Любовь на самом деле

Босоножки натирали.  Ольга заскочила в аптеку, чтобы купить пластырь. Какой-то импозантный господин в очереди плотоядно наблюдал сквозь стекло витрины за аптекаршей, милым существом со слабым сердцебиением и тихим голосом. Багроволицые пенсионеры, набегавшись за день по инстанциям, релаксировали в аптечной тишине, обдуваемые серафическим веянием комнатного вентилятора и усыпляемые леденечным причмокиванием аптекарши.
Десятиминутное пребывание в аптеке – обернулось неузнаваемой метаморфозой  городского пространства. Горизонт растушевало дождевыми струями так, что вдали стало мерещиться море – бетонной рябью. Низкое ватное небо источало уют. Ольга стояла под козырьком и смотрела, как в лужах надуваются  и плавают пузыри, слушала звук дождя, в котором были – шлепки, поцелуи, выкипающий суп из-под дребезжащей крышки, соло разрозненных струй с водостоков и думала, что дождь – отличное средство прочувствовать время.

- Вы любите дождь? – спросил господин из аптеки, предложив Ольге место под зонтом. Ольга уловила неприятный контраст между его улыбкой и выражением глаз, свидетельствующих о  некой навязчивой идее или даже одержимости.
- Люблю. – сказала Ольга, присматриваясь к незнакомцу. -  Но солнце я люблю больше.   Некий нездешний глянец предательски отслаивал образ спутника от заляпанной грязевыми брызгами, неинтересной реальности. “Аудитор транснациональной компании” – предположила Ольга.
- А знаете, - признался тот, вглядываясь ей в лицо - мы с вами могли встретиться только в непогоду. Я с детства страдаю тяжелой формой аллергии на солнечные лучи и вынужден выходить из дома только в ненастье, дождь или после заката солнца.
Незнакомец оказался интересным собеседником. Какого бы любопытного предмета они не коснулись в разговоре, будь то галантный век или история изобретений,  просвещенный абсолютизм или прическа A-la Belle Poule, Калиостро или Никола Тесла, он не переставал удивлять Ольгу своими познаниями.
- Вот жалость, дождь, кажется, кончился. - расстроился спутник, закрывая зонт. – Может, пройдемся еще немного? – предложил он.
Ольга с энтузиазмом согласилась. Тихое существование в качестве фрилансера и компаньонки старой трехцветной кошки-крысоловки – Дульсинеи, имело свои минусы -  в виде переизбытка свободного времени.
За разговорами время пролетело незаметно. Было уже темно, когда они очутились на каких-то задворках перед заброшенной водонапорной башней.
- Можете себе представить, что вы сейчас стоите прямо перед астрономической обсерваторией? – неожиданно заявил спутник.
- Шутите? – огляделась вокруг Ольга.
- Один мой приятель - старый анахорет и чудак -  нелегально переоборудовал водонапорную башню под обсерваторию. И занялся астрономическими исследованиями. – объяснил тот. – Хотите взглянуть?
Здание выглядело довольно зловеще, и предложение было очень странным для первого знакомства.
- А, простите. – обиделся незнакомец. Я наверное похож на серийного убийцу  заманивающего умных девушек философскими разговорами в подходящие для злодейства места. Просто – захотелось вас удивить.
- Действительно, я ужасная трусиха – простодушно призналась Ольга и толкнула  тяжелую дверь. Та с тяжелым лязганьем отворилась, и Ольга храбро вошла внутрь. Они начали подниматься по винтовой каменной лестнице, как вдруг у Ольги по ногам прошмыгнуло что-то мохнатое. Она отчаянно взвизгнула и тут же очутилась в успокоительных объятиях спутника. В это мгновение их словно пришили друг к другу на скорую руку.
Лестница вела в круглое помещение, тускло освещенное дежурными лампочками. Стены были из старого раскрошившегося кирпича, несколько узких окон-бойниц почти не пропускали уличного света. В центре помещения под раздвижным куполом находился телескоп. За конторским столом, устеленным астрономическими картами, сидел хозяин, погруженный в вычисления. “Вылитый Санта-Клаус” – подумала Ольга при виде этого дородного господина с белоснежной опрятной бородой, бардовым алкоголическим носом и гипертоническим румянцем во всю щеку.
- А батеньки! – громогласно воскликнул он, мрачно сверкнув глазами из-под длинных седых бровин. – Кто к нам пожаловал! Жозеф!!! Очень-очень рад!!! – он приблизился вплотную к Оленьке, словно принюхиваясь к ней. – Вот вам барышня конфетка! – сказал он и протянул малюсенькую карамельку, зажатую двумя огромными перстами.
- Спасибо! – умилилась Ольга. Санта-Клаус с людоедским выражением уставился на нее, и Ольга смутилась.
- На звезды хотите посмотреть? –  раскатисто прогремел Санта.
- Хочу. – сказала Ольга
Санта-Клаус горделиво нажал кнопку управления, и железный купол со скрежетом и лязгом раскрылся.
- Это хорошо, что дождь кончился – гаркнул он. В пасмурную погоду – звезд не видно.
