Я отвезу тебя домой. Глава 62. Позаботьтесь о ней

Все утро следующего дня Мориньер и Филипп де Грасьен провели в таверне «Золотой кабан», расположенной неподалеку от рыночной площади. Ждали новостей от людей, разосланных ими во все концы города.
Разговаривали. Филипп горячился. То и дело сжимал кулаки, вскакивал. Снова садился.

- Я теперь же отправлюсь к этому мерзавцу де Жерве и потребую у него объяснений, - заявил наконец.
Мориньер покачал головой.
- Нет.
- Почему?
- Что вы предъявите ему? Слова этих трусов? Слово трактирщика против слова военного губернатора Квебека? Де Жерве рассмеется вам в лицо.
Мориньер посмотрел на Филиппа. Продолжил:
- Мы же выяснили вчера, что Клементины де Лоранс в его доме нет. А раз так, то и говорить не о чем. Пока что.

В самом деле, юноша, отправленный в дом военного губернатора, вернулся в середине ночи пьяный и чрезвычайно гордый собой. Усевшись у печи на кухне, он рассказывал господам, слушавшим его со вниманием: 
- В общем… заходила какая-то баба с ребенком, - с трудом связывал паренек слова во фразы. – Пробыла недолго. Говорят, когда она ушла, господин был в ярости. То ли поссорились они, то ли обманула она ихнего хозяина – никто про это в доме ничего не знает. Только тот был зол, как черт. Говорят даже, что он отходил тростью одного из лакеев. Да так, что тот уже второй день не встает с постели.   
Парень чувствовал себя таким важным, что пришлось добавить ему еще монету  - за усердие. И молчание. Уходя, тот утверждал, что с этих пор готов служить щедрым господам везде, где только понадобятся его услуги.
С утра, протрезвев, он явился за следующим заданием. И теперь вместе с другими рыскал по городу в поисках информации о Клементине де Лоранс и Матье.

*

Исчезновение Матье занимало Филиппа де Грасьен гораздо меньше исчезновения Клементины де Лоранс. Мориньер же, напротив, ни на мгновение не забывал о нем.
Он вспоминал разговор с хозяевами таверны «Солнце Франции». Говоря о Матье, они были совершенно спокойны и очевидно не чувствовали никакой своей вины. Он наблюдал за ними внимательно.
Да, приходил. Да, бывал у госпожи каждый день. Потом перестал приходить. Почему – откуда им знать?
Думая об этом, Мориньер хмурился. Он ни в малейшей степени не верил в то, что Матье мог забыть о своих обязанностях и уйти, оставить госпожу де Лоранс, передоверив заботу о ней кому бы то ни было. Так что с исчезновением Матье вся эта история с участием Клода де Жерве приобретала совсем не романтический вид. Он поделился, разумеется, своими соображениями с Филиппом.

- У него не могли появиться срочные дела? - спросил Филипп, едва он замолчал. – Где-нибудь вне города.
- Нет, - ответил Мориньер коротко.

*

Мориньер окончательно уверился в том, что с Матье произошло несчастье, спустя несколько минут после того, как на пороге «Золотого кабана» появился мальчишка из «Солнца Франции» - тот самый, что схлопотал накануне подзатыльник от своей разъяренной хозяйки. Увидев Мориньера, сидевшего за столом, он бросился к нему.
- Я искал вас, монсеньор!

Мориньер кивнул – я слушаю.
Вспомнил, как, закончив разговор с хозяевами «Солнца Франции», он спустился в зал. И, проходя мимо мальчишки, бросил ему экю.
Тот ловко поймал монету, в изумлении уставился на нее. Потом поднял взгляд на Мориньера.
- Это – за тот зряшный подзатыльник? – восторженно спросил.
Мориньер застыл на несколько мгновений у очага. Задержался, глядя на подрумянившихся каплунов. Услышав вопрос, качнул головой.
- Нет, - ответил. – Это – просто для твоего удовольствия. Достоинство стоит дороже.

Теперь он смотрел на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу паренька.
Он знал этот тип мальчишек. Они наблюдательны, ловки и сообразительны. И вчера Мориньер не задал ему ни одного вопроса потому только, что не хотел демонстрировать свой к нему интерес. Он понимал, что внимание к мальчугану хозяевам таверны не понравилось бы. Он решил вчера – если поиски не увенчаются успехом, он заглянет в «Солнце Франции» еще раз. И вот мальчишка – тут. Стоит, мнется, поглядывает по сторонам недоверчиво.
Заметив подозрительный взгляд, который мальчонка бросил на Филиппа де Грасьен, Мориньер улыбнулся:

- Ты что-то хотел сказать? Говори.
- Вы вчера интересовались той красивой дамой…
- Да.
- Они выгнали ее. Просто сказали – убирайся.
Мориньер прикрыл глаза, чтобы скрыть вновь всколыхнувшееся в нем от этой бесхитростной формулировки негодование.
- Я уже знаю.
- А молодой господин, который к ней ходил… в последний день за ним пошли двое. Один из них – слуга того господина, что был у молодой госпожи в гостях. Господин тот явился весь расфуфыренный. Дал денег хозяевам, потом прошел наверх. А люди его расселись за столами. Все ждали чего-то. Когда тот молодой господин, друг госпожи, появился в зале и собрался подняться по лестнице к красивой госпоже, они не позволили ему. Сказали, что ему нечего делать в таверне, когда сам господин гостит у красавицы. Они говорили что-то еще – я не слышал что. А потом молодой господин разозлился. Покраснел. Хлопнул дверью, уходя. Они засмеялись. И двое пошли за ним – я покажу их, если нужно. Больше он не приходил. А на следующий день и молодую госпожу выгнали.

