Глава 3. Абвгдейка

     Маленькая девочка уже давно послушно сидела на своем детском стульчике, глядя в тарелку. Пока не доест суп – вставать нельзя. Чтобы она не глазела в окно, ее усадили лицом к стене. Чтобы не болтала ногами, подставили скамеечку. Чтобы не отвлекалась, выключили радио.

     Сколько не мешай ложкой в тарелке, ничего нового в ней не появляется, только золотистые искорки на поверхности постепенно слипаются в белые комочки, значит суп остывает. Если подождать, то горячее становится холодным.

     Нет, не так, ведь если подождать, то холодная вода в чайнике становится горячей!  Нет, опять не так! Если это холодное  стоит на плите, то становится горячим.

     Но горячий суп тоже стоит на плите, а мама говорит – вот немножко остынет и будем обедать.

     Огонь! Нужно выключать огонь, тогда горячее остывает. Или включать, тогда холодное нагревается.

     Но у плитки огня нет, только спиральки делаются красными. Красными и горячими! Горячо, тепло, холодно…
 
-     О чем ты думаешь? Ешь быстрее!  Ты нас задерживаешь!

-     Я думаю о горячем и холодном, и ...

-     Поменьше думай, а то нос длинный вырастет! Ешь!

     Это уже папа сказал, он на нее часто злится.

-     Невозможный ребенок! Вроде, слушается, но ведь не делает того, что нужно! Сидит, думает! Не в угол же ее за это ставить!

     Я думаю… и за это не ставят в угол… я думаю уже три года… почти четыре…

     Девочка сжала пальчики в кулачок и стала распрямлять их по одному.

     Один, два, три, четыре… Нет, еще три пока…  день рождения будет через неделю, мама сказала, что неделя – это семь дней…

     Пять, шесть, семь… пройдет один день и ждать останется шесть, еще один – и только пять… потом четыре… 

     Опять прижав один пальчик к ладошке, она внимательно посмотрела на свой не совсем кулачок, увидела три пальчика и опять медленно выпрямила только что согнутый.

-    Опять четыре!

     Согнула.

-    Три!

     Разогнула.

-    Четыре!

     Растопырила все пять пальчиков.

-     Пять!

     Согнула два.

-     Три!

-     Почему ты не ешь? Доедай скорее, мы опаздываем!

-     Мама, я умею считать!

-     Конечно, умеешь! А еще читать и…  на коньках кататься!

-     Все, мое терпение лопнуло! Пока не доешь – из-за стола не выходишь, поняла? Мы ушли!

     Это, конечно, папа. Мама сейчас подойдет…

-     Мы скоро вернемся, милая! Веди себя хорошо и доешь суп, пожалуйста!

     Мама поцеловала ее в белесую макушку и родители ушли. Под окнами взревел папин мотоцикл.

-     Мощный, трофейный, черный, с коляской…

     так папа говорит про свой мотоцикл. Непонятным было только слово “трофейный”.

-     Слово трофейный… слово… слова… книги… буквы… мама читает мне книги… они не верят мне, но я же только что узнала, что я и правда умею считать…. Мама пошутила, но может быть, я и читать умею тоже?

     Внимательно осмотрев стол, девочка подвинула поближе стеклянную баночку с горчицей, и стала разглядывать наклейку. Она понимала, что смотрит на слова, слова состоят из букв. Мама смотрит на буквы и произносит слова. Значит, каждую букву можно произнести, она звучит. Буква - это звук слова.

     Здесь горчица. Значит, должно быть написано горчица. Она легла подбородком на стол и стала вглядываться пристальнее. Буквы стояли ровными линеечками, по нескольку в ряд, как вагончики в поезде. Между поездами было пустое место и еще –  поезда были длинные и короткие.

-    Здесь горчица, и  большими буквами должно быть написано слово ГОРЧИЦА, чтобы никто не перепутал. Значит эти большие буквы – слово горчица.