Он принялся ловко подкручивать настройки телескопа, то и дело жадно припадая глазом к окуляру, а Ольга тем временем осматривалась вокруг. На столике около окна стояло два бокала, один из которых был в полукружье помады. Да уж…. – усмехнулась Ольга, - анахорет.
Санта- Клаус обернулся к ней и пригласил взглянуть в телескоп. Ольга только в детстве толком разглядывала звезды. В городе это было сложно сделать– свет фонарей, отгоняющий ночь, делал звезды невидимыми. Сейчас Ольга будто очутилась в открытом космосе – со всех сторон ее окружило безвоздушном пространстве вселенной, которое все так и пульсировало мириадами блесток. Над ухом Санта Клаус громовым голосом сообщал ей различные сведения о строении вселенной, интересные космические факты, называл созвездья и кометы, а Ольга пыталась осознать беспощадную бесконечность мира. Ее коротенькая жизнь напомнила ей чиркнувший в темноте метеорит. “Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?” – всплыли из дремотного забытья пушкинские строки.
- На звезды смотреть полезно!!! – оглушительно протрубил Санта – Такое ощущение возникает, что ты начинаешь вдыхать и выдыхать космос, и твои легкие, грудную клетку,– заполняет эта штука, вакуум, и ты словно бы перестаешь существовать вовсе.
Санта умолк, и вопросительно уставился на Жозефа. В глазах у него появилось какое-то сладострастное предвкушение, и улыбка закопошилась в бороде.
- Олечка, вы спускайтесь пока, я следом – попросил Жозеф, и обернулся к Санте.
Ольга долго ждала снаружи, пока не вышел Жозеф, чертыхаясь и отряхиваясь.
- Каждый раз наворачиваюсь с этой лестницы!
Рукав костюма из дорогого кашемира был изорван в клочья, на лице красовался кровоподтек.
Олечка ахнула, не зная, что и думать. Жозеф не взирая на Олечкины протесты проводил ее до дома, поцеловал на прощанье руку  и пожелал доброй ночи.
На следующее утро вчерашняя история показалась Ольге сном. Она села завтракать, развернула утренние газеты и наткнулась на знакомое лицо. В объявлении, напечатанном в черной витиеватой рамке, было сказано, что коллектив аптеки № 112 скорбит о безвременной кончине своей сотрудницы. Ольга ахнула – на фото была вчерашняя аптекарша – моложе лет на пять, чем на самом деле, со свежим средиземноморским загаром и белозубой улыбкой.
С этого дня Ольге постоянно мерещился Жозеф - на улицах, в людской толкучке, в проезжающем авто, за столиком кафе. В ненастные дни, она надевала дождевик и шла бродить по пустынным улицам.
Прошло более месяца с той встречи,  как в один ненастный вечер, когда Ольга возвращалась из гостей домой, за ней увязался какой-то тип. Он шел за ней по пятам уже несколько кварталов и Ольга понимала, что на каблучках далеко не убежать, а впереди пустынный сквер и вокруг ни души. В самый отчаянный момент рядом с Ольгой беззвучно затормозил серебристый порш, и оттуда появился Жозеф с патетическим возгласом: 
- Оленька, как я рад вас видеть!!!
Злоумышленник растерянно застыл на месте, потом попятился назад и нырнул в близлежащий двор.   
- Бог с ним. – миролюбиво шепнул Жозеф. – А давайте мы с вами устроим барбекю где-нибудь на крыше?  Хотите?
- С вами не соскучишься…. – покачала головой Ольга.
Жозеф предложил Ольге руку и повел ее к соседней пятиэтажке, они поднялись на последний этаж, люк чердака был не заперт, они забрались туда и оказались на крыше. Там их ожидал   молодой человек - высокий, тонкий и гибкий как эквилибрист, с жеманной пластикой рук и пустым взглядом разгримированного Пьеро. Ольга и прежде слышала об искателях легкого заработка, которые неплохо наживаются на различных экстремальных экскурсиях. Молодой человек снабдил их всем необходимым – одеждой, обувью, перчатками, древесным углем, провизией. Затем он расстелил перед ними карту крыш и вкратце объяснил маршрут. Конечной целью их пути была пятидесятиэтажная высотка на восточной окраине города. Там предполагалось расположиться на отдых с костром и барбекю.
