж-
де. Когда подошли, Аббас сказал:
– Опустите чадру, считайте себя как дома.
Он проводил их под большой шатёр, удаляя от жгуче-
го солнца.
– Самолёт готов, вы когда-нибудь прыгали с парашю-
том? – спросил Аббас.
– Только не я. Я никогда и не летал в самолёте; этот
экстрим не для меня, – ответил Абдулла.
– Я не прыгала, но очень люблю экстрим, лыжи, сан-
ки, горы, снег...
– Тогда полетим вместе, и прыгать будем вместе.
Мужчины отошли в сторонку, она не слышала, о чём
они говорили, только всё время по мимике заметны были
кивки головой Абдуллы, который во всём потакал и со-
глашался. Потом, когда они подошли, Аббас сказал:
– Абдулла даже не хочет с нами полететь, он останется
здесь и будет нас ожидать.
Её повели в комнату, где можно было переодеваться.
Надежда думала: «Странное знакомство – с первого раза
летать вместе, и ещё с парашютами...» Она ни о чём и не
задумывалась на этот счёт. Её тянуло к нему, как магнитом.
Оба уже переодетые в соответствующие костюмы, они
направились к небольшому самолёту, он пропустил её
вперёд, она быстро пробежала вверх.
В самолёте находились несколько чернокожих евну-
хов. Через несколько минут закрылась дверь. Самолёт
взлетел. Сделал круг над аэропортом, потом немного над
морем и, повернув на север, стал уменьшать ход.
– Вы готовы, Надежда, прыгнуть со мной на всю
жизнь? – сказал он на русском. Может, она ослышалась...
она кивнула, и он взял её за руку и подвёл к двери, кото-
рая была уже открыта, уступая ей право прыгнуть первой,
держа за плечи. Ей было страшно, но почему-то очень
приятно от его прикосновения, у неё появилась слеза. Аб-
бас заметил, вытер её и сказал:
– Вам нечего бояться, я здесь и буду всегда рядом с
вами.
Она не успела даже опомниться, как камнем полетела
вниз, а за нею – он. Резким движением он, уже в прыжке,
схватился за неё, и открылись сразу два парашюта. Она
хотела ему что-то сказать, но он так сильно держал её в
своих объятиях... через несколько мгновений они очути-
лись на земле.
– Надежда, дайте только надежду, – он прильнул к её
губам. Она не сопротивлялась. Он сам ей очень нравился,
и она понимала, что, наверно, Абдулла выдумал, будто Аб-
бас – султан. Только... как здесь, на Востоке? Она не знала
их обычая, у нас в России это просто: не нравится – пода-
ют на развод, а если жили гражданским браком, как сейчас
она живёт с Абдуллой, проще простого: собирает вещи,
кто у кого живёт, и разъезжаются. Здесь же Восток – дело
тонкое. «Как решится мой вопрос?!» – думала она.
Через несколько минут подъехала машина, они сели,
машина быстро двигалась по пустыне, змейкой тянулась
всё вперёд и вперёд, он сидел впереди, всё время смо-
трел на Надежду, оборачивая голову, она же одна поза-
ди, думая о нём. А за ними – ещё одна машина, полная
чернокожих евнухов. Небольшой крюк, опять аэропорт,
и машина подвезла к этому шатру, где и сидел до сих пор
Абдулла.
– Какие планы у вас на сегодня? Сделайте мне честь
отобедать со мной.
Абдулла рассказал, что сегодня они встречают под-
ругу Надежды Святославу, и после обеда, если он хочет,
может присоединиться к ним. Они отобедали здесь же
поблизости в ресторане «Барракуда» (Barracuda), недале-
ко от аэропорта Борг Эль-Араб, куда должна была при-
лететь подруга Надежды. Во время обеда Аббас сказал:
– Наверно, это что-то значит – побывать сразу, в один
день, в двух аэропортах, – посмотрев на Надежду. Они
сидели долго, он интересовался всем: как она жила, чем
занималась, зачем оказалась здесь, и даже подробно
спрашивал о её дочери, Наташеньке. Также он сказал, что
имеет школу девиц и что там набор с семи лет, если она
хочет, он с удовольствием возьмёт на обучение, особенно
когда он увидел, как она живёт и в каких условиях, и де-
вочка, русская красавица, часто остаётся без присмотра.
– Я подумаю, – ответила Надежда.
– Аббас, я бы отдал свою дочь на обучение к тебе, ей
тоже семь.
– Хорошо, подъезжай к моей матери завтра, привези её
и, если согласится Надежда, привези обеих.
Объявили посадку самолёта. Аббас расплатился, и по-
ехали уже встречать международный рейс, проверка па-
спортов, визовый режим...
– Привет, Святослава! Это Аббас и Абдулла, зна-
комься! – сказала Надежда.
– Абдулла, – сказал тот, протягивая руку.
– Аббас. Святослава – свято хранящая свою честь, –
тихо, почти на ухо сказал Аббас.
– Вы говорите по-русски, даже знаете, как расшифро-
вывается моё имя?!
– Я не только знаю, но даже чувствую вас, – сказал он,
и ы уже оказались в машине и у дома Надежды. Мужчи-
ны не стали заходить.
– У вас будет о чём поговорить, ведь столько не виде-
лись, – сказал Аббас. Попрощались после того, как за-
несли вещи в дом.
– Какие хорошие ребята, и кто же твой? – спросила я.
Надежда не ответила, она уже не знала, кто же её. Страст-
ный поцелуй Аббаса до сих пор жжёт ей губы.
– Здесь всё не так просто, и Аббас, кажется, султан, –
ответила Надежда.
Мужчины же удалялись медленно, но Надежда услы-
шала, как Аббас на арабском сказал: «Какие они разные,
и обе красивые, а Святослава похожа на восточную жен-
щину, в ней что-то есть...»

4. Ты всегда таинственный и новый...

«Ты всегда таинственный и новый»,
Я же, повинуюсь прихотям твоим,
Потому что люблю хорошую погоду в доме
И не позволю ветру прогуляться в нём...

Делаю всё то, что ты захочешь...
Неужели в этом заключается любовь?
Я с тобой живу, как в неволе...
Но на людях в этом я не сознаюсь...

Может, в этом заключается любовь?...
Я желаю этой-то неволи!..
Тихо дома, хотя бы шевельнулся лист...
Чтобы почувствовать что-нибудь другое...

     «О чём Абдулла и Аббас постоянно шептались?
Вспоминаю, сколько раз они отходили от меня
как и в аэропорту, так и в ресторане. И этот поспешный
их уход непонятен», – так думала Надежда.
Мы сели вечером за стол, я достала русскую водку, ко-
торую привезла на продажу, но так как узнала, что здесь
сухой закон, продать её практически невозможно, реши-
ли сами немного побаловаться. Я долго рассказывала, как
трудно жила там, в Сибири, и как перебивалась, чтобы
выжить, ведь в последнее время месяцами даже зарплату
не выдавали. Привезённое от родителей письмо Надежда
сразу же открыла, всплакнула.
– Ты успокойся, они живут лучше всех, ведь твоя по-
мощь для них велика, – сказала я ей.
Тогда Надежда только рассказала, что она полностью
зависит от Абдуллы, он оплачивает квартиру, продукты,
одежду.
– И тем более – нас уже двое с дочерью, а сейчас ста-
нет трое, – сказала Надежда.
– Я не собираюсь сидеть на его шее, несколько дней –
и я сама что-нибудь придумаю, – ответила я.
– Когда он даёт деньги потратить на питание или же
на одежду, собираю понемногу и высылаю это им. Он об
этом не знает. У него своя семья, туда он нас не берёт, а
здесь мы просто содержанки. А вчера я поняла: у него
тоже есть дочь, и он хочет отдать её в школу к Аббасу, –
сказала Надежда.
– Надежда, это может быть гарем. Гаремы есть у бога-
тых мужчин в мусульманских странах в Алжире, Египте,
Иордании, Ираке, Иране, Йемене, Мавритании, Марокко,
может быть, он просто богатый человек и хочет помочь
тебе и Абдулле, но точно знаю, что поступившие туда
дети – девочки с семи лет – должны быть мусульманки,
или же надо перейти в ислам, получают новые имена,
они живут и учатся без забот.
– А ты откуда знаешь? – спросила Надежда.
– Я много читала про Восток и знаю, что самый боль-
шой гарем в Константинополе пал после того, как султан
изменил традициям гарема: у него была жена, то ли укра-
инка, то ли русская, и звали её Роксолана... только она ро-
дила ему трёх сыновей, а по закону после рождения сына
он должен был отделить их, но он не только не отделил,
она родила ещё двоих, и он даже женился на ней, такая
была у них любовь.
– А кто же стал султаном? – спросила Надежда.
– Это долгая история, пока под постепенным наго-
вором султан казнил старшего сына Мустафу, который
был первый претендент на сан султана, ведь его военные
победы приносили в казну много драгоценностей и ото-
бранных у разных стран территорий, пополнял – раба-
ми, ремесленниками, красивыми женщинами и детьми.
За победы и войны любили его. Он их герой, но он был
от его первой фаворитки, а не от Хуррем («радостная»,
Роксолана или Александра Лисовска).
– И что же казнь, через повешение?
– Нет, Надежда, он вошёл к нему со своими евнухами,
и они по его приказу удушили сына Мустафу. Это чудо-
вищное злодеяние против детей, правда, при рождении
второго ребёнка, и если это был сын, его сразу же уби-
вали, но здесь, мне кажется, в этом замешена Роксолана,
жена султана. Начало и конец упадка империи в значи-
тельной степени... не было больше смысла расширения
границ. Она боялась, что после смерти султана такая же
участь постигнет её сыновей. Хотя сам султан правил
почти сорок шесть лет, значит, постепенно старился на
троне. Он становился всё смиреннее.
– Спасибо, Святослава, продолжай дальше, мне очень
интересно... Но кто же стал править после султана?
– Роксолана умерла, её султан похоронил с почестями,
построив большой дворец. А стал править первый сын
Роксоланы, но он оказался пьяницей, и ему было доста-
точно того, что было, и он развалил династию. Содер-
жать гарем было позволено лишь только самым богатым.
В этом обвинили Хаcеки Хуррем «кровожадную», но сул-
тана привлекало её знание греческого языка, любовь к из-
умрудам, он даже сделал для неё дворец, украшая боль-
шими изумрудами потолок.
– А какой камень любил султан? – спросила Надежда.
– Он любил рубин, потому его кольца украшали насто-
ящие большие рубины.
– И что же было дальше? Мне так интересно, а что
же, если наложницы рожали дочерей, какова была
участь дочек?
– У них была самая прекрасная учесть... они сразу
отделялись и росли в дворцах со своими матерями. Ког-
да дочь вырастала, султан сам выдавал замуж и давал
огромное приданое.
– А как там – тоже был гарем?
– Нет, зять не имел права ни на гарем, ни на несколь-
ких жён, это был такой закон.
– Как интересно, продолжай и... что же дальше?
– А дальше характер династии изменился... наследни-
ком Сулеймана стал сын Селим, в гареме матери взбунто-
вались, больше не могли вынести смерть своих младен-
цев, гарем закрыли, и многие оказались в ярмарочных
балаганах... Ислам ограничил количество жён до четы-
рёх, пресекали разный флирт, все попавшие в гарем – это
светлая комната, куда мог войти только их господин, жен-
щины должны были принять ислам и поменять имена...
Я рассказывала, а Надежда уснула. Что думала она о
себе, кто она сейчас? Я не знала, но я так не опущусь,
чтобы меня содержали, отправлюсь в русскую церковь,
найду себе работу, ведь я врач, но здесь я согласна рабо-
тать даже медицинский сестрой.
Я убрала со стола, спрятала незаконченную водку в
холодильник, затем достала и вылила в раковину. Надо
быть здесь внимательной, так и не заметишь, как ока-
жешься в руках хищных обманщиков, которые продадут
в сексуальное рабство. А Надежда наивна, какая была,
такая и сейчас, но хорошо – я приехала, хотя бы немного
подскажу, как надо жить и что жизнь на свете стоит.

5. Красоту находят в некрасивом
Красоту находят в некрасивом. Какие правильные
слова. Есть много яблок – на вид посмотришь –
красота, а съешь его – кислинкой отдаёт. И вкус не тот,
который бы ты хотел вкусить, а есть наоборот: некраси-
вое оно. Попробуешь... сладок, лучше мёда. И кожура
тонка, и вместо косточек молочко вкушаешь... Всё как у
людей: красив – так гнильё в душе, наверно. А смотришь,
там и ничего, и не найдёшь души богатой. Но хочется
тебе общаться. И все минуты отдавать, взамен тех мгно-
вений побыть с ним.
Раскрывшиеся после 1990 года границы изменяли жи-
телей, не только из бывшего Советского Союза, но и са-
мих жителей Востока, и Азии, и Европы. Женщины стали
более дешёвым, доступным товаром для мужчин Восто-
ка, уже хорошо проголодавшимся по белой женщине. Не-
возможно пройти русской или же украинской женщине,
чтобы им не предложили секс за деньги, порой многие
соглашались, хотели легко обогатиться и в скором вре-
мени оказывались в сексуальном рабстве. Особенно если
это женщина без паранджи, мужчины могут пойти за ней
табунами, так постоянно думала я.
За дочкой Надежды Наташенькой должны были за-
ехать в три часа дня, и поэтому Надежда и я решили
пройтись по улицам Александрии. Квартал, где была
устроена на проживание Надежда, оказался ниже сред-
него, на тротуарах расположились торговцы, с раннего
утра с примусами, и там же продавали приготовленную
пищу. Всё было настолько грязно, что я сказала Надежде:
поедем в центр города, – и мы пошли на автобусную
остановку. Автобусы пыльные, грязные, трудно протол-
кнуться вовнутрь, в основном там были мужчины, но
ближе к центру стало уменьшаться количество пассажи-
ров, и можно было даже сесть и смотреть сквозь стекло,
наблюдая панораму города и достопримечательности.
Пока мы ехали в автобусе, Надежда всё расспрашива-
ла меня о гареме, о маленьких девочках, которых покупа-
ют или же устраивают учиться. Я рассказала:
– В таких школах резвые юные ученицы находятся
под строгим присмотром. Это значит, что позднее она
будет готова провести с господином ночь, если этого он
захочет. Иногда в таких случаях, посмотрев девиц, он
оставляет свой выбор, бросая носовой платок в сторону
приглянувшейся девушки. Её купали в ванне восточной
бани, натирали душистыми маслами, выщипывали не-
нужные волосы, делали вакс, массаж, наряжали и укра-
шали. Утром он поднимается первым и надевает чистую
одежду, а хранящуюся в его карманах немалую сумму
оставляет в качестве подарка спящей наложнице.
Александрия – жемчужина Средиземноморья, я знала,
что наряду с Римом и Афинами она являлась одним из са-
мых величественных и значительных городов античного
мира, в котором переплелись друг с другом самые древ-
ние культуры – египетская, греческая и римская. Второй
по величине город, и нам не удастся посмотреть его весь
за один день.
– Давай возвратимся, не выходя из автобуса, он нас до-
везёт обратно, – сказала я Надежде. Так и сделали, и толь-
ко к двум часам мы были уже дома. Освежились, искупа-
лись, привели себя в порядок и уже ожидали Абдуллу. Мы
решили поехать вместе с Наташенькой, не доверив ребён-
ка ему. Такси остановилось, постучал в дверь Абдулла:
– Вы готовы?
– Да.
– Святослава, надень тоже паранджу, так будет легче
общаться с его матерью.
Я согласилась. Надежда подала свою паранджу крас-
ного цвета и показала, как закрыть лицо, оставив только
глаза.
Мы сели в такси, которое направилось ко дворцу Аб-
баса. Нас уже ожидала его мать. Аббас утром за завтра-
ком, видно, поговорил с матерью, чтобы она посмотре-
ла всех четверых: двоих девочек в школу, а на русских
женщин обратила особенное внимание. Особенно на
первую, Надежду, голубоглазая приглянулась сразу, он
почти влюблён в неё, и что он уже переговорил с Абдул-
лой: «Если возьму его дочь учиться, то он её уступит,
вторую – Святославу – мы встретили вчера, она благо-
родная, девственница – девушка, которая ещё чиста в
плане интима, мне с ней будет интересно, очень эруди-
рованная и по специальности врач, можно пристроить
здесь же медсестрой, а когда она изучит полностью
арабский язык, может стать и врачом, у неё прекрасный
английский».
Надежда была увлечена дворцом, постоянно озиралась
по сторонам. Я же ни малейшим движением, ни мимикой
не показала, что чем-то заинтересовалась. Мать посмо-
трела на нас своим женским взглядом.
– Да, Аббас прав: дочь Наташу можно хоть сейчас
определять в школу, она будет красива и обогатит наш
гарем своим пребыванием здесь.
Дочь же Абдуллы ей сразу не понравилась, восточная –
мужская внешность, грубоватое лицо, будут большие
груди, потому что уже выпирают чуть не в четвёртом
размере, но ничего не сделаешь против воли сына, а он
сказал, чтобы взяла обеих девочек. Надежда сразу же
понравилась, тем более – у Аббаса была жена, но до
сих пор она не родила не только мальчика, но и даже
девочку, и нет у него детей. Она посмотрела на меня –
восточная внешность, видно, когда было нашествие
Чингисхана, его войско сделало своё дело, так, наверно,
подумала она. Меня Аббас не рассматривал как жену в
гарем, но матери больше всех понравилась я. «Чиста,
непорочна, сохранить себя до двадцати трёх лет – во-
первых. Внешность – миндалевидные янтарные глаза,
как у тигра, все черты лица прекрасны, правда, неухо-
женные, надо с ними поработать – это говорит о том,
что в ней не это главное, а её душа. Высокая, стройная,
широкие бёдра подсказывают, что именно эта девушка
родит сына Аббасу – а мне внука и наследника», – про
себя думала мать.
Мать Аббаса пригласила за низкий стол, подали кофе
и все сладости Востока, сама же вышла в другую комнату
к сыну, который через потайное окно в стене смотрел за
происходящим в зале. Ему было всё интересно. Мать по-
дошла к нему и рассказала своё мнение.
– Ты права, в Святославе что-то есть, проведи потом в
массажную комнату, а затем пусть поработают, сделают
им макияж, я ещё раз хочу посмотреть на неё, – ответил
Аббас.
Мать вышла как будто ни в чём не бывало, подсела к
нам и начала вести разговор на разные темы. Потом она
отвела нас в сторону и на английском сказала:
– Девочек я определю в первый класс сразу же и хочу,
чтобы мы прошли туда, и вы посмотрите своими глазами,
как им здесь будет хорошо. Ваша дочь Наташа поменяет
имя и примет ислам. Это здесь такое правило. Я пони-
маю, что вы не сможете быть без неё, и если хотите, вас я
тоже возьму в гарем, а там посмотрим, может, вы осчаст-
ливите моего сына, у него нет сына и вообще детей, и вы
осчастливите нас.
Потом добавила:
– Вам же, Святослава, предложу служить у нас мед-
сестрой, и вы тоже должны быть в нашей светлой ком-
нате, иначе мы не сможем вас здесь задерживать, поме-
нять имя и принять ислам. Пока ответа мы не хотим,
подумайте, но я хочу вас пригласить в женскую светлую
часть гарема... показать, как здесь живут, и предложить
вам восточную баню с массажем, и также сделать вос-
точный макияж.
Мы встали, мать сопровождала нас в женскую поло-
вину, повернули направо по длинному коридору и оказа-
лись в школе девиц. Девочки разного возраста все были
в одинаковой одежде и все как на подбор красавицы. Мы
посетили комнаты, где будут спать девочки, у каждой
своя комната, письменный стол и на столе компьютер.
Такого ещё не было в наших школах России, так поду-
мала я. Потом подошли к игральной комнате. «Девочки
могут остаться здесь, а вы пройдите за мной, – сказала
его мать. Мы возвратились обратно и, повернув в левую
часть, остановились около больших дверей.
– Сейчас за вами выйдут, – уже спокойнее сказала
мать. Вышли две женщины и нас повели в восточную
баню, в атмосферу восточного уюта и тепла.

Женщина с именем Желанная.
Такую радость взамен принесёт,
Что паришь с нею в облаках.
Награждён любовью и вниманием.

Забылся на минутку: кто ты есть?!
Если рядом – она с тобой рядом!
Поцелуй ждёшь, не говоря о другом,
Наслаждаясь, словно напившись

Холодной воды в знойный день,
Солнечной лаской прикрывшись,
И бриз с океана в себе ощутишь.
Восторг – находиться с ней рядом.

6. Мимолётная пыль – боль – любовь

Посидеть за столом, почувствовать взгляд,
Хочется поверить, что он на всю жизнь,
Нежно – смотрит – влюблённо.
На столе – зажжённая свеча, вино –
Слишком долго ждала, чтобы потерять.

Запах нежных цветов пронесётся –
И туманная пыль раскрывает лицо,
Ароматы духов покоряли его,
Нежным голосом о любви освещал.
По словам поняла: мимолётная пыль.

Мимолётная пыль – боль – любовь.
Оставляет меня – на потом.
Остаёшься залётным – на часок.
Но любовь не игра! – мне не надо чуток.

    И две молодые русские красавицы вошли в восточ-
ную баню – хамам. Всё было обдано паром, слов-
но в тумане. Вдалеке не заметишь, есть ли кто впереди.
Нас держали за руку, провели до скамейки. Стены, кра-
сивый синий кафель – кобальт, до самого потолка, и по-
толок орнаментом византийского стиля, откуда повисли
большие капельки пара и капали холодом то и дело на
уже тёплое тело. «Конечно, баня отличается от наших
чёрных бань, где надо почти ползком проходить в низ-
кую дверь», – сказала Надежда. Нас довели до широких
каменных лежаков, застланных циновками, обдали горя-
чей водой, потом подошли к каждой – обслуживающие
парильщицы-тёрщицы – и стали натирать «кисой» – эти
мочалки (кисе) являются основным атрибутом каждой
восточной бани. Бани называются здесь на восточный
лад – хамам. Вот этой «кисой» из твёрдой ситцевой ткани
женщина ловкими движениями тёрла купающуюся, об-
ливая нас предварительно горячей водой, но что касается
до искусства – мыли, растирали и переминали костомят-
ной манипуляцией суставы, так стало приятно, что я, ку-
пающаяся, погружалась в какое-то сладостное изнеможе-
ние. «Прекрасный массаж», – сказала я. Надежда ничего
не слышала, с её стороны доносилось только лёгкое по-
храпывание. Потом нас обмыли, сначала горячей, потом
холодной водой, и сразу же стали намыливать мыльной
пеной – всё там же, на скамье. Уже нежными движения-
ми... потом горячая, тёплая, холодная вода – и обернули
нас в большое банное полотенце.
Вывели из бани в массажную комнату, уложили на
мягкий массажный стол лицом вверх, закрыли глаза
тёмной маской. И вдруг я почувствовала, как с высоты
прямо на лоб между бровями капает масло в одну точку,
которое мгновенно нежными движениями растирается
по всему лицу. В ногах уже работала вторая массажист-
ка, переминала каждый пальчик моих ног. Необъяснимое
понятие – массаж, наслаждаешься каждым движением.
Опять я услышала храп – это была Надежда, уснувшая
под лёгким массажем – движением рук. Массаж, потом
фейшел, потом педикюр и маникюр, и нас вывели из мас-
сажной комнаты в макияжную. Там было кресло, сдела-
ли вакс бикини, убрали ненужные волосы, сделали бро-
ви тоненькими, натягивая в руках обыкновенную нить,
постепенно корректируя бровь. Гладили брови, ресницы
щёточкой, обвели контур губ, много потратили на веки,
сделали их разным оттенком моря. Намазали чем-то ду-
шистым зубы. Причесали нас очень красиво, надели на-
рядное платье и украшения, а на английском сказали:
«Это макияж не из Европы пришёл на Восток, а наобо-
рот, с Востока в Европу». Когда я подошла к зеркалу, себя
не узнала. Я никогда не занималась макияжем лица...
всегда носила конский хвост, быстро подняв волосы, и
больше ничего, но сейчас просто красавица, и почему я
не замечала такую красоту в себе? Что значит приодеть
женщину, девушку, подумала в ту минуту я... Надежда и
так была красива, а макияж её сделал просто красавицей.
Когда всё закончили, они вывели их опять к матери.
Мать пригласила в эту комнату и Аббаса. Он был очень
удивлён большой моей переменой и даже кивнул мате-
ри. Потом они отошли, якобы решать дела, но ясно было,
что он восторженно желал, чтобы в его гарем попали две
девушки. После вчерашнего поцелуя ему легко удастся
справиться с Надеждой, но как же ему придётся трудно
уговорить меня, он уже понимал. Тогда ему мать посо-
ветовала: «По очереди, пока забери Надежду и дочь, если
ты считаешь, что её легко уговорить, а Святославу возь-
ми медсестрой. Она будет рядом привыкать к тебе, мо-
жет, и откроется у неё любовь». Так они и поступили, и
за обедом они предложили свой план. Аббас сказал:
– Комната, где живёт Надежда, оплачена всего за два
дня, а надо платить дальше за месяц – это накладно, а я же
вам предоставлю комнату, все услуги, как моим женщинам
гарема, бесплатно и ещё жалование медицинской сестры.
И когда он озвучил, сколько будет платить, то сразу же
согласилась и я, подумав: несколько лет отработаю здесь
и возвращусь обратно в Россию. Я даже готова была при-
нять ислам, лишь бы не возвращаться в холод и голод.
Тем более – он брал своей возлюбленной Надежду. И мне
даже и в голову не мог прийти их коварный план на тот
момент, что он одним ударом может сразу троих нас сва-
лить. Мы хотели распрощаться, сказали, что хотим при-
везти вещи, документы и одежду сюда.
Аббас сказал:
– Не надо беспокоиться, я пошлю за ними, вы перебе-
рёте завтра, что захотите оставить – оставьте, остальное
раздадим нищим, они каждый понедельник подходят ко
дворцу и забирают ненужные вещи.
Потом нас повели по комнатам. «Хорошо, что комнаты
наши рядом», – подумали обе.
– Общаться же с дочерью можно только в летнем саду,
куда выводят детей с четырёх до шести вечера. Мне ка-
жется, ваша дочь подружилась с дочерью Абдуллы. Сей-
час позвольте мне удалиться, – сказал Аббас и вышел. Он
удалился, я же заметила, как жадно он смотрел на каж-
дую. Надежда рассказала, почему она согласилась сразу:
ведь Абдулла ей ничего не предлагал и не обещал. И тем
более – он был не обеспечен, даже не имел своей маши-
ны. Ничего здесь она не видела из достопримечательно-
стей, только базар. Он приходил иногда вечером, но но-
чью всегда возвращался домой в семью.
– Аббас же начал с неба, и, я думаю, он мне всё по-
кажет. Я не училась, но я хочу быть счастливой женой
и преданной спутницей жизни. А любовь придёт сама.
Мимолётная пыль – боль – любовь. Оставляет меня – на
потом. Остаёшься залётным – на часок... Но любовь не
игра!.. Мне не надо чуток, – так она добавила насчёт Аб-
дуллы.

