Глава восьмая. История Зои

 

      Зоя обвела всех строгим взглядом. Вздохнула. Повела рассказ неторопливо, смиряя волнение долгими паузами.
      - В июне 43-го выпустили нас с курсов шоферов… в Богородске - и сразу отправили в Горький, на автозавод… Там мы получили машины и своим ходом поехали на вокзал. Наш состав уже ждал нас. Погрузились на платформы и отправились в путь. К утру прибыли в Москву. Там ещё добавили несколько десятков машин с автозавода. Собрали из нескольких рот батальон и командир нашей роты, лейтенант Турпитько, сказал, что мы едем на Курск. Там, уже на месте, будет сформирован 25-й женский автополк в составе Третьего Украинского фронта.

     До отправки было ещё время и лейтенант решил сводить нас на Красную площадь. Ехать надо было на метро. Нас, желающих посмотреть Москву набралось десятка два. Все были, в основном с нашей, Молотовской области, из Свердловской, Челябинской и с Оренбургской. В общем все уралочки. Девчата весёлые, боевые, а главное - красавицы. Зашли в метро. Лейтенант вёл нас, как пастух, показывая куда вставать, как заходить, как выходить. Дошли до эскалатора. Это такая лестница, которая сама едет и все люди на ней стоят молча и едут. Даже газеты читают. А, как доедешь до конца, то надо ловко спрыгнуть на пол.

     Но у нас, диковатых, как-то не получилось быстро спрыгнуть и что натворили... Впереди стояла Катя Федосеева из Куртамыша. Крупная девка, сапоги 42-го размера. Да как её сапог попал под ленту, она начала дёргать ногу, упала, все на неё...смех и грех...чуть не заклинили всю ленту. Кто попадали, кто поверх Кати ползает, кому-то удалось спрыгнуть на пол... Народ шумит, гудит, кричат, падают на нас...Тут подоспел наш лейтенант и выдернул Катин сапог, но с половинкой подошвы. Кое-как выбрались из этого чёртового метро. Потом сколько ходили по площади, как глянем на Катю, так и покатимся со смеху. А она чуть не плачет: как в таком сапоге ехать на фронт? 

    Нагулявшись, насмеявшись, мы вернулись на вокзал. Там уже ожидали нас. Только прошли посадку, сразу и поехали дальше - машины на платформах, мы в «теплушках». За окнами уже садилось солнце, был чудесный закат. Вечер был очень тёплым и ласковым. Мы все уставились в окна и разглядывали вечернюю Москву. Какая она красивая, большая. Много площадей, парков, мостов, памятников. Старались ничего не пропустить, пока ещё было светло. Когда ещё доведётся побывать в ней?.. Но только проехали Москву, небо будто упало, сразу стало темно и грустно. Мы стали укладываться спать. Что нас завтра ждёт? Как нас встретят на новом месте?

     Рано по утру мы проснулись от гула самолётов и взрыва бомб. В поезде начался переполох, шум. Все повскакивали и быстро стали одеваться. Кто-то на кого-то наступил, кто-то у кого-то сапог надел, но командный голос лейтенанта всех успокоил. Он приказал немедленно всем занять свои места и начал проводить инструктаж. Поезд резко остановился и опять началась сутолока, кто-то уже причитал и плакал... Но командир продолжал объяснять правила поведения в составе, на разгрузке. Поезд снова тронулся. На подходе к Курску мы снова попали под бомбёжку… Фашисты налетели, как шмели. Бомбы градом сыпались прямо на состав. Сталкиваясь друг с другом, горящие вагоны и платформы с машинами падали в разные стороны. Слашались повсюду крики, стоны и ругань... Много машин сгорело. Много девчат погибло, не добравшись даже до места… там их и схоронили.

      На уцелевшей технике доехали до Курска.  Там, в расположении танковой части, нас разместили в пустой казарме. Сводили в столовую, накормили,потом собрали в клубе части для встречи с командующим фронтом. Он сидел за столом, накрытым красным сукном. Это был высокий и совершенно лысый человек.
     Объявили повестку собрания. И этот лысый, почти суровый генерал, вышел вперёд и осмотрев строгим взглядом нас, молоденьких девчат, представился генералом Коневым. Затем тихо заговорил о сложном положении на фронтах вокруг Курска. Время не было на раздумья. Немцы стянули огромные силы на Курском направлении. Пообещал нам через неделю принять присягу лично. Наш ротный Коломиец объявил отбой и мы отправились в казарму.