- Город вырос из средневековой тесной сердцевины. Крыши домов буквально срастаются между собой, образуя целые архипелаги. – начал рассказывать он. -  Со второй половины 20 века это пространство стали обживать городские аутсайдеры. Поначалу сюда приходили по религиозным или идеологическим соображениям. Например, в советское время среди местных крыш монашествовал известный в христианском мире подвижник и проповедник Антоний Северодвинский. Несколько ярких страниц из жизни знаменитого ядерного физика Алексея Цукермана связано с архипелагом крыш. Именно здесь, скрываясь от гонений, он обдумывал формулу водородной бомбы, здесь по его инициативе был создан лекторий для узкого круга интеллигенции, интересующейся вопросами науки. Шестидесятники так же внесли лепту в культуру и историю архипелага. Именно это течение возвело архипелаг в некую географическую величину, люди шестидесятых, испытывавшие подлинный голод пространства с жаром первопроходцев принялись осваивать и изучать терранову. Они создали карты, которыми сегодняшние любители пользуются до сих пор. В восьмидесятые здесь зародилось местное рок-течение. Известные рок-мэны, такие как Сергей Бушмен или Павел Инфузория были местными аборигенами. Еще в детстве они сбежали сюда из дома в поисках приключений. Именно крыши – позволили им избежать интеграции в такие унылые общественные институты – как школы, профессиональные училища, институты, заводы, фабрики, армию и т.д. Здесь прошла их короткая, но яркая жизнь, здесь были созданы альбомы их всеми любимых песен. В девяностые годы архипелаг начинает обживать криминал. Здесь обустраивают тайные плантации марихуаны. Сюда перебирается рынок секс-рабынь. Крыши становятся мрачной обителью зла. На пороге нового тысячелетия, когда мир бредит супергероями, на архипелаге появляется свой Зорро. Образ этого благородного борца со злом оброс множеством легенд и домыслов. Народная молва наделяет его сверхчеловеческими способностями – это суперсильный мужчина, владеющий в совершенстве искусством паркура, умеющий левитировать, останавливать время, обладающий даром предвидения, массового гипноза, умеющий управлять природными стихиями и прочее и прочее. Тайна его личности покрыта мраком, он ни разу не проиграл в битве с врагами, ни разу не был ранен, он вымел с архипелага всю нечисть – наркодиллеров, сутенеров, киллеров, сделал архипелаг свободной зоной, и исчез так же таинственно, как и появился. И теперь, благодаря ему, расцвел мирный экстримтуризм.
Они едва поспевали за проводником, который, казалось, не шел, а летел в развевающемся на ветру плаще. По пути они фотографировали редкостной красоты 3д-граффити, создававшие вокруг иллюзорные водопады, деревья, пропасти. Были крыши-читалки, где местные авторы писали свои стихи, прямо на черном рубероиде. Кое-где громоздились какие-то похожие на курятники строения, возле которых в расслабленных позах сидели молодые люди, курили травку, перебирали струны и целовались с подругами. Они посетили за небольшую плату музей Антония Северодвинского, где помимо экспонатов, была выставка-продажа реликвий: можно было приобрести кусочки его рубища, фаргменты вериг, его молитвослов, и прочее. На одной из крыш им показали чудесный оазис - сад, устроенный одним любителем: - здесь было множество экзотических растений, кругом благоухали нездешние цветы, вибрировали колибри, журчали фонтанчики, щебетали неразлучники. Они передохнули в небольшом кафе, полюбовались на любителей паркура, оттачивающих свое мастерство, и наконец, оказались у конечной цели своего путешествия. Им предстояло забраться на самую высокую и труднодоступную крышу города по ветхой пожарной лестнице. Ольга перебирала перекладины, стараясь не смотреть вниз. Ее охватил животный страх высоты, ноги  тряслись, она замирала, вцепившись  в поручни, боясь, что разожмет ослабевшие пальцы и рухнет вниз. Наконец, она забралась на крышу, отползла как можно дальше от края, и без сил свалилась навзничь. Жозеф, забрался следом, и растянулся рядом с Ольгой.
Космос был совсем  рядом, прямо над ними, дышал всеми своими вселенными, всей своей будущностью. Ольга всматривалась в эту населенную бесконечную черноту, и ей было не страшно. Вдруг совсем рядом истошно заиграла волынка. Ольга приподнялась и огляделась. На крыше громоздилось, выстроенное из строительных отходов подобие голубятни, возле входа сидел старик в длинном кожаном пальто, надетом на голое тело, авиаторском шлеме, черных очках и шлепанцах, и самозабвенно дудел в волынку.
- Добрый вечер, Махито! – поприветствовал Жозеф волынщика. Тот прервал музицирование, и, уставясь куда-то в пространство, просиял. –  А, Жозеф! Очень рад! Ты сегодня не один?  Вон как громко бьется сердце твоей подружки! Ты что ж, негодник, совсем  замучил девочку! Давай, разжигай барбекю, я уже сто лет ничего не ел!!!
Через пятнадцать минут сосиски были готовы, вино было разлито по пластиковым стаканчикам, они сидели, смотрели на огонь и звезды, и слушали болтовню Махито. Он рассказывал, что сто лет назад он полюбил одну прекрасную женщину, и ради нее он отказался от темной стороны самого себя. Он стал светлым, хотя многие из его старых знакомых угрожали ему расправой. Скрываясь от них, он ушел на архипелаг, и здесь творил немало добрых дел. А сейчас, почти ослепнув, решил уйти на покой. Старик куда-то отлучился, и Ольга спросила Жозефа – Это и есть Зорро?  Жозеф пожал плечами и улыбнулся в ответ. Внезапно –  со всех сторон с грохотом стали взлетать ракеты, раскрываясь в воздухе в разноцветные зонтичные соцветия. Ольга прыгала как маленькая и восторженно кричала Урра!!! А Жозеф исподволь любовался на нее с грустной улыбкой.