7. Принятие Ислама – Умма

     Может быть, в словах Надежды я нахожу немно-
го правды. Сама я так быстро решилась здесь
остаться, не попробовав даже поискать работу, и как
жить самостоятельно на свои заработанные деньги здесь.
Может быть, мне и подфартило сразу найти такую рабо-
ту. Первое время Надежде быстрее удавалось изучение
арабского языка и Корана, вызубрить алфавит ва бара-
кяту. Нам выдали учебники – программы для изучения
таджвида и арабского языка. Обязанность каждого му-
сульманина – читать Коран. Также вызубривать священ-
ные слова Корана... Видимо, она способна к языкам: ей
удавалось легко, а может, была такая настойчивость из-за
дочери, которая в общении с дочерью Абдуллы уже поч-
ти говорила. Конечно, понимаю, что детям всё даётся с
лёгкостью. Но вскоре я заметила, что у меня тоже про-
резалось. Праведный мусульманин – приводит русских
женщин в дом и даже женится на принявших Ислам. Но
я не думаю, что Аббас меня хочет взять женой, только как
работающей, пока медицинской сестрой, а затем врачом.
Две мои книги – «Мир души» и «Мусульманское право
1–2» полностью изучены до последнего слова, я даже не
ожидала. Единственное хочу попросить Аббаса: чтобы не
менял мне имя Святослава, очень уж оно мне нравится...
ведь я точно уже знаю, что не обязательно менять имя.
Надежде так тоже захотелось, и он не был против, даже
сказал мне, что ему очень нравится моё имя Святослава.
Принятие Ислама – Умма. Главное основополагающее
условие – это вера в Единого и Единственного Господа и
подтверждение пророческой миссии Мухаммада. Честно
сказать, мои родители не были очень верующими, право-
славными, они ходили в церковь только освятить пасху,
даже не было в доме икон. Отец бывший коммунист, пар-
тийный работник. И мать тоже передовик производства,
коммунист, и мне не была привита необходимость об-
легчения, посещения церкви и молитвы. Единственное,
что я помню – это молитву «Отче наше», но, кажется, не
до конца. А здесь – что за рвение у меня? – выучить за
несколько месяцев арабский язык и Коран. Неужели сам
Аббас заинтересовал меня? Неужели пришла любовь, о
которой так пронзительно описывают... В последнее вре-
мя всегда на моей тумбочке лежало много книг, как ро-
мантической литературы, так и познавательных учебни-
ков сексуальной жизни.
Аббас был очень современный мусульманин. За не-
сколько месяцев пребывания здесь я увидела больше,
чем за всю свою жизнь. Он приглашал меня, наверно,
из-за Надежды, как подругу, при этом для меня всегда
приносили очень дорогой наряд и украшения, конечно,
не такие, какие носила Надежда, но в этом я смотрелась
очень привлекательно. Он показывал нам все достопри-
мечательности Египта и Турции, вывозил на отдых в
Грецию и на Кипр. Был хороший собеседник, разгова-
ривая, часто вставлял русские слова. Однажды даже рас-
сказал, как в Казани он чуть-чуть не женился на русской
женщине, но потом выяснилось, что она просто была лёг-
кого поведения. Он всегда удивлялся, вводя меня в кра-
ску, что до сих пор храню целомудренность, – зная, что
многие уже в шестнадцать теряют её... Но чем больше
мы общались, тем всё больше и больше хотелось видеть-
ся с ним. Один раз он вошёл в мой кабинет и сказал:
– Я что-то неважно себя чувствую, могли бы вы меня
послушать?
– Конечно, Аббас, это непосредственная моя работа.
Он снял халат и оказался около меня наполовину ого-
лённым. Я его видела на курортах оголённого, лежащего
на золотых песках, и даже в шортах, но здесь, у себя в ка-
бинете, и так близко... впервые... «Как подойти и притро-
нутся к его шоколадному телу, покрытому тонким чёрным
волосом?» Я собралась, взяла тонометр и подошла к нему.
– Садитесь, Аббас, я пока проверю у вас давление. Хо-
рошо, 120/70, как у космонавта, – тихо сказала я, – но я
хочу послушать сердце и лёгкие.
Я прильнула к его телу и начала слушать лёгкие, затем
сердце. Кончики моих пальцев стало колоть непонятно
от чего. Сколько раз я это проделывала у нас в Сибири,
особенно работая на скорой помощи, но почему же сей-
час он меня привлекает, просто тянет к себе...
Надежда часто делилась со мной, какой он ласковый
в постели, иногда до таких подробностей, что невольно
чувствуешь его взгляд «коршуна», желающего разорвать
меня. Он заметил моё смущение и, одной рукой придер-
живая за талию, тихо сказал, почти на ухо:
– Я люблю, желаю тебя, ты бы пришла ко мне.
– Вы уже женаты на моей подруге Надежде, – в ответ
произнесла я, не отодвигаясь. Мне было и правда прият-
но с ним так стоять.
– Но ты же знаешь, что у нас разрешено многожёнство,
тем более что никто мне ещё не родил ни сына, ни дочь.
– А может, всё дело в вас, Аббас, – опять произнесла
я как врач.
– Я проверялся, но сегодня я тебя хочу видеть у себя в
спальне.
– Меня не любит ваша первая жена, – вымолвила я.
– Когда ты будешь моей женой, то у неё поменяется
к тебе отношение. Не любить мою жену – значит не лю-
бить меня. Родишь мне сына или дочь?
– И что же будет потом? А если будет двойня сыновей?
– Ах, вот в чём дело, ты же начиталась... я совсем за-
был, что ты могла бы знать историю гарема и про Роксо-
лану, русскую любимую жену султана и падение гарема
султана...
– Конечно, знаю, я даже её рассказала Надежде.
– Можешь не беспокоиться, цивилизация намного
ушла вперёд, и ты будешь самая желанная моя жена, тем
более – ты очень нравишься мне и моей матери.
Он накинул халат и вышел. Я же долго ощущала его
тепло на своих руках.
Аббас же направился к матери и сказал, что Святослава
созрела и что он хочет меня видеть у себя в спальне се-
годня вечером. Через час мать послала за мной и после
всех надлежащих процедур массажа и макияжа надели
на меня одежду, всю расшитую золотом, и по коридору
провели в комнату Аббаса. Дверь раскрылась настежь.
Когда я подошла, он сидел на большой широкой крова-
ти, вокруг было разложено много разных подушек раз-
ного размера. Он встал и подошёл ко мне, после того как
закрылась дверь. Взял за руку.
– Случайно ты не думала, что я позволю себе придер-
живаться закона, чтобы ты ко мне ползла или же целовала
мне покрывало? – сказал он. – Нет, не дождёшься... я со-
временный человек и уже успел полюбить тебя.
Он усадил меня за маленький журнальный столик, где
было много яств и даже красное вино.
– Я думала, что у вас сухой закон, вы всё больше и
больше меня удивляете!
– Я тебя буду удивлять всю жизнь, нет, не думай так.
Я тебе хочу показать, какой я на самом деле, – а сам, как
будто случайно, опрокинул бокал, выливая мне на пла-
тье красное вино. Я не удивилась, я просто за время на-
шего знакомства узнала его хорошо, он не заставит меня
раздеться, а сделает это так неожиданно, нежно, сам, как
будто бы помогая снять платье, чтобы не остаться мо-
крой... покрывая своим халатом меня, притягивая к себе
и пылко целуя.

8. Долгожданная ночь

«Не бойся казаться смешной», –
Роза, бутон, только созревшая,
Распусти лепестки в летний зной,
Tакая у тебя жизнь короткая...

Выпрями листья, ажур, рукавами,
Высоко стройность стебля покажи...
Захотел поближе подойти к тебе,
Оказались шипы недоступности...

        Долгожданная ночь утопала в любви, сколько
страсти нашёл нерастраченной, тихий стон... и
прильнула к груди, как в мечте, так и в повинности. По-
чему так он манит меня, неужели влюбилась в него я? Он
же тихо на руки берёт и несёт на кровать, окропляя неж-
ностью. Клин кувалдой забит, боль терпимости, красной
речкой устроил поток, оставляя многоточие. Но ночи не
хватило ему. Он сказал, что срочно вылетает в Стамбул
и берёт меня не наложницей, а женой, чтобы остаться со
мною наедине. За неделю привыкла к нему. Как же быть
по возвращении?! Что сказать подруге своей? Ведь и она
полюбила его... Неделя медовая так вскружила голову,
что я забылась на чуть-чуть. Я хищница – и думала, что
он весь мой. Но быстро всё поменялось по возвращении.
Меня перевели в комнату – большущую и ближе всех к
нему. Но слух дошёл и до меня, что Надежда беременна.
И кто же будет, неужто сын, наследник Аббаса? Немного
я тоже нервничала. Через два дня мы встретились в бане
с Надеждой. Она уже знала всё, поздравила с ехидством.
Как будто бы случайно горячей водой обдала мою ногу,
но я стерпела... не высказалась даже. Это она из-за рев-
ности, так подумала я, но здесь такой закон восточный, и
мы его не переделаем. Мы знали, на что идём. Что будем
вместе рядом, но кто же одарит его сыном? – у всех был
один вопрос. Иметь ведь ему дозволено до четырёх жён.
А что, у нас разве не так, в России? Одна жена, может,
только на бумаге, всё терпится из-за детей, пока они ма-
ленькие, а когда вырастают, часто разводятся, редко кто
живёт всю жизнь до гроба. Вторая – любовница, с ней
удобнее: покормит, напоит и спать уложит на дармовой,
ничем не упрекнёт, лишь бы хотя бы в неделю раз к ней
приходил, а третья – случайный роман в командировке,
на работе, особенно если работают вместе в ночь, сколь-
ко таких случаев видела за жизнь в больницах, четвёр-
тая – случайная, на вечеринке или же в кафе познако-
мились на раз и, может, на два. А тут все четыре, кого
хочет, ту и выбирает на ночь, и все за счастье считают
быть в ночь с ним, родить сына или дочь. Быть обеспе-
ченной всю жизнь. А как любовь? Любить?! Наверно,
только у меня. Ни на что не надеюсь, лишь бы быть с
ним рядом. И он любил меня, правда, своим жёнам всем
он отдавал супружеский долг, но больше всех была я в
спальне у него и чувствовала, что он любит, лелеет, жа-
леет. Вам не понять?! Мы просто разговаривали часами,
нас влекло друг к другу. И, конечно, сексуальная жизнь,
с которой я была не знакома до него, и он обучал меня
всему изначально. Были специальные классы, которые
преподаются здесь же, в гареме, как себя надо вести и
удовлетворять своего господина. Надежда прошла эти
классы, несмотря на то, что у неё уже был опыт, она
даже со мной делилась. Но меня не послали на эти клас-
сы: он желал сам меня постепенно обучить.

Последний крик любви, последнее прости...
Оставил ты меня на перекрёстке судьбы.
Пожар в груди, такую боль перенести!..
Не мысленно и с каждым днём труднее...

Ты обжигал, целуя... начиная с запястья...
Обводя губами тело, будто играл на рояле...
Звук – словно треск пламени огня в объятиях,
Искрились у меня глаза от счастья и любви...

Пробраться по остывшей лестнице заката.
Не в силах, форс-мажор столкнул с пути.
Любовь была, прости, книгу б написала...
В подробностях любви, нежности твоей...

И это всё прожитые наши года золотые...
Но позавидовала подруга нашему счастью,
Отбила тебя, на дом наш навела проклятье
В ненастье разлучница, ревную, страдаю...

   Время шло быстро, день длился медленно, но вечер
переполнял нас любовью. Мы уже знали, что у Надеж-
ды будет дочь, плод развивался нормально, она стала
большой. Я же пока не забеременела, и мы наслажда-
лись каждой нашей встречей. Он одаривал меня разны-
ми драгоценностями почти в каждую ночь, проведён-
ную с ним. Но мне хотелось всегда его попросить, что
я бы хотела иметь компьютер в комнате и что необяза-
тельно иметь даже интернет... наверное, он не разрешит,
а просто хочу записывать свои мысли о нём, о жизни
здесь, о моей первой любви, первом поцелуе и первой
брачной ночи, – когда я одна и нечего делать. Хотя у
меня было много книг, которые мне приносили, на араб-
ском, на английском языке, а мне бы хотелось писать
по-русски, ведь со временем без общения у меня может
совсем стереться из памяти русская речь. Хорошо, что
здесь Надежда и я разговариваю с ней, но я же знаю, что
её скоро переведут, после рождения дочери...
Однажды, когда Аббас позвал меня к себе, я его хо-
тела попросить об этом. Но он меня опередил, как буд-
то бы прочёл мои мысли, он подарил мне томик стихов
Пушкина и роман «Анна Каренина» Толстого на рус-
ском языке. И несколько больших тетрадей, правда, в
клеточку. Я аж подпрыгнула от радости, поцеловала его.
– Завтра тебе, дорогая, принесут компьютер, если ты
захочешь, подключат и интернет, – сказал Аббас.
– Ты очень добр ко мне, – ответила я, и мы долго в
этот вечер читали стихи Пушкина.
– Я тоже люблю русскую поэзию, – сказал он. – Но
завтра я достану томик восточной поэзии. ГАЗЕЛЬ –
одна из наиболее распространённых стихотворных
форм в персидской и тюркской лирике, тебе понравится.
Я смотрю, сколько у нас с тобой общего, и наверно, ты
создана для меня. Мне ещё ни с кем не было так хоро-
шо, как с тобой.
И он прочёл несколько строк из греческой лирики:

«Только посмотрит, да только приблизится,
Только притронется нежными пальцами, –
Тотчас я становлюсь её молитель.
Только из реки прекрасной показались Нереиды,
Каждый возжаждал, чтоб, с девою ложе деля,
Всё, что жёны для мужей приготовили, –
Брака изведать конечную сладость».

Я записала это в тетрадь и зубрила целый день... после
первой ночи уже не занималась своей работой, и хоте-
лось бы чем-то пополнять свой день, и я начала читать,
запоминать. Однажды мысль пробежала, и я записала
в тетрадь, но остановиться не могла, и так в своё сво-
бодное время я писала... Не знаю, ценны ли мои записи,
ведь я далеко не Пушкин и даже не поэт, но мне так хо-
телось впустую не тратить своё время. Мы выходили в
сад встречаться с дочерью Надежды, которой поменяли
имя, почему-то Аббас не захотел ей оставить имя Наташа
и назвал женским именем Алсу – «красивая, прекрасная,
розоволицая».
– Дать ребёнку красивое и доброе имя – очень важ-
но, – так он говорил. В мусульманстве считается, что
имена с праведным смыслом будут приносить благосло-
вение человеку и защищать его от всевозможных бед.
Я даже слышала, что когда Надежда родит дочь, то её
назовут Гульнара, в переводе – «гранатовый цветок». И
после рождения дочери она будет иметь уже маленький
дворец, куда они переедут вместе с дочерью. Остались
считаные дни до рождения, все ждали с нетерпением.
У Аббаса ещё не было детей, и это будет первый долго-
жданный ребёнок – любимая дочь, но никогда она не
будет наследницей. Её уже при рождении наделят всем,
что хватит на всю оставшуюся жизнь, и даже останется
детям. Сам Аббас будет решать, за кого её выдаст за-
муж, и даст самое хорошее приданое.
В один день в гареме засуетились: Надежда рожает.
Крик, шум нарушили спокойствие гарема. Все забегали и
потом притихли в ожиданиях. Даже Аббас нервничал, не
выходил из своей комнаты, ожидая вестей.

Ты – моё Спасенье и Удача,
что бы делала я без тебя?
Твою руку ночью ощущая,
сплю спокойно от тепла.

Ты поможешь разобраться,
без проблем, с тобой живя,
и обидеть никто не сможет;
за тобой – как за каменной спиной.

С благодарностью за Любовь,
которою щедро одаряешь,
наверстала годы упущенные
Будь всегда со мною вместе.

9. Способным завидуют

Способным завидуют, талантливым вредят,
гениальным – мстят.
Н. Паганини

    Так и мне здесь все завидовали, ничего не пред-
принимая, но своими глазами все сжигали меня.
За два года я изучила много восточных языков, даже,
мне кажется, говорила без акцента. Аббас меня любил,
и если не семь дней, то шесть дней в неделю я была
в его спальне. Он вывозил меня в разные страны, ког-
да выезжал в деловые поездки, не стесняясь знакомить
со всеми. Он просто уже не мог обходиться без меня
ни одного дня. Даже в тот день, когда он не приглашал
в свою спальню, он обязательно пошлёт какое-нибудь
послание с подарком от него, давая знать, что он рядом,
просто занят. Я же пополняла свои знания, изучала раз-
ные языки, а самое главное – писала. Мне в комнату
был подключён интернет, и я даже говорила с родите-
лями по скайпу. Нас здесь когда-то называли наложни-
цами, но я считала даже и тогда себя не наложницей. Я
просто его любила. И если бы не любила... у меня было
много моментов, когда я могла бы уйти от него, особен-
но когда мы были за рубежом и у меня в сумочке нахо-
дился мой заграничный паспорт, не говоря о кредитной
карточке и наличии долларов. Пускай это временная
любовь с его стороны, пока не появится другая, более
молодая, я же чувствую, что он любит и желает меня.
Нам хорошо вместе сегодня, и не буду забегать напе-
рёд. В этом месяце что-то грудь наполнилась, немного
подташнивает, надо сделать тест на беременность. Про-
верила – да, какая радость! Я обрадовалась не потому,
что эта радость даст мне право быть его госпожой. Нет,
я рада материнству, я рада иметь от любимого дитя, и
мне безразлично, будет это девочка или же мальчик.
Лишь бы стать мамочкой и чтобы нести это имя до кон-
ца дней своих заслуженно.
С Надеждой стали встречаться редко, иногда в саду,
когда она приходила, чтобы навестить дочь Алсу. Я же
чаще её навещала, ведь у меня было больше времени, а у
неё был ребёнок. Она стала замкнутой, неразговорчивой.
Может быть, она устала от такой затворнической жизни
в достатке и без любви, но она ничего об этом не выска-
зывала, она мне завидовала так же, как и все жёны га-
рема. Я стала самой любимой фавориткой Аббаса, и все
считались с этим. Мы по-старому иногда вместо имени
Алсу, забываясь, говорили «Наташенька». Она росла не
по годам, хорошела с каждым днём. Очень похожа на
Надежду, такие же бездонные голубые глаза, великолеп-
ный цвет кожи и светлые волосы с отливом пепла. Уни-
форма ей подходила, но мне было легко заметить, что
она округлилась. В последней встрече впервые Надежда
попросила меня зайти к ней.
– Я что-то плохо себя чувствую в последнее время,
кровит уже целый месяц, – тихо сказала она.
– Хорошо, я зайду завтра, а почему ты не встретишься
с врачом? – сказала я.
– Я хочу, чтобы ты посмотрела.
– Но я же не гинеколог?..
– Ничего, ты работала на скорой помощи, ты много
знаешь.
– Я всё-таки спрошу у Аббаса, пускай он решает, – от-
ветила я. Мы попрощались, она спешила к дочке. Я же
осталась в саду, под большим куполом всё цветёт нату-
рально. Им занимаются, ухаживают, и можно это назвать
райским садом, поют птички – напоминают вольную
жизнь, но, как и они, я живу в неволе, ведь дальше купола
им не улететь, и мне тоже.
Меня уже искал Аббас, хотел встретиться со мной. Я
прошла в его кабинет. Он подошёл ко мне.
– Я счастлив,что ты беременна, мне уже доложили, не
мог выдержать до вечера, чтобы не сказать о моей радо-
сти и не поздравить тебя.
Он стал так нежно целовать, надел мне на грудь
бриллиантовое колье, которое было выполнено по ста-
ринному ювелирному стилю, в виде цветов, а листья – в
изумрудах. Может быть, другая бы обрадовалась, но я
так привыкла к его подаркам, что единственное вы-
молвила, что прекрасная работа.
– Ты чем-то расстроена? – спросил он. – Я сразу заме-
тил, когда ты вошла.
– Да, я встречалась в саду с Надеждой, она сказала,
что больна – уже месяц как кровоточит, и она стесняется
тебе сказать или же кому-нибудь. Я обещала зайти к ней
завтра, но думаю, что лучше пускай врач её посмотрит.
Он тут же распорядился, чтобы вызвали врача из цен-
трального госпиталя, гинекологического отделения, и
послал за Надеждой, которую привели в мой кабинет, где
я когда-то работала.
– Ты не уходи, Святослава, посмотрим, что скажет
врач, посиди около меня. Ты знаешь, я по тебе скучаю,
давай поедем куда-нибудь отдыхать, помнишь, как нам
было хорошо в Стамбуле? Поедем в Грецию, я уже пере-
сматривал курорты, – опять сказал Аббас.
И нас прервали, за дверью уже стоял врач с докладом.
Как он сказал, у неё обильное кровотечение, надо сделать
чистку, и всё нормализуется.
– Тогда начинайте, она мать, у неё маленький ребё-
нок, – он сказал с такой нежностью, что я поняла, как он
щепетилен к детям, особенно к своей дочери. Несмотря
на то, что мы были совсем рядом, я её никогда не виде-
ла, Аббас всегда восхищался ею, говорил, что его окраска
преобладает и что ребёнок больше похож на него, чем на
Надежду. Девочка восточного типа, но очень красивая, с
правильными очертаниями лица. Мы долго оставались в
кабинете, пока доктор обслуживал Надежду и даже когда
её уже перевезли к себе. Увидеться с Надеждой он мне не
разрешил:
– Ты должна быть очень сейчас внимательна, не при-
трагиваться ни к крови, ни к мясу, ни к печёнке. У нас го-
ворят, что это может привести к красному пятну на теле
ребёнка. Может быть, это суеверие, но я хочу, чтобы у нас
было всё хорошо, пока ты беременна, я буду тебя опекать.
С нетерпением жду я вечера, чтобы вновь увидеть тебя,
моя дорогая. К Надежде мы вместе пойдём завтра, я хочу
больше быть с тобой сейчас. Я тебя познакомлю с моей
дочерью, она уже ходит и немного говорит.

10. Гарем – жилище женщин, но...

У губ твоих конфетный вкус,
И не могу я насладиться...
Малиновый там привкус...
Но понимаю, что мне снится...

А как мне хочется сейчас
Ими наяву, родная, насладиться,
Ты объяснила, что помады вкус,
Вымолила, сама же сердится...

