1. 1. 11. Авария

         
          1.1.11.  АВАРИЯ

    - Да, а вот этот случай никогда, наверное, не забуду… Поехал я как-то во Владивосток в командировку. Там на одном заводе оборудование продавали – что-то оно им не нужным оказалось, и они через газету объявление сделали. Наше руководство прочитало, и вот послали меня посмотреть что и как, в каком состоянии это оборудование. Ну, я может и не такой уж «великий специалист» был, а так это всё же кое в чём разбирался.
     Приехал. Повезло мне с гостиницей, что очень редко у нас стало не только в том Владивостоке, а вообще по стране: куда не сунься – «Мест нет» - один ответ, а то даже не ответ, а заранее заготовленная такая табличка тебя встречает…  Значит устроился я в «Челюскинцев». День живу, два. Дела свои завершаю как, к примеру бы, сегодня, а завтра, думаю, до обеда там, на заводе, «потолкаюсь», а  вечером и домой поездом выеду.
     Пока туда-сюда, вот и вечер настал. Идти никуда не хочется: всё вроде бы видел, обошёл. Посидел-посидел я в номере – что-то скучно стало, и решил я здесь же, при гостинице, сходить в ресторан: музыку послушать, на людей посмотреть – благо деньги ещё были. В общем, мыслей каких-то определённых у меня не было – так, скоротать время.
     Зашёл. Народу немного, оркестр негромко играет. Сел за столик в углу – чтобы мне других больше видно было, а сам как бы в тени. Официант принёс заказ, я неспешно жую, слегка пивком запиваю…  Да, а когда я ещё заходил, то про себя отметил одну компанию, что ближе к двери за столиком сидела, и мужчины из этой компании довольно громко, навеселе вели между собой разговоры. Так их - человек пять. Когда я проходил, один из них как-то пристально, как мне показалось, на меня поглядел. Но я не придал этому особого значения.
      Сижу, значит…  Здесь уж народу побольше стало, да и музыка веселей заиграла, у меня тоже несколько поднялось настроение – «тонус», как говорят. За мой столик никто не садится, а мне это наруку.
     Прошло около часа. Вдруг слева ко мне подходит такой это стройный мужчина, хорошо одет, с небольшими, но идущими к лицу, усами, улыбается. Это, кстати, он на меня так пристально посмотрел, когда я проходил мимо их компании.
    - Разрешите присесть, - говорит, а сам всё улыбается.
Я кивнул в знак согласия, а потом так это внимательно ещё раз на него глянул и обмер:
    - О, так это ты… - Гришка?
    - Я – я.
    - Ты-то как здесь? Ты же в Находке своей… Ну, чёрт!.. Вот здорово!..
     Это оказался мой товарищ, скорее даже – друг. Мы с ним вместе служили в одном подразделении, дружили между собой. Потом, после службы, уже вот лет десять, а то и больше, не виделись, хотя иногда и посылали друг другу поздравительные открытки, да и то, сам знаешь, как это бывает в жизни, не регулярно – так: от случая к случаю. Я знал, что после армии он закончил мореходку. Года три назад как женился. Жену зовут Лиля (или «Ляля», как он называл её ласково). Живут они с ней в Находке, в двухкомнатной квартире, на третьем этаже. В семье вроде бы, как я знал из писем, всё было хорошо, но детей у них пока до сих пор не было. Судя по ранним фотографиям, которые Григорий как-то показывал мне ещё в армии, сам он особо среди других не выделялся ни внешностью, ни телосложением. Сейчас же предо мной сидел статный мужчина, можно было бы даже сказать, красавец. А как ему усы шли! – прямо «добрый молодец», и только!
    - Слушай, а с усами тебя сразу и не узнаешь – ей богу…
    - Да это я не так уж и давно их отпустил… Я-то на тебя глянул: ты – не ты…  А потом всё присматривался – ты, ведь! Ну молодец! Чо ты тут оказался?..
     Я рассказал что да как. О себе он сообщил, что служит на флоте (я об этом тоже, конечно, знал), а сейчас вот корабль их пришлось поставить на внеплановый небольшой ремонт во Владивостоке и их отпустили на недельку, а то, может, и чуть больше, домой.
    - Я сообщил Ляле, что буду дома где-то во вторник, а обстоятельства сложились так, что, думаю, завтра можно будет выехать домой – завтра же пятница! – и мы отлично проведём выходные дни вместе!..  Слушай, а давай со мной, а?.. – вдруг предложил мне Григорий.