В реальный мир они вернулись через чердачный люк. Стеклянная кабинка лифта мягко опустила их на пятьдесят этажей вниз. Была уже глубокая ночь. Мимо проезжали одинокие машины, ленивые как донные рыбы. Тьма выдавила разноцветные стекляшки окон, и затопила дома со спящими домочадцами. Жозеф проводил ее до дверей, и взял с нее обещание одной по вечерам не ходить. Дома порицающе мяукала  Дульсинея.  Ольга без сил свалилась в постель и подумала, что чем дальше, тем все чудесатее и чудесатее.

С тех пор их встречи стали более или менее предсказуемыми. Если наставал непогожий денек, клубились низкие живописные тучи и назревал дождь, Ольга выходила из дома, и обязательно на каком-нибудь перекрестке нос к носу сталкивалась с  Жозефом. Жозеф всегда придумывал что-нибудь интересное: - поход на заброшенный мелькомбинат или проникновение в ночную библиотеку, тусовку в каком-нибудь тайном ночном клубе,  или полет на аэроплане.
Однажды он потащил Ольгу в художественную мастерскую, размещавшуюся в мансардном помещении жилого дома.
- Здрасьте-здрасьте!!! – подмигнул единственным глазом хозяин мастерской, впуская их внутрь. Лицо его, изношенное как старый ботинок, всеми своими морщинками излучало доброту и чудаковатое благородство. Некогда дюреровские кудряшки превратились в седую паклю, торчащую из-под берета. Тщедушное тельце, в болтающейся робе, изляпанной на манер детской панамки во время ловли бабочек, было изувечено болезнью. Голос у него был с трещинкой, горло - бережно замотано шарфом.
Кроме них в мастерской был еще один гость. Перед початой бутылкой столичной и нехитрой закуской в алкогольном анабиозе пребывал миниатюрный человечек с лицом фюрера и редкими перышками на голове, обремененный большим ассиметричным горбом, топорщившимся из-под пиджака. Длиннопалые кисти рук жили собственной  драматической жизнью, не согласованной с волей владельца, свидетельствуя, очевидно, о неких тайных душевных скорбях горбуна. Они то поправляли громоздкие очки, то ощупывали черепную коробку хозяина, то подпирали недоразвитую нижнюю челюсть, то бесцельно прогуливались по столешнице, переставляя предметы с каким-то странным умыслом.
- Альбрехт – представился художник и перезнакомил гостей: Жозеф – Прометей Иванович - Ольга.
В адрес Ольги Прометей Иванович только поморщился как закоренелый женоненавистник, убежденный, что вторжение смазливой барышни в мужскую компанию только портит беседу.
- За знакомство! – радушно провозгласил хозяин, разливая по рюмочкам водочку. - Вот мы тут до вас с Прометеем беседовали на тему “женщины в  эллинизме” Так вот, Прометей, ты говоришь – греки!!!  Что создали твои греки? Афродиту? Елену? Медею? Холодный мрамор. А вот я бы - создал Олечку… Живую, единственную и неповторимую, каких больше нет и никогда не будет, к которой даже прикоснуться страшно… К которой Жозеф приставлен как ручной дракон – к китайской принцессе. Правда, Олечка? А можно – я ваш портрет напишу?– Альбрехт вдохновенно сверкнул глазом.
Прометей, опрокинув рюмочку, перешел в следующую стадию опьянения, когда связная беседа уже невозможна:
- Эта хрупкость наших современниц – проистекает из культа страданий, которые есть неизбежное следствие человеческой греховности… - бормотал Прометей. - Эта их уязвимость – следствие того, что нынешние не умеют отличать страдания от наслаждения. Они сеют любовь, а пожинают страдания… А вспомните этих розовощеких атлетов, этих похотливых олимпийских богов и богинь! Тут конечно, в виде исключения, можно вспомнить миф о моем страдающем тезке… - поморщился он, инстинктивно хватаясь за печень, и совсем забарматываясь, понес околесицу -  мне , пожалуй, пора… В домике за рекой меня ждет Ариадна, моя ненаглядная радость… Катерок и нечастые встречи, сирень в палисаднике и желтый абажур. А дома - Медея-жена, змея подколодная. Любить не умеет, зато ревновать мастерица. Когда-нибудь изжарит наших ребятишек и подаст мне на ужин… - тут Прометей сомкнул свои веки, уронил голову на грудь, и душа его покинула презираемое ею  тело, воспарив в сладостное царство Морфея. Альбрехт подмигнул своим магическим глазом, сгреб легкого, как перышко, Прометея в охапку, и пристроил на ветхом диванчике в дальнем углу мастерской.
После чего Альбрехт притащил мольберт, закрепил загрунтованный холст, и устроился рядышком с Ольгой, жадно намешивая краски, всматриваясь в нее, как вахтенный всматривается в морской горизонт.
 Ольге разрешено было шевелиться и разговаривать, но запрещалось менять позу и вставать. Она пригубляла из рюмочки, а Альбрехт облегчал ее участь забавными рассказами о своих любовных романах. Альбрехт на полном серьезе уверял, что любил всех своих 198 женщин до единой.  Олечка рассматривала висящие на стенах картины, среди которых было много женских портретов, и посмеивалась:
- Это всё – ваши возлюбленные?