    Гарем – жилище женщин, рабынь и детей султана.
...Известно также, что некоторые распутные на-
ложницы занимались любовью друг с другом, и поэтому,
может быть, меня никогда не пускали к Надежде. Гарем
долгое время оставался запретным местом, куда европей-
цы проникать не могли, и поэтому даже Аббас никогда
не приводил гостей, особенно европейских, в дом. Если
ему нужно было с кем-нибудь встретиться, то он встре-
чался на нейтральной территории, не у себя в дворце. Но
он был совершенно другой, когда мы с ним выезжали за
границу. Никто и не мог бы представить, кто он! Всегда
в обыкновенной одежде, в костюме с галстуком, а на от-
дыхе больше в джинсах и в шортах. Никогда ни с кем,
даже со мной, он не делился о своих жёнах, ничего не
рассказывая, это всегда была запретная тема. После по-
лучения статуса «калфа» наложница получала высший
статус в зависимости от её красоты, это не связано с её
положением до этого, если бы даже она была знатного
рода, всё равно выбирается по критерию красоты, хотя
я себя красивой не считала, мне кажется, что Надежда
красивее меня, но у каждого своё мнение, и поэтому я по-
лучила высший статус «калфа». Может, из-за этого Аббас
полюбил меня, или же нас тянуло к общению. Я ожидала
новость, куда же мы поедем вместе отдыхать, когда меня
пригласили к Аббасу.
– Я уже не мог дождаться, когда ты придёшь, – сказал
он мне, подходя чуть ли не к двери. Взял меня за руки
и повёл в середину комнаты. – Мы завтра утром посе-
тим Надежду и мою дочь, а вечером улетаем в Грецию
на остров Крит – один из самых лучших в Средиземном
море. Я хочу полностью отключиться и уделять внима-
ние лишь тебе. Я нашёл его на новом курорте Out of the
Blue, Capsis Elite Resort на Крите, в местечке Агия-Пела-
гия, на частном полуострове, в 20 минутах от Ираклиона.
Я счастлив, и мы едем туда на целый месяц, я хочу откры-
то любить тебя, когда я только захочу.
Ночь прошла бурно, как будто бы впервые, он был
счастлив, что я забеременела. Вспомнились сразу же
женщины, делающие аборты, когда причина лишь в том,
что мужчина не хочет признать ребёнка. Здесь же, наобо-
рот, беременность приносит и признание, и уважение, и
обращение с тобой как с царицей.
Утром он зашёл за мной, и мы направились во дворец
Надежды и его дочери. Нас хотели подвезти на откры-
той машине, выделенной для перевозки пассажиров из
одного дворца в другой, но он сказал, что хочет пройтись.
Длинный коридор, широкий, он был под стеклом, по бо-
кам утопающий в цветах, только сейчас я поняла, почему
всё под стеклом: это для того чтобы оберечь от солнца,
и здесь был кондиционер, поддерживающий нужную
температуру. Мы дошли спокойно, тем более что он мне
много рассказывал об острове, и даже если бы не это, у
нас всегда бы нашлась тема, о чём можно было бы по-
говорить... Итак, мы уже у входа во дворец, к нам вышла
Надежда, она была очень бледна.
– Не надо было подниматься, мы тебя пришли прове-
дать, – сказал ей Аббас, как вдруг привели дочь Абба-
са – маленькое красивое создание. Она подбежала к нам
и начала лепетать. На каком языке она разговаривала,
мне было трудно определить: когда дети слышат одно-
временно несколько языков, то путаются, единственное
выручает – телевизор и сказки на арабском, но я чув-
ствовала, что у дочери проскальзывали и русские слова:
«мамочка», «девочка». Аббас, как ребёнок, тоже радо-
вался этим словам. Он знал, что его дочь будет разгова-
ривать по-арабски, тем более что её помощница арабка,
но он всё же хотел, чтобы она знала речь матери. И во-
обще считал, что женщина должна знать много языков.
Чем больше знает она, тем больше её уважают в обще-
стве. Мы были там около часа, потом Аббас сказал, что
у него неотложные дела, оставил меня здесь до вечера
и сказал, что сам лично заедет и заберёт меня отсюда.
Я видела ехидную улыбку Надежды. Она не помнила,
чтобы он так бережно относился к ней.
После того как он ушёл, мы вместе позавтракали, раз-
говорились. У Надежды, которая никогда ничего не гово-
рила, вдруг как бы прорезалось:
– Ты знаешь, он ко мне даже не подходит и не вызы-
вает в свою спальню после рождения дочери. Женщине,
наверно, необходима половая жизнь, я же здесь сгнию, и
никто даже не заметит.
Я не знала, чем её утешить, не говорить же ей, что все
ночи он со мной. И что мы любим друг друга и скуча-
ем даже днём. Я даже не сказала, что тоже заберемене-
ла, чтобы не сглазить. Пускай она узнает от других. Я не
сказала, что мы вечером улетаем, зачем ей знать подроб-
ности, ведь она сказала, что ещё кровит, я же предложи-
ла полежать неделю, и если не пройдёт – вызвать опять
доктора.
– Я не гинеколог и ничем тебе не смогу помочь.
Время пробежало быстро. С дочерью мы много игра-
лись, а она уже стала не бояться меня, а почувствовала
знакомую речь, даже позволяла целовать ей ручку. За
мной уже приехал Аббас, он ожидал внизу, не подняв-
шись во дворец, я выбежала, но вспомнила, что мне нуж-
но быть осторожнее, и уменьшила шаг.
– Я немного раньше, мы же уезжаем сегодня, тебе не
надо лишнего из одежды, всё купим там.
Мы вместе обедали, потом я прошла к себе и с собой
взяла только томик Пушкина, положила в сумочку, на-
правилась опять к Аббасу, как он сказал. В его комнате
были развешаны наряды современной одежды.
– Выбери и переоденься, мы поедем просто, и я так
хочу с тобой отдохнуть и насладиться. Переоденься за
ширмой, я не могу на тебя смотреть спокойно, у нас нет
времени на любовь, – и он улыбнулся. Он протянул мне
мой паспорт и билет на самолёт: – Положи себе в су-
мочку.
Когда я открыла сумочку, он заметил книгу и, ничего
не сказав, опять улыбнулся:
– Ты меня не перестаёшь удивлять.

2."Жизнь в Гареме с приливами и отливами"
1. Тайная власть женщины

Тайная власть женщины полностью заманивала Аб-
баса в ловушку. Он был по своей натуре добрый,
относился к своим жёнам одинаково, первые две жили
в отдельных дворцах, но не добавили никакой радости в
его жизнь, Надежда же родила дочь, но он желал иметь
наследника, я её бывшая подруга, сейчас же жена, он
всегда так ласково меня называет: «Святослава, ты моя
четвёртая жена, моя фаворитка и самая любимая», – и он
очень хотел, чтобы именно я одарила его сыном. Мы не
вправе учитывать его время, и он никогда не рассказывал,
где бывает... я даже не замечала, когда он встречается с
другими жёнами, практически мы не пересекались вме-
сте никогда. Он, наверно, знал цену ревности из истории
гаремов, но откровенный рассказ Надежды об Аббасе по-
сле рождения дочери, что он не соблюдает супружеского
долга по отношению к ней, меня удивил. Может быть,
он так поступит и со мной. Я обязательно его спрошу
на пароходе, когда мы окажемся в каюте, – так думала
я, переодеваясь за ширмой. Когда переоделась, он надел
на меня женский тёмный халат и набросил паранджу, мы
спустились вниз к машине и налегке поехали в порт, по-
том поднялись на корабль.
Когда оказались в каюте, там он сказал положить верх-
нюю одежду в чемодан, который был почти пуст. Я так
и сделала, но всё же сразу же решила спросить насчёт
Надежды.
– Ты выполняешь супружеский долг с Надеждой?
Он был очень удивлён такому вопросу, может быть,
ни одна мусульманка не задала бы такой вопрос своему
мужу.
– Я понимаю, о чём ты говоришь, я хорошо знаю Ко-
ран, но ты многого не знаешь, я просто не хотел тебя рас-
страивать, но так как до конца хочу быть с тобой честен,
тогда послушай... – сказал он.
– Когда Надежда родила дочь, были очень трудные
роды, врачи настаивали на том, чтобы сделать ей кесаре-
во сечение. Она отказалась, потом открылось кровотече-
ние, и надо было спасать её и ребёнка, и, спасая её... ей
удалили полностью матку, иначе не смогли бы справить-
ся. Она бы умерла прямо на столе, не увидев даже ре-
бёнка. Первое время она не допускала меня, ссылаясь на
боль, а там, ты же понимаешь, ты же врач, у неё просто
не было необходимости иметь со мной половой акт, и она
вечно посылала отказы, я ничего не мог сделать, жела-
ние женщины-жены у нас закон, и тогда, когда открылось
кровотечение – это была последняя капля. Медицина бес-
сильна, я сделал всё, что можно было, приглашал светил
со всего мира, но у неё осталось всего несколько месяцев.
Мне сказал об этом доктор на последнем визите. Подарки
я покупаю всем одинаково. С тобой же я хочу прожить
всю мою жизнь. Насколько можно, я люблю тебя и чув-
ствую: любим я тоже.
Мне стало не по себе, очень опечалилась, но он бы-
стро переключился на другую тему, пригласил в ресторан
на палубу корабля... За столом мы больше не касались
этой темы, у меня это было всё в душе, я по-настоящему
пожалела Надежду и задумалась о её детях, ведь у неё
здесь остаются две дочери, кто же будет помогать её ста-
реньким родителям, она до последнего отправляла им
денег, наверно, они даже не знают, что она больна. Надо
ей помочь, не переставая думала я, пока наш корабль не
причалил к берегу в Грецию на остров Крит.
Там нас встречали у трапа с курорта Out of the Blue,
Capsis Elite Resort на Крите и повезли в местечко Агия-
Пелагия, наверно, потому что у нас был оплачен самый
дорогой номер с выходом балкон на Средиземное море,
так тогда думала я. Но, как выяснилось, каждый отель
встречает своих туристов.
Солнце, воздух и вода вскружили мне голову, и я пол-
ностью отдавалась любви и заботе Аббаса. Однажды за-
горали на лежаках, рядом с нами разместилась русская
пара, которые тоже загорали на лежаках. Мы разговари-
вали то по-английски, то по-арабски, они даже не мог-
ли представить, что мы знаем русский язык. Пара была
из Москвы. Видно, начинающие олигархи, вечно хотели
себя показать, она лежала на пляже увешанная брильян-
тами. Я же даже не взяла ничего особенного, зная, как по
неловкости можно засеять всё в песке. Или же в море. И
слышу, он говорит ей:
– Интересные наши соседи, какая она красивая, не-
ужели арабка? Мне бы такую!
Она ответила:
– Ничего особенного, но странно – они на нашем эта-
же занимают такой же пентхаус, видно, состоятельные.
– Не такая, как ты, увешалась вся в брюликах, бле-
стишь, как ёлка... Надо с ними познакомиться, – сказал
он, встал, подошёл к лежаку Аббаса и на ломаном ан-
глийском спросил:
– Вот мы с женой спорим, откуда вы?
Аббас, долго не думая, на русском отвечает:
– Мы из Казани.
– Ах, сейчас я понимаю, откуда у вас такой размах, –
ответил Александр, так он представился.
– А какой у нас размах? – удивился Аббас.
– Здесь, на острове, и ещё в этой гостинице один из луч-
ших номеров?.. Надеюсь, встретимся за обедом вечером.
Он отошёл, но так зорко посмотрел на меня, что я даже
смутилась, это заметил и Аббас. Когда они направились
окунуться в море, мы ушли к себе наверх в номер.
– Мы приехали здесь отдохнуть ото всех, но не нахо-
дить новых знакомых, – сказал Аббас.
Но мы ошиблись, потому что наше общение продол-
жилось с ресторана. Там я была в нарядном платье с
большим декольте. Мы его купили здесь же в бутике.
Оно подчёркивало мою фигуру, немного загорелое вос-
точное лицо не портил, а напротив, выделял красивый
макияж, который твёрдо вошёл в моё повседневное за-
нятие, как нечто обязательное. Я всё делала сама и вы-
глядела как после салона. Правда, причёску я доверила
парикмахеру, которая пришла в номер, и осталась ею
довольна.
В ресторане мы снова повстречались с ними, когда
Аббас разговаривал с официантом. Я услышала, что она
сказала:
– Никакого украшения, смотри, и здесь?
– А зачем ей украшение, она сама как украшение, – от-
ветил он и подошёл к нам. – Давайте присоединяться к
нашему столику, – сказал Александр.
– Только не сегодня: у нас уже заказан столик.
Официант проводил нас за столик, на котором уже сто-
яло множество яств.
– Что ты хочешь на обед? – спросил Аббас.
– Только рыбу с овощами, – ответила я.
Он же заказал себе шашлык из баранины, «хумус» и
салат на двоих. В ведре со льдом стояла бутылка белого
вина.
– Тебе налить немного? – спросил он.
– Ты забыл, что я беременна. А что, здесь сухой закон
отменяется? – спросила я.
– Давай расслабимся немного, будет даже хорошо, – и
он налил мне неполную половину бокала белого вина. Я
пригубила.
– О Господи, какая кислятина, – сказала я и поставила
бокал на стол обратно.
– Ты что, ещё никогда вино не пила?
– Нет, но это не говорит о том, что я ничего не пила,
мы в Сибири пили водку, а когда я работала врачом, даже
спирт, – я улыбнулась.
– Ты меня удивила, я рад, что взял тебя сюда, может,
ещё что-нибудь новое узнаю о тебе?.. Ты когда-нибудь
любила? – его вопрос тоже удивил меня, и я рассказала,
как в детском саду любила мальчика, и он даже целовал
меня в щёчку, когда его забирала мама.
– Я жду твоих откровений, они меня вдохновляют на
подвиги! – сказал он и пригласил меня на спокойный
танец.
– Ты тоже меня удивляешь, Аббас, я люблю тебя!
Мы танцевали и были самой красивой парой вечера.
Александр облизывался за столиком и уже мечтал обо
мне. Он думал, что ему всё по плечу, но он ошибался.
Потому что через несколько минут после окончания тан-
ца мы исчезли в свой номер, о чём мечтали оба, не сводя
глаз с друг друга. Возвратившись, занимались любовью,
потом обессиленный Аббас уснул, мне же не хотелось
спать, я достала свою тетрадь и начала писать. «Что по-
буждает строфы тебя писать?» – неоднократно спраши-
вал Аббас, и я начала именно с этого.

«Что побуждает строфы тебя писать?»
Вдохновение, немного дурость в голове,
А больше всего в глазах влюблённость,
Которая зарылась нежно... в тишине...

И высказаться хочется, в порыве страсти
Рассказать не словом, не строкой – стихами,
И даже можно и пропеть любовь напевно...
– А может, грустью, которая с души не смыта?

Так много есть... сказать и мне... любимый,
Но сердце затворяет дверь... ранимой...
И в то же время никем не победимой. Горда,
Как дуб высокий, годами упираясь в небо!

2. В этом мире ты одна такая

«В этом мире ты одна такая,
Любовь моя к тебе без края
Весёлая, как весна ясная!
Летом добрая – прекрасная!
Осенью счастьем – золотая!
В зиму холодную – страстная!»

   –В этом мире ты одна такая, – проснувшись, ска-
зал Аббас.
– А где ты видел зиму? – удивилась я. – У вас я её не
видела.
Он встал, направился в ванную комнату, я же ещё ле-
жала, мне так было хорошо после прошедшей ночи...
Хоть бы мы почаще покидали дворец и выезжали ку-
да-нибудь, чтобы полностью отдаться в любви. Говорят,
что с милым хорошо и в шалаше. И если я, как певчая
птичка, закрыта на территории его гарема – правда, уже
в отдельном доме, как у Надежды, – это не значит, что
мне не нравится такая жизнь. Я его люблю. Меня полно-
стью обслуживали, он баловал, вывозил на курорты, но
почему так защемило сердце, когда я увидела русских
из России?.. услышала эту родную разговорную речь?
Почему я не сказала ни слова на русском? Ведь я так
хотела поговорить с ними...
Когда Аббас возвратился обратно в постель, то сказал:
– Нечего делать так рано, сегодня ветрено, давай по-
валяемся немного.
Но разве может спичка лежать около огня? Лишь толь-
ко разгорится пламя, – так было и с нами: он постоянно
разжигал огонь во мне. Только к одиннадцати часам ре-
шили позавтракать на большом балконе, где было мно-
го диванов и журнальный столик. Весь балкон по бокам
был в цветах, а спереди толстое стекло вместо железных
балконных перегородок, немного меньше метра высотой.
Можно было наблюдать за бушующими волнами сегод-
ня, не вставая даже с диванов.
– Да, ты прав, Средиземное море неспокойное.
– Давай, не пойдём к морю, пройдём к бассейну, там
большие волны, наверно, будет дождь, – сказал Аббас.
Так и поступили, прошли к бассейну, как вдруг к нам
подбегает Александр:
– Ох, долго же вы спите по утрам! Уже почти все ле-
жаки заняты у бассейнов, но я оставил для нас беседку на
целый день, так что можете присоединиться к нам.
Шляпы, очки, пляжные халаты до неузнаваемости из-
менили нас, но как же он нас заметил?
– Ты не стесняйся, разговаривай, а то он подумают,
что ты не знаешь русский, – сказал Аббас. Мы шли за
Александром, подошли к беседке – стол и вокруг него из
белой кожи полукруговой диван с трёх сторон.
– Что вам заказать? – спросил Александр, обращаясь
к Аббасу.
– Мы не употребляем сильные алкогольные напитки
днём, но от холодной бутылочной воды не откажемся.
Александр подозвал официанта, что-то сказал, и че-
рез несколько минут на нашем столе была бутылочная
вода, два стакана со льдом и фрукты, к которым мы даже
не притронулись.
– Мы давно живём четырёхразовым питанием и в се-
редине ничем не заедаем. Если только турецкий кофе,
можем позволить себе несколько чашек в день, – сказала
я на русском.
– Тогда закажем кофе, мы тоже любим его.
И он опять позвал официанта.
Мария, так представилась его спутница, была намно-
го старше него, и видно было, что именно она правит
всем бизнесом и делами. Перед моими глазами в вос-
поминании прошло моё детство, когда мать моя вечно с
авоськами – по магазинам, по базару, по лестницам, так
как жили мы на третьем этаже. А отец лежал целыми
днями на диване, смотрел телевизор, а внизу валялись
откупоренные разбросанные бутылки от пива и водки,
он даже не поднимался с места. Она же – как навьючен-
ная лошадь, а у нас в Александрии и даже в Стамбуле,
где мы были в прошлый раз, все эти функции выполняет
мужчина, и если у него четыре жены, то обеспечивает
всех одинаково. Правда, Аббас этим не занимается, но у
него есть кому этим заниматься в доме.
– А чем занимается ваш муж? – внезапно спросила
Мария, обращаясь ко мне.
– Он предприниматель, – коротко ответила я.
– А вы, милочка, чем занимаетесь, неужто домохо-
зяйка? – ехидно спросила она.
– Нет, я врач-терапевт, лечу людей.
Вдруг неожиданно сказал Александр:
– Надо сделать к вам апойтмент.
– Я здесь никого не принимаю, мы здесь просто от-
дыхаем.
– Я запишусь куда угодно, лишь бы попасть к вам на
визит.
Аббасу не понравилась такая настырность, и он мог
бы и вспылить, если бы не учился раньше в Казани и не
знал, что не всё, что говорит русский мужчина, он сдела-
ет, часто присутствуют в разговоре «шутки-прибаутки».
Он только добавил:
– Только после моей резолюции, – усмехнулся. – Ве-
тер усиливается, мы, наверно, поднимемся в номер.
– Можно нам тоже с вами, нам так было скучно
здесь, – сказала Мария. – Не с кем даже поговорить.
Мы уже вторую неделю здесь, совсем одичали.
– Мне нужно сделать несколько звонков по работе, за-
ходите к шести часам к нам на обед, и мы с удовольстви-
ем составим вам компанию, – сказал Аббас, беря меня за
руку. – Пойдём, дорогая, погода портится, а мы так хоте-
ли насладиться морем.
– Вы ещё насладитесь, погода, как женщина, пере-
менчива здесь, завтра опять будет хорошо, – сказал Алек-
сандр.
По дороге до лифта Аббас сказал:
– Хорошо, что ты назвала меня предпринимателем,
но не надо было им говорить, что ты врач, я знаю этих
русских мужчин, они придумают что-нибудь, лишь бы к
тебе притронуться. Я уже ревную, ты замечаешь, как он
сжирает тебя глазами?
Хотя я тоже замечала, но сказала, что не заметила. Мы
поднялись в номер, вышли на балкон, я сидела, держа то-
мик Пушкина в руках, а Аббас постоянно перезванивал
по работе. И даже, чтобы мне не мешать читать, несколь-
ко раз выходил в гостиную. Не знаю причину, почему –
может, не хотел меня обременять своими делами. Но он
делал для меня сюрприз. Потом он обратился ко мне:
– Как ты думаешь, я хочу пригласить танцовщицу
«танца живота» к обеду, пускай они немного повеселятся.
– Я не думаю, что это ново для них. Конечно, они ви-
дели по несколько раз, ведь они же сказали,что часто от-
дыхают на Ближнем Востоке, если приглашаешь, то ска-
жи им к семи часам, и мы успеем пообедать, и пускай
пошлют самую красивую.
– Конечно же, этот вызов будет дороже. Но я сделаю
так, как ты хочешь.
Он зашёл опять в гостиную. Я же осталась в размыш-
лении, что же было бы со мной, если бы я осталась жить
в глубинке Сибири, когда тулуп закрывал всё, кроме глаз.
Наверно, до сих пор была бы незамужней и не встрети-
лась бы с ним. Так мне хорошо с ним, пускай моё счастье
продлится вечно!..
Время пробежало быстро, позвонили в дверь и занес-
ли одежду: несколько сорочек и брюк из бутика и разные
платья – длинные, до пола, по самой последней моде.
– Мы примерим, и вы зайдите через час и заберёте
остальное, – сказал Аббас. Мы примерили всё, выбрали,
Аббас снова перезвонил, и они пришли забирать. Когда
открылась дверь, наши новые знакомые стояли около
лифта, видно, только пришли. Аббас машинально поздо-
ровался опять.
– До встречи, – сказал он и прикрыл дверь.
Потом Аббас спустился вниз и через полчаса при-
носит мне кулон и кольцо. Драгоценные камни синего
цвета, сапфир натуральный, обнесённый бриллианта-
ми. Кулон как бочонок, верхнюю часть только украша-
ли шапочкой бриллианты и ушко, соответственно, так
как подарок был тяжёл, висел на длинной массивной
цепочке. И кольцо – большой круглый сапфир в размер
американских двадцати пяти центов, всё вокруг в брил-
лиантах, и подведены с двух сторон к корзиночке, где
сидел камень, в виде двух узких обручальных раздвоен-
ных колец, но усыпанные все в мелкий бриллиант... всё
было исполнено в платине. Он подобрал это к платью,
которое я выбрала на вечер. Позже зашёл парикмахер и
уложил мои волосы наверх. Аббас очень любил мои во-
лосы, когда они распущенные, почти чёрные с шоколад-
ным отливом, длинные, до колен. Он любил любоваться
ими сам, но когда мы находились в командировке или
же на отдыхе, желал, чтобы каждый день у меня была
изысканная причёска.
– Это так приятно – получать от тебя такие подарки,
но, видно, ты дорого заплатил за них, – сказал я. Но он
лишь ответил, что ему для меня ничего не жалко, как
вдруг постучали в дверь.
Это были наши новые знакомые. Аббас открыл. Они
сразу обратили внимание на украшение, и Аббас слышал,
как она сказала:
– Ты видишь на ней – это с нашего ювелирного, ты
представляешь?!
– На ней почти целое состояние, – ответил он.

3. Новое знакомство. Стихи Пушкина

–Проходите прямо к столу, у нас час на обед, я
пригласил танцовщицу на семь, так что вечер
будет насыщенным, – сказал Аббас. Мария и Александр
не сводили глаз с меня. Мария не выдержала:
– Вы хорошо сегодня выглядите, просто красавица, за
вашей шляпкой и очками невозможно было рассмотреть
женщину такой величины.
– Спасибо, вы немного преувеличиваете, – сказала я.
Но Александр повторил почти то же самое, только до-
бавил:
– Неудивительно, что именно вас рассмотрел Аббас.
Мы уже сидели за столом напротив друг друга. По-
стучали в дверь и завезли коляску с салатами и закуской,
взяли заказ на горячее у каждого. Когда они ушли, Аббас
спросил:
– Что вы бы пожелали выпить?
– Русскую водку, – усмехнулся Александ.
– А вы, Мария?
– Я тоже бы присоединилась.
Аббас подошёл к бару, достал минеральные воды, а
«Русскую водку» и шампанское – из холодильника.
– Святослава, ты, наверно, шампанское?
– Нет наверно, ничего сегодня.
– Да, ты права, дорогая, я совсем забыл, что тебе нельзя.
– А почему? – удивлённо спросил Александр.
– Неужели тебе не понятно? – добавила Мария.
– Вы правильно поняли.
Но когда разливали водку, я тоже захотела чисто сим-
волически хотя бы вдохнуть.
– Ты меня удивляешь, – нежно на ушко сказал Аббас.
– Пускай, если мальчик, знает, как пахнет русская вод-
ка, – ответила я.
– Так вы ещё не знаете, кто будет?
– М аленький срок ещё, но через месяц, надеюсь, бу-
дем уже знать.
– А сколько вы пробудете здесь? – спросила Мария.
– Как раз целый месяц.
– Значит, и мы продлим, тем более что мы здесь по
бизнесу, взяли в аренду землю под застройку большо-
го дома отдыха. Раньше мы все отдыхали в Грузии, но
после раздела Союза кинулись закупать землю в аренд-
ное пользование и строить гостиницы в Турции, Греции,
Египте. И у нас это хорошо получается. Отдыхаем, и биз-
нес в действии.
Нам занесли горячие блюда и десерт, и через двадцать
минут постучались в дверь. Аббас открыл. В дверях сто-
ял телохранитель и девушка в красном платье – танцов-
щица. Мужчина сказал, что через час он придёт за ней.
Она прошла, поставила на рояль усилитель и с теле-
фона нашла необходимую для танца музыку, включила и
начала танцевать. Мы все пересели на диваны. Она очень
была похожа на меня, восточного типа. Если я выкупа-
юсь, то после душа мои волосы сами становятся волни-
стыми, точно как у неё. Аббас смотрел на неё и на меня, я
чувствовала его страсть в эти минуты движения её тела,
своими глазами он полностью раздевал меня... Господи, и
это я, которая жила, как в затмении, не чувствовала муж-
чин, сейчас же только его взгляд – я готова сдаться. Уча-
стилось моё дыхание, он заметил, наклонился ко мне:
– Тебе нехорошо?
– Нет я просто чувствую тебя.
Он просто поцеловал меня в лобик. Александр и Ма-
рия тоже внимательно смотрели танец живота. Потом всё
же сказал:
– Я много, конечно, видел, но она меня покорила сво-
ей красотой и движением – как тростиночка на ветру
качается.
Она всё ближе и ближе подходила к мужчинам, но в
пределах дозволенного. Через час за ней пришли. Аббас
расплатился долларами.
Когда она ушла, Аббас позвонил – пришли, собрали со
стола и увезли всё.
– Мы получили огромное удовольствие, но хотим и вас
немного удивить. Сейчас Мария вам прочтёт стихотворе-
ние Пушкина – это один из любимых её поэтов.

