Музыка и армия. отрывок из романа

Приближался юбилей Великой Октябрьской социалистической революции. В части подготовка к празднику шла полным ходом.
В клубе за сценой развесили дежурный занавес с портретом Ленина и золотой надписью «СЛАВА ВЕЛИКОМУ ОКТЯБРЮ!», а рядом, в качестве знамени – задрапированное кумачовое полотно. Концерт обещал быть грандиозным. В репетициях принимали участие офицерские жёны, исполнявшие в шикарных костюмах русские народные песни и зажигательные испанские танцы, и дети, с выражением декламирующие стихи.
Рядовые Макаров и Филонов свободное время проводили в клубе. После того как все узнали, что Роман барабанщик, уважение к нему и товарищей, и командиров заметно возросло. А для музыкального коллектива, заполучившего себе такого талантливого кадра, это вообще было большой удачей. Успешно вписавшись в музыкальный ансамбль, неразлучные друзья, навёрстывая упущенное, репетировали каждый день, готовясь показать, на что они действительно способны.

Выбирая для концерта из рекомендованного списка революционные песни, Роман предложил подобрать такие ритмичные, которые можно было бы играть в стиле рока.
– Вот, кажется, то, что надо: «И вновь продолжается бой!» (26)  – Засев за ударник, он попробовал играть её в стиле хэви-метал. В этом было что-то новаторское. Музыка зазвучала современно, и слова были ей подстать.
– А что, мне даже нравится.
– Особенно «И Ленин – такой молодой, и юный октябрь впереди». – Второй гитарист – латыш, с невыговариваемой фамилией Белапетравичус, а потому просто Бела, не скрывал иронии.
– Нет, правда, послушай: «Неба утреннего стяг. В жизни важен первый шаг. Слышишь: реют над страною ветры яростных атак!» – Туфф, туфф! – В ней что-то есть! Макар, скажи.
– Очень даже мощно. Я считаю, революционный накал как раз в духе рока. И потом, всё лучше, чем за душу тянуть.
– Да никто не разрешит так играть. Скажут: “Безобразие! Испоганили святое”, – внёс скепсиса Бела.
– Давай постараемся сделать красиво, – не отступался Роман. – Так, начали. Ван, ту, фри! Вжарили гитары. «Вы поверьте нам, отцы. Будут новые победы. Встанут новые бойцы!» – Прибавь электричества! Садани гитарным рифом так, чтобы у всех мозг включился! Бочка! – Туфф, Туфф! – Добавим жести.– «И вновь продолжается бой»! – Тарелочки – Ц-Ц-Ц! – Здесь хорошо бы дать трубой или горном. – Роман наращивал ритм. – Поддай жару! – Вот ОНО! Класс! Им понравится, я уверен!
На пятый или шестой раз, когда наконец стало получаться, сделав очередной заход, Роман вдруг подхватился с места и, подскочив к знамени, сорвал со стены. Взметнув его на вытянутых руках, понёсся по сцене.
Неожиданно с заднего ряда послышались редкие хлопки в ладоши.
– Вот это вот, с танцами – это вы грамотно придумали. Молодца! И Ленин у вас, и отцы – никого не забыли. Прямо за сердце взяло, – раздался одобрительный возглас старшины.
Нечерта снова уселся в кресло и, сложив на груди руки, стал ждать продолжения. Роман стоял на сцене, замерев, не зная, что теперь делать со знаменем, как его вернуть на место.
– А я бы сюда ребятишек с флагами запустил. Вы – дрынчите, а они пусть ходют и машут. Ходют и машут. – Низкорослый, кряжистый сержант не поленился подняться на сцену и показать как, по его мнению, надо махать.

– Слушай, у меня появилась грандиозная идея! Что, если мы подготовим ещё и «Статус Кво», а всем скажем, что это ты написал. Как думаешь, прокатит? – Роману страшно хотелось выступить с чем-нибудь забойным, разрушить привычный стереотип скучных, предсказуемых праздников, внеся элемент неожиданности в стандартный репертуар.
– Выпендриться хочешь или по шапке получить? – Макаров хоть и не был пессимистом, лучше других понимал ситуацию в целом.
– Думаешь, кто-нибудь кроме старлея допетрит?
– А чё ты решил, что он будет нас покрывать? Считаешь его последним идиотом?
– Ну не расстреляют же нас за это. Риск – благородное дело.

Старший лейтенант Никитин, направляясь в штаб батальона мимо клуба, услышал знакомые аккорды. Среди чёткого барабанного ритма срывающийся голос надрывно выпалил: «Stand up and flight!» (27)  Не дожидаясь продолжения, старлей вбежал в репетиционный зал. Два гитариста и барабанщик наяривали «In the army», даже не замечая его присутствия.
– Shut up(28) ! – гаркнул командным голосом на всем понятном языке Никитин, перекрыв музыкальный фон. – Закончили репетицию!
– Товарищ старший лейтенант, мы вот с Макаровым песню…
 – Ат-ставить! Кругом-арш! Рядовой Филонов, завтра в 9:00 ко мне в кабинет.