- Есть и возлюбленные, но есть и просто натурщицы. Студентки Прометея Ивановича, в основном. Его обожательницы.
Ольге показалось знакомым лицо девушки с короткой мальчишеской стрижкой и ямочками на щеках. Где-то она видела эти огромные зеленые глаза и магнетический взгляд. Портрет был выполнен в символической манере, раскрытая книга в ее руках, означала познание жизни,  а увядающая роза в стакане, роняющая блеклые лепестки, символизировала быстротечную юность.
- Интересное лицо. – отметила Ольга.
- Это и есть Ариадна. – пояснил художник.
Уже забрезжил рассвет, когда портрет был готов.
- Ну вот, Олечка,  посохнет недельку-другую – и можете забирать мой подарок. – удовлетворенно улыбнулся  Альбрехт.
Ольга с любопытством заглянула в работу, и моментально телепортировалась в волшебное пространство за подрамником. Она очутилась в саду, который шелестел каждым своим неповторимым листочком. Она откуда-то хорошо знала это место. Ольга заново ощутила собственное лицо, погримасничала и даже облизнула губы. Ей захотелось осмотреться вокруг, она обернулась и увидела лукавое лицо Альбрехта. Она обняла состарившегося ангела и чмокнула в щечку.
Уже на улице, Олечка, – почти невесомая от бессонницы, оступаясь на нетвердых каблучках и почти отрываясь от земли –  подумала, как здорово было бы воспарить вместе с Жозефом над городом.  Занимался погожий день, солнце выпустило из-за горизонта иглы лучей и вот-вот должно было выкатиться на небосклон с победоносным и жизнеутверждающим григовским пафосом. Жозеф с большими предосторожностями проводил ее домой, перемещаясь только по теневой стороне тротуара.
Очутившись дома, Олечка вдруг ни с того ни с сего отчетливо вспомнила, где она видела Ариадну. На фото в объявлениях о пропаже студентки филологического факультета, которыми с весны густо обклеивали заборы, остановки, столбы, парадные двери.
Наступили жаркие денечки, солнце не закатывалось даже ночью, дождя не выпало за целых два месяца ни капли, на полях выжгло посевы, в лесах гудели пожары, в городе пахло гарью, в церквах шли молебны о дожде. Жозеф ни разу не дал о себе знать, и Ольга вместе со всеми страстно желала дождя.
 Наконец пришла чернильная туча, огромная, как корабль пришельцев из голливудского блокбастера, она стала темнеть на глазах и наливаться бурей. Поднялся ураганный ветер с песком. Фигурки запоздавших прохожих напоминали кукол Вуду, которыми играли магические стихии. Наконец, гром пальнул из пушек, и прорвало. Дождь лился с неба темными струями, ветер гнал волны по дорогам и тротуарам, превратившимся в бушующие реки. Ольга не стала пережидать непогоду.
Она возилась с зонтом, который бился в руках как птица с перебитым крылом, когда к ее подъезду подкатил знакомый порш. Водитель в строгом костюме с белоснежным шарфиком на шее и зонтом в руках подошел к Ольге и пригласил ее на автомобильную прогулку с Жозефом. Ольга попыталась разглядеть Жозефа сквозь тонированные стекла, но ничего не вышло. Водитель предупредительно распахнул дверцу и Ольга, отряхнув с волос капельки дождя, нырнула на заднее сидение.
- Это я наколдовала дождь! – весело сказала она.
- Умница! Надо отметить это дело в каком-нибудь тихом месте – предложил Жозеф, и машина тронулась.
Через полчаса их доставили в сказочный уединенный домик, который празднично светился всеми своими окнами. Было ощущение, что в доме поработали невидимые феи: разожгли на первом этаже камин, в гостиной накрыли стол, на втором этаже, в спальне, под роскошным альковом устроили уютное любовное гнездышко. Ольга заворожено разглядывала обстановку: картины, мебель, всякие красивые безделушки. Обнаружив в гостиной рояль, она не удержалась и попробовала клавиши. Подушечки пальцев ощутили приятную вибрацию, несколько аккордов наполнили гостиную глубоким чистым звучанием. Ольга принялась наигрывать шопеновский ноктюрн, а потом некрасиво оборвала пьесу и с вызовом спросила:
- У нас сегодня что, запланирован секс?
Жозеф рассмеялся и успокоил ее:
- Я пригласил вас просто поужинать. При свечах.
Он достал зажигалку и принялся зажигать одну за другой множество свечей стоявших в старомодных канделябрах на столе.
- Да ладно, я взрослая девочка – смущенно пробормотала Ольга и потянулась к нему. Он неловко нагнулся к ней, она обняла его и поцеловала в твердо сомкнутые губы. У него почти остановилось дыхание, он замер, едва коснувшись ее спины рукой. Мизансцена себя исчерпала, и Жозеф пригласил Ольгу к столу. Ольге почему-то как в детстве сладко захотелось разрыдаться. 
- Кажется, влюбилась… – с прискорбием подумала она. Бокал с вином внезапно лопнул в ее руке. Из треугольного разреза на ладони побежала кровь. Жозеф замер, сияющая улыбка мгновенно сбежала с его лица, оно стало мучнисто-бледным  и пугающе-незнакомым, глаза помутнели как хрусталь от кипятка.