Красавица
Всё в ней гармония, всё диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;

Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В её сияньи исчезает.

Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье, –

Но встретясь с ней, смущённый, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.

Хорошо она сказала, с выражением, потом Александр
добавил:
– Я вас любил; любовь ещё, быть может, В душе моей
угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Ну и я уже, без стеснения после него – стихи о любви
Пушкина!!

Весна, весна, пора любви,
Как тяжко мне твоё явленье,
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови...
Как чуждо сердцу наслажденье...

Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье.
Отдайте мне метель и вьюгу
И зимний долгий мрак ночей.

Не выдержав такого поэтического вечера, Аббас по-
дошёл к роялю, открыл крышку, проверив звук, начал
играть «Подмосковные вечера», и даже пел, и мы все
подхватили. А когда закончил, то в завершение прочёл
стихотворение Пушкина:

В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.

Склонись ко мне главою нежной,
И да почию безмятежный,
Пока дохнёт весёлый день
И двинется ночная тень.

    Потом долго, непринуждённо мы разговаривали на
разные темы на русском языке – это то, чего мне недо-
ставало. Когда они распрощались с нами, мы вышли на
балкон. Ветер утихал, над головами прекрасное сапфиро-
вое небо, усеянное звёздами.
– Точно как мой подарок сегодня, – сказала я. – Ты не
перестаёшь меня удивлять.
– И ты тоже, Святослава, когда ты успела выучить сти-
хи Пушкина?
– Это в те свободные холостые вечера в ожидании
тебя, – усмехнулась я ему.
– Сейчас мы всё нагоним, – сказал он, беря меня за
руку, и, медленно растёгивая змейку, сказал: – Драгоцен-
ности положим сразу в сейф.
Не хотелось мне спать, я выпила, наверно, грамм двад-
цать водки, Аббас выпил достаточно, они распили всю
бутылку на троих. Он то и дело объяснялся мне в любви,
а сам распускал причёску и гладил мои волосы.
– Я знаю сейчас и твоё увлечение... поэзией, – сказала
я ему. – Видно, потому ты мне подарил томик Пушкина,
сам увлекаешься?
Он только кивал. У нас была настоящая любовь, и
Александр и Мария это поняли. Когда они уходили, ска-
зали нам, что утром к десяти часам спустятся к пляжу.
Мы же ничего не ответили, мы не хотели связывать себя
с кем-то, мы приехали отдохнуть и насладиться самим,
но в то же самое время питали к ним уважение за про-
ведённый прекрасно вечер. Я вошла в ванную, немного
ополоснулась, потом он тоже.
– У нас вся ночь впереди, не засыпай, – сказал он, вы-
ходя из спальни. Но пока он возвратился, я засыпала, как
только он сел на кровать, я открыла глаза.
– Опять переполнила страсть, я чувствовал тебя, когда
она танцевала, – уже целуя...

Смотря, что считать грех ей?!
Любить не грех, скажи мне?
А сколько раз любви твоей
Хватит на всю жизнь тебе?

Любовь она, вулкан в ней,
Пока затухнет, а затем хлынет,
Лавой прольётся, затихнет,
А затем опять, ещё сильней...

Не говори, что грешница...
Обижусь, ведь жизнь одна,
Не камин, где выгорят дрова,
Ей вулканом любовь дана...

Каждый день любви радость,
Одно мгновенье полетать!
В небесах от счастья сладость,
Которая даётся раз... на жизнь...


4. Душа – весна... всё это сказки

Душа – весна... всё это сказки... весну сменяет знойная
пора... потом сползают без оглядки все лепестки,
как строчки у стиха...
И холод пробежался, и разлука... как утомительны
тяжёлые времена... и холод разрывает душу,
когда... там льдинками царапают любовь...
Но вот весна, опять потёки, как лак, над свежестью
горя... любви начало, может, и поступки...
тебя приводит к новому с утра...
И день прекрасен – вдохновлённый, как ярко у неё
горят глаза... твоя же муза, ты к ней привязан,
только так бывает у прекрасного пера...
Скомкал листок и снова пишешь... и вдохновением
горишь, когда же, кто б тебя послушал... ты ищешь,
всё выкладывая в Интернет...
На обозрение чужих... ведь муза долго спать готова...
её ласкает добрый луч... ты ж ароматом кофе
и сигар овеян...
Ты лётчик, желающий взлететь, без права на ошибку,
отдыха, помех... лететь всё выше в своих стихах...
К большой звезде – всеми любимый поэт.

        Аббас проснулся раньше, тихонько прошёл к
письменному столу, открыл компьютер, нашёл
свой сайт и начал писать, не останавливаясь, пока у него
было вдохновение, он хотел записать каждую минуту,
сладостную секунду, которую он ощущал из вчерашней
ночи. Я не знала, что Аббас поэт и писатель, поэтому он
писал, когда я спала, но остановить свои мысли уже не
мог. Когда увидел, что я закрутилась в постели, выклю-
чил компьютер и лёг рядом.
– Ты работал? – спросила я.
– Да, не хотел тебя будить, бессонница, и решил не-
много поработать. Тебе понравился вчерашний вечер? –
добавил он.
– Да, очень понравился, ты очень щедрый, – опять в
благодарность поцеловала. – Но мне понравился вечер
поэзии.
– Как это приятно слышать именно от тебя, Святосла-
ва, ты права, я очень люблю поэзию.
– Я это заметила сразу, когда ты подарил мне томик
Пушкина.
Мы разговаривали в постели, так непринуждённо, что
мне почему-то захотелось, чтобы он всегда оставался со
мной на ночь, даже не обязательно иметь близкие сексу-
альные отношения, а просто рядом... Может быть, я хищ-
ница? Ведь он на мне женился, уже имея жену, подругу
Надежду. И в то же самое время я отбрасывала такую
мысль, не я – так другая, ведь он хотел наследника, и ему
нужна была четвёртая жена, об этом он сказал мне ещё
раньше. Но как же это приятно! – просыпаться на плече
любящего супруга. Я этого не ощущала там у него. Пока я
была как наложница и меня приводили из гарема к нему в
спальню после тщательной подготовки, разных процедур
(баня, массаж, макияж и разные мелочи, вплоть до того,
что чистили зубы необыкновенно ароматизированной
смесью). Он наслаждался мной и в любой момент, даже
ночью, могли бы меня перевести в свою комнату. Когда
он назвал меня женой, то перевёл меня в отдельный дво-
рец, тогда я ещё даже не родила и не была беременной.
Он приходил ко мне, но уходил, когда хотел, я не вправе
даже была спросить, куда и зачем, оставляя только след
на простыне. Если даже знала, что он направляется в га-
рем или же к какой-нибудь жене, ведь он должен был от-
давать всем супружеский долг.
Но здесь, или когда мы ещё куда-то выезжаем, наши
ночи становились незабываемыми, страстными, и по-
этому хотелось бы продолжить, так и жить там, в Алек-
сандрии, но я никогда об этом ему не говорила и не
скажу, он должен сам решать. А пока мы вместе и нам
хорошо, будем наслаждаться каждой минутой. Несмо-
тря на то, что он был очень богат, он не выбирал себе в
жёны, чтобы обогатиться, богатую невесту, как многие
мужчины Востока, а придерживался критерия красоты.
Он говорил:
– Дети должны быть красивы, походить на родите-
лей, – всегда гладил меня по животику, часто наклонял-
ся, хотел услышать сердцебиение малыша, хотя я ему
говорила, что ещё рано. Он сам решал все проблемы,
все заказы, все организационные дела, я же была при
нём как за каменной стеной. Если Надежда рассказыва-
ла раньше мне, что она вместе с Абдуллой ходила как на
привязи – он шёл на метр впереди, когда шли на базар, –
здесь же я такого не замечала, мы не ходили на базар. А
если даже выезжали, то он стоял рядом, всегда придер-
живая меня за локоть. Он умный, добрый и мне повез-
ло, что он моя первая любовь, мой первый мужчина и я
скоро буду иметь от него дитя. Это меня всегда бодрило.
Пускай лучше несколько лет в счастье, чем всю жизнь в
несчастье, – вспоминая, сколько раз отец бил мою мать
ни за что, только из-за того, что был пьян, но наутро
отрезвевший падал на колени, прося прощения. И она
прощала. Как она могла так унижаться?! Неужели жен-
ская половая зависимость делает женщин такими бес-
помощными? Ведь у нас в России женщин больше, чем
мужчин, особенно в моё время, когда многие мужчины
погибали десять лет подряд совсем ни за что в Афгани-
стане. Бедные женщины, так думала я...
– Что-то долго мы валяемся в постели, – прервал мои
мысли Аббас. – Давай подниматься, пойдём в ресторан
на завтрак, который прямо у моря. Позавтракаем на
воздухе.
Так и сделали, через несколько минут он в шортах, я же
в купальнике и в пляжной накидке, под шляпку спрятала
свой волос, накрученный бубликом, он же в соломенной
кепке, в очках – совсем нас не узнать. Мы подошли, сели
за свободный стол, и сразу же к нам подошёл официант.
Пока он принимал заказ от Аббаса, который уже знал, что
я люблю, я наблюдала за чайками: не боясь людей, под-
летали и клевали прямо у них из тарелок, если замеча-
ли, что те отошли, пока не подбегал официант, забирая
тарелку. Великолепная природа на острове. Он утопал в
зелени, и хотелось его посмотреть лучше. Мы ещё не за-
кончили завтрак, как к нам подошли Мария и Александр.
– Доброе утро, хотя уже день, – сказала Мария. – Ис-
кали вас, мы наняли яхту и приглашаем вас посмотреть
остров, он очень красивый, мы видели несколько раз, но
хотим вам показать нашими глазами и отобедать вместе
там же. Как вы насчёт японской кухни? Я пригласила из
японского ресторана повара.
– Положительно, мы любим японскую кухню, – хотя я
в то время пробовала несколько раз, и Аббас всегда сме-
ялся надо мной, как трудно мне овладеть палочками, а
сейчас может ли он выставить меня, чтобы посмеяться?!
Но Аббас добавил, улыбаясь:
– Святославе нельзя притрагиваться к свежей рыбе, и
если будут вилки, мы примем ваше предложение.
Я же облегчённо вздохнула и подумала, что надо всё
знать, чтобы не вляпаться во что-нибудь, если я дорожу
любовью Аббаса. Я была благодарна ему, что он именно
так сказал, я-то понимала – почему! Аббас положил на
стол оплату и чаевые.
– Мы сейчас поднимемся и возьмём с собой тёплые
вещи, не хочу, чтобы Святослава простудилась. Встре-
тимся внизу через час.
Мы отошли, он нагнулся ко мне и чмокнул меня в
носик.
– Никогда я не сделаю такого, чтобы опечалить или
унизить тебя, – сказал он, положил мне руку на плечо,
притягивая к себе, и так мы дошли до лифта. В комна-
те собрали необходимое в одну сумку. Я немного навела
марафет на своём лице, ещё раз перекрутила волосы в
бублик, надев шляпку, и мы пошли к выходу. «В мужских
глазах молодость всегда, и не считайте у него года».

5. В любви вдыхаю осени аромат

В любви вдыхаю осени аромат,
Алмазной ночи призрак – страж,
От солнца забрезжит рассвет,
Любовно ветром зацелован свет.

А в небе чистом крылья павы,
Скользящиe судьбе наперекор,
Чтобы побороться у переправы,
Сияющий голубизною проложить путь.

С плывущих лодок вёсел звук.
С огнём взгляд меж бархатных ресниц.
Готов он плыть и утонуть.

И провожать оранжевый закат...
Воспоминанием вплетённый в косу бант,
И только лишь немного удержать.

      –Осенняя погода, возьми что-нибудь потеплее,
ведь здесь не Александрия, будет прохладно в
открытом море, и особенно под вечер, ведь только вчера
лил дождь, – сказал мне Аббас, сам же подошёл к сейфу,
достал драгоценности, положил опять в коробку. – Для
сохранности положу в центральный банк, он по пути к
гостинице.
Я пересмотрела, выбрала кое-что из верхней одежды
для нас обоих, но когда он посмотрел, то сказал:
– Этого недостаточно, зайдём докупим.
Мы прошлись, сели на такси, и нас довезли до банка,
хотя он был в двух шагах, но у нас был всего час. Я оста-
лась сидеть в фойе банка. Аббас пошёл сразу в админи-
страцию и через несколько минут подошёл ко мне. Мы
спустились вниз на лифте, прошли по коридору вместе с
банковским работником, он открыл ячейку сейфа, Аббас
положил туда все карточки, кроме одной, и драгоценно-
сти, повернул его на код, запомнив, нам дали ключ, и мы
поднялись наверх. Вышли, взяли такси и потом на пер-
вом этаже гостиницы прошлись по магазинам. Тёплого
ничего не было. Но мы заметили плащи с капюшоном и
взяли себе. Когда мы вышли, встретились снова с Алек-
сандром, как будто бы он преследовал нас.
– Вы здесь ничего тёплого не найдёте, надо выехать в
город.
– Я думаю, достаточно, что имеем. Сейчас мы подни-
мемся за сумкой и спустимся в фойе в назначенное время.
– Я поднимусь с вами за Марией, она подготавлива-
ется, – сказал Александр, когда поднялись, кивнул нам,
и мы открыли дверь. Я поняла предостережение Аббаса,
ничего не сказала, но подумала, кто же мог так быстро
раскрутиться после девяностых? Те, кто занимался кри-
миналом – мошенники, убийцы, воры... мне даже стало
не по себе. Или же бывшие партийные работники, кото-
рые знали, где что лежит, за бесплатно приватизировали
и за дорого продавали, а сейчас расстроились по всему
миру. Простому человеку трудно было подняться в те
годы. Даже те, кто имел головы на плечах, без малых
средств не смогли бы ничего осуществить, ведь прода-
вались даже наши сибирские земли за копейки, каждый
клочок земли, а покупатели – кто?.. нечистые на руку. А
народ, как страдал, так и страдает. Когда я выезжала, то
на полках ничего не было... впроголодь жили профессо-
ра, не только врачи и педагоги, помню мою учительни-
цу, заслуженного педагога, которая сидела около церкви,
прося милостыню. Тогда было такое время. И я думаю,
что Аббас прав, что такой рассудительный, и полностью
поддерживаю все его действия про себя, чтобы не обдать
грязью своих соотечественников.
Через пятнадцать минут мы спустились в фойе гости-
ницы, где нас уже ожидали Мария и Александр. Мы на
такси доехали до причала, подошли к нашей заброниро-
ванной пришвартованной новой – современной – яхте,
куда и прошли по мостику наверх, первым пробежал
Александр, затем Мария, я, и замыкал Аббас. Мы разме-
стились в каюте, которая была достаточно большая, раз-
весили плащи и положили там же сумки. На яхте уже был
капитан, два обслуживающих матроса в красивых грече-
ских морских формах и шеф-повар японского ресторана,
который тоже спустился вниз, положил свою большую
походную сумку-охладитель и какой-то мешок. Яхта че-
рез десять минут отчалила, как только к нам подошёл гид.
Гид был мужчина средних лет, хорошо говорящий на
английском языке. Когда он по-гречески поздоровался с
капитаном, то Аббас его спросил на греческом:
– А сколько времени займёт наше путешествие?
Он сказал:
– До семи часов вечера, вы ещё успеете насладиться ухо-
дящим закатом – это только надо увидеть, красоту такую.
Потом я подсоединилась, спросив:
– А большой этот остров?
Он ответил уже на английском:
– Крит – крупнейший остров Греции с площадью бо-
лее 8000 квадратных километров и самой длинной бере-
говой линией.
Мария была изумлена нашим греческим диалектом.
– Прелесть, вы знаете и греческий?
– И не только его, – отрезал Аббас и продолжал уже
по-английски: – Большая ли посещаемость острова?
– Крит – остров гористый, но, несмотря на это, име-
ет миллионное посещение туристов. Этот остров самый
большой из всех островов Греции. Также здесь имеются
большие дома отдыхов для отдыхающих с детьми.
Аббас посмотрел на меня, положил руку на плечо,
прижал к себе.
– Чтобы тебя не продуло, – сказал он. Но я точно зна-
ла, о чём он подумал в эту минуту.
– ...Здесь на острове множество ресторанов, кафе,
магазинов, диско-баров. Туры: Крит, Халкидики, Родос,
Корфу; я с удовольствием всё вам покажу. Познакомлю
также с героическим и легендарным прошлым остро-
ва. На острове Крит сможете поблуждать в лабиринтах
дворца царя Миноса.
– Так давайте это сделаем сейчас. Вы согласны, Ма-
рия? – спросил Аббас, когда яхта уже достаточно отплы-
ла от берега и издалека была видна вся его красота, уто-
пающего в зелени и деревьях, которые уже слегка имели
разноцветный отлив красок, так как была осень.
– Конечно, согласна, я была там два раза, но это мне не
помешает пойти с вами за компанию ещё раз.
– Между многочисленными островами Греции снуёт
множество паромов, но нам будет легко туда попасть, –
потом гид добавил: – Уровень преступности в Греции
невысок, однако соблюдение стандартных мер предосто-
рожности не помешает. В шумных многолюдных местах
держите вещи, что называется, «ближе к телу». Не остав-
ляйте ни в каютах, ни в гостиницах.
Я посмотрела на Аббаса и подумала: он всё знает, на-
верно, не раз бывал здесь, а повёз меня, чтобы я всё по-
смотрела... – как вдруг меня стало укачивать, но Аббас
радовался этому, как ребёнок, зная, что это первые при-
знаки беременности.

6. Ничего страшнее в мире нет,
чем прожить, любви не зная.

Ничего страшнее в мире нет,
Чем прожить, любви не зная.
Чёрствым быть и без забот,
Как любить и ждать, мечтая.

Быть любимым, не жалеть
Отдавать жизнь, когда надо,
Вечерами ждать, не ревновать,
Наслаждаясь лишь мгновеньем,

Которым одаривает подарком.
Так прими его и дорожи им,
Время молодости отведено мало,
Наслаждайся секундой каждой.

Не пожалеть бы – жизнь угасает,
Тогда тебе будет всё равно,
Какая погода в доме – берёшь,
Что Бог безвозмездно дарует?!

   Ничего страшнее в мире нет, чем прожить, любви не
зная, – так думала я, пока Аббас стоял рядом, меня
всё укачивало и укачивало, уже чувствую, что подташни-
вает, он спустил меня вниз в каюту, я немного успокои-
лась, полежав на тахте, но как только поднималась, опять
мне становилось плохо.
– Надо возвращаться обратно, – сказал Аббас. – Видно,
на парусах нам в этот раз не покататься, мне и не надо,
лишь бы ты себя чувствовала хорошо.
Он поднялся наверх и попросил капитана возвратить-
ся к берегу. Александр тоже так и предложил, но только
добавил:
– Отпустим там гида и пообедаем на яхте. Тем более – у
нас здесь самый лучший повар японского ресторана.
Так и решили, как только яхта начала подплывать
к острову, мне стало лучше, и я даже вышла наверх. В
конце яхты был стол со стульями, там сидели Мария и
Александр. Аббас ни на минуту не отходил от меня. Я
подошла к ним.
– Извините, испортила вам день, – я стояла перед ними
как виноватая. Ветром сдуло за борт мою шляпку и в одно
мгновенье распустило мои волосы, которые крутились на
небольшом ветерке, а от бриза стали волнистыми. Аббас
не мог оторвать глаз от меня. Он даже не обращал внима-
ния, как смотрит и Александр. Мария чуть не всхлипнула
в улыбке:
– Святослава, как же вы похожи на вчерашнюю краса-
вицу!
– Она намного лучше, вам повезло, Аббас, неужели та-
кие девушки живут в Казани? – добавил Александр.
Аббас только заметил, что он со мной не один.
– Вы поезжайте, найдёте там, – уже улыбаясь, сказал
Аббас. Я стала закручивать волос, Александр добавил:
– Подождите, сделаю фото на память.
– Не надо фото, давайте же приступим к обеду, я про-
голодался.
Я закрутила в бублик свои волосы и села рядом с Ма-
рией. Она тоже добавила:
– У вас восточная красота. Но правда, чтобы на Вос-
токе создать такую красоту, многие мусульманки ложатся
под нож, чтобы исправить нос и грудь.
– И что, увеличивают грудь?
– Нет, наоборот – уменьшают.
Яхта причалила к берегу, гид вышел, получил от Алек-
сандра за полную программу, Аббас добавил ему чаевые.
И яхта опять направилась в море. Уже было ближе к ве-
черу. Заря уходила на покой, оставляя на волнах прыжки
своего великолепного оранжевого цвета. Мы разговари-
вали на разные темы. Совсем забыла, что я затворница из
гарема Аббаса. И даже он, Аббас, так себя вёл непринуж-
дённо, спустился в каюту, принёс гитару, начал петь. У
него великолепно получалось, и голос был прекрасный.
– Я не жалею, что мы не поехали экскурсией, мы про-
вели время прекрасно в вашем обществе, давайте дру-
жить семьями, – сказала Мария.
– А у вас есть дети? – спросила я.
– Да, есть мальчик, но он достаточно большой, почти
ровесник моего супруга Александра, он живёт, работает в
Москве, правда, ещё не женат. Он мне не родной, я взяла
из приюта, – ответила она, всё время запивая водой, вид-
но, навернулись слёзы от воспоминаний. Уже темнело,
нам не хотелось расставаться, но всё же надо было вер-
нуть яхту на берег, и капитан уже поворачивал к берегу.
– Мы можем посидеть у нас на балконе, – предложила
Мария. Мы согласились, только зайдём переодеться.
Вот уже мы в такси, подъезжаем к гостинице, подни-
маемся вместе в лифте. Наша дверь была близко от лиф-
та, как вдруг Александр сказал:
– У вас дверь открыта! Не входите, я сейчас сбегаю за
администратором.
Он сел обратно в лифт и поехал за кем-нибудь из ме-
неджеров гостиницы. Мария сказала:
– Так поздно никто не убирает в комнатах...
Только Аббас стоял равнодушным, ему было всё равно,
ведь абсолютно всё, даже паспорт и билеты, он положил
в банк. Александр, администрация с полицейскими под-
нялись на наш этаж. Полицейские сказали: «Уведите
женщин». Мария предложила пройти к ним.
Я вошла, комнаты были такие же, как и у нас.
– Включи телевизор, Мария, посмотрим новости. А
здесь есть, интересно, русские каналы? – спросила я её.
Она переключила канал на русское телевидение.
– Ты смотри, а я пойду переодеваться, – сказала мне
Мария. Широкий мягкий бархатный диван, я сняла обувь
и, подогнув колени, залезла на него.
Так давно я не видела новости, сколько изменений! –
и там тоже. Через час пришли Аббас и Александр вместе
с полицейскими, которые задавали вопросы: где мы были
целый день? Закрыла ли я комнату, когда уходила? Когда
последний раз вы были там, в комнате? Кто видел, что у
вас такие дорогие драгоценности? Сколько денег лежало
в сейфе?.. «Я ничего не знаю, этим всем занимается мой
муж Аббас», – добавила я в конце. Они всё записывали
в протокол. «Прочтите, подпишите». Мы подписались, и
они ушли.
– Странно, кто мог знать о драгоценностях, я только
вчера их купил, а сегодня сейф был взломан. Ничего дру-
гого не взяли, и как не сработала сигнализация? Это, на-
верно, кто-нибудь из гостиницы, будем ждать показания.
– Надо пойти завтра обратно в магазин и попросить
квитанцию, они обязаны выдать, ведь вы покупали стра-
ховой полис на них?
– Конечно, покупал, я так и сделаю, тем более что я
брал на дебет карточку. Ничто нам не помешает хорошо
провести здесь время, – сказал Аббас. – Закажите чай хо-
роший и десерт, посидим в тишине у вас на балконе.

7. Храните Любимых... Храните!

«Храните Любимых...» Храните!
Любовь от зла схороните,
Не надо выставлять напоказ,
Злые люди могут сглазить вас...

Свой очаг всегда оберегайте,
На порог чужого не пускайте,
Издавна об этом был сказ...
Разговаривала бабка, рассказ...

Не писала, не читала, но всё ж
До наших лет дошёл её указ...
Оберегайте дом – велит подчас,
Пока пагубный не пришёл час...

