В усохшем лесу гениталий

                На тысячи ладов и не раз перепетая сказка-песня об, еще дико не осведомленной и, потому, очень, до запредельной глупости, «наивной» девочке-«оленёнке». Она в незапамятные (ну и в нынешние, не буду лукавить) времена жила (и до сих пор,как бы, проживает) в собственном, дремучем неведении о «злобном коварстве» мужчин.

                Это та самая, маленькая д«лань», из будущих «шля», ежедневно пополняющих шоссейную или гламурную «когорту» (что, по сути, одно и то же) жадных и искушенных в сексуальных премудростях «козлин», которая однажды, в прекрасное раннее утро ее "менодетства", в сиянии ее, до времени безоблачной жизни, радостно отозвалась и отважилась на «сердечно-генитальный» зов.

                Но зов оказался охотничьим манком, и она была сражена «в самое сердце» «жестоким и беспощадным» белокурым или чернявым кентавром (как никак, они на собственных «конях» катают юных, да иногда и престарелых прелестниц, все-таки).

                Светлая душа ее покинула прекрасное тельце. А бездушное молодое тело – это просто красивая форма без содержания с несколькими рабочими отверстиями.

                Пока тельце свежее, полное жизненных соков и полнокровное, - его, наперегонки, целыми стаями (и с видимой охотцей) драли в плюшевых углах своими длинными "клыками" "трубочисты" девичье-женских утроб: гиены подчинения и шакалы секса, помногу и подолгу заваливавшие вверх копытцами ее, уже, отнюдь не наивную, тушку на продавленные диваны и покрытые влажными пятнами матрасы.

                Это гламурно и финансово сдабривало и развлекало бездушную мелкорогатую скотинку, забавляло ее - и ей это даже нравилось: ведь голод, в том числе сексуальный, – не тетка.

                Но время тоже не тетка. Охладевшая с годами к интиму на пленере, и к разовому сексу в неуютных гостиничных номерах, тушка все чаще стала заглядываться на пролетавших мимо нее, а чаще, на летевших к ее подругам, - «птиц». Наша "лань", от возрастной "нервенности", то позарится на журавля в небе, то на синицу под окном. От своей пещерной неустроенности она стала настойчиво приглашать их в дом. В результате, на ее подвяленную и подготовленную к общепитовскому употреблению, плоть стали садиться и, без лишних слов и размышлений, приступать к скромной "трапезе" перелетные падальщики: черные предвестники скорого конца ее любовным утехам.

                «Пернатые» додалбивали «клювами» то малое, что еще оставалось от прежней упругой юности, вили временные гнезда и затем улетали «в дальние края».
 
                В конце концов, от драной бессердечной тушки остались лишь, разбросанные по краям постели, высохшие берцовые косточки для всех еще желающих их согнуть в коленках, включая и, презрительно отвергаемых ранее, простых дворовых «кабыздохов». Да еще «большие и малые» тазы, помятые и источенные, надежно спрятанными «скелетами в шкафах», и единственно оставшимися с ней догнивать ее век «паразитами»-альфонсами.

                А желать и полировать такие "мощи" могут либо большие любители помоек и падали, либо, не знающие, как выглядят «лани» и век их не видавшие, юные "эсквайры" или охотники до «приключений» со слабым социальным зрением.