Я отвезу тебя домой. Глава 57. Гость

Ночь выдалась тяжелой. Первую ее половину - очень беспокоилась Вик. Плакала. Как будто просила есть. Но когда Клементина пыталась накормить дочь, та мотала головой, отказывалась. Ближе к утру девочка, наконец, утихла, задремала, но Клементина уже не могла уснуть. Лежала, мерзла. Думала об их с Матье разговоре.

Ей и самой в этот раз Клод де Жерве показался гораздо менее приятным, чем раньше. Это удивляло Клементину. Ведь прежде он представлялся ей таким милым. Клементине было весело с ним. Ей нравилось, как он шутит. Нравились его улыбка, уверенность, галантность.
Он умел развлечь.
Ей доставляло удовольствие его внимание. Он прекрасно танцевал и был замечательным собеседником. При всякой встрече в обществе он проводил с ней довольно много времени. Часто присаживался рядом, принимался развлекать всякими курьезными историями.

Даже когда он подшучивал над ней, ей раньше казалось это необычайно забавным. И она весело смеялась вслед за ним. Теперь же что-то изменилось. Она еще не могла понять – что именно. Но уже готова была, хотя бы и частично, согласиться с Матье в оценке Клода де Жерве. И даже сделала бы это, если бы не сердилась теперь на него за странное поведение – за его резкость, за его обиду, за этот его внезапный уход.

Так, мысленно споря с Матье, перебирая события далекого прошлого, перемежая их случившимся накануне,  Клементина проворочалась всю ночь. Оттого утром, когда в дверь ее комнаты постучали, она проговорила «войдите» тоном совсем не таким приветливым, как требовало воспитание. Больше того, она и головы не повернула в сторону двери, продолжала возиться с дочерью – кормила ее протертой тыквой. Та сидела в подушках на кровати, благодарно раскрывала ротик навстречу каждой ложке.
Клементина была уверена, что это - Матье.  Поэтому, услышав голос военного губернатора, едва не выронила из рук миску с пюре. Поднялась ему навстречу. Слегка склонила голову, проговорила сдержанно:
- Присаживайтесь, господин де Жерве. Рада вас видеть.

Он смотрел на нее. Смотрел странно – то ли любовался, то ли оценивал. Потом отошел к окну, глянул на улицу.
Снег, сыпавший всю ночь, сменился дождем. И тот бил теперь тяжелыми, ледяными каплями в окно. Мешался со снегом. Крупные серые хлопья, стаивая, сползали по стеклу.
Струи хлестали по мостовой, быстро наполняя недавно засыпанную снегом узкую улицу мутным, вязким потоком.

Клементина снова опустилась на кровать.
- Если вы подождете, пока я закончу кормить дочь, я с радостью уделю вам все свое внимание, - сказала она гораздо суше, чем ожидала сама от себя.
- Конечно. 
Он присел на стоявший в углу комнаты стул.   
 - Конечно.  Я никуда не тороплюсь.

Она кормила Вик и чувствовала, как дрожит все внутри. Пыталась понять, нервничает ли она из-за того, что за ее спиной, на жестком скрипучем стуле сидит человек, во многом олицетворяющий ее квебекское прошлое. И она уже через несколько минут вынуждена будет повернуться к нему лицом, встретиться с ним. Что-то говорить, как-то себя вести. А она совсем не чувствовала себя к этому готовой.
Или она волнуется потому, что от него, военного губернатора Квебека, в немалой степени зависит, примет ли ее городское общество в свои ряды или отвернется от нее? А может, нервозность ее связана с тем, что в памяти еще слишком свежи детали вчерашней ее размолвки с Матье? И она, не найдя накануне в себе силы признать его правоту, сегодня ее осознавала. Хотя и не понимала до конца, откуда взялось в ней это чувство глухой, невнятной, исходящей от Клода де Жерве угрозы.

Одновременно с этим в ней неожиданно проснулось сугубо женское беспокойство.
Пока она подносила девочке ложку за ложкой, она все думала – не растрепались ли волосы в прическе, ровно ли завязана шнуровка корсета, не слишком ли огрубела кожа на ее руках. И все это время Клементина испытывала жесточайшее стеснение. 

Наконец, обложив Вик подушками и привычно заняв ее внимание маленькой тыквой-погремушкой, она обернулась к мужчине, продолжавшему в молчании сидеть на самом краешке стула.
- Ну вот, - сказала. – Теперь я готова и слушать вас, господин де Жерве, и говорить с вами.
Она попыталась придать голосу светской легкости.
- Я понимаю, - сказала, улыбнувшись, - что веду себя, как неловкая хозяйка. Мне следовало найти возможность развлечь вас, пока я была занята дочерью. Но вы должны простить мне это упущение. Я так давно не принимала гостей.
Он поднялся. Подошел к ней. Вынудил тем самым и ее подняться.
- Я помню, было время, когда вы звали меня по имени, - произнес тихо.