      Ночь была беспокойной. Безпрерывно грохотали орудия на передовой. Фронт проходил совсем близко. Утром нас построили, сделали перекличку и всю нашу роту повели на вокзал получать новые американские машины, "студебеккеры". Через два дня весь наш женский автобат был укомплектован. Мы готовились к принятию присяги. Маршал Конев, при всей своей занятости, всё же прибыл на принятие присяги и лично принял её. Нас переполняла гордость за такую оказанную честь нам, ещё не обстрелянным и трусоватым девчонкам. Некоторые по ночам плакали в подушку и строили планы, как сбежать подальше отсюда, куда угодно, хоть к чёрту на рога...

      А восьмого июля началось наступление фашистов и наш батальон отправили на станцию Прохоровка, под Белгородом. Основное побоище там и развернулось, под совхозом «Октябрьский». Ох и совхоз же был! Поля с пшеницей и с овощами - конца-края не видать. Только всё это богатство смешали с землёй… Фашист пёр на нас сплошной лавиной. Танки, танки, одни танки… они выползали будто из-под земли. И с нашей стороны их было много. Командир говорил, что-то около тысячи. И в небе вой, треск, гул, мельтешит всё - наши дрались с фрицами. Ужас что творилось... Пять дней такого сражения!.. Все поля забили железом. Танки, пушки, самолёты - всё перемешано, всё загромождено грудами искорёженного металла. И - трупы, трупы… растерзанные, по всему полю размётанные… И запах такой… горели ведь…А земля   вся пропиталась кровью… Страшно – не передать. Лучше бы никому этого не видеть.
 
       Наш женский автобатальон выполнял подвозку снарядов на передовую. Обратно вывозили раненых и погибших… Кого могли. Чего только не натерпелись! Спали в машинах. Сапоги неделями не снимали, они будто приросли к ногам. Девчата тоже, конечно, гибли. Поля-то все заминированы… На обратном пути, 12 июля это было, вывозила я раненых. Можно было ехать только там, где сапёры прошли и поставили вешки. Коридор такой получается, узкий. А у меня в кузове раненные, а прицеп полный трупов. Вот его и занесло, ну и… рвануло… взлетели, значит, все.    
      Выбросило меня из кабины метров на пять, ещё и осколками ранило. Очнулась ночью в мертвецкой, на груде мёртвых тел. Видно, когда подбирали нас, решили, что я тоже мёртвая. Я подползла к подвальному окошку и стала кричать. Сторож подошёл к окошку, прислушался, трижды перекрестился и куда-то побежал. Но потом санитары прибежали, меня - на носилки и в госпиталь. Там прооперировали, заштопали. Через месяц уже вернулась я в Курск, в свою роту.
       Под Прохоровкой мы выиграли грандиозное сражение. Хотя там не мало полегло наших ребят и девчат...тысячи...Мои лучшие подруги полегли там...вечная им память и слава!..Наш комбат говорил, что здесь произошёл переломный решающий момент войны. Теперь мы будем гнать фрицев до их логова без передышки. Так и произошло. Они сдавались дивизиями. Всех их генералов пленили. Кого в тыл к нам отправили, а некоторых обменивали на наших генералов, которые были незаменимы на фронтах. Вот таки, землячки мои дорогие, пеклись пироги.

          Потом - Сталинград, Чернигов, Киев, Польша... Как-то Бог миловал, больше не попадала в передряги. Двадцатого марта 1945 года нашу поредевшую роту вернули в Сталинград, на разбор завалов и расчистку полей от металлолома. Вывезли всё с полей, колхозникам помогли с посевной… Потом расчищали Сталинград. Затем - Курск. Спали прямо в машинах. Два письма после госпиталя вам посылала, но, видать, не дошли они до вас, раз схоронили меня. Вот и вся история. Чего ещё рассказывать? Война есть война…
          Зоя обвела взглядом гостей – кто-то молча утирал слёзы, кто-то причитал и охал. Мужики сидели в напряжении, сжав свои кулаки.
         Было уже за полночь. Гости стали потихоньку расходиться. Зоя помогла бабушке забраться на печь. Заморыш всё так же сидел на лавке, забившись в угол, и молчал. Он прослушал всю историю Зои, удивляясь тому, через что прошла эта деревенская девчонка.