- Романтические волнения мне противопоказаны – сказал он чужим голосом. - Оленька. Я должен, наконец, объясниться. Я  действительно очень увлекся тобой. Но злоупотреблять твоим доверием я не намерен. Дело в том, что я - женат. Это брак – без любви и счастья, но две моих дочери об этом и не догадываются. И я не в праве ничего изменить в своей жизни.
Ольга – жалко ухмыльнулась и долго молчала, подбирая правильные слова.
- Не надо драматизировать. – наконец сформулировала она. - Экстремальные прогулки на свежем воздухе это тоже неплохо. И спасибо за честность.
Жозеф, не поднимая глаз, встал и торопливо вышел прочь.
Ольга вернулась домой в совершенно спокойном расположении духа, убеждая себя, что слава богу, с ней ничего страшного не случилась, а эту историю она как-нибудь переживет. И вдруг ни с того ни с сего – ее прорвало. Слезы, потоки слез, тысячи слезинок превратили ее лицо в гипсовую маску трагедии. Она уже и забыла, каково это - плакать, как жгучи слезы, как долго-долго они углубляют русло, как поток их становится шире, до всхлипов, скуленья, до хриплого ыыыыы, как впадают они в русло истерики, когда хочется выплакаться наизнанку, шиворот-навыворот, когда, шатаясь, пробираешься ощупью на кухню, пытаясь остановить истерику глотком воды. Чашка, где эта чашка, чайник, так интересно, предметы перестают быть предметами, они становятся продолжением рук, ее продолженьем, в воде плавают черные точки, она отхлебывает, и крупное биенье истерики снимается, как рукой, слезы становятся тише, пока не высыхают. В глазах слезы еще близко, роговицу – все еще жжет от жалеющих взглядов - в зеркале.

Прошла неделя –другая и Ольга случайно столкнулась на улице с Альбрехтом. Он остановил ее, не дав проскользнуть мимо. Ольге не удалось избежать его ясновидящего взгляда.
- Олечка! Жду вас в гости! – дребезжащим голосом заговорил он. -  Забегите когда-нибудь, правда, заберите портрет!  - Обещаю угостить вас морошкой! И наливкой рябиновой! С деревни родня привезла. Посидим. Поболтаем. Нам есть о чем поболтать... 
- Хорошо – согласилась она. Обязательно!
На следующий день ближе к вечеру, она отправилась в мастерскую.
Дверь открыл Прометей. Он молча пропустил ее внутрь и щелкнул замком.
-Его нет – хмуро сказал он. Вы – за картиной? Пойдемте!
Он прошествовал внутрь, неся свой заваливающийся на сторону горб как тяжкое бремя. Пальцы его с паучьей живостью стали перебирать готовые работы. Наконец он извлек ее портрет и принялся упаковывать.
- А что, Ариадна не стала забирать свой портрет? – ляпнула Ольга.
- Прометей – угрюмо развернулся к ней, вопросительно сморщив лоб.
- Альбрехт не всем дарит свои работы. Портрет Ариадны будет выставляться на его персональной выставке. – сказал он, внимательно вглядываясь в ее лицо с проницательной сардонической улыбкой. -  Юбилейная выставка Альбрехта будет проходить в феврале – добавил он, еле сдерживаясь, чтобы не захохотать. Его губы широко расползлись и обнажили длинные кроличьи зубы.
Из дальнего угла, с утлого диванчика раздался стон.
- Это Альбрехт? – испугалась Ольга. – Что с ним?
- Да ничего страшного! Просто – пьян в стельку. Знаете, эти художники, они должны страдать хотя бы искусственно. – поморщился Прометей.
Ольга попыталась было пройти к диванчику, но Прометей оттеснил ее к выходу.
- С ним все в порядке. – заверил он ее. – А вам, барышня, пора. Я не желаю из-за вас ссориться с Жозефом.

Спускаясь по лестнице, Ольга раздумывала над словами Прометея. Выходит, она все еще находится под защитой Жозефа. Ей стало немного теплее от этой мысли. На следующее утро она принялась следить за подъездом, где располагалась мастерская. В десятом часу утра из подъезда, шатаясь, вышел Альбрехт, в намотанном на горле неопрятном шарфе, и отправился за сигаретами в соседний магазинчик. Ольга тут  же сняла наблюдение и направилась к водонапорной башне.
В кустах акации вокруг башни мальчишки играли в казаков-разбойников. На скамейке дежурили бабульки. Ольга уверенно подошла к ним и представилась как уполномоченное лицо городской администрации. Попросила двух старушек-добровольцев выступить в качестве понятых. Дескать, поступил сигнал, что водонапорная башня стала объектом незаконного использования. Необходимо осмотреть башню и подписать акт. Шумные старушки принялись выбирать достойнейших. Наконец, Ольга в сопровождении одышливой дамы, разбухшей в тесном платье как тесто в кастрюле, и сухонькой старушки с восторженными глазами  – двинулась к башне.  Дверь оказалась незапертой, и они зашли внутрь. Ольга остолбенела: воняло отхожим местом, лестница была загажена, всюду валялись обрывки газет, мусор. Они поднялись по лестнице в круглое помещение. Никакого астрономического оборудования там не было. Кругом было давнее запустение, никаких следов чьего бы то ни было присутствия. Ольга заметила под ногами сережку – простенькую, с камушком. Подняла и спрятала в кармашек. Она протянула обескураженным старушкам для подписи отпечатанный на домашнем принтере акт и поблагодарила их за  активную гражданскую позицию.