Она ответила, посмотрев ему в глаза.
- Возможно. Я тогда была молода и наивна. И не вполне отдавала себе отчет в значении некоторых своих слов и поступков.
- Вы были и остаетесь лучшей из женщин.
- Вы пришли сюда для того, чтобы напомнить мне о том, как я хороша? – улыбнулась она снова.
- Я пришел, - произнес он горячо, - чтобы удостовериться, что вам нужна моя помощь. И я убедился в этом. И я счастлив, потому что эти ваши, - он обвел взглядом комнату, - стесненные обстоятельства, наконец-то, дают мне возможность быть вам полезным.

От охватившего его вдруг волнения, он допустил ошибку. И не сразу заметил ее. Он осознал свою оплошность только, когда Клементина спросила холодно:
- Каким образом вас, господин де Жерве, касается моя жизнь?
Тогда он опомнился, схватил ее за руки, прижал их к своей груди.
- Я не хотел обидеть вас. Никоим образом не хотел. Вы ведь знаете… должны знать, как дороги мне.
Насмешливая улыбка, скользнувшая по ее губам, только еще больше раззадорила его.
- Прошу вас, дорогая. Позвольте мне помочь вам, - произнес он с нежностью в голосе.
- Но мне не нужна ваша помощь, господин де Жерве, - она пожала плечами. – Теперь, когда я снова среди людей, когда у меня есть крыша над головой и дочь моя – в тепле и не голодна, меня больше ничто не пугает.

Клементина попыталась высвободить руки, но Клод де Жерве покачал головой, стиснул их сильнее. Поднес к губам, снова прижал их, плененные, к своему камзолу.
- Расскажите мне… Расскажите, как вы вообще оказались в этой таверне? И почему вы не пришли сразу ко мне?
- Но почему я должна была прийти к вам? – спросила она недоумевающе.
И тут он окончательно растерялся. Перед ним была другая Клементина.  Эта – была интереснее, привлекательнее. Соблазнительнее, наконец.

Смешавшись, он заговорил пылко и бессмысленно – Клементина и не вслушивалась в этот момент в его многократно повторенные «ради вас - все, что угодно».
Она смотрела на него и думала: когда-то он казался ей исключительно привлекательным. Теперь же, к своему удивлению, она не обнаруживала в нем ничего примечательного. Одна оболочка – блестящая, говорливая, энергичная.

- Расскажите мне о себе, Клементина, - голос его снова зазвучал проникновенно. - О ваших желаниях. О ваших планах.
Она качнула головой – какие планы? какие желания?

Впрочем, говорить не отказалась. Рассказала что могла – про время, проведенное в одиночестве, про то, как оказалась в этой таверне. Про Матье.
- Он очень обо мне заботится, - улыбнулась по-настоящему.
И Клод де Жерве, заметив разницу между той улыбкой, что до сих пор держалась на ее лице, и этой, последней, разозлился.
- Заботится, - пробурчал. – Разве это можно назвать заботой?
Он снова взял ее за руку.

- Я прошу вас, идемте со мной. Будьте моей гостьей, Клементина. В моем доме полно слуг. Вам не придется больше заниматься всем этим, - он повел рукой в сторону Вик и пустой миски, оставленной Клементиной на постели.
- Это – моя дочь, господин де Жерве. И уход за ней не доставляет мне неудобств, - произнесла она прохладно.
Он досадливо взмахнул рукой.
- Ох, да я ничего не имею против. Но почему вам обязательно надо жить в этой дыре? Разве здесь ваше место?
- А где, вы полагаете, мое место?

Она услышала, как насмешливо прозвучали ее слова. И он услышал. Посмотрел на нее внимательно.
- Выбирать вам.

Де Жерве коснулся ее щеки.
- Я пришел сюда для того, чтобы сказать вам то, что сказал. Я буду рад, если вы примете мое предложение. Я дам вам все, в чем вы будете…
Она прервала его. Подняла руку, прося тишины. Прислушалась к тому, что происходило внизу. Ей показалось, она слышит голос Матье. Но она не была уверена.

*

Клод де Жерве смотрел на нее, любовался ею. Удивлялся, как быстро вернулись к ней уверенность, решительность, благородство жестов и речи. Вчера она показалась ему растерянной и даже испуганной. Сегодня она снова стала собой – живая, естественная. И такая желанная.
Он едва не застонал, поняв, как сильно ее хочет.