Мориньер слушал молча. Когда мальчишка закончил говорить, посмотрел на Филиппа. Тот пожал плечами:
- Я ни черта не понял. Вы не запутались в этих молодых госпожах и молодых господах?
 - Нет. Мне все ясно.
Он достал из кошелька две монеты. Протянул их мальчишке.
- Спасибо. Ты мне очень помог.
- Нет, не надо, - паренек нахмурился, для убедительности даже завел руки за спину. - Я не за этим пришел.
Мориньер улыбнулся.
- Я знаю. Но они ведь тебе не помешают?


* 


Пока Мориньер и Филипп де Грасьен сидели в «Золотом кабане», имя военного губернатора не сходило с их уст.
К тому моменту, когда в таверне появился Реми Малера, они успели уже обсудить не только все, что касалось Клементины де Лоранс, но и прочие опасности, которые таила в себе кипучая деятельность военного губернатора, в последнее время сделавшаяся прямо-таки нестерпимо бурной, и все способы противодействия ей. Разделили обязанности, оговорили пути вмешательства.

Поэтому, когда Реми Малера принес Мориньеру предложение от Таньян-Яхи о встрече, а он, Филипп, необдуманно воскликнул: «Вы не пойдете!» - он уже знал, что произнес это напрасно. Конечно, его друг не мог отказаться от этого свидания. Несмотря на всю его рискованность.
Они оба понимали, что опасность, безусловно, существовала. Кто знает, что в действительности стоит за этим приглашением? Кто знает, что может прийти в голову могавкам? Действительно ли они желают говорить? Или им нужен пленник? Заложник? Не пришло ли им желание еще раз проверить его силу? Или продемонстрировать таким образом свою?
Они не говорили об этом. Оба думали о другом: в нынешней ситуации встреча эта могла стать даром судьбы. Даром, который невозможно отвергнуть.

*

Филипп знал, что решение это не было для Мориньера простым. Слишком хорошо он помнил сказанное его другом в минуту редкой откровенности: «Я не уверен, что сумел бы выдержать это во второй раз».

Да, Филипп не мог похвастать тем, что Мориньер слишком часто открывает ему свое сердце. Да и никому другому. А потому он отчетливо помнил каждое из откровений – держал их в памяти, хранил, как другие хранят признания в любви. Любовным признаниям Филипп давно не верил, но дружба для него была ценностью необычайной. И он берег каждое из свидетельств ее.
Он вспоминал, как тогда, однажды, Мориньер произнес осознанно и спокойно, твердо глядя Филиппу в глаза, просто констатировал факт – «если я узнал бы заранее, что мне вновь предстоит через это пройти, я предпочел бы умереть».
Сказал и улыбнулся устало. 
«Это только кажется, мой дорогой, что умерщвляя плоть, проходя покаяния и жестокую школу дисциплины, обучая тело быть нечувствительным к холоду, усталости, вожделению, мы хоть сколько-нибудь делаемся сильнее. Напротив, чем больше мы знаем о боли, тем больше страхов укореняется в нашем сердце. Мы учимся прятать их, но не преодолевать. Мы подчиняем себе страхи, но убить их внутри себя не умеем».
Филипп помнил теперь эти слова так, как будто услышал их только что. И он смотрел на друга. Смотрел и боялся найти в его лице хоть какой-то отклик того, что слышал тогда, хоть какое-то малейшее свидетельство того «непреодоленного» страха. И не находил.
Зато он чувствовал, как дрожит Реми, трясет ногой, прячет взгляд. И этот контраст между двумя мужчинами, сидящими теперь с ним, Филиппом де Грасьен, за одним столом, рождал в нем сильнейший дискомфорт.

*

Мориньер заметил это. Сказал:
- Реми, пересядьте за любой из свободных столов и закажите себе поесть.
Тот вскочил, кажется, с облегчением. Уселся за соседний стол. Подозвал к себе трактирщика, занялся обсуждением заказа.
- Вам не кажется, что ваш Реми – страшно трусит? – с брезгливостью спросил Филипп, следя за нервными движениями молодого солдата.
- Что значит – кажется? – Мориньер взглянул на него с удивлением.
- И что вы собираетесь с ним делать?
- Я теперь думаю о другом, признаюсь. 
- О чем?
- Я должен идти. Сегодня. Сейчас. И… я не могу уйти, не выяснив, что случилось с Матье и где теперь находится госпожа де Лоранс с дочерью. Я обещал ей заступничество. И я несу ответственность за Матье.
Филипп понял, кивнул:
 - Я сделаю все, о чем вы попросите. Хотя и предпочел бы отправиться с вами и разделить с вами опасности.
- В этом нет никакого смысла.
Мориньер бросил короткий взгляд в сторону Реми.
- Если бы мы готовились драться, ваше присутствие рядом, Филипп, было бы очень кстати. Но я не собираюсь воевать.
- Но если могавки схватят вас?
- Не думаю, - покачал Мориньер головой. – Не думаю. Этот нож – мой подарок Таньян-Яхи. В определенном смысле, символ мира. Во всяком случае, я рассматриваю его именно так. И исходить я буду из того, что нам предстоит разговор, а не битва. Если же я ошибаюсь, значит... ошибаюсь. Мне не нужна сейчас защита, Филипп. А ей, Клементине де Лоранс, - нужна.
Он положил руку на руку друга.
- Найдите ее, Филипп, и позаботьтесь о ней.