Мочою помой подстилку у двери...
А в вазу ты колючку положи,
Вошедший чтоб с плохой ноги
Не смог бы наговор принести...

     Мы много беседовали, и я рассказала, как мне од-
нажды бабка сказала, как сберечь свой дом от
разных невзгод. Мария взяла ручку и записала: «Мочою
помой подстилку у двери... а в вазу ты колючку положи».
Она сказала:
– Неужели вы верите старинным предрассудкам?
Но вместо меня ответил Аббас:
– Бережёного бог бережёт. Нам пора, а то мы у вас за-
сиделись, уже перевалило за полночь.
Мы встали, попрощались и вышли к себе. Александр
чуть ли не проводил нас до дверей, разговаривая о про-
паже. Аббас открыл дверь, мы вошли. Когда закрылась
дверь, он сразу же меня поцеловал и сказал:
– Сколько в тебе такта, ты даже не сказала, что мы всё
отвезли в банк, решая, что именно я должен отвечать на
главные вопросы.
– Я не знаю, что ты задумал, это не моё дело, и как ты
хочешь, так и решишь этот вопрос.
– Случайно ты не думаешь, что я хочу обвинить кого-
нибудь в краже? Нет, я хочу добиться, кто же нас хотел
обворовать, ведь круг замыкается на наших русских зна-
комых, которые видели вчера драгоценности и специаль-
но нас увезли на целый день в море.
– Он же не отходил от нас и был с нами, – сказала я.
– Какая ты ещё наивная... А что, он сам должен был
совершить это? Ведь были, наверно, сообщники.
Я расстроилась.
– Не могу даже поверить в это, – сказала я.
– Тогда утром я найму своего детектива, пускай он раз-
берётся.
Нам не хотелось спать, мы вышли на балкон и ещё
немного посидели там, наслаждаясь прекрасным видом
чёрного, ночного моря, где лишь плавали звёзды и полу-
месяц в отражении на воде.
– Любовь, что ты делаешь с нами... – сказал Аббас,
взял меня за талию и повёл в спальню.
Нежность Аббаса не имела границ, он был очень
страстный мужчина, и так как не с кем было мне его срав-
нивать, полностью была в его объятиях-желаниях и ему
подвластна. Он нежно мог раздевать часами, гладя кожу.
Расправлять волосы после причёски и даже расчёсывать
их крутящейся щёткой. «Неужели все мужчины такие тё-
плые с своими женщинами на Востоке», – думала я. В
нём была радость, что он скоро станет опять отцом, не-
смотря на свой молодой возраст, был очень умён и не-
предсказуем. Мы не спали почти целую ночь. Я утопала
в его ласках и поцелуях, начиная с мизинца ног. В эти
минуты не думала ни о чём, мне было с ним хорошо и
будь что будет.
Мы ещё спали, когда к нам позвонил следователь. Аб-
бас дал ему номер телефона своего адвоката и детектива,
с которым ещё вчера ночью он переписывался по интер-
нету. «Нас не беспокойте, особенно по утрам, мы любим
поваляться», – добавил он по-гречески. Сон был перебит,
мы поднялись, приняли душ и пошли к морю.
Там опять пересеклись с нашей парой из России.
– Как ваши дела? – спросил Александр...
– Не знаем, я всё передал адвокату и детективу, не хо-
тим этим заниматься здесь, мы приехали отдохнуть.
Погода была прекрасная, мы расположились у берега
моря. Несколько раз даже заходили в море, оно было та-
кое спокойное, можно было понаблюдать за плавающей
мелкой рыбой. Несколько раз прошлись по берегу, про-
валиваясь в песок. Аббас вёл меня за ручку, не стесняясь,
наше тело получало солнечные ванны, и я немного за-
горела.
– Надо обратно под навес, – сказал Аббас, и мы от-
правились к нашим лежакам. Там устроились поудобнее
и заснули досыпать за бессонную ночь.
Когда мы показались в фойе, к нам подошёл сотрудник
гостиницы и попросил, чтобы мы зашли к администратору,
который чуть было не в дверях поспешил встретить нас:
– Мы очень извиняемся, что так получилось с вашим
номером, приносим вам глубочайшие извинения, и вот
вам письмо от хозяина гостиницы, где говорится, что он
полностью оплатил вам месяц пребывания здесь, включая
все расходы на рестораны в этой же гостинице, так как вы
постоянный наш клиент и он не хочет вас потерять.
Аббас взял письмо.
– Передайте спасибо хозяину, всё бывает в жизни.
Мы поднялись наверх в наш номер, он сделал несколь-
ко телефонных звонков и подошёл ко мне.
– Чем мы будем заниматься днём?
– Ничем, просто посмотрим в обнимку на диване теле-
визор. Здесь так много русских программ, я наслажда-
лась вчера.
– Ты права, это моё упущение, когда мы возвратимся, я
распоряжусь, чтобы тебе и Надежде установили русское
телевидение, – сказал он.
– Надо позвонить Надежде, как она себя чувствует? –
ответила я ему.
– Я уже звонил, ты не переживай, пока всё нормально.
– Когда ты только успеваешь всё делать?
– Я же говорил, что я должен успевать всё. И даже за-
казал столик на сегодняшний вечер в ресторане. Покажи,
что ты наденешь, я хочу всегда тебя видеть нарядной, моя
ты королева, на 5:30 я вызвал того же стилиста, надеюсь,
тебе он понравился. Пускай украсит твоё личико краси-
вой причёской.
– Аббас, ты такой внимательный, неужели все такие,
как ты?
– Мир жесток, на Востоке многие женщины живут как
рабыни, и их даже бьют, но я вырос в хорошей семье,
мой отец очень уважал мою мать, и, между прочим, она
была его единственной женой, а после того как он умер,
она полностью всё взвалила на себя, пока я не вырос и не
стал помогать ей.
– А почему же ты женат на четырёх?
– Первые две не принесли мне потомства, Надежда
меня соблазняла, а тебя я полюбил, – сказал он, целуя
меня. – И поэтому я тебя прошу: найди общий язык с
моей матерью, она мне дорога.
«Мудрость независима от времени года во вселенной».

8. Когда ты любишь!

Ничто с Любовью не сравнится,
когда ты Любишь – ты живёшь,
сердце наполнено счастьем,
без музыки словно уже поёшь.

Ты горд, задравши нос всё ходишь,
ты знаешь, что любим, сам любишь.
Никто не может отобрать, хранишь
от глаз завидных, нежно бережёшь.

Закрыть хочешь счастье и Любовь
на семь замков, лишь любоваться,
никто б не смог к ней прикасаться,
один ты всецело должен обладать.

Тогда ты счастлив на жизнь в Любви,
победа в доме, в семье, особенно в Любви.
Не всем дано сберечь, как ангела, её
красот души, Любить и быть Любимым!

      Когда ты любишь, то по-другому воспринимаешь
окружающее. И это правда, многое прощаешь, не
замечаешь изъянов, заглядываешь милому в глаза, ищешь
там спокойствие. Мне с ним было хорошо, я даже себе
не хочу представлять, что было бы со мной, если бы он
не встретился на моём пути. С детства я не привыкла к
шику и драгоценностям. Он же постоянно, будто бы про-
сто предлагает, но показывает именно то платье, которое
мне подойдёт, в котором он бы желал меня видеть, а по-
том, после ресторана, так безжалостно его сам и снимал,
окропляя меня по всему телу поцелуями. Такое мог бы
позволить себе лишь очень богатый человек. Я же никог-
да даже не интересовалась его состоянием.
Правда, один раз, ещё в гареме, он зашёл за мной, по-
вёл меня в свой кабинет, нажал на кнопку за занавесом,
и стена раздвинулась. Потом он меня завёл в маленькую
комнату, там был огромный сейф, он прошептал на ухо:
– Это откроется только если набрать твоё имя и год
нашего знакомства, надеюсь, ты не забудешь этот год и
день, который для нас оказался самым счастливым.
Сейф открылся, и там было очень много драгоценно-
стей, золото в слитках и разная валюта, много бумаг – это
всё на недвижимость. Тогда он мне сказал:
– Если что-нибудь будет со мной, ты будешь распоря-
жаться всем состоянием сама, там и дарственная на тебя.
И она есть у моего адвоката.
«Не знаю, зачем он всё это мне показал? Может, хотел
меня полностью расположить доверием к себе», – так я
думала, смотря телевизор, слушая концерт. Он же сидел
за компьютером. К нам постучался стилист. Висело уже
платье, которое я надену. Аббас открыл дверь и сказал:
– Надеюсь, вы сегодня покажете класс.
К такой красивой жизни быстро привыкаешь. Я не
сводила глас с Аббаса, который оставил работу и наблю-
дал за мной, как мне поднимают и укладывают фантасти-
чески волосы. В этот раз они быстро справились, и он
помог мне надеть платье, чтобы не испортить причёску.
Оно не было длинным, немного ниже колен, однотонное,
цвета стали, лёгкое, шелковистое. На тоненьких, как ве-
рёвочки, бретельках. Никогда не думала, что этот цвет
мне подойдёт. Он же оделся проще, без галстука, но в се-
ром костюме. И вообще в вечерний ресторан не разреше-
но было входить в джинсах, не говоря о шортах.
Мы вышли из номера и в коридоре столкнулись с на-
шими русскими знакомыми.
– Мария, вы случайно не в ресторан? – спросила я её.
– Да, в ресторан, затем на седьмой этаж, там в боль-
шом зале сегодня представление. Будет выступать ан-
самбль греческого танца «Тродос» (TRODOS). Мы зара-
нее купили билеты через инет: сам выбираешь, где, какой
ряд, платишь через инет, печатаешь билеты... На первом
этаже тоже можно приобрести у менеджера.
– Мы так и сделаем, – сказал Аббас, и когда мы спу-
стились, подошли, приобрели билеты. Так как все биле-
ты были уже проданы, нам достался первый балкончик,
близко к сцене. Аббас оплатил все места в ложе. Мы вме-
сте прошли в ресторан, но сидели отдельно за столиками.
Когда Аббас переписывался с адвокатом и детективом,
уточнил, что наши знакомые русские к этой краже не
причастны. Они сказали, что подозрение падает на двух
людей, которые стояли в магазине, когда Аббас покупал
драгоценности. И они же с ним поднялись на его этаж,
только прошли в другую сторону от лифта. Значит, они не
знали, в каком номере мы живём, и отпадает версия, что
это мог бы сделать кто-нибудь из работников гостиницы.
Они показали ему запись видеонаблюдения по компью-
теру, и он вспомнил этих людей, потому что они тоже
приценивались к дорогой покупке в магазине, то и дело
меняя мнение, не купив ничего. Единственное – надо мне
поехать в полицейский участок и помочь составить пор-
трет, так как на всех снимках с видеокамер они стояли
спиной или же боком, и ничего не было видно. «Как не
хочется Святославу завтра оставлять одну», – думал Аб-
бас, пока обедал и потом всё же высказался вслух.
– Не переживай, Аббас, я даже не выйду на пляж, буду
тебя ожидать, читать, смотреть телевизор, пока ты при-
едешь, – спокойно ответила я.
После обеда вместе с нашими знакомыми поднялись
наверх к нам в ложу.
– Аббас, я очень себя неловко чувствую, не подумайте
даже, что я мог быть причастен к этой краже, – как бы из-
виняясь, говорил Александр.
– Можете не волноваться, это точно не вы, – сказал
Аббас.
– А что, уже определили, кто? Ох эта полиция, как они
быстро здесь работают по горячим следам! – воскликнул
Александр.
Занавес открылся, на сцену под зажигательную музы-
ку Сиртаки выбежали сразу несколько пар в националь-
ной одежде, меня немного удивила чёрная обувь мужчин,
носок которой был вздёрнут, и на нём красовался шар,
похожий на красный теннисный мяч. Но когда они стали
танцевать, я больше не обращала внимание на одежду, а
моё сердце и всё тело танцевало вместе с ними.
– Спасибо, Мария, если бы не вы, мы и не знали бы,
что сегодня такой замечательный концерт в нашей гости-
нице, – прошептала я ей.
– Пожалуй, надо вместе посещать по вечерам кон-
церты, они бывают и в других гостиницах в вечерние
часы, – ответила Мария. Концерт понравился мне, и
даже Аббас не мог усидеть спокойно под такую музы-
ку. После завершения концерта мы вместе поднялись на
этаж, попрощались и зашли в свой номер.
– Ты выглядела прекрасно сегодня, – Аббас подошёл ко
мне, помогая снять платье, как всегда. Потом добавил: –
Хорошо, что это не их работа, а то у меня складывалась
плохое мнение о них.
Мы оба надели банные халаты после ванной, повали-
лись на диван, включая телевизор.
– Не хочется спать... хотя смотрю на тебя – и появля-
ется желание пройти в спальню, – сказал Аббас, потушив
телевизор.

Ты мне подаренный судьбой,
с тобою мне нигде не страшно.
Ты стал опорой для меня,
охраняешь от всех ненастий.

Тобой гордиться я должна,
ты для меня гора надежды,
прикроешь от беды всегда,
а главное, любишь нежно.

Такой любовью, что пером
не описать, не рассказать
стихами, прозой, а перед сном
согреваешь постель любовью.

9. Как прекрасно, когда ты рядом

    Правильно прочтённое обоснованное замечание,
искореняeт недостаток...
«Как прекрасно, когда ты рядом, когда чувству-
ешь тебя, засыпать и просыпаться, но неуже-
ли это кончится, когда уедем мы домой? Опять одна, в
ожидании встреч...» – так думала я, когда проснулась. Но
Аббас рядом не спал. Я вышла из спальни, он сидел у
компьютера, даже меня не заметил. Я уселась на мягкий
диван и стала наблюдать за ним. Он писал на компью-
тере – и так быстро, как будто бы играл на клавишах,
создавая новую мелодию. Я поняла, что это совсем не ра-
бота, он пишет роман или же рассказ, но так увлечённо,
зажимая губы с мимикой, что поневоле я поняла: когда
он пишет, лучше не подходить, посидеть и помолчать,
чтобы не сбить мысль. Я свернулась, как кошка, и опять
здесь же заснула, не знаю, как скоро, но чувствую, что он
меня подымает и несёт на кровать. Я сразу же очнулась.
– Ты давно легла на диван? Я даже не заметил, – спро-
сил он.
– Нет, наверно, час назад, но ты так увлечённо писал,
что я тебя не хотела потревожить, – сказала я.
– Муза подкрадывается совсем неожиданно, я могу
не писать целый месяц, но когда она появляется, не могу
остановиться. Это мой единственный недостаток, Святос-
лава, и я очень рад, что ты не потревожила меня, если бы
я поставил точку, то не смог бы продолжить дальше. И
если ты заметишь, что я пишу, старайся не отвлекать, – он
сказал это так тихо и нежно, что я поняла и мне не надо
повторять дважды. Мы немного поговорили в постели и
решили подняться раньше. Он сразу же заказал завтрак
в номер. Я же знала, что он должен был уезжать с утра
в полицейский участок, и дала возможность выкупаться
первым, так как обычно он меня пропускал вперёд, го-
воря, что он быстро купается, а у меня длинные волосы,
требуют внимания. Когда он вышел и оделся, я ещё была
в халате. Позвонили и привезли завтрак. Как только он
выпил кофе, сразу же убежал, потому что опаздывал в
фойе гостиницы, его уже ожидали адвокат и детектив.
Когда он ушёл, я приняла хорошую ароматизированную
ванну, полежала там, потом душ шарко. У меня была уйма
времени, куда это время девать?.. Я подошла к письменно-
му столу. Аббас забыл выключить компьютер. Несколько
раз я отходила и подходила, любопытство меня раздирало
изнутри. Но всё же я не села и не прочла ни слова. Толь-
ко заметила, что писал он на английском языке. Я немно-
го удивилась, ведь поэту легко писать на родном языке,
даже когда роженица рожает, то она тоже кричит на род-
ном языке, а он писал на английском? Конечно, он владе-
ет им прекрасно! Он несколько лет жил в Англии, также
знал греческий, арабский. Я молчу за русский, он каждо-
му фору даст, но говорит немного с акцентом, похоже,
как будто разговаривает кавказец. Но ему подходит... Я
взяла в руки томик Пушкина – надо ещё выучить что-
нибудь – и вышла на балкон. Какой прекрасный бриз до-
носится прямо сюда с моря!.. Может быть, ветер в нашу
сторону, подумала я. И правда было ветрено, но солнце
обжигало прямо с утра, несмотря на осенний бархатный
сезон. Дверь открылась, я не слышала; только когда на
балконе появился Аббас, поняла: он возвратился.
А это он уже рассказал мне:
– Встретившись с моим адвокатом, мы вместе поеха-
ли в полицейский участок. С детективом сразу же рас-
платился, он нам больше был не нужен. Там следователь
попросил, чтобы я составил словесный портрет молодых
людей, которых видел в магазине, когда покупал драго-
ценности. Когда они приблизительно сделали портрет на
компьютере, следователь попросил зайти в его кабинет.
«От вас нет заявления о краже, напишите», – сказал он,
протягивая ручку и листок бумаги. Конечно, я не напи-
сал. Я сказал, что не создам им работу и себе хлопоты,
просто надо быть в такой гостинице очень внимательны-
ми, когда посторонние садятся в лифт. Если бы я подпи-
сал, то пришлось бы здесь оставаться несколько месяцев
до суда. Когда их поймают? Когда осудят? Или же воз-
вратиться и заново лететь сюда обратно?!
– А мне нравится здесь! Нет пустыни, много зелени,
цветов. А главное, всегда ты рядом! – сказала я.
– Ты права, когда мы постареем... отыщем где-нибудь
райский уголок и будем жить: я, ты и наши дети.
Я не поверила его словам, но всё же подарила ему
страстный поцелуй.
– Неужели ты и правда хочешь со мной прожить здесь
на острове с семьёй? – шептала я.
– Да, хочу, и всё сделаю, чтобы мы были счастливы.
Нам позвонил Александр.
– Вы спускаетесь к морю сегодня? Прекрасная погода!
– Да, мы через полчаса будем на пляже. Там же и за-
кажем что-нибудь на полдник, – сказал он мне. – Давай
одевайся, и через пятнадцать минут мы выходим.
Он заметил, что не потушил компьютер, когда подошёл
к столу, скопировал и сохранил написанное в файл. И по-
смотрел на меня.
– Ты читала?
– Нет, но я хотела, несколько раз подходила, но всё же
не прочла, подумала: это некрасиво – читать чужие за-
писи, чужие письма.
– Это не чужая запись, но хорошо, что ты не посмотре-
ла сама, я сам тебе хотел рассказать: у меня есть прекрас-
ный мой роман, который я очень люблю, и я его перево-
жу на английский, но сегодня – не знаю почему – у меня
было желание написать прозой новую часть совершен-
но нового романа, и сразу на английском. После нашей
бурной ночи, когда ты уснула, я писал. Я сам тебе хотел
предложить переводить мой роман на русский язык, я ни-
чего не скрываю от тебя, просто мы здесь отдыхаем, и не
хочется отвлекаться на поэзию, но мысль не остановишь.
Она как мяч: покатишь – катится, и не остановишь.
– Я понимаю тебя и поэтому никогда не забегу впере-
ди тебя, пока ты мне не скажешь и не покажешь, никогда
не открою твой файл.
Мы спустились вниз, прошли к пляжу, по дорожке за-
бежали в летний ресторан-кафе, перекусили по-быстрому
и направились на пляж. Моё тело становилось шоколад-
ного цвета, Аббас радовался, как ребёнок: «Сейчас ты
точно похожа на восточную красавицу». И так за ручку
мы дошли до наших русских знакомых, которые уже за-
няли нам два лежака рядом. Там Аббас рассказал, что был
в полицейском участке, но не вдавался в подробности.
Мы с ними виделись каждый день, они украсили наш
незабываемый месяц. За эти дни мы побывали в разных
местах, посмотрели много концертов. И они нам даже по-
казали отель, который строят здесь, рядом же.
– Это будет ваш отель? – спросил Аббас.
– Нет, мы только строители и исполнители, заказчик
тот, кто имеет огромные деньги. Если вы захотите, мы
построим и вам.
– Спасибо, это не моё, но сегодня у меня открылась
новая идея: если будет хорошее место с видом и пляжем
на море, я бы купил, и построили бы вы мне огромный
дом для нас.
– Здесь, хотя и самый длинный берег острова, но уже
всё схвачено. А если вы захотите, Кипр – полуостров
Акамас является национальным парком и объектом все-
мирного наследия ЮНЕСКО. Там даже лучше! Мы там
тоже строим, и есть возможность построить на участке
земли бывшего владельца, который купил его, не рассчи-
тав свои возможности, а на строительство у него не хва-
тило, и он вынужденно продаёт.
– Надо посмотреть, это не решается так быстро, но за-
манчиво... Покажите план участка, сбросьте мне на мой
Е-мейл, и я подумаю, поговорю с моим адвокатом, потом
можно полететь туда на день, посмотреть только место,
потому что Кипр я знаю и он мне очень нравится.
Пока Аббас переговаривал с Александром, мы тоже
обменивались с Марией о разных женских мелочах.
– Ах, забыл заказать даже столик в ресторан на сегод-
ня! – сказал Аббас.
– Ничего страшного, у нас заказан, – сказал Александр.

10. Прощай, незабываемые дни любви

Русская душа – добром всегда полна!

Человеческая душа без границ,
она способна осознать, на что ты способна.

        В ресторанах я затмевала почти всех, Аббас был
сильным мужчиной, занимался спортом, бегал,
имел у себя даже комнату борьбы в спортивном зале: его
любимое занятие – проверить свои силы... Но он не был
очень высоким, а когда я обувалась в туфли с каблуками,
я была наравне с ним. И все обращали на нас внимание.
Наша разница в возрасте была лишь четыре года, но он
был на макушке немного лысоват, и поэтому я выгляде-
ла намного моложе. Потом, наряд, что он мне покупал,
всегда подчёркивал мою грушевидную фигуру. Если в
гареме мой наряд был тёмный, расшитый золотом, здесь
же, наоборот, за этот месяц я поменяла все цвета радуги.
Он восхищался мной и никого не стеснялся. Мы встре-
чались за обедом с Марией и Александром уже за одним
столиком почти каждый день и так сдружились, просто
были не разлей вода. Планы Аббас пересмотрел, ему по-
нравился берег Кипра, где была в продаже земля под за-
стройку. План дома снаружи тоже понравился, а внутри
он набросал изменения. Мы даже на один день полетели
туда и посмотрели место. Красота неописуемая.
– Неужели мы будем здесь жить? Даже не верится! –
сказала я.
– Но во всяком случае, приезжать отдыхать – это пре-
красно, – так он мне ответил. Я никогда не вмешивалась,
потому что в строительстве я ничего не понимала, но
удивилась, сколько знал сам Аббас, он стал для меня са-
мым дорогим и любимым.
Последний вечер на острове, завтра мы вылетаем, а
потом на корабле – до Александрии. Сколько внимания и
любви я получила здесь от него! У меня собрались целые
две большие сумки платьев и красивой обуви, но Аббас
сказал, что ничего с собой не возьмём. Мне было жаль
оставлять столько воспоминаний и любви. Он же сказал:
– Возьмём с собой, когда поедем в банк, и где-нибудь
положим, найдётся кто-нибудь, кому они будут впору.
Так и сделали по дороге в банк, он остановил маши-
ну, зашёл в чужой подъезд и оставил там. Вышел как
будто ни в чём не бывало. Опять вместе спустились в
хранилище банка, и он положил себе в сумку всё, что
было здесь. На такси вернулись обратно. У нас был ве-
черний рейс. Последний раз пообедали у себя в номере
вместе с Марией и Александром, обменялись телефон-
ными номерами. Аббас сказал, что планы ещё раз пере-
смотрит в спокойной обстановке дома, но уже выставил
свою цену на покупку по рыночной себестоимости, че-
рез риэлтора, так как уже земля была на маркете. Алек-
сандр был очень рад знакомству и за бизнес, который он
будет иметь, построив нам дом. Через несколько часов
они ушли, мы же пересмотрели, всё ли мы забрали, не
осталось ли что-нибудь в ящиках. Мы налегке спусти-
лись вниз, один чемодан, где лежала паранджа и его
одежда. И мужская сумочка у него в руках, где лежали
драгоценности, деньги и карточки. Паспорта и билеты
были у меня в сумочке. Мы подошли, чтобы расплатить-
ся. Нам сказали, что за нас полностью заплатил хозяин
гостиницы. Но Аббас всё же взял счёт и, успокоившись,
что ноль к оплате, положил себе в сумочку.
Такси пришло вовремя, мы уже в аэропорту, скоро
объявили наш рейс, и мы уже летим; и так как ночь, нас
немного сморило. Прилетев в столицу Греции Афины,
мы остались в гостинице аэропорта, он хотел мне пока-
зать столицу, немного увидели достопримечательности
города. Меня удивляла чистота везде, убранство дворов,
покраска домов в разные цвета. Совсем не так, как я на-
блюдала в Египте... в центре красиво, а немного дальше
грязь и нищета. В музеях посмотрели много статуй бо-
гов из мрамора, привезённого с остова Наксос. Также в
первом же зале Музея мы увидели мраморную голову
Македонского. Торжественную смену почётного караула
у дворца. Национальную библиотеку независимого Гре-
ческошл государства. Посмотрели Акрополь, но за один
день посмотреть было очень трудно, и ещё в моём поло-
жении – Аббас заметил, что я устала, и мы возвратились
в гостиницу.
– Насыщенный был день, спасибо, Аббас, сколько ты
мне показал, – сказала я ему.
– Нет, когда мы приедем в следующий раз, до этого
обязательно я буду тебе приносить историческую лите-
ратуру той страны, куда мы поедем, чтобы ты пополняла
знания и оттуда. Нелегко туристам охватить всё, пока они
не знают приблизительно, что смотреть и на что обра-
щать внимание.
Мы немного отдохнули, потом поехали на причал. Там
стоял уже наш корабль, поднялись в каюту.
– Неужели домой? Мне так было хорошо здесь с то-
бой! – сказала я ему, он подошёл, начал целовать... В
связи с нашими перелётами и перемещениями у нас три
дня не было близости, наши страсти переполняли нас. В
любви даже не заметили, что не обедали, и как уже при-
швартовался корабль в Александрии.
– Надо переодеваться, – сказал Аббас, когда услышал
по радио, что мы уже в Александрии.
Он встал, положил на кровать чемодан и достал мою
чёрную накидку и паранджу. Я смотрела на него: неуже-
ли опять будет чёрная неприступная стена между нами,
как эта паранджа... Я переодевалась, он быстро собрал
разбросанные вещи и бросил в угол в ванной комнате в
мусорное ведро. Мы вышли из каюты, попрощались с ка-
питаном корабля, который стоял у длинной лестницы, ве-
дущей в неизвестность. Таксист довёз нас до моего двор-
ца, Аббас даже не вышел из машины, единственное, что
сказал: «Драгоценности положи в мой сейф, ты знаешь,
как он открывается».
Почему он спешил? В чём дело? В такси он разгова-
ривал со своей матерю, что она могла бы ему сказать?
Может быть, плохо с Надеждой? Вопросы, одни вопро-
сы... Я вышла, он единственное сказал: «Я к тебе зайду,
как только управлюсь здесь». Правда, он не звонил домой
целый месяц, он хотел подарить его мне, но мне не по-
нравилось его настроение: как только причалили в Алек-
сандрии, он постоянно говорил по телефону. В чём дело?