Он ведь считал, что все позади. Прошло. Забылось. Но вчера, когда он встретил ее на улице, когда увидел ее – все его прежние фантазии пробудились, вспыхнули с еще большей силой.
Если бы она могла знать, каких трудов стоило ему сейчас выглядеть спокойным, галантным, сдержанным!   

Клод де Жерве стиснул зубы, вспоминая, как много сил приложил в той, прошлой, жизни для того, чтобы понравиться ей. И усилия его не были бесплодны. Она улыбалась ему, она была рада его видеть. И он надеялся, что однажды она уступит ему.
Но тогда, в самом начале их знакомства, для него все это было игрой. Волнующей, кружившей голову игрой. Ему просто было интересно заполучить ее – наивную, искреннюю, простодушную. Наказать, в конце концов, высокомерного де Лоранса, позволявшего себе смотреть на него, Клода де Жерве, сверху вниз и не гнушавшегося прилюдно насмехаться над своей собственной женой. Первое – злило Клода де Жерве, второе – представлялось отвратительным. И Клод заслонял вторым первое. Говорил себе, что будет только справедливо, если они с Клементиной объединятся и накажут этого гордеца и негодяя.
- Она заслуживает лучшего! – восклицал он мысленно, искренне полагая, что он и есть – то самое лучшее.

Когда Клод де Жерве обнаружил, что Клементина де Лоранс ждет ребенка, он, к своему собственному удивлению, был шокирован и… расстроен. Уже полагавший себя победителем, он вдруг почувствовал себя так, будто у него украли, из-под носа увели его счастье.
А подлый Северак насмехался над его разочарованием.
- Жизнь полна сюрпризов, господин де Жерве, не так ли? – засмеялся этот негодяй, заметив, как он, Клод, изменился в лице, наткнувшись однажды взглядом на округлившийся живот графини де Лоранс.

Они не виделись тогда больше месяца. И за тот месяц с небольшим Клементина так сильно изменилась: поправилась, сделалась томна и таинственна.
Узнав, что Клементина де Лоранс беременна, он подумал: все закончилось. Теперь страсть его угаснет. Мадонна с младенцем – игрушка не для него. Его никогда не привлекали женщины, обремененные детьми.
И как же он был изумлен, обнаружив, что ничего для него ровным счетом не изменилось. Она стала только еще более соблазнительна. Он смотрел на нее и представлял себе такие картины, от которых мысли его путались, а походка делалась откровенно неуверенной.

И теперь – все было так же.
Но сегодня на кону стояло значительно больше. Теперь он мог, - и желал! – заполучить ее надолго.

Он думал о том, как скоро, очень скоро добьется своего. Уговорит ее, убедит.
Представлял, как оденет ее в шелка, как будет баловать ее – кормить сладостями, поить лучшими винами. И обладать ею. Он будет брать ее столько раз, сколько захочет. Пока не насытится. Пока не устанет.
Он говорил себе «пока не устанет», и сам не верил в это. Он никогда не насытится. Никогда не устанет.

Ему только надо было добиться ее согласия до того, как в город возвратится этот проклятый  Северак. Он понимал: когда тот вернется, ему, Клоду де Жерве, будет труднее убедить ее сделать первый шаг. Не невозможно, но труднее.

И в этот раз он не хотел проигрывать.

Он держал Клементину за руки и думал:
«Ничего. Теперь все будет так, как надо мне.
Пришло время для реванша.
И посмотрим, кто теперь будет кусать локти».


*


С того момента, как Клод де Жерве замолчал, снизу доносились только чужие голоса. Сначала засмеялся кто-то один – неприятно, грязно. Остальные подхватили этот смех. Потом хлопнула входная дверь. И наступила тишина.

Клементина подошла к окну. Потоки, стекающие по стеклу, мешали видеть то, что происходит на улице. Она только заметила, как две бесформенные темные тени скользнули вдоль стены дома.
Она не была даже уверена, что ей это не показалось. Зато портшез, рядом с которым переминались с ноги на ногу два продрогших на ветру юноши, был виден прекрасно.
Она обернулась. В лице ее Клод де Жерве заметил что-то очень похожее на порицание.
- Это ваши люди, господин де Жерве?
 Ему не надо было выглядывать в окно, чтобы ответить на этот вопрос.
- Мои, - сказал он.
- И вы оставили их мокнуть под дождем?
Он улыбнулся покаянно.
- Я не планировал задерживаться надолго. И сейчас покину вас. Но я хочу, чтобы вы помнили… 
Он коснулся ее руки, сжал пальцы, поднес их к губам.
- В любое время, Клементина, когда вам понадобится моя помощь, я буду готов вам ее оказать. Вы всегда можете положиться на меня.