     Я начал, было, говорить, что мне надо домой, что в Находку ехать далековато, что  я как-то и не планировал своё время на подобные «отлучки», и так далее и тому подобное. Но он всё же уговорил меня съездить на субботу к ним, а в воскресение он меня отправит домой и, чтобы дома не волновались, он устроит мне разговор с моими «домочадцами» прямо из своей квартиры.
    - Не волнуйся, все хлопоты пусть тебя не волнуют – я всё устрою, - заверил Григорий.
     Ну что ж: ехать, так ехать! Мы договорились, что завтра в два часа дня он заедет за мной, а я к этому времени улажу все свои дела, отмечу командировку и, в общем, всё сделаю, что мне надо ещё сделать, чтобы быть готовым к отъезду в Находку. На этом решении мы и «ударили по рукам».
     На следующий день в два часа с небольшим мы уже сидели в военном «ГАЗ–69». Григорий был одет в офицерскую флотскую форму. Красавец!.. Приятно посмотреть!.. В машине кроме шофёра – матроса срочной службы -были ещё двое офицеров, видно, как и Григорий, ехавшие по домам в краткосрочный «подвернувшийся» отпуск-увольнение.
     Григорий дорогой всё шутил, расспрашивал меня о житье-бытье, сообщил, что своей Ляле он купил кое-какие подарки: красивые каплеобразные серьги, шесть хрустальных красивейших бокала, ещё там
 кое-что.
    - А это на встречу!.. – показал он две «Шампанских» и коньяк. – У-у, ты не знаешь моей Ляльки! Как она обрадуется!.. Вот будет… Ха – ха!..
     Между тем дорога к Находке всё сокращалась. Проехали место, где можно было посмотреть подходившее близко море-океан, обогнули холм. Машина шла быстро, ровно работал мотор. Настроение у всех хорошее: шутим, смеёмся, вспоминаем. Впереди нас на подъём шёл «Икарус». Наш шофёр, набрав скорость, решил обойти «Икарус» слева, но вдруг…  довольно сильный удар!.. Лично я не успел ничего понять…
     …Вылазили мы из севшего «на пузо» «газика» кто как смог. Прежде всего я ощупал себя – ничего, всё вроде бы цело, правда рука в локте немного побаливала и в подбородке ощущалось жжение. Посмотрел на машину: она лежала, уткнувшись передним бампером в небольшой земляной вал, ею же и образованный, стёкла кабины высыпались, колёса практически полностью утонули в грунте придорожного кювета.
     На дороге, проехав место нашей аварии метров за тридцать-сорок, остановилась легковая машина, которую, скорее всего, и увидел на встречной полосе наш шофёр при обгоне «Икаруса». Из легковой машины выскочил водитель и бегом направился в нашу сторону. Рядом со мной оказались те двое офицеров, с которыми я сидел на заднем сидении «газика». Офицеры какое-то время находились в состоянии лёгкого шока, их растерянный вид говорил о том, что они ещё толком не пришли в себя.
     Открылась передняя правая дверца машины, и мы, как бы очнувшись, бросились к ней, помогли Григорию вылезти. У него из брови струилась кровь, над губой тоже видна была ссадина. Хотели, было, оказать ему помощь, но он махнул рукой:
    - Шофёра вытаскивайте…
     Только теперь мы осознали всю сложность ситуации. Шофёр был в сознании, но вылезти сам он не мог, а вытащить его через правую дверь нам не удалось, так как при попытке его вытащить он закричал от сильной боли.
     На дороге, к счастью, остановилась военная попутная грузовая машина. Офицеры быстро приспособили буксир и, рванув наш «газик», удалось его поставить полностью «на ноги». Быстро открыли левую дверцу, вытащили шофёра. Кто уж что в это время делал, не знаю, но минут через двадцать наша машина уже стояла на дороге почти невредимая, если не считать следов грязи и разбитых стёкол. Наш шофёр сидел на траве: у него оказалась сломанной левая рука, было побито лицо, из глубокой ссадины на левом бедре сочилась кровь. Офицеры оказали ему неотложную помощь.
    - Чёрт, приехали… Могло быть и хуже,.. – выдавил, как бы извиняясь предо мной, Григорий.
     Теперь, когда уже все пришли в себя от происшедшего, обменялись предположениями, догадками и мнениями, выслушали объяснение шофёра, картина аварии предстала в деталях: наш сравнительно малоопытный шофёр-матросик, пренебрегая всеми правилами, пошёл на обгон «Икаруса», медленно «взбирающегося в гору». Начав обгон, он вдруг увидел, что на гребне подъёма, прямо ему навстречу, спускается легковая машина. Избегая лобового столкновения, шофёр нашего «газика» крутанул руль влево, и машина буквально вылетела на обочину, а уж потом, пробив невысокое ограждение, врезалась в кювет. «Икарус» же, как шёл, так и ушёл, не останавливаясь – видно водитель его и не заметил ничего особенного, тем более, что дорога перед ним метров через пятьдесят- семьдесят уходила небольшим уклоном вниз. В общем, классический пример нарушения правил дорожного движения!..
     Матросика-шофёра мы усадили полулёжа в легковую машину, водитель которой не стал особо возражать, с ним сел один из «наших» офицеров, и они уехали обратно во Владивосток. Мы же, посовещавшись, решили, что если заведётся наш  «газон», то поедем дальше.
     Внимательно осмотрев всю машину, двигатель, осмотрев мосты и прочее, мы все втроём пришли к выводу, что всё, вроде бы, было в норме. Попробовали завести – машина завелась. За руль сел оставшийся с нами офицер. Поехали. Ехали неспеша, большей частью молча.
     В Находку добрались мы поздним вечером. Пока «заскочили» домой к офицеру, что сидел за «баранкой», привели себя в порядок, перекусили у него, пока ездили к знакомым ребятам да упросили их за соответствующую плату к утру вставить в машине новые стёкла взамен разбитых, пока то да сё, прошло много времени. Поднимался я с Григорием на третий этаж его дома, к нему на квартиру, где-то уже во втором часу ночи. По лестничному маршу шли мы ободрённые, посмеиваясь над произошедшим и над собой, несколько даже радуясь, что так ещё хорошо всё обошлось – могло быть, действительно, и много хуже.
     Поднялись. Звоним. Дверь долго не открывается. Наконец голос:
    - Кто?..
     Григорий со смехом:
    - Ляля, скорей открывай, а то я тут на лестнице спать буду!..
     Открывается дверь. Немного сторонясь, в проёме двери стоит женщина, молодая, в ночной рубашке и, главное, и не уходит и ничего не говорит – в нерешительности какой-то. Григорий её в охапку, здоровается, целует. Мне: проходи, мол, всё сейчас уладим.
     Мы проходим, я закрываю за собой дверь, а эта Ляля чуть подалась назад и снова остановилась – стоит, как вкопанная. Григорий первым снял китель, прошёл в зал. Вдруг слышу:
    - Ого, у нас что? – гости?..
     Здесь уж и я снимаю свой пиджак и тоже прохожу в зал. А сам что-то чувствую недоброе, не то что-то. Глянул на стол: следы выпивки, остатки закуски, на стуле галстук. Вдруг отодвигается занавеска из спальной комнаты (на дверной проём помимо двери ещё занавеска такая красивая была повешена) и появляется в плавочках… «чёрт» - парняга, так это: моложе нас, с бакенбардами, с осторожным взглядом.
    - О, это что за родственничек?.. Кто такой? – невольно вырывается у Григория неподдельное удивление.
     Ну сам понимаешь – немая сцена… В голове у меня проносится: - «Ну всё, что сейчас будет… - жуть! – ведь у Гришки-то ещё и оружие при себе…». У меня самого в руке сумка с этими Гришкиными подарками и «Шампанским», сумка трясётся так, что, сейчас вот-вот и выскользнет из руки на пол.  Ляля же стоит всё на том же месте: ни вперёд ни назад…
    - Ясно-о,.. - протягивает Григорий, и голос его звучит уже с дерзким смехом. Потом он обращается к жене:
    - Ляля, а мы вот с моим старым другом пришли – его Иваном зовут… Ну-ка убирай-ка всё со стола, да быстро!.. Застилай новую скатерть!.. Ваня, - это он уже мне, - ставь на стол «Шампанское» - будем встречу отмечать!..
     Переведя взгляд снова на «парнягу», Григорий так это внимательно посмотрел на него и зовёт:
    - Иди-ка сюда! Иди, иди – не бойся!.. Ну-у!..
     Тот, переминаясь, немного постоял, потом подходит ближе. Григорий подтянул его к себе рывком, провёл своей рукой по его щёкам, бакенбардам, бороде, потом говорит со смехом:
    - Мы, когда вон с Ваней к девкам ходили по молодости, то всегда чистенько брились. А ты вон даже щетину не побрил!.. Нехорошо-нехорошо!..  Ляля, - обратился он к жене, которая уже успела накинуть халат и убирала со стола, - ну-ка горячей мне воды в кружке подай!..  А ты, - обратился он вновь к парню, - садись вот сюда перед трюмо, к зеркалу…
     Парень засопротивлялся, но оценив, видно, обстановку, глянув на воинствующий вид Григория, сел на место, где ему было указано. Я не успел всё «пережевать», как вижу: в руках у Григория опасная бритва, на столике трюмо стаканчики, помазок. Ещё мгновение, и Григорий стал намыливать «родственничку» щёки и шею. Тот сидит, не шевельнётся. Я с ужасом наблюдаю эту сцену, в голове вьются мысли: - « Что, если?.. Вдруг ещё..». Мне стало казаться, что волосы у этого «родственничка Григория» стали седеть.
    - Ну-ка, Лиля, салфеточку нам горяченькую приготовь! – скомандовал Григорий.  Та действительно секунд через тридцать несёт салфетку, от которой идёт слабый пар. Я стою, себя не чувствую, как завороженный наблюдаю происходящее.
     Наконец Григорий протёр лицо парняги салфеткой, несколько полюбовался своей работой, потом, подойдя к двери, приказал:
    - Подойди-ка сюда!..
     Парень поднялся со стула, подошёл. Мне казалось, что он ещё не верил в то, что он жив. Вдруг Григорий открыл резко дверь и этого «родственничка» вначале по лицу, потом по заднице как шибанёт – тот так и вылетел на лестничную площадку. Лилия, стоя у стола, в ужасе наблюдала за действиями мужа.
    - А теперь тебе, - обратился Григорий к своей «Ляле», - тебе пять минут на сборы самого необходимого и… чтобы я тебя не видел больше никогда!.. Не забудь захватить свои документы и «шмутки» своего «хахаля»… Всё-ё!..
    - А-а, Ваня, - повернулся ко мне Григорий, - ты вот что, дорогой, садись вот сюда, а я посмотрю , что у нас будет на стол с тобой…
     Григорий пошёл на кухню. Мимо меня прошмыгнула Лилия, уже в плаще, с небольшим кожаным чемоданчиком в руках. Дойдя до двери, она остановилась, собираясь что-то сказать. В это время из кухни показался Григорий, остановился тоже. Посмотрев оценивающим взглядом на Лилию, он выдавил:
    - Иди-иди, а то я за себя не ручаюсь…
     Дверь за Лилией захлопнулась. Григорий подошёл к столу и, постояв несколько секунд в каком-то оцепенении, подсел ко мне. Затем он налил себе и мне в рюмки водки из бутылки, которую держал в руке при выходе из кухни, и залпом выпил. Не говоря ни слова, он налил себе ещё одну рюмку, выпил и… упав головою на стол, зарыдал. Тело его дрожало, он что-то говорил, хрипел. Мне только были понятны слова: «…мне же говорили…»,  «я же не верил,.. и вот…». Я его не останавливал, так как ему надо было выплакаться, выгнать из себя боль, злость, отчаяние – не зря же говорят, что слёзы – это лекарство, особенно в таких случаях…
     Просидели мы за столом долго за разными разговорами, которые нет-нет, да и прерывались всхлипываниями Григория, переходящими в кратковременные бесслезные рыдания. Я знал, что после таких рыданий мужчины обид не прощают никогда…
     На другой день, после обеда, когда мы немного отдохнули после трудной ночи и предшествующего ей такого же дня, я засобирался в обратный путь. Григорий вначале тоже решил ехать со мной, однако, после моих уговоров с указанием веских причин, в том числе связанных и с восстановлением машины, и с решением о сохранности квартиры, и с решением семейных вопросов, согласился со мной и остался дома. Я же выехал рейсовым автобусом во Владивосток и в полночь уже качался в поезде, лёжа на полке вагона, оставшись наедине со своими мыслями о пережитом.
                __________________