Старший лейтенант Никитин был всего на четыре года старше своих подчинённых. Ещё не перейдя в пору зрелости, живя теми же интересами, что и зелёная молодёжь, он, как и все, жадно следил за новинками современной музыки. Но композиция «In the army» стояла у него особняком. Появившаяся в год окончания военного училища, связанная с переломным этапом, она стала для него отметиной на жизненном пути, знаковым выражением. Иногда, чтобы словить то настроение, которое испытал, впервые услышав эту песню, вернуться в то время, он мысленно прокручивал её в уме. Услышать её вживую даже в таком самодеятельном варианте для него было бы подарком. Но что он мог поделать, если у него самого в ящике стола лежала копия письма для служебного пользования за подписью секретаря обкома комсомола «для усиления контроля за деятельностью дискотек» со списком из тридцати восьми зарубежных «идейно вредных» групп. Попереть против обстоятельств он не мог(29) .

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! Рядовой Филонов по вашему приказанию прибыл.
– Подойди сюда! – Никитин выдвинул верхний ящик стола. На стопке бумаг лежал официальный листок с типографским курсивом поверху «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» с двумя колонками текста, отмеченный казёнными печатями. С левой стороны перечислялись сплошь знакомые западные группы, с правой же – пороки, которые они распространяли.
Роман, вчитываясь в мелкие строчки, от напряжения аж взмок. Айрон Мейден и Блэк Саббат – насилие, религиозное мракобесие. Джудас Прист – антикоммунизм, расизм. Эллис Купер – вандализм. ЭйСи/ДиСи, КИСС – неофашизм, Назарет – религиозный мистицизм, садизм, Пинк Флойд – антисоветская пропаганда, извращение внешней политики СССР, агрессия СССР в Афганистане, Скорпионз – насилие, Чингиз Хан – антикоммунизм, национализм. Роман скользил глазами по строчкам: эротизм, секс, гомосексуализм, панк, культ сильной личности. Он и представить себе не мог, что музыка может быть инструментом порока.
– Ознакомился? – Старлей задвинул ящик стола. Роман молча кивнул в знак согласия. Он был так потрясён увиденным, что даже забыл посмотреть, чем же, по мнению обкома комсомола, проштрафился «Статус Кво». – Имей в виду: эту инструкцию, несмотря на перестройку и гласность, никто не отменял. – Никитин сделал паузу, чтобы его слова как следует отложились у рядового в мозгах, и начал разнос: – Вы что, забыли, что вы – комсомольцы, бойцы Советской Армии, которая стоит на страже мира всей земли. Выполняете почётный интернациональный долг. Должны быть для всех примером, но вдруг исполняете песню, можно сказать, идеологического противника. Кто вам разрешил репетировать Статус Кво? Вы хоть содержание текста понимаете или просто повторяете на слух?
– Понимаем.

– Ну, тогда вам понятно, против чего выступает Статус Кво?
– Да. Против войны, за мир! – запальчиво ответил Филонов. Старлей, глубоко вздохнув, шумно выдохнул.
– Вот я понимаю, если бы вы сами написали песню, тогда, может быть…
 – Но это была бы уже другая песня! – парировал Рома.
– Ладно, – примирительно, понизив тональность, сказал Никитин. – Я тут привёз кое-что из дома. – Он достал из шкафа портативный магнитофон и, вставив кассету, включил запись.
На ней были собраны лучшие песни Виктора Цоя. «Мы ждём перемен» – молодёжный манифест перестройки; «Группа крови», вышедшая незадолго до призыва в армию, слова которой «Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне: не остаться в этой траве…» звучали как заклятие для многих из тех, кто, получив повестку, вскоре отправлялся в Афган; «Звезда по имени Солнце», которую тогда, готовясь к конкурсу, долго репетировали с друзьями, но так и не показали, поскольку “зарубила” комиссия. Сколько раз слышали они песни Цоя, сколько раз сами повторяли эти слова, но нужно было оказаться на другом конце света, чтобы с первых аккордов, с первых строф прошибло: этим бесстрастным, рвущимся из динамика голосом, вещает пророк.
– Товарищ старший лейтенант, а можно ребятам послушать? – просительно глядя на Никитина, сказал Роман.
– Возьми, я это для вас привёз.

КОММЕНТАРИИ

   26. Музыка А. Пахмутовой, слова Н. Добронравова.
   27. англ. Подъём! Тревога!
   28. англ. Заткнись.
   29. В советское время за “антисоветчину” сажали в тюрьмы и лагеря.