Чумазый

Дедушку починили: приклеили ему спину и вогнали в затылок хорошую заклепку. Он стал как новый, только головой кивать перестал.
Г.Х. Андерсен
 
-  Падре, знаю, не спите. Не могли бы Вы мне поиграть.
-  Приезжайте.

Дорога петляла мощеными улочками сонного города. За поворотом к церкви вкусно пахло свежим хлебом. Чисто, уютно. Старушка Европа отмылась от мракобесия средневековья, стряхнула лицемерие междоусобиц, размеренно вышагивала вдоль границ с внешним миром. Не терпелось закрыть глаза и подстроиться под ее неспешную походку. И душу как зубы выбелить. 
 
Падре опередил – кирха встретила звуками разбуженного клавесина.  Присел на скамью у входа, мы были одни. Клирик, несмотря на сравнительно юный возраст, исполнял Баха зрело и проникновенно. Его тонкие, нервные пальцы притягивали, спасали от вглядывания в лик распятого над алтарем.         
Мелодия сменяла мелодию, иногда взбалтывая осадок прошлого, и тогда ровный, модельный загар равнодушия трескался, и казалось, что мое лицо вновь обретает черты  естественные, неиспорченные. Падре, словно экзорцист, методично вытягивал лукавого из души.  Назвать этот сеанс противостоянием было бы неверно: Антихрист откровенно дремал, откликаясь лишь  на перипетии, органичные дьявольскому темпераменту. Да и расставаться с падшим, но все же ангелом, честно говоря, не хотелось. Скорее,  – передохнуть.  Годы берут свое и мне все труднее за ним поспевать. Вот и хватаюсь: одной рукой за фалды его сюртука, другую тяну … Куда? Пальцы слепо шарят в пустоте, изредка натыкаясь на обломки спасительных гаваней. Убежища, такие надежные вчера,  -  дрейфуют по волнам памяти детскими игрушками, способными помочь разве что самим себе.

Вслушался. Нет, пожалуй, пастор слишком молод для серьезных произведений.  Кое-где сбивается на звук холодный, пластмассовый. Нет, не осилить ему бесовское. Голая вера, лишенная опыта страданий, пережитых со вкусом грехов,   -  подспорье слабое, как в осмыслении музыки, так и в отстаивании убеждений.

Ночь проводила до машины и мялась в нерешительности. Усадил рядом, накинул плед на ее продрогшие плечи и всю обратную дорогу, молча, мы слушали переливы из незатворенных церковных дверей.

Дома пролистал рукопись, без сожаления отправил в камин. Комната наполнилась удушливым запахом духовной наготы и лукавства. А теперь - мобильник. Туда же. Право, съездил не зря. Гостья испуганно попятилась к выходу.  Удерживать не стал.
 
Антихрист усмехнулся: «Завтра подарю новый».



22.02.15