3. Как хорошо,когда ты рядом
1. Полоса трудностей и неудач

    После того как я приехала во дворец, Аббаса долго
не было. Мне было очень интересно, и так как нам
не разрешалось встречаться с жёнами Аббаса, решила
навестить только дочь Надежды Алсу (Наташеньку), ко-
торая училась, встретиться с ней в специально опреде-
лённые часы в саду. Я прошлась по коридорам, там по
дорожке встретилась с его матерю. Я поздоровалась, она
лишь кивнула мне, не останавливаясь. Она была в пло-
хом настроении, мне так показалось. Как-то неприветли-
во мы встретились, хотя я знала, что я ей с самого начала
нравилась. Может, она злилась, что Аббас уехал со мной
на один месяц и ей не звонил? Только она знала, что мы
выехали вместе. Аббас ей не докладывал, куда. Он толь-
ко сказал, что вылетают по бизнесу, а я нужна как пере-
водчик. Я уважала её как мать Аббаса и не обратила на
это внимания, тем более – так хорошо мы провели время
вместе. Я счастлива, что скоро буду матерью от любимо-
го мной человека, и меня ничто уже не омрачит.
Я встретилась с Алсу, она была печальна. Она сказала:
– Мама уже две недели не навещает меня.
– Ничего, успокойся, у тебя ведь сестрёнка Гульнара,
видно, она занята с ней.
– Прошлый раз я заметила, что она плохо себя чув-
ствует, – добавила Алсу.
– Ничего, я сегодня проведаю её и завтра тебе расска-
жу, я буду тебя проведывать каждый день.
Мы с ней немного посидели на лавочке, она практиче-
ски не разговаривала по-русски, а если и вставляла что-
нибудь, то с акцентом. Как быстро дети воспринимают
языки, подумала я. Но всё же с ней я говорила на русском,
думая про себя: «Пускай не забывает свой родной язык».
– Может быть, ты что-нибудь хочешь? – спросила я.
– Нет, здесь всё есть, хочу увидеть только маму.
Разговаривая на разные темы, а больше я расспраши-
вала, как у неё идут дела с учёбой, я с ней попрощалась и
возвратилась к себе.
Аббас, видно, был занят, он даже ни разу не звонил
мне, но когда я вошла в гостиную, то заметила работни-
ков, которые устанавливали русское телевидение. Значит,
он помнит обо мне, подумала я и ждала с нетерпением
новостей. Когда они ушли, включила телевизор, но не
могла смотреть. Я думала о том, что бы могло произойти
в наше отсутствие. Я прошла в ванную комнату, чтобы
принять душ и подготовиться к встрече с Аббасом, мне
не захотелось идти в баню и после бани принимать соот-
ветствующую процедуру, но когда открыла воду, решила
всё-таки пойти: восточная баня, массаж, фейшел, маки-
яж, и всё будут делать тебе... полностью меня отключи-
ли от плохих мыслей. Я пахла как спелый персик после
всех процедур,только сейчас поняла, что мне не хватало
на Кипре – этих восточных прелестей бань и их аромата.
Когда я возвратилась обратно, мне сказали, что звонил
Аббас. Я прошла в спальню, в гардеробную комнату, и
выбрала, что мне надеть. После Кипра моя одежда каза-
лась такой серой... Я долго стояла и наконец нашла, во
что мне одеться.
Позвонил Аббас и сказал, что сейчас за мной заедет,
Надежде плохо, и врачи сказали, что у неё осталось не-
сколько дней. Метастазы распространились по всему
телу, особенно в ноги, она уже не ходит.
Он позвонил, я спустилась вниз, и мы поехали к На-
дежде, хотя это всё рядом, но не хотелось ему терять вре-
мя на ходьбу. Когда я села в машину, то почувствовала,
как он страдает. Не буду забегать вперёд, пускай сам мне
расскажет. Он наклонился ко мне.
– Как ты прекрасно пахнешь... – и сказал: – Вечером я
буду у тебя, мне многое надо тебе рассказать.
Машина остановилась, мы поднялись во дворец На-
дежды. Когда я вошла в спальню, трудно было в её лице
узнать Надежду, стала зелёной и худой. Она, увидев нас,
обрадовалась. Начала тихо говорить:
– Только не перебивайте, я понимаю, что скоро умру,
и поэтому, пока я жива, хочу, чтобы ты, Святослава удо-
черила моих детей Алсу и Гульнару, а Аббас бы удочерил
Алсу, это моё последнее желание, и прошу выполнить его.
– Я не против, – сказал Аббас, – тем более – Алсу по
крови сестра моей дочери Гульнары, я даже буду рад
иметь ещё одну дочь. Я давно об этом хотел сказать и
сегодня же её переведу к тебе во дворец, пускай отсюда
возят на занятия.
Надежда обрадовалась даже, глаза заблестели. А когда
я тоже согласилась, она даже попросила принести поку-
шать, ведь целый день не притронулаь ни к чему. Аббас
распорядился вызвать адвоката и нотариуса, и через час
был составлен протокол удочерения детей. Аббас удоче-
рил Алсу, я удочерила Алсу и Гульнару. Всё закрепилось
подписями и печатями. Была трогательная сцена, когда
здесь появилась дочь Алсу. Ей всё рассказали, и она по-
няла, что мать больна. Вокруг нас бегала маленькая Гуль-
нара, всё просилась к отцу на руки. Через час мы оста-
вили их одних посекретничать, он повёз меня обратно,
но несмотря на то, что у него были дела, он поднялся со
мной в спальню.
Мы сели вместе на маленький диванчик, и он откро-
венно стал рассказывать эпизоды из его жизни.
– Когда я был маленьким, наверно, как сейчас Алсу,
моя мать тоже была при смерти, она сама была русская, и
несколько поколений в нашем роду жёны были или рус-
ские, или украинки, я даже не знаю, какой крови во мне
больше, русской, наверно, ведь в Израиле по матери счи-
тается... А сегодняшняя моя мать – первая жена отца, и
она усыновила меня, но я к ней отношусь с почётом. Она
вырастила меня, дала столько образования. Я прожил,
даже не чувствуя, что не её сын, правда, у неё не было
детей, и она всю жизнь отдала мне, как опекун после
смерти отца заботилась обо мне, и тебя она первая рас-
смотрела как настоящую любящую женщину для меня.
Но в восемнадцать лет всё состояние моего отца перешло
в мои руки по завещанию. У неё есть свой дворец, но она
очень любит меня и помогает во всём, чтобы было всё в
порядке в гареме.
Он положил мне голову на колени, я гладила его, как
ребёнка, успокаивала: даже самый сильный мужчина мо-
жет иногда выронить слезу. Это было трогательно, я тоже
еле сдерживала слёзы. Он поднялся, стал меня целовать,
перешли на кровать, и в минуты слабости он совсем за-
былся, что у него дела. Остался со мной на всю ночь.
– Как я привык к тебе, дорогая, всю жизнь бы так в
любви прожить, – сказал он утром, перед тем как убежать
по делам.

2. Талак, талак, талак
Талак, талак, талак – три раза произнесённые од-
ним из супругов мусульманской веры слова озна-
чают развод. Разводы почти не случаются на Востоке,
женщины терпят всё, лишь бы не услышать такие слова
от мужа, но жизнь складывается по-разному, и поэто-
му бывают семьи, в которых могла бы сказать такое и
жена, когда мужчина не соблюдает супружеский долг
или же много времени уделяет своей фаворитке. Но так
как жёны Аббаса находились в разных дворцах, то им
никогда не пришло бы в голову такое обвинение. Всегда
у него есть причина: работа, занятость в оправдание. Но
когда мы приехали, что-то часто он стал совещаться со
своей матерью, а я же каждый день по разрешению Аб-
баса заходила к Надежде. Туда приходила после учёбы
и Алсу, её старшая дочь.
Что касается женщин, родивших детей, то обычно муж
больше не спит с ними, отсылает в другие гаремы, откуда
им легче вырваться, или с согласия повелителя выходят
они замуж, но так как Надежда заболела, Аббас оставил
её во дворце, то есть близко и в то же самое время далеко.
По велению Аббаса установили русскую программу к
телевизору и даже подключили к телевизору в спальне
Надежды, где она так беззащитно страдала от боли, лёжа
в постели. Мне было её жаль, я приходила к ней утром и
оставалась до четырёх часов каждый день, а оттуда ухо-
дила на массаж и разные процедуры лица.
Я уже точно знала, что у нас будет сын. Аббас не мог
нарадоваться, и как мы приехали, ни одну ночь не пропу-
стил, чтобы не быть у меня в спальне. Нас связывала не
только сексуальная жизнь, но и любовь к поэзии, я тоже
стала писать и этим радовала его.
Однажды он сказал, что первых двух жён его мать ули-
чила в чрезмерном внимании друг к другу. Такие нагово-
ры на жён порой отличаются особой достоверностью и
часто являются сплетнями злопыхателей. Но установлен-
ная камера доказывала обратное. Она понимала, что по-
ловое общение с единственным мужчиной в силу своей
временной локализованности никак не могло удовлетво-
рять всех жён гарема, чувствующих себя обделёнными и
разочарованными. И эти отношения поневоле приходи-
лось сохранять в глубокой тайне от постороннего глаза,
в противном случае любовниц ждало суровое наказание,
которому их подвергал разгневанный муж. Это наказа-
ние, безусловно, оказалось бы более суровым, если бы
муж застиг жену совокупляющейся не с любовницей, а с
любовником. В любом случае лесбийская любовь служи-
ла ещё одной причиной ревности и интриг среди обита-
тельниц гарема.
– Мать заметила, как одна к другой ходили по ночам, и
ей пришлось установить там камеру. Они «любили» друг
друга много часов подряд. Они просто лесбиянки, им не
нужен мужчина, и я вызвал их отцов и возвратил домой.
Отцы попросили, чтобы я не распространялся в Алек-
сандрии, и никакого барыша за них они не хотят, что я
должен был отдать, когда произнёс «Талак, талак, талак».
Им же не надо было, лишь бы репутация их дочерей не
очернила бы их среди населения. Но я всё же отдал, на
небедную старость.
У меня сразу же возник вопрос: были ли эти женщины
в целом счастливы или несчастны здесь? В подавляющем
большинстве случаев белые девушки попадали в гаремы
без всякого принуждения, мечтая улучшить материаль-
ное положение. Может, и выпадет честь стать женой Го-
сподина – хозяина или же султана – за такую малость, как
переспать с ним, чего им же не хватало. Не стоять бы на
трассах и не работать в борделе. Зная, что здесь заботят-
ся, чтобы жили в роскоши и имели своих собственных
служанок-невольниц. Но я ничего не сказала.
Он долго рассказывал законы, но я давно всё это знала,
ведь всё было написано в Коране. Он, мне кажется, не-
много радовался такому положению дел в гареме.
Надежда при смерти, двоих он отправил, значит, оста-
юсь я одна у него женой, но как же может быть это?! Не-
ужто он наметил заново жениться ещё раз на молодой, у
меня прошло это в мыслях. Он был такой ласковый в этот
вечер, что скоро всё выскочило у меня из головы. Я пол-
ностью отдалась ему, он же часто целовал мой животик,
своего сыночка-наследника, щекотя своей маленькой бо-
родкой. Как было мне спокойно засыпать у него на плече,
когда он рядом.
В это же утро мы узнали, что Надежда умерла, как
вдруг я вспомнила ночной сон:

Сквозь время и пространство тоннель,
Яркие персонажи там тоже пройдут...
И древо страха стоит пред нами, то жизнь,
А из дупла огонь и пепелище... просто ад!

А там, как прокажённые, люди в ожидании
Сидят в тени, все в думах и страданиях...
Не знают, что им предначертано...
И ждут, пока их время, очередь придёт...

Только голуби свободно парят на древом,
Они так жили, никого не предавали, любили...
Птицы смотрят, как страдают, с сожалением,
Хотят помочь всем, но никак не могут...

Боятся крылышки свои там обжечь.
И только лишь один протянул руку,
Хотел помочь родной душе, его не видно...
Кто он? А может, Бог? Случайно попала она туда...

Аббас пошёл к ней во дворец и возвратился с ребёнком
на руках.
– Святослава, люби её, как меня, я же тебе обещаю,
что больше никогда не женюсь. Ты будешь единственная
моя жена, мать моих детей и любовь, – сказал он. По-
том открыл шкатулку, там было много драгоценностей
Надежды. – Подаришь всё поровну Алсу и Гульнаре на
совершеннолетие, как память о матери.
Он оставил Гульнару, сам вышел опять, у него было
чем заняться. Гульнара подбежала ко мне и обняла. Я вы-
ронила слёзы на её головку. Она маленькая, она ко мне
привыкнет, но как мне справиться с подростком Алсу?
Я вспоминаю, сколько подростки доставляли неприятно-
стей своим родителям. Но в этом я ошиблась, и правду
говорят, что восток – дело тонкое: она с большим уваже-
нием и даже, можно сказать, с любовью относилась ко
мне, как к старшей и фаворитке в гареме. Аббаса она не-
много побаивалась. После школы сам Аббас привёл её
сюда в мой дворец и рассказал ей, что мать умерла и бу-
дет она жить теперь со мной.
Время бежало быстро, прошло несколько месяцев. Од-
нажды утром, когда ушёл Аббас, я почувствовала боль
внизу живота и позвонила Аббасу. Практически – я не
имела права ему звонить, и никогда не звонила, только
в экстренных случаях. В основном он звонил, и даже по
десять раз за сутки. Он сразу понял, что нужно вызвать
врача. Организовал всё, и роды принимали здесь же, во
дворце.
– Мальчик, мальчик! – так кричал он от радости. Врач
подтвердил:
– Мальчик – здоровый, ребёнок крепыш.
Мне положили на тело его уже в пелёнках.
– О Господи, как долго я ждала тебя! – воскликнула я.
– А как мы его назовём? – спросил Аббас, видя, как я
мучаюсь на столе, ни на минуту меня не оставляя.
– Если ты не против, я хочу назвать его Александром! –
сказала я.
– Я уже ревную, именем нашего знакомого?
– Нет, именем Александра Македонского!
– Ах ты, куда замахнулась... конечно, я согласен, но
если будет второй сын, обещай – мы назовём его именем
моего отца.
Я согласна была в эти минуты на всё, лишь бы дать
желанное имя своему сыну.
Он же взял ребёнка на руки, посмотрел в лицо.
– Правда сейчас не определить, но мне кажется, он
похож на тебя, значит, будет покоритель женских сер-
дец, – сказал он.
– Как ты?
– Нет, я однолюб и это я тебе докажу, – ответил он и вы-
шел по своим делам. Я же оставалась в постели, и рядом
в маленькой кроватке спал наш маленький Александр.
День был насыщенный, зашла его мать поздравить, пода-
рила прекрасной работы ювелирное украшение – кольцо
и серьги с большими бриллиантами в три карата, огран-
ка Хайлайт-Кат... много поздравительных подарков было
послано всеми, кто нас знал, но самый дорогой из них
занёс мне Аббас к вечеру. Украшение из сапфира, которое
он купил на Кипре. Оно было дорого мне в воспоминани-
ях о любви там.
– Носи и никогда не снимай, они тебе очень подходят, –
сказал он.
Потом присел на диван и немного задремал, но, чтобы
меня не беспокоить, всё же вышел в гостиную и открыл
мой компьютер, стал читать. «Да она уже пишет, надо
почитать её роман. Интересно, как она его назовёт?» Но
роман пока был без названия, только три звёздочки... Он
прочёл немного и подумал про себя: «Я бы поставил сра-
зу пять звёздочек – за первую работу, совсем неплохо! – а
сам улыбнулся: – Она пишет как-то по-женски, что ли,
а впрочем, женщины любят читать любовные страсти,
мало эротики, но она здесь не нужна, она ставит героиню
на первый, высший план, вполне серьёзную, случайно,
не о нас будет речь? Пока её юношеские годы, а может,
она решила описать нашу с ней любовь?» – но вскоре
он встал и зашёл в спальню, где лежала новоиспечённая
мать и родное дитя, сын наследник Аббаса.Он прилёг
сбоку, чтобы они не проснулись.

Ночь коротка, когда ты занят.
Ты пишешь, тишина вокруг,
Чтобы не отвлёк тебя стук,
Случайно за стенкой сосед.

Ведь даже шорох отвлечёт,
Сорвёшься с мысли в целом,
Ты не готова даже отвечать,
Если кто-то позвонит в дверь.

Хочешь лишь покой, он есть...
Никто тебя не потревожит.
Задвинув штору, чтобы свет
Уличного фонаря не отвлёк,

Полностью роману отдалась.
Но иногда посвистывает чайник,
И потушить однако даже лень,
Он сбил тебя в тиши, проказник...


3. Разбросанных детишек по стране...

   Русское телевидение постоянно показывало ужасы
страны после девяностых, а я сидела во дворце, на
всём готовом. Как хорошо жить и чувствовать себя за-
щищённой! Аббас заботился о нас, он уже постоянно был
в моей спальне. Его сын Александр был спокойным ре-
бёнком. Но утром рано, просыпаясь, Гульнара вбегала в
нашу спальню и забиралась на нашу постель, постепен-
но стала заходить и Алсу, и они игрались с нашим малы-
шом. Утренний смех раздавался по всему дворцу, и это
радовало Аббаса, он иногда был как ребёнок: садился на
ковёр, как лошадка, и на него садились дочки и держали
Александра. У нас образовалась идиллия семейной жиз-
ни, и он не спешил никуда, он даже поставил свой стол с
компьютером здесь, в маленькой комнате около спальни,
лишь бы слышать смех детей. Мы часто смотрели рус-
ское телевидение, и он возмущался, как можно так остав-
лять детей на произвол судьбы, и когда один раз он ушёл,
я открыла компьютер и написала:

Разбросанных детишек по стране –
                как осенью грибов

К тебе все отнести слова...
Один достойно расскажешь,
Какая жизнь раньше была?
Оценивая любовь за грош.

Точнее, маялся в быту семьи,
Заметив вольность на стороне,
Устраивая соблазн на пустыре,
Неровным дыханьем в досаде.

Неверие, думая, что это ложь,
Понятно стало, но уж поздно,
Цветник красивый отцветал...
Пронзая злобой запоздалой.

К осени возвратившись вновь,
Другим, пожалуй, стал совсем,
Прошедшее... в жизни оценив.
На это тебя сподвигла жизнь...

Возвратившись, одним живёшь:
Догнать бы лет ушедших,
В призрачных облаках любовь...
Но с болью в тумане огорошит.

   Уходят многие из семьи, хотя там были и дети... по
воле – по неволе. Влюбились где-то на стороне, и ка-
жется, что всё, нашёл ты свой идеал, – но всё не так,
поверь мне. Как говорится в старой пословице, «новый
веник хорошо подметает». Так и здесь: насытился лю-
бовью, начинаешь придираться, уже перебираешь ты
обед, не хочешь, не желаешь... до ссор доводишь, как
бы она ни старалась. Потом к другой спешишь уже ты
на свиданье... Собрал сумку и ушёл. Конечно, мужчине
легче. Работает, не надо думать про детей. А ей ребёнка
накормить, одеть и в садик отвести, затем опять и забе-
ри, бегом везде, после работы. И выйти и пройтись одна
себе ты не позволишь, не оставишь дома одного дитя, и
так изо дня в день хлопоты. А он ещё молод и прыгает
с квартиры на квартиру. Всё остановиться не может, по-
знать женщин разных всё желает. И не остановишься,
как заводной бежишь, не помнишь и имён, всех путает в
постели. Порой чужих детей... ведёт он в школу. Своих
же встретит в школе – будто не признает. Одёргивает
дочь за рукав: «Сегодня день рождения у меня, придёшь
ли, папа?» А он не помнит этот день, не помнит и её, и
других, разбросанных детишек по стране, как осенью
грибы.
Какой позор этой стране, где так относятся к семье.
К детям своим и не своим, приют детьми заполнен. Бро-
сают в мусор, под забор, в воду, как котят. И не боятся
гнева Бога. Наверно, так желая прожить всю жизнь. И
не почувствовать любовь, заботу. А только к старости
возвратись, с почётом ли примут жена и дети? За улета-
ющие года одни вспоминания из фотоальбома. И где б
ты ни был по работе, в командировке, на войне... всег-
да ты холост и найдёшь, куда зайти, и оставляешь там
детей – может, непрошеных, но так желанных матерям.
Потом в конце узнаешь, что он знаменит иль олигарх с
деньгами, свободно можешь и поискать, и адвоката... в
суд ещё подать, мол, содержи на старости, дитя, хотя не
поднимал, участие в жизни не принимал. Хотя имеете
собак и любите, заботитесь о них: и по врачам, и нуж-
ный корм, но только не ребёнку своему, уж лучше он
пропьёт...
Но есть – уходят не по своей воле... долг отдать стране
солдат, а может, на войну и погибать за дело правое всег-
да. И тут опять дитя и мать в одночасье пострадали... Она
вдова, хотя и молода. И ищет всё любовь на воле. Кому
же сердце отдать, ведь природа требует своё.
Очнитесь, люди, что с вами? Когда вы будете пом-
нить, что если раздавать себя по разным семьям, родят-
ся деточки, и мальчики подчас. И вы должны в ответе
быть. А сколько рождаются и больных! Один я случай
приведу из юности своей. Рожала в акушерском одна
юная медсестра того же отделения. И родила дитя без
мужа. Но это всё бы ничего, как он родился – одна нога
на три сантиметра короче другой. И мать, хотя тоже мед-
сестра, пишет отказ. А роды в этот день принимала аку-
шерка, имеющая четверых детей. И все знали, что она
больна и скоро умирать, подполз к ней рак – онкологи-
ческая была. Недолго думая, она взяла к себе дитя и так
и вырастила его. И в награждение себе – она не умерла.
Простил, наверно, Бог разные грехи взамен за добрые
дела. И вырастила сынишку она одна. Профессором он
стал медицинских наук. Пускай у него на ноге увеличен
каблук, зато он ценил свою новую мать – наверно, и не
знал, что усыновлён был он. Так она отлично воспитала
его среди своих детей. Есть много случаев в жизни не-
завершённых, но вопрос о детях до сих пор остаётся от-
крытый. Ненаказуем, не осуждён, он может их клепать
каждый день везде, не чувствуя забот.
Я написала за несколько минут, как вдруг подошёл
Аббас.
– Ты раздражена? – сказал он.
– Да, можешь прочесть, мне жаль, что до сих пор дети
не определённые страдают из-за родителей своих. Сегод-
ня я смотрела программу «Пусть говорят» – там всегда
показывают чёрствых родителей, крик и страх, мордо-
битие иногда, но как же хочется, чтобы спокойствие моя
страна обрела.
Аббас прочёл, успокоил меня, и мы вышли в детскую
комнату, где нянечка играла с двумя нашими детьми.
– Алсу ещё не пришла? – спросил он. – Я поеду за ней, –
и вышел из комнаты.

Любовь приходит к тем, кто ждёт,
они ж забыли, о чём мечтали.
Вдруг однажды открылась дверь,
с любовью привалило счастье.

Не смотрите, что молодость прошла,
ведь любви все возрасты покорны.
Она придёт, когда уже надежды нет,
но залетев, останется надолго.