     Девочка пересчитала буквы, получилось семь. Теперь, загибая пальцы, она  попыталась сосчитать звуки. Это было непросто, как она не старалась медленно тянуть слово, почти петь Г-А-Р-Ч-И-Ц-А, слышно было только а-а-а, и-и-и, а-а-а, и еще р-р-рычать было легко. Петь г и ч, и ц никак не получалось, но задумываться об этом она не стала пока – ей же нужно было звуки просто сосчитать и у нее получилось!

     Сжав одну руку в кулак и приблизив к нему вторую с двумя согнутыми пальчиками, она была вознаграждена – семь звуков, семь букв! Значит она права, каждая буква – это звук! Вот эта первая палочка с отставленной  рукой – это Г, этот кружок – это А, эта палочка с кружочком вверху – Р…

     Так как девчушка, пытаясь определить каждую следующую букву, начинала петь слово с начала, то никаких “г-а  - га” ей не угрожало. Слово вытягивалось и удлинялось естественно, пока не доросло до целого, слитного, совершенного в своей законченности – ГАРЧИЦА!

     Тут крошечную исследовательницу накрыл первый в ее жизни когнитивный диссонанс – не может звук А писаться по-разному, то кружочком, то перечеркнутым шалашиком! Что-то тут не так! Она еще несколько раз пропела эту горчицу, и сделала точный вывод – буква А это шалашик. Значит, кружочек – это какая-то другая буква, и само собой – какой-то другой звук. Какой? Такой круглый, как открытый ротик… Р-о-о-тик! Это буква О!

-     Я говорю А, а писать надо О? Гарчица это ГОРЧИЦА?

     Нужно было немедленно все проверить! Поискав глазами среди оставшихся на столе предметов что-то подходящее, что-то, где точно должна быть буква О, она увидела бутылку.

- МАЛАКО! М-А-Л-А-К-О-О! Последняя буква точно О! Значит ГОРЧИЦА? Но тогда и малако писать надо МОЛОКО?

     Ее так захватила эта игра в узнавание, не знакомое ранее удовольствие проникновения в скрытый смысл, она с таким восторгом заново обживалась в окружающем мире! Все было прежним, но и совершенно другим! Чтобы узнать, что внутри, не нужно было отрывать кукле голову, можно было подумать – и понять! Неосознанное стремление к порядку и раньше не давало ей портить игрушки, но неудовлетворенное стремление знать лишало ее ощущения полного обладания. Кукла моя, но и не моя, она как-то сама по себе кукла, она же не все про нее знает!

     А вот ГОРЧИЦА и МОЛОКО, и газета ГУДОК (Г – горчица, О и К – молоко, значит домик – это Д, а перевернутая Л – это У) стали ее собственными! Хотя газета папина, а все на столе общее, они стали и ее, в чем-то очень важном – только ее.

     Когда вернулись родители, суп был съеден, выпито МОЛОКО, исчез КЕКС, перед их дочкой были аккуратно расставлены МАСЛО, САХАР, ЧАЙ, КОФЕ, ГЕРКУЛЕС, РИС … и еще куча разного, все, до чего она могла дотянуться, и где были БУКВЫ.

-    А почему мы говорим пшенка, а написано ПШЕНО?

-     Что? Чем ты тут занимаешься?

-     Мама, ты была права! Я умею читать! Оказывается!

     Но папе ПШЕНА было мало, он велел маме убрать все со стола, поискал глазами, наткнулся на ту же газету и протянул девочке.

-     ГУДОК!

-     Нет, не годится, ты это просто и так знаешь, не годится…

     Потом были -  А.С.ПУШКИН, ПРИКАЗ НАЧАЛЬНИКА Ж.Д. СТАНЦИИ, ИНСТРУКЦИЯ, ПРАВИЛА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СЕМАФОРА и многое другое. То, как девочка молча присматривалась к слову, а потом без ошибок, медленно, но целиком, проговаривала его, убедили родителей – их четырехлетняя дочь действительно научилась читать, сама, только что. Вчера не умела, а сегодня умеет.

-     Ну, молодец, поздравляю! Нос точно вырастет длинный!

-     Папа, как у Буратино?

-     Не волнуйся, детка, папа так шутит!

     С этого дня жизнь семьи резко изменилась, у родителей появилось безотказное средство воздействия и воспитания – если не будешь делать то, что положено, не получишь новую книжку! Через год папа за руку привел ее в их ведомственную библиотеку – даже его зарплаты не хватало, чтобы покупать столько книг, сколько дочке было нужно, и любила она не те книжки, где много картинок, а те, где много букв.

     Хотя он был начальником этой крупной товарной станции, пожилая библиотекарша осмелилась усомниться в том, что пятилетняя девочка умеет читать, в пятидесятые годы прошлого века от дошкольников этого не требовали. Но тестирование прошло успешно и около полугода все было хорошо, девочка читала и никому не докучала.

     В тот день, когда все книжки на указанных ей полках, были прочитаны, она взяла книгу с другого стеллажа. Хозяйка библиотеки пришла в неописуемое волнение – запретить ребенку читать невозможно, но как же позволить читать книги для детей среднего возраста? Пятилетней девочке?

     Эта мудрая женщина сделала то, что изменило всю дальнейшую жизнь маленькой читательницы. Прежде чем принять решение, она два часа разговаривала с ней, заставила девочку пересказывать прочитанные книги, четко отвечать, что нравится, что не очень, а главное – почему?

     Когда мама, встревоженная долгим отсутствием дочери,  пришла за ней в библиотеку, ее так поразило увиденное, что она чуть не расплакалась. Ее маленькая светловолосая девочка стояла в центре комнаты и, помогая себе жестами, мимикой и интонациями, душераздирающе рассказывала о Герасиме и Му-Му, при этом ей явно было жаль их обоих! А сидящая в уютном кресле дама делала ей замечания строгим голосом.

-     Без прямой речи! Ты – не Герасим и, тем более, не Му-Му, ты о них рассказываешь!

     По дороге домой мама с дочкой почти не разговаривали, не могли, они переживали каждая свое. Мама мучилась чувством вины, потому что нужно больше времени уделять ребенку, переполнялась благодарностью библиотекарше, самой библиотеке, книгам и их авторам, а девочка прижимала к груди свою первую “взрослую” книгу – А. Гайдар. "Тимур и его команда", хоть и не очень толстую, но почти без картинок!

     Еще через полгода, когда ей исполнилось шесть, в библиотеке был устроен детский праздник в честь самой маленькой настоящей читательницы. Мама напекла пирожков, папа купил лимонаду и конфет, а седоволосая дама с гордостью представила десятку самых активных девяти-двенадцатилетних читателей свою подопечную. Пока то один, то другой  из присутствующих наугад брали с полки книгу и протягивали девочке, чтобы она коротко рассказала содержание, в ее светловолосой головке появилась и постепенно оформилась  простая мысль.

-    Эту библиотечную книгу читали многие, ее только что держал  вот этот мальчик, но теперь ее  взяла в руки я. И в этот момент она только моя! Моя! Не только ее переплет и ее страницы, но и все, что в ней написано – мое! Ее автор говорит со мной, только со мной! А я сейчас вместо него собираюсь рассказать другим то, что он молча и наедине открыл мне! И этот рассказ уже тоже мой, он появится в моей голове!

    Интимность и доверительность общения с бумажной книгой останется с ней навсегда, равно как и более позднее ощущение чего-то не совсем пристойного  в том, что интернет позволяет нескольким людям одновременно читать одно и то же.

     А новая, умная и бумажная книга – это всегда праздник, хоть и без пирожков и лимонада, а, скорее, как Париж  у Хемингуэя, – праздник, который всегда с тобой!

     И много раз в жизни она будет искренне говорить:

-     Как я тебе завидую! Ты еще этого не читал…