Ольга шла по улице, залитой солнцем, и чувствовала, что мир Жозефа где-то совсем рядом, и что никто, из жующих мороженное мирных обывателей даже не подозревает о таком соседстве. Она должна была попасть туда снова. Зацепок было немного: аптекарша, Ариадна, Махито, семья Жозефа. С аптекаршей все оказалось просто: Ольга позвонила своей бывшей однокурснице, которая работала в той самой газете, напечатавшей скорбное объявление. Та по своим каналам моментально разузнала подробности: аптекарша была найдена мертвой на достаточно людном в тот час участке дороги от ее работы до дома, однако же не нашлось ни одного свидетеля странного происшествия. Никаких следов насилия обнаружено не было, но все-таки было что-то необычное в этой смерти, что не давало покоя криминалистам. Причину смерти так и не удалось выяснить. Выглядела она на момент обнаружения более чем странно: смерть превратила нестарую еще женщину в глубокую старуху с дряблыми бесцветными кожными покровами. Ничего ценного, по словам родственников у нее похищено не было. Отсутствовала только одна серьга в ухе – но это была дешевая бижутерия, не более того.
С Ариадной – ничего выяснить не удалось. У Ольги был хороший знакомый в полиции, из личного расположения он пересмотрел все дела о пропаже людей начиная с марта месяца, но ничего похожего не обнаружил. Ольга вспомнила, как Прометей бормотал что-то о катерке, сирени в палисаднике, желтом абажуре. Она приехала к пристани, дождалась катерка, который моментально наполнился народом, перебралась на ту сторону, в деревеньку Заречье. Ольга ходила по улицам, вступая в разговоры с прохожими, заходя в магазинчики, осторожно выведывая у продавцов хоть какие-то сведения об Ариадне. Уже вечерело, и Ольге пора было возвращаться на последнем катерке, когда мимо нее прошла странной походкой лунатика – тонкая как тростиночка девушка, которую Ольга сразу узнала. Девушка шла и блаженно улыбалась встречным, придерживая рукой шарф на шее. Одна тетка, перехватив Ольгин взгляд, пояснила, кивнув той вслед
 – Она у нас маленько того. Дурочка. То ли глухонемая, то ли беспамятная, не пойму. Дом вон недавно купили, и поселили тут ее одну. Ездит ее навещать какой-то горбун.
Ольга прошла мимо калитки, куда скользнула Ариадна. В доме зажегся свет, выплеснув медовые брызги на сиреневый куст.
Дни шли за днями и дверь в волшебный мир Жозефа, казалось, захлопнулась навсегда.
Ольга не выходила из дома бог знает сколько времени, пока в дверь к ней не постучалась соседка с пачкой газет, которыми был забит Ольгин почтовый ящик.
- Я забеспокоилась, все ли с вами (в порядке)нормально. А то смотрю, почту не берете уже третью неделю. – объяснила она.
Ольга безразлично забрала увесистую стопку, автоматически поблагодарила соседку, и отправилась на кухню варить кофе. Затем она уселась с крошечной кофейной чашечкой пролистывать прессу. Ее внимание привлек заголовок:
 Падение со свечки закончилось смертью
Ольга очнулась от забытья и принялась вчитываться. В статье сообщалось о прискорбном несчастном случае. Пожилой мужчина без определенного места жительства, личность которого сейчас устанавливается, будучи в состоянии алкогольного опьянения с неизвестной целью оказался на крыше многоэтажного здания, именуемого в народе “свечкой” и по нелепой случайности сорвался вниз.
- Махито! – ахнула Ольга.
Ольге захотелось немедленно увидеть Жозефа. Через полчаса она уже поднималась в стеклянной кабинке на последний этаж. Люк был открыт. Она выбралась на крышу и подошла к самому краю.
Сзади раздались шаги. Ольга обернулась. Это был не Жозеф. Знакомый молодой человек в развевающемся плаще, с меланхолическим выражением на лице, приблизился к ней.
- Я хочу увидеть Жозефа – тихо сказала она.
- Это невозможно – бесстрастно ответил он.
- что случилось с Махито? – спросила Ольга
- Этого вам знать не следует – равнодушно ответил тот. - Жозеф просил передать вам, что вы его больше никогда не увидите. 
После этого случая, Ольга попыталась начать жизнь с чистого листа. Накупила детских книг и принялась с упоением зачитываться Вини-Пухом, Алисой, Черной курицей, потом перечитала все книжки для юношества и перешла на классику. Накупила виниловых пластинок с шедеврами западноевропейской музыки, наводя на соседей скуку оперными ариями и церковными песнопениями. Занялась кулинарией и сделалась гурманом. Работа на биржах фриланса пошла так успешно, что Ольга стала одним из самых рейтинговых исполнителей. Ее доход так возрос, что она начала подумывать о заграничных поездках. Жизнь налаживалась, и тут история с Жозефом получила свое неожиданное продолжение.