Вы сохранить готовы на всю жизнь,
её беречь научились вы с годами,
оберегая от ненужных слов раздора
в семье, где с лаской обретена любовь.


4. Первое прикосновение...

Висят настенные часы,
Всё ж напоминают о тебе...
О тех счастливых днях,
Держали всё в сердцах...

Украдкой... влюбчивость...
Наклоняясь, на тебя смотрел,
Ты ж робея, всё отодвигалась...
Каким хорошим было время!

Впервые он за руку взял,
Помнишь каждое мгновенье,
А когда впервые он обнял! –
Ты чувствовала сердцебиенье...

А даже когда поцеловал,
Огонь пламени коснулся к губам,
И ты почувствовала дрожь
В упругости груди впервые...

Ты ж, когда отдалась, ругаясь,
Думая, за любовь жизнь отдашь,
А он, бережно наслаждаясь,
От возбуждения стонал, пищал.

     Воспоминания о первом прикосновении до сих
пор приводили к страсти нас обоих, особенно тот
день, когда он вошёл в мой медицинский кабинет, пер-
вую нашу ночь. Тогда понимали, что просто любим и до-
полняем друг друга. Я никогда не могла бы представить
такую огромную силу любви мужчины ко мне и как отца
к своим детям. Он был очень нежен с ними, и вскоре я
забеременела снова. Может быть, мне было спокойно на
душе, что меня и моих детей любят. Алсу и Гульнара ста-
ли меня называть мама, продолжая за Александром. Мне
было приятно, что именно Алсу, всё же она была большой,
но по имени меня не называла никогда. Я её не заставляла,
она как-то повторила за Александром, так и осталось. Мо-
ему Александру исполняется уже два годика. Думаешь,
прошло всего два дня, так быстро летело время. Аббас не
только не ослаб в любви, а наоборот, с большой любовью
отдавал свой супружеский долг в страсти. В радости раз-
делял всё своё свободное время с нами.
Скоро наш дом на Кипре отстроят за наши же деньги,
и Аббас обещал повезти всю семью туда отдыхать в это
лето. Он как-то мне сказал:
– Я должен тебя вывозить каждый год на Кипр, чтобы
ты, услышав о поездке, беременела, – потом добавил: –
Шучу.
Мы с ним стали часто разговаривать по-русски, осо-
бенно дома, чтобы дети тоже воспринимали эту речь. То,
что я забеременела, было просто совпадением. Мы не
предохранялись никогда, а сейчас точно знаю, что у нас
будет ещё сын: уже сделали эхоскопию и видели снимок.
Он счастлив, он просто был семейным по своему нутру.
Несмотря на то, что у нас было кому привозить Алсу
из колледжа, он не пропускал эту возможность – встре-
тить, пообедать вместе с нами, немного побаловаться,
поиграть с детьми. Но после того как я осталась в поло-
жении, он чаще был дома, играл с сыном, который до сих
пор просился на руки.
Мне кажется, Аббас очень изменился, особенно по-
сле смерти Надежды. «Что жизнь на свете стоит?» – так
часто он повторял. Стал более мягким, щепетильным,
любящим отцом. Давно мы не выезжали с ним на ку-
рорт, если честно, не было ни у меня желания, ни у него
– оставлять детей одних, но когда он сказал, что всех нас
повезёт на Кипр, я обрадовалась. Нашим детям нужна пе-
ремена климата – это я понимала как врач. Однажды он
принёс заграничный паспорт на Алсу и справки на выезд
за границу на детей. Он сказал:
– Забронировал билеты на июль, документы положи в
сумочку, там остался твой и мой паспорт.
Я уже забыла о них, но он потом сказал:
– Я специально оставил твой паспорт в твоей сумочке,
хотел проверить, сбежишь ли ты в Россию.
– Меня не надо проверять и следить за мной, и даже
устанавливать камеры, где бываю и куда хожу. Я люблю
тебя, и если бы хотела убежать, давно бы убежала, тем
более что у меня была такая возможность – улететь со
своим паспортом, а сейчас меня связывают с тобой дети,
которых я люблю, хотя Алсу и Гульнара мне не родные. Я,
как тигрица, буду биться за них до конца, лишь бы никто
не смог снять красивую шкуру с их тела, – ответила я ему.
– Я пошутил, я тебя узнал как себя, не будем больше
об этом говорить, но чтобы ты знала: если ты меня раз-
любишь, я неволить тебя не буду, ты достойна жить вез-
де, но ты должна знать, что дети всегда будут жить со
мною рядом. Ты только намекни, я лучше тебя повезу,
куда ты захочешь.
Я ничего не сказала. И как сказать, когда он делает всё,
что надо, больше обычного, но про себя подумала: хо-
телось посмотреть Россию, Москву, Ленинград. Он как
будто читает мои мысли.
– Когда дети немного подрастут, возьмём их в Россию,
покажем, откуда мама родом, к этому времени Россия
ещё больше поднимется и расцветёт, мы смотрим телеви-
зор почти каждый день – русские программы, приучаем
смотреть и детей, чтобы сохранить русскую речь. Я пре-
клоняюсь перед матерью моей, что сохранила для меня
русский язык, нанимая гувернанток.
– Да, посмотрела, какие большие изменения в строи-
тельстве во всех городах России, – ответила я, хотя хоте-
лось добавить больше.
К июлю мой животик хорошо уже выпирал. Он опять
всё оставляет на свою мать, и мы все вместе, даже няня
детей, вылетаем на Кипр, отдохнуть и принять наш дом
после строительства на берегу, со своим пляжным бере-
гом и с бассейном, наконец дети научатся здесь плавать!
Нас встречали Александр и Мария. Мы были рады
встрече. Мы переписывались по электронной почте, зво-
нили друг другу, разговаривали по скайпу. И они до сих
пор думали, что мы живём в Казани, а что Аббас очень
богат, они не знали. Потому что многие русские уже за-
крутились, и они также скупали места дороже, отдавали
большие миллионы за красивые дворцы, замки, виллы на
побережьях Ближнего Востока, а также элитные кондо-
миниумы в Америке. Русские женщины выезжали в Ев-
ропу и тратились в бутиках, покупая одежду и сумки за
несколько тысяч долларов. Это всё мы видели по теле-
визору, но я не была расточительна, и поэтому никогда
ещё не была в магазинах Александрии. Не было необ-
ходимости. Мне привозили, я выбирала себе и детям, а
остальное увозилось обратно. Я просто не могла понять,
зачем покупать сумочку за 300 тысяч долларов, из змеи-
ной кожи, из-за того, что это «прикольно». У меня были
сумки и даже обувь из змеиной кожи, и из кожи крокоди-
ла сумки, но не за такую же цену!
Время убегало, а я довольствовалась судьбой и своей
семьёй. Мы все рядом, заботимся, любим друг друга, что
нам было надо ещё? После развала Советского Союза не
только русские и украинцы появились на ближнем восто-
ке и за границей в Европе, а все из бывшего Союза. И они
сыграли большую роль в цивилизации Востока. Многие
мусульманские женщины сняли паранджу. По закону ис-
лама, снять паранджу с мусульманской женщины – зна-
чит обесчестить её. Но они стали более современными,
оставив лёгкую шифоновую косыночку на голове. Пла-
тье осталось до сих пор с длинными рукавами. И поэтому
восточная женщина любила расписывать свои руки кра-
сивым орнаментом, хной, когда краска высыхала, стано-
вилась гранатового цвета. Как-то Аббас мне предложил:
– Не желала бы ты иметь на руках такую красоту?
Но я ответила:
– Женщину украшает лицо и фигура, а Менди* – до-
полнение к красоте, но я бы не желала иметь у себя на
руках такое художественное оформление.
Аббас был современным, но ему всё-таки нравилось
не только Менди, а всё, что касается надлежащего ухо-
ду женщин за собой. Он всегда говорил: «Женщина – это
сочный, сладкий, желанный фрукт, она должна всегда
быть ароматной и красивой, чтобы хотелось вкусить её».
И поэтому я никогда не ленилась, уходила на несколько
часов в восточную баню при гареме, каждый день, на об-
служивание, оставляя детей на няню, которую мы взяли с
собой, чтобы у нас было свободное время расслабиться.
Аббас сказал:
– Ты должна не напрягаться, быть внимательной, ро-
дить мне здорового второго сына.
Этого желала и я.
_______
* Менди – так называется роспись по телу хной (другие назва-
ния – мехенди, механди, мэнди). Менди наносится на руках и ногах
женщин.


5. Больше не нужен?!
Значит, ты потерял веру в себя....

     –Больше не нужен?! Значит, ты потерял веру в
себя, – так я однажды сказала Аббасу. – Твои
слова теребили мне душу долгое время: «...но чтобы ты
знала: если ты меня разлюбишь, я неволить тебя не буду,
ты достойна жить везде, но ты должна знать, что дети
всегда будут жить со мною рядом». Я понимаю, что ты
очень любишь меня и допускал даже раздеваться в дру-
гих странах и на пляже. Не говоря о том, что при тебе
никогда во дворце у себя не надевала паранджу, а только
покрывала волос тонкой косынкой от постороннего глаза
своих подчинённых. У нас не было чернокожих евнухов,
которые могли бы засмотреться на меня, но были женщи-
ны старшего возраста из бедных семей, которые могли
бы случайно разболтать, что делается у нас во дворце, по
неосторожности. Я поддерживаю здесь по возможности
все законы ислама, и не повторяй больше такие слова, и
не угрожай. Я так же люблю тебя, как и прежде, и рожу
тебе детей, сколько будет возможно, потому что я вижу
счастье в них.
Аббас ещё ближе подошёл, поцеловал меня в лобик,
как он целует своих дочерей, и сказал: «Забудем».
Встретившись с Марией и Александром, мы поехали
прямо домой. Всё было сделано в модерновом стиле, с
новейшей бытовой техникой. Фойе, большая гостиная,
семейная комната уже с установленным плоским телеви-
зором на стенке. Большая столовая, большая кухня, и на
втором этаже меня удивило количество спален – около
десяти, и мастер-спальня, огромная для нас... спортив-
ный зал поверх гаража, который был на четыре машины.
Всё то, что необходимо, было из техники, но было пусто,
не было мебели. Понравилось, конечно.
– А где вы остановились? – спросил Александр.
– Constantinou Bros Asimina Suites Hotel: лучший пя-
тизвёздочный отель на Кипре! И отсюда недалеко, – от-
ветил Аббас.
– Тогда сейчас же надо позвонить, мне нужен боль-
шой номер, а в худшем случае – две двухкомнатные, –
Александр позвонил, и мы поехали туда. Устроились в
большом номере, пообедали вместе, и они согласились
помочь нам обставить дом, ведь они знали, где можно всё
достать. Мы оставили детей, переодевшись, так как было
жарко, я набросила на себя косыночку, чтобы не смущать
ни Алсу, ни нянечку, а когда сели в машину, отпустила на
плечи.
Когда у тебя есть возможность, то купишь всё за один
день, правда, не всё было в наличии, завозилось несколь-
ко дней. Это было хлопотно, но приятно. Остальное за-
казали через интернет в отеле. Целая неделя в хлопотах,
а когда мы переехали полностью сюда, то заметили, что
этого нам достаточно. Не нужны дворцы, не нужна даже
школа-колледж, которую он имеет, мы здесь полностью
отдались своим детям. Отдались своей любви. Правда,
здесь не было восточной бани, но была сауна, парилка,
большая ванна-джакузи в нашей ванной комнате, не го-
воря о том, что каждая комната имела свою ванную с
туалетной. У нянечки была своя комната, и она, уже не
стесняясь нас, надела косынку, снимая паранджу. Алек-
сандр и Мария, когда Аббас полностью расплатился,
уехали в Москву, оставили адрес и московский домаш-
ний телефон.
– Всегда рады видеть вас у нас в России, – они так ска-
зали – наверно, поняли, что мы не из Казани.
Бассейн, собственный пляж, сад вокруг дома, всё уто-
пало в зелени, виноградная лоза обвивала беседку, много
гранатовых и мандариновых деревьев. На рынке Аббас
купил двух огромных годовалых кавказских овчарок. На-
нял работников по дому и охранников. Ему было легко
общаться на Кипре, все языки он знал, и я тоже – лишь
разговорную речь. Не знаю, как у него, но у меня стала
проскальзывать мысль: может, остаться здесь жить?
Как-то вечером, когда я была в ванной комнате, при-
няла душ и хотела немного полежать в джакузи, постучал
Аббас:
– Можно зайти?
Уже несколько лет мы живём вместе, и он никогда не
позволял себе войти в ванную комнату, когда я была там.
– Входи, – ответила я. Страсти у нас накалялись, он
помог мне выйти из джакузи и провёл до душевой, вошёл
тоже... слияние тел, мыльные пузыри, вода, движение его
рук... совсем я забылась, что беременна. Потом он укрыл
меня полотенцем, и наша любовь продолжалась уже в по-
стели.
– Сколько тебе осталось?
– У меня семь месяцев, – ответила я. Но сразу же по-
чувствовала боль внизу живота и поясницы, поняла, что
скоро рожаю. «Может, вода была немного горячей, или
наша активная сегодняшняя половая связь...» – подумала
я и сказала:
– Вызывай скорую помощь, буду рожать через час-два
ночью.
Скорая была через пять минут, меня забрали в родиль-
ное отделение центральной больницы на Кипре, и через
несколько часов я родила мальчика, правда, семимесяч-
ного, небольшого веса, но длинненького – в 52 санти-
метра. Роды прошли благополучно, единственное – нам
только показали его, а потом увезли в блок реанимации.
– Назовём его Фарис, что означает рыцарь, именем мо-
его отца? – попросил меня Аббас.
– Как ты хочешь, мне нравится имя Фарис, пускай он
будет храбрый рыцарь, – сказала я.
Пока я лежала в больнице шесть дней, за детьми при-
сматривал Аббас, он так сблизился с детьми, что ухажи-
вал за ними лучше, чем нянечка. Когда случайно наш
Александр клал в памперсы, он так быстро их менял,
всегда подмывая, – я была удивлена, когда это увиде-
ла после возвращения домой. Детская была полностью
оборудована, меня выписали, а ребёнка оставили, пока
не наберёт вес, только на следующий день нам отдали
ребёнка, когда узнали, что я тоже врач, и мы подписали
соответствующие бумаги. Если Александру Аббас особо
не уделял внимания, когда он был маленьким – грудным
ребёнком, здесь же наоборот: вместе купали всех детей, и
маленького особенно он любил сам купать. Фарис очень
быстро набирал вес, грудное молоко давало о себе знать.
Активное участие отца в жизни детей меня радовало. Мы
здесь остались только до первого сентября... провели не-
забываемые дни в семейной жизни. Алсу надо было в
колледж. Нашу нянечку оставили здесь ухаживать за до-
мом, сказали: «Сейчас часто будем прилетать сюда». Она
не могла нарадоваться такой щедрости хозяина. Мы же
уже с четырьмя детьми летим обратно в Александрию.
Тёплый приём со стороны матери – опять драгоценные
подарки. Её слова долго звучали у меня над ухом: «Спа-
сибо, что назвала Фарис!» Видно, она очень любила отца
Аббаса.
Женщина – дающая продолжение жизни на земле –
будь достойна называться женщиной!

Что такое любовь к себе?
Когда просто желаешь жить,
Когда сердце – душа поёт...
Не поэт, но хочется писать...

Шёпот губ любви поймёшь,
Говорящих о тебе в любви...
Не заметишь, что восход...
Околдована чарами ночи.

Любовь впитываешь враз,
Невозможное обременить...
Одним мгновеньем на ощупь.

Оказываешься пленницей.
Не по своей волe, в любви
Наставлен капкан страсти.

6. Таинственность
                я ещё нахожу в тебе

Таинственность я ещё нахожу в тебе...
И не смотрю на то, что старею летами,
Твой светлый разум до сих пор храню...
И мне приятна привязанность годами...

И чей характер установился раньше?
Нам не понять... время быстротечно,
Кто пишет – увядать он может на лицо,
Но никогда он не потухнет душою.

    Я часто читала послания Аббаса в стихах, прозе, ко-
торые он писал для меня, даже когда днём он был
занят. Я стала переводить его роман с арабского на рус-
ский, увлеклась. Дети росли, мы же становились старше,
за последние три года я родила ещё троих детей – дево-
чек, с разницей почти по полтора года между ними. Имена
арабские дал сам Аббас, я не возражала. Первая – Азиль
(нежность) вторая – Амина (достойная доверия, имя ма-
тери Пророка), третья – Аттика (девственница, чистая), –
«совсем как твоё имя», – сказал он мне. Мы выезжали
четыре раза в году отдыхать на Кипр. В основном я была
занята с детьми и проводила полноценную ночь с Абба-
сом. Года бежали так быстро, что я стала замечать у себя
вялость кожи, видно, старею, уже не была такая грудь,
как прежде, ведь всех детей, а у меня их было уже пяте-
ро, я вскармливала до года грудным молоком, не отдавала
кормилице, как это было принято здесь у богатых людей.
Пока вскармливала, не беременела, как только прекра-
щала, сразу в этот же месяц оставалась. Но не только я
замечала изменение во мне. Наверно, замечал это и Аб-
бас. Он меня любил, и детей, и ничего, ни разу, даже не
намекал мне об этом. В Москву и в Россию мы уже не
поехали, и куда поедешь, когда я обросла детьми. Но мне
было в удовольствие ухаживать за ними, следить за их
воспитанием и образованием. Колледж при гареме мы не
закрыли, хотя хотели раньше закрыть, потому что дети
стали там учиться. Сыновей обслуживающий персонал
вывозил в платный колледж. Аббас уделял все свободные
минуты детям, в основном сыновьям. Учил просто быть
мужчиной, занимался с ними борьбой и разными видами
спорта, а затем вызвал профессионала.
Девочек, помимо всех языков, ещё обучали француз-
скому. Учились играть на фортепиано, не знаю, при-
годится им или нет, тем более что они хорошо знали
арабский, английский, русский, греческий и терский. Но
Аббас всегда говорил: пускай дети будут заняты, чтобы
не лезли в голову дурные мысли.
В последнее время Аббас часто обращал внимание на
девушек из гарема-колледжа, где учились Алсу и дочь
Абдуллы, последний год. Один раз он мне сказал:
– Как они выросли! Когда видишь дома Алсу каждый
день, не замечаешь, что она стала девушкой, а надо бы её
скоро отдать замуж, чтобы не перезрела. Она стала очень
похожа на Надежду, просто красавица!
– Зачем спешить, пускай учится в университете,
пошли её в Англию, – ответила я.
– Нет, она не будет учиться, она достаточно получила
у нас в колледже образования, лучше я её выдам замуж.
Хотя я знаю наш закон – в достоверном хадисе говорит-
ся: «Нельзя жениться на женщине, которая уже побывала
замужем, не посовещавшись с ней, и нельзя жениться на
девушке, которая ещё не была замужем, не спросив её со-
гласия».
Я спросила, как же мы узнаем, желает ли она выйти
замуж? Как она может выразить своё согласие? Она же
будет стесняться нас.
Он ответил:
– Молчанием. Также Коран запрещает жениться на
матерях и бабушках, дочерях и внучках. Мужчина также
не может жениться на матери, дочери или сестре своей
жены, а женитьба на дочери жены становится невозмож-
ной после того, как супруги имели близость. И ты знаешь,
что у меня даже есть дочь от Надежды, и выкинь дурную
мысль из головы, я никогда не позволю себе даже посмо-
треть в её сторону плохим глазом. Хотя, живя в Казани,
я слышал много историй, когда родные отцы насилуют
своих дочерей, и не только в Казани, а это частые случаи
сейчас, неужели нет для этого женщин? – нервно добавил
он. – Мусульманину также запрещается жениться на пре-
любодейке, пока она не покается, или на не мусульманке
(за исключением целомудренных женщин, исповедующих
иудаизм или христианство). Вот почему я женился на тебе.
Ты моя самая верная, любимая жена. У нас много общего,
что нас объединяет, а самое главное – у меня семеро детей,
к которым я остаюсь неравнодушным, хотя они растут с
такой скоростью, за ними не угонишься. В Коране неодно-
кратно указывается на то, что женщина не выходит замуж
самостоятельно, а её выдают замуж, – он всё говорил мне,
но я-то понимала, что он мужчина в полном соку и что, на-
верно, не миновать того, что он опять женится.
Обидно, правда, но вспоминая опять нашу глубинку
России, откуда я была родом, понимала, что даже про-
житые с ним года – больше десяти лет – это уже много. Я
люблю его и дорожу им. Он любит, и даже если и женится
ещё раз, я должна смириться. Правда, не знаю, смогу ли
я перенести такое. Давно не видела дочь Абдуллы, при-
гласила её с Алсу специально помыться в нашей восточ-
ной бане, сделали им массаж, убрали ненужные волосы,
особенно подправили брови, макияж. Посмотреть хоте-
лось быстро на них, женским глазом, правду ли говорил
Аббас? «Алсу пора выйти замуж». Когда их привели в
порядок, я вошла. Аббас был прав, он посмотрел на Алсу
своим мужским глазом. Копия красавица Надежда и, на-
верно, она уже созрела. А дочь Абдуллы даже перезрела,
её груди, фигура и нос говорили о том, что не мешало бы
здесь поработать хирургу, хотя я знаю и читала, что Евро-
па любит пышную грудь, но здесь Восток. Вечером я ска-
зала своё мнение Аббасу. Он же, в свою очередь, ответил:
– Не будем спешить, надо найти достойную кандида-
туру. Это всё же моя дочь.
А когда вечером ещё увидел её макияж, кивнул мне
головой.

7. Восторг Любви – как яркая заря

Восторг Любви – как яркая заря.
Послушать только можно звуки,
Как те напевы из души твоей,
Когда пылают от Любви сердца,
Когда ещё пламенем горит душа,
Ты любишь, ждёшь Любви ответа,
И медленно проходит наше лето,
А осенью собираешь плоды Любви,
Которые по вкусу и солодки.
– Опять беременна ли ты?
Мёд осенний, собранный с цветка
Хризантем, светлый, как весенний,
Напитком этим напоишь любовь,
Раскиснет от радости, от счастья,
Опять же будет он отцом,
Прислушался: бьётся
маленькое сердечко.
И тут ты можешь срывать плод.
B счастье – страсти той Любви,
О которой мечтала ты летом!
Рождения дитя продлило счастье.

   Восторг Любви, как яркая заря, с новой силой на-
хлынул на нас летом, когда мы отдыхали на Кипре.
Он от меня не отходил, постоянно затягивая в спальню,
и только в конце лета я поняла, что опять беременна. Он
очень обрадовался, и когда мы прилетели обратно в Алек-
сандрию, оказалось, что у нас будет ещё сын. Он был так
горд этим событием, что даже не заметил, что его мать
уже несколько дней к нам не заходит, я же сразу это за-
метила, решила к ней пойти навестить. Выяснилось, что
она заболела и лежала в постели, врачи сказали, что оста-
лись считаные дни. Она не говорила, но, увидев меня, об-
радовалась, всё время показывая пальцем на сейф. Я не
поняла её, позвонила Аббасу, которому уже имела право
звонить в любое время суток. Он пришёл, и когда увидел,
что она показывает на сейф, понял, что там что-то лежит.
Она понимала – слышала, но не могла сказать. Он спро-
сил её:
– Ты хочешь, чтобы мы открыли сейф? – она кивнула
головой. Аббас подошёл к сейфу, видно, он знал код, и
когда открыл, увидел много денег, шкатулку и бумагу. В
этой бумаге, заверенное нотариусом, было её последнее
распоряжение и завещание. Много чего она завещала,
но самое главное – она просила, чтобы Аббас никогда
больше не женился: «...потому что у тебя жена, достой-
ная быть единственной, и она увеличила твой род, также
оставила меня быть после неё главной в гареме, следить
за поступающей в колледж молодёжью – девочками».
Шкатулку с драгоценностями она завещала тоже мне, с
дальнейшим моим перераспределением. А когда узнала,
что я жду ещё ребёнка, улыбнулась, закрыв облегчённо
глаза, и умерла. Аббас похоронил её с почестями.
После её смерти я стала заниматься ведением дел в
гареме: полностью была убрана паранджа, остались хид-
жабы (косыночки), а в гареме можно было обходиться и
без них. У меня была своя электронная почта, куда по-
ступали просьбы взять по какой-то причине девочку в
гарем-колледж. Но кроме этого очень много поступало
писем от женщин – беженцев из бывшего Союза, которые
просили о помощи, когда они находились в сексуальном
рабстве, и я попросила Аббаса, так как дворец матери
был немного далеко от наших, сделать там центр по за-
щите прав женщин, и я сама возглавила этот центр, пока
на свои деньги и деньги, что мне завещала его мать. Аб-
бас согласился, даже помог. Но туда приходили и письма
от всех женщин со всего мира, ищущих защиты от раб-
ства и сексуального насилия в семье; многие факты мы
выявляли и печатали о них в газетах. А потом я открыла
журнал, так и назвала: «Сексуальное насилие и рабство».
На Аббаса пошли сначала угрозы со стороны населения,
особенно мужчин, а потом, наоборот, зачисления на наш
счёт – большие средства, ведь даже Коран запрещает на
стороне иметь женщину.
Вскоре я родила мальчика и назвала Владимиром, по
разрешению Аббаса, именем своего отца, который тоже
скончался недавно. Я постоянно помогала им, и не только
им, до сих пор я отправляла деньги родителям Надежды,
которые уже знали, что она умерла. Мы продолжали жить
вместе, Аббас был постоянно у меня в спальне. Наверно,
когда ты любишь, не замечаешь изменения любимой, и
даже появления морщин, видно, белая кожа старится бы-
стрее, или же тёмные питаются не так, употребляя боль-
ше фруктов авокадо, киви и разных тропических фрук-
тов, к чему я не приучена. И, видно, любовь не исчерпала
себя, я просто себя накручивала.
В этот же год, закончив летом колледж, Аббас отдал
дочь Абдулле, его другу, с хорошим приданым, и Абдулла
сразу же её выдаёт замуж. Получение престижного об-
разования у нас в колледже давало возможность успешно
выдать девушку замуж. На её свадьбе дочь Алсу встрети-
лась глазами с порядочным человеком, и, видно, сразу он
приглянулся. И когда он пришёл сватать, её тоже выдали
замуж за него, обеспечили состоянием на всю жизнь.
Вот видите, как глубоко вошли мои корни в совсем не-
знакомой для меня стране, и я живу здесь очень много
лет, не стёрлась память о России и русская речь, всегда
ностальгически смотрю телевизор с русскими програм-
мами, но когда разговариваю на арабском, замечаю, что
разговариваю так свободно, как будто на русском. Ведь
хорошо человеку, когда рядом любовь, а если эта любовь
размножилась на детей, значит, ты живёшь там свободно
и счастливо.
Однажды я сказала Аббасу:
– Ты обещал показать нашим детям мою родину.
– Ты права, как только ребёнку станет больше шести
месяцев, а впрочем, наверно, поедем на следующее лето
в Москву, я обещания напрасно не разбрасываю.
Я посмотрела на него: и он тоже сдал, мой любимый,
облысел почти полностью, если бы не бородка и усы, не-
чего бы было вспоминать, и я улыбнулась, потому что
есть что помнить. Наша жизнь проходила в любви и в
согласии. Я ему никогда не перечила, соблюдала всё, что
касается Корана, в пределах возможного, и если мы ого-
ляли тела у себя на Кипре до купальников у моря и бас-
сейна, видели только работники и нянечка, которая так и
осталась на всю жизнь там. У неё не было семьи, и она
получала достаточно за свой труд, а всё остальное было
бесплатным – и жильё, и питание. Она готовила и кор-
мила охранников нашего кипрского дома. В таких ожи-
даниях лета меня часто замечал Аббас, но он никогда не
входил глубоко в мои мысли, всегда давал возможность
самой высказаться, особенно после любви ночной. Мы
беседовали, рассказывали, что было днём, потому что
утром на нашей постели шумели наши дети, несмотря
на то, что они уже выросли, но наша спальня была для
них как крепость нашей прекрасной семейной жизни, где
штиль существовал в наших отношениях и любовь.

Майский мёд и крепкие объятия –
всё на молодость можно свалить,
но тому, кто любит, возраст – не препятствие.
Любовь в страсти с годами прибавляется.

В молодости на губах пока помадой
майский мёд обмазанный.
А с возрастом заcахарился,
и можно им подкармливать пчёл, любя...

А дальше прошлогодний мёд – как старость:
он крепок, ложкой порой не выковырнешь.
Ттак и в любви застой прекрасный,
не оторвёшь мужского глаза в любви страстной.

Только сильный человек способен обойти ссоры,
чтобы сохранить семью.

8. Таинственность
я ещё нахожу в тебе

Таинственность я ещё нахожу в тебе...
И не смотрю на то, что старею летами,
Твой светлый разум до сих пор храню...
И мне приятна привязанность годами...

И чей характер установился раньше?
Нам не понять... время быстротечно,
Кто пишет – увядать он может на лицо,
Но никогда он не потухнет душою.

    –Таинственность я ещё нахожу в тебе, – так я
слышала в последнее время от Аббаса. – Про-
нести любовь через всю жизнь не каждому дано.
Но я-то понимала, что именно в этом возрасте мужчи-
на, как сейчас Аббас, нуждается в сближении с молодой
женщиной, как свежий воздух, как глоток воды, получать
адреналин свежести, который он отдавал ночью мне же.
Я по-прежнему не могла и даже не хотела учитывать
его свободное время, но, я же женщина, порой чувство-
вала посторонний женский запах от него или же аромат
парфюмерии не из нашего гарема. Я ревновала: может,
когда цветок вянет, он больше сохраняет себя. Бьётся изо
всех сил, наклонившись головкой к земле, молясь. Так
и я, имея центр по защите прав женщин, не имела пра-
ва даже спросить: «Откуда у тебя парфюмерия чужая на
твоей одежде?» Правда, он постоянно находился ночью в
моей спальне, может, лишь из-за того, что по утрам там
собирался рой детей, и этой встречей он очень дорожил.
Он до сих пор был самым замечательным отцом. Но когда
он заходит ко мне ночью и начинается любовь, я полно-
стью отбрасывала дурные мысли под его страстными по-
целуями, чувствуя его любовь ко мне и как он привязан.
Зима пробежала быстро, я приняла на работу жен-
щину, одну из бывших учениц нашего гарема, которая
находилась постоянно во дворце матери Аббаса и при-
нимала там уже беженцев и женщин, у которых были
сексуальные домогательства в семье или в рабстве. Она
полностью справлялась с делами, я же только писала
статьи для нашего журнала, приводя некоторые громкие
примеры сексуальных домогательств. И также тихо про-
должала свой маленький роман, который скоро придёт к
завершению. Как только закончилась школа и учебный
год у детей, мы все вместе полетели на Кипр, немного от-
дохнуть у себя дома. Также у нас были уже билеты в Мо-
скву, маленьких детей мы оставили с няней: «Они устанут
и не поймут пока, возьмём их в следующий раз», – так ска-
зал мне Аббас. Я тщательно подготавливалась к поездке,
даже покрасила волосы хной, потому что уже была видна
седина на висках. Сами волосы мне завили и оставили
распущенные, сказали, что сейчас в Москве такая мода.
Сделали френч маникюр, почистили лицо, навели мара-
фет; я, как всегда, в шикарном платье – одета с иголоч-
ки, до сих пор этим занимается Абасс. И дети прекрасно
выглядят, на фоне нас блестел и Аббас. Нас встречали в
Москве Мария и Александр!
– А вы совсем не изменились, Святослава, такая же ин-
тересная женщина, как и много лет назад, – сказал Алек-
сандр. Аббас посмотрел на меня и только заметил, что я
покрасила волосы. «Да, – сказал он, – ей очень подошёл
этот цвет волос». Я же желала это услышать раньше, но
этого не произошло. Он как будто ничего не замечал –
моих перемен.
Нас повезли в Гостиницу «Хилтон» в Москве на Ле-
нинградской, потому что гостиниц много, но эту гости-
ницу, под названием «Хилтон», мы знали, были знакомы
по многим нашим служебным командировкам по Европе
и Америке. У нас были забронированы два люкса поч-
ти на самом последнем этаже. Из окон можно было на-
блюдать всю панораму города. Также был забронирован
рядом однокомнатный номер, где уже один день находи-
лись мои родители. Встреча произошла очень тёплая, и
надо отдать должное нашим знакомым, которые встреча-
ли их несколько лет назад в Москве, помогли купить им
двухкомнатную квартиру на высланные нами деньги, а
сейчас подселили в гостиницу, чтобы быть рядом. Ока-
зывается, Аббас сделал мне сюрприз, чтобы встретить-
ся здесь же с родителями. Александр оказался хорошим
гидом для нас, сопровождал по Москве, и они даже уде-
лили нам время – поехали в Ленинград, мне хотелось
показать детям Эрмитаж.
Сколько впечатлений! – особенно у Аббаса, который
так и хлопал глазами, видя красивых наших русских жен-
щин, которые могут быть и голодными, но всегда выгля-
дят нарядно, выложат последние деньги за сумочку или
же обувь. Были и в Оперном театре, конечно, всё обнов-
лённое, не такое, как было много лет назад. Я заметила:
отношения у Александра и Марии неважные, – и она
мне по секрету рассказала, что он стал подгуливать. Я её
успокоила, назвала этот возраст у мужчин самым труд-
ным, можно о них так сказать: «как утопающий хватается
за соломинку».
– Они слабеют, и им нужен всплеск эмоций и адрена-
лин, – сказала я ей.
– А как у тебя, он женился ещё? – спросила она.
– Нет, он обещал, что я буду у него единственная жена,
и просил, чтобы я рожала и рожала ему детей, и каждый
ребёнок для него адреналин! – ответила я ей. Но сама
вспомнила, как блестят у него глаза и как он зажигается,
когда видит красивую русскую женщину.
И если бы мы жили здесь, в Москве, то, наверно, он
давно бы загулял, но последние ароматы, запахи с одеж-
ды не покидали меня, и я еле справлялась с собой, чтобы
один раз не высказать ему это.
От утомительных экскурсий дети устали, мы прервали
наш тур по России и пригласили Марию и Александра к
нам на Кипр. Там они познакомились со всеми нашими
детьми. Мария сказала:
– Хотя бы ты знаешь, для чего живёшь, а у меня так и
не было детей, первый я сделала аборт – так, видно, нака-
зал меня Бог, и я не забеременела больше никогда, и если
Александр от меня уйдёт, всё к этому ведёт, я останусь
одна на всём свете.
– Ты не одна, всегда мы рядом и рады видеть тебя здесь
у нас. Ты же помнишь, сколько у нас спален.
И правда, как будто бы мы вычеркнули все года, ко-
торые не виделись, и так хорошо провели время у нас в
доме, что даже в Александрию не хотелось улетать. Мы
открылись полностью, кто Аббас, и пригласили их зимой
к нам в Александрию.

9. Жизнь бежала, мы старели вместе

   А может, я сама накручиваю себя, может, этот за-
пах – аромат женщин и духов – случайны? Он по-
стоянно заботится обо мне. Его желание, чтобы я рожала
ему детей, было и мне в радость. Он до сих пор выби-
рал мне самый дорогой наряд, в котором желал меня ви-
деть, даже иногда становилось непривычно, чтобы здесь
кто-то был так одет. Ну так что же из этого, если сразу
не заметил, что я покрасила волосы? Он меня и такую
любил. По приезде всегда у меня были такие мысли. Но
жизнь продолжалась, и всё было хорошо в нашей боль-
шой семье. Не чувствую разницу в отношениях, значит,
уже хорошо, значит, наша семейная река, бегущая строка
жизни, не поменяла своё русло.
Зимой к нам приезжали Александр и Мария. Они поч-
ти уже разведены. Я сказала, что если Мария захочет
успокоиться на старость, может переехать к нам во Дво-
рец матери, где я создала «Центр помощи женщинам»,
будет, соответственно, получать хорошую зарплату, так
как многие беженцы из бывшего Союза знали лишь рус-
ский или же ещё родной им язык. И мне нужна была такая
женщина, как она. Ведь многие не понимали арабский,
не говоря об английском. Мне нужна была женщина, что-
бы заниматься с беженцами и с женщинами, потерпев-
шими неудачу в своей жизни, а их особенно много здесь
из России и разных бывших республик. Они приехали
обрести счастье, а очутились в сексуальном рабстве, ча-
сто подпольном, в отдалённых деревнях, потому что это
противозаконно.
Она согласилась, даже не уехала вместе с Алексан-
дром, сказала: «Он уже живёт у другой». Она была «биз-
нес-леди». Совсем по-другому повела дело, теперь мы
помогали не только выбраться оттуда, а и возвратиться
на Родину. Их здесь обучали танцу живота, и, переехав,
они открывали школы танца уже у себя на Родине. Ведь
здесь была у них пройдена большая подготовка, затем
практика, так как мы при этом дворце, и многие хотели
научиться чему-нибудь: вязать, рисовать, шить нарядную
одежду. Они были рады находиться здесь, быть ближе со
своими, разговаривать на родном языке и получать одно-
разовое питание бесплатно, а некоторых до вылета в пол-
ном смысле слова содержали здесь. Они спали на втором
этаже в спальнях, там же находилась спальня Марии, хо-
рошо, что её спальня была постоянно на замке. Не все
были благодарны до конца, многие, уезжая, укладывали
домашнюю утварь нашего дворца себе в сумки. Не про-
верять же каждого, даже увозили уже бывшие в употре-
блении постельные принадлежности, полотенца, банные
халаты, вообще всё то, что помещалось в больших сум-
ках бывших челночниц.
Аббасу я полностью перевела его роман, он начал пи-
сать трилогию, уже заканчивал третий том, но мне не да-
вал читать, зато всегда заглядывал в мои записи. Но не
только в мой роман, а даже в мою переписку по почте.
Наверно, когда мужчина чувствует, что он слабеет в
сексуальном смысле, начинается ревность к своей лю-
бимой женщине. Хотя я не давала ему повода. Насчёт
цвета волос – он меня попросил перекрасить в свой цвет,
сказав: «Не хотел тебя в Москве расстраивать, мне ты
нравишься та естественная Святослава, которую я встре-
тил впервые».
– Но всё же ты с первого раза выбрал и женился на
Надежде?
– Надежда была для вдохновения, я бы не смог с ней
до конца моей жизни прожить (она была пустышка), так
душа в душу прожить, всю жизнь и менял бы жён, как
перчатки, ты же для меня навсегда будешь единственной,
неповторимой любовью, женой и матерью моих детей.
Я посмотрела на него и не смогла больше сдерживать
ревность, зарождающуюся в моём сердце.
– Так почему ты пропах французскими духами из фла-
кона «Сhannel № 5», которых нет в нашем гареме? – ска-
зала я ему по-английски. Он посмотрел на меня удивлён-
но, подошёл, поцеловал в лобик.
– А ты и правда ревнуешь, а знаешь, мне нравится твоя
ревность, значит, до сих пор любишь, но я тебе скажу, что
до того как мы вылетели на Кипр, я лечил свои зубы у
стоматолога, и там была медицинская сестра, женщина, и
ты права, когда она наклонялась, чтобы ассистировать, у
неё была такая большая грудь, чуть-чуть не притрагива-
лась она к моему телу, и от неё я ощутил тонкий аромат,
мне нравился он, и сегодня же я их куплю тебе.
Он вышел, а я осталась в своих мыслях: неужели я
ошиблась? Но наверное, нет, женщины чувствительны,
когда мужчина идёт на сторону. Вечером он принёс мне
флакон «Сhannel № 5», сам же его и немного намазал мне
на руки и за ухом, на грудь... Я растаяла. Этот вечер и
ночь были прекрасны, нас обоих возбуждал аромат духов,
и мы поняли, что надо меняться, убрать привычную ат-
мосферу в доме, и наутро я дала распоряжение поменять
полностью всю мебель в спальне, гардины, также немно-
го в гостиной, чтобы струя свежего воздуха вошла в наш
дворец с новой силой. Но этого было нам, видно, мало,
мы решили продолжить, поехать на Кипр, на неделю рас-
слабиться, оставляя всех детей на нянечку и гувернантку.
Мы просто поняли, что должны иногда вырываться одни,
там я заново перекрасила и выпрямила свои волосы, ко-
торые он так любил. Когда мы возвратились, всё продол-
жалось привычной чередой, без разных недопониманий.
Жизнь бежала, мы старели вместе, уже выдали за-
муж Гульнару, дочь Надежды и Аббаса, за порядочного
человека, который через полгода забрал её жить в Аме-
рике. Я часто думала о своих детях, после того как она
согласилась выйти замуж, зная, что они уезжают: «Вот и
рассыпаются мои дети по всему миру...» Вспомнив, что
сам Аббас учился в Англии и два года в Казани, так что
участь сыновей уже предначертана, но как же дочери?
Ведь у меня было уже десять детей, и последние всё до-
чери. Семейную идиллию здесь никто не мог нарушить
и разрушить. Аббас сам даже не ожидал, что я смогла бы
ему родить столько детей, это заметила сразу его мать,
посмотрев на мои широкие бёдра, хотя талия была очень
узкая. Она оставалась и сейчас такой же, я быстро возвра-
щалась в свой вес после рождения каждого ребёнка. По-
следняя дочь отказалась от грудного молока, и моя грудь
восстановилась, стала упругой, как в молодости. Жен-
щина Востока! – особенно прожившая в достатке – уха-
живает всю жизнь за собой, и это делает её грациозной
и величественно красивой до конца её жизни, поэтому,
наверно, был в древности закон закрывать своё лицо от
постороннего глаза, чтобы не соблазнять своей красотой
мужчин и не затмевать женщин, которые отличались по
внешности в худшую строну, с недостатками. Но все они
женщины, матери и жёны. И один у них властелин – это
муж, но я, прожив всю жизнь с ним, не думала так: он
не властелин, а муж, любящий свою семью, жену, детей.
Создавая каждый день праздник для меня, когда прихо-
дил ко мне на ночь, даже если не заниматься любовью, а
просто поговорить, чем день он пополнял.


10. Как пусто без тебя...

Как хорошо, когда ты рядом, – так думала я всегда,
хотя он был восточный мужчина, все свои силы он
отдавал лишь мне, может, он нагулялся в молодости, мо-
жет, был очень хитёр, что ни разу не дал заподозрить, что
имеет кого-то на стороне. Его зажигательные ночи долго
преследовали меня днём. Он это замечал и даже один раз
сказал, что я очень сексуальная. Я не знала, как это отно-
сится ко мне. Я никогда этого не чувствовала, ведь он был
мой первый мужчина, и не с кем мне было сравнивать.
Конечно, никакого не было отказа с моей стороны, и как
же я могла отказать, когда он вначале разжигал страсть, от
которой я пылала. Никогда не заканчивал один раз, ино-
гда наши сближения в ночь проливались многократно. Я
понимала, что просто мы с ним подходим друг другу в
сексуальном плане, и знаю как врач: можно долго искать
пару и не найти, чтобы так подошли бы друг к другу.
Старшие дети учились в Англии в аспирантуре, млад-
шие ещё резвились у нас в спальне по утрам, хотя были
достаточно большими. Получая от них адреналин, видно,
Аббас всё же испытывал недостаток адреналина и ино-
гда вылетал в свой собственный аэропорт прыгать с па-
рашютом. Но один прыжок был неудачным, не открылся
парашют, и он камнем упал на землю и умер. Когда мне
сообщили, я подумала, что опять с кем-нибудь летел из
женщин. Немного опечалилась. Но затем выяснилось,
что он был с другом, у которого парашют открылся, и
он летел так быстро, что тот даже не успел подхватить,
и даже подумать, что может не открыться его парашют.
Это было сделано специально или нет, я не знаю, неуже-
ли старший сын хотел получить всё состояние и быть во
главе, я всегда отбрасывала такую мысль. После похорон
я единственная знала, как открывается сейф. Я позвала
всех детей, даже вызвала Алсу, дочь Надежды, вызвала
нашей семьи адвоката и при всех открыла сейф. Там ле-
жало завещание.
Прежде чем достала завещание из сейфа, адвокат за-
читал из своей папки завещание, где было сказано, что
всё состояние он завещает мне, любимой жене Святос-
лаве. Много чего он написал заранее, но почему всё мне?
Когда мы проверили, что завещание точно и нет измене-
ний, адвокат ушёл, а я осталась со своими детьми в гости-
ной. Все ждали моего решающего слова, которое давало
одному из сыновей, наверно, старшему, право занять его
место. Я встала, положила завещание в сейф. Его место
никто не займёт, так подумала я. Для меня большое горе
потерять любимого человека, мужа. Я тихо сказала:
– Мы с ним прожили почти тридцать лет душа в душу,
его пожелание оставить всё мне я принимаю, и пока я
жива и не вырастут наши младшие дети до совершенно-
летия, полностью буду решать и продолжать дела Абба-
са, я принимаю.
Старшие сыновья переглянулись и ничего не сказали.
Я посмотрела в их сторону и сказала:
– Не надейтесь здесь получить причал в его гареме и
дворцах, вы достаточно получили образования, откры-
вайте себе дело, а материально я вам помогу.
Может, я сказала сгоряча, очень была расстроена его
нелепой смертью. Но через несколько дней я созвала их
опять и раздала копию завещания, каждому уже от себя.
Я полностью разгромила все планы, продала дворцы, за-
крыла школу-гарем для девочек, не окончивших послала
учиться в другой колледж, доплатив за учёбу. Закрыла
журнал свой и «Центр помощи женщинам», попросила
Марию выехать со мной на Кипр, в дом, который по за-
вещанию я оставила себе, и взяла самых маленьких моих
двоих детей. Остальные мои дочери были замужем и уже
проживали в разных уголках планеты. Несмотря на то,
что у меня было много детей, каждому досталось боль-
шое состояние, и если у них голова есть на плечах, смо-
гут его приумножить, так думала я. Драгоценности тоже
подарила детям, за исключением тех, которые он мне да-
рил, оставила на память, а также младшеньким, для них
всё положив в банковскую ячейку на Кипре. Конечно, я
взяла бы с собой жить моих родителей, но и они давно
умерли, почти в один год с родителями Надежды, кото-
рым я помогала до конца, даже послала на похороны.
Не знаю, обрадовались ли дети распределению, но я
думаю – да, ведь они должны были зависеть от старше-
го сына и его настроения, а как бы он распорядился, мой
первенец? – не знаю. Дети хороши, когда их держишь за
ручку, когда твоё слово весомо для них. Но если честно,
я вырастила хороших детей, и они все меня поняли, каж-
дый раз у нас гостили – то один, то другой сын. Марии
я переписала квартиру моей матери в Москве. Хотя она
и была бизнес-леди, в последнее время её очень обманул
Александр, который забрал с её счёта все средства. И на
старость оставил её незащищённую. За время бесплатно-
го проживания у нас в центре она собрала большие деньги
и купила себе на Кипре студию. Она сказала один раз мне:
– Я очень благодарна тебе, Святослава, и считай меня
матерью, ведь ты достаточно моложе меня.
Мы с ней общались, мне надо было с кем-то делить-
ся. И она часами выслушивала меня, и я даже ей пере-
читывала и переводила синхронно романы Аббаса, ко-
торые отдала в типографию отпечатать Трилогию, это
то, что он мог написать про нас, поместилось только
в трёх книгах, говорила я ей. Читая роман повторно, я
ещё раз подтвердила себе его чистоту, любовь и чест-
ность по отношению ко мне, он описывал эротические
наши ночные увлечения так, что даже я стеснялась его
откровенностей. «Ох да мужчина!» – всегда повторяла
Мария, когда я читала. Мне было с ней интересно об-
щаться. Может, потому, что она была участником моих
воспоминаний. Но название «С тобой мы одно целое» я
дала книгам сама, чтобы случайно не выявили, что он
описывает нас... под псевдонимом «неизвестный писа-
тель». Я также издала несколько сборников стихов, по-
следний том, полностью посвящённый мне, но уже под
его именем.
Здесь, на острове Кипр, мне нужно было привыкнуть
к другой жизни, полностью поменяться, ведь, живя с
ним, я никогда никуда без него не выходила и привыкла
к таким большим заботам, по закону ислама женщина не
должна сама садиться за руль. Но здесь мне пришлось, я
купила самую лучшую машину, ведь мы выезжали уже
сами в магазин и закупали одежду, о которой никогда не
беспокоилась раньше. Но жизнь продолжается, я уже на-
печатала свою книгу под псевдонимом и перешла к сти-
хам, где каждая строка до боли показывает моё одиноче-
ство. «Как пусто без тебя...»


Одинокая осень – одинокая жизнь,
Как верёвка, с годами моими сплелись,
Трудно жизнь коротать, если ты одинок,
И глядеть из окна целый день на восток.

Никуда не уйти мне от прожитых лет,
От печали о счастье, которого нет,
От истоков моих, что согреют в ночи,
Где чистейшей водою слезятся ключи.

Я наброшу на плечи пуховый платок
И на лавочку сяду лицом на восток,
Слышу где-то вдали затихающий звук,
Это время уходит потерь и разлук.

Одинокая осень – одинокая жизнь,
Вы с годами моими верёвкой сплелись,
Только чудится мне, вроде что-то не так,
А вокруг никого, лишь один полумрак...


Тебя давно нет, я чувствую, мой дорогой:
запах остался в подушке, где спал со мной,
и на всей одежде, чувствовала чутьём,
своей кожей, как будто ты где-то рядом.

Ласкаешь по ночам, в доме всё напоминает –
сорочка в клеточку, что носил, лежит со мной
каждый вечер, любимый, и слышу во сне голос,
чувствуя прикосновения к телу, к лицу, к волосам...

Как смириться, что тебя нет, я чувствую везде тебя,
где останавливается мой взор, первая любовь моя,
останешься навсегда – жизнь невыносима без тебя,
воспоминания прошедшие останавливают меня, любя...

You are long gone, I feel you in the room
Your scent stays in the pillow where you slept
With me, throughout your clothes
I feel you on my skin as if you are somewhere near

Caress me at night. Everything reminds me of you
I take the checkered shirt you wore to sleep with me
Every evening. I hear your voice in a dream, feel you
Touching my body, my hair, and my face. My beloved

How can I live without you when I feel you here?
My eyes see your remains, You’re my first love
Always and forever – Life is unbearable without you
Our loving memories will keep me going.

«Челночница – Наложница – Гарем»
Увлекательный роман написан за 22 дня.


http://www.proza.ru/2015/02/20/2280
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2015
Свидетельство о публикации №215022002280