Однажды вечером, когда она возвращалась с покупками домой, ее окликнул пресный дамский голос, диапазон которого простирался от приторности до притворства.
- Будьте любезны, можно вас на минуточку! 
При виде дамы с бескровным безбровым лицом, с узким, будто зашитым изнутри ртом, выцветшими кукольными глазами и крючковатым носом – Ольга почему-то сразу догадалась, в чем дело. Она вспомнила, что часто видела эту даму в общественных местах, та сидела и просто смотрела на людей, как сквозь пуленепробиваемое стекло.
В  платье от Шанель, с сумочкой Гуччи в руках и туфельках от Армани, дама горделиво приблизилась к ней и, иронично окинув ее взглядом, заявила:
- Нам нужно поговорить.
Через пару минут они сидели в скверике возле памятника какому-то военноначальнику. К их ногам стайкой налетели голуби, и возникло ощущение обувной примерочной. Некоторое время дама пристально вглядывалась в ее лицо с улыбкой состарившейся Моны Лизы.
– Я вас не так себе представляла.  – вальяжно начала она.
- Так… Все ясно. – раздраженно сказала Ольга, вставая со скамьи.
- Подождите –  властно приказала дама,   - Я решила встретиться с вами, потому что Жозеф умирает.
- Что?- задохнулась Ольга. Что с ним?
- Значит, он вам не безразличен? – усмехнулась дама. – Его можно спасти.
- Что для этого надо сделать? –
- Послушайте, на самом деле все обстоит так, как вы себе и представить не можете. Все гораздо страшнее и непривлекательнее, чем вам думается. Я расскажу вам правду о нем, возможно, вам не захочется после этого даже имя его вспоминать.
- Начинайте.
- Мой муж… - наслаждаясь производимым эффектом, принялась рассказывать дама - принадлежит к древнему клану финно-угорских вампиров. Их осталось – считанные единицы во всем мире, это высшая каста, правящая элита разных стран. Это люди феноменального интеллекта и холодного сердца, неспособные на любовь. Он выбрал меня двадцать лет назад, потому что я согласилась стать его пожизненным донором, но не потому, что любила его, а только потому, что хотела блестящей и обеспеченной жизни. Но я старею, я не удовлетворяю уже его потребностей. И вот уже лет пять, как он начал охотиться на улицах, заводит головокружительные романы с молодыми особами только с одной целью – добраться до их полнокровных артерий. Так как сам он высокопоставленное лицо – его жертвы исчезают раз и навсегда, без всяких последствий. Их насчитывается уже около 200. Но это приблизительная  цифра. С вами было бы тоже самое, если бы не одно Но. Трехсотлетний вампир без сердца и жалости в первый раз влюбился по-настоящему. Он полюбил вас безумно и навсегда, но, как вы понимаете, у него не было ни единого шанса сделать вас счастливой. С тех пор как он полюбил вас – он не пробовал ни единой капельки человеческой крови. Он истощен – и умирает.
- Вы – сумасшедшая? – спросила Ольга с надеждой.
- Дама улыбнулась задумчиво и сказала: - Мне было от чего сойти с ума. Но речь не обо мне.
- А ваши дочери – тоже вампирши? – спросила Ольга.
- С чего вы взяли! – возмутилась дама. – Они хорошие милые девочки. Уже совсем взрослые. Очень любят своего папу. Они и представления не имеют, кто он на самом деле.
- Вам-то какой смысл его спасать? – недоверчиво спросила Ольга.
- Вы задаете лишние вопросы – высокомерно ответила дама. Но если вам угодно – объясню. Дочерей нужно выучить и обеспечить.
- Хорошо. Я сделаю все, что нужно. – сказала Ольга, понимая, как абсурдна услышанная ею история и как глупо то, на что она решается.
Женщина сделала короткий звонок, и через минуту черный шевроле с тонированными стеклами мягко остановился напротив их скамейки.
- Вас отвезут к нему. И от вас зависит, будет он жить дальше или умрет. Поверьте мне, я могла бы приказать отвезти вас сейчас за город и закопать заживо, но интересы семьи превыше всего.
Из машины вышел бритоголовый человек в костюме и черных очках и вежливо открыл дверцу. Ольга села на заднее сидение и машина тронулась. Водитель был нем как рыба. Они быстро миновали центральные улицы города, свернули в деревянный одноэтажный пригород, проехали по мосту над рекой, затем выскочили на трассу, и водитель прибавил скорость. Ольга чувствовала себя как человек, подверженный  акрофобии, взбирающийся на телевышку. Когда за окном побежал ельник, стало совсем тоскливо. Атмосфера за окном была совершенно кладбищенская. Ольге вздумалось, что ее вот-вот привезут на кладбище, в какой-нибудь семейный склеп, наденут мешок на голову и пристрелят выстрелом в затылок.
Неожиданно из-за ельника выпрыгнула и потянулась чугунная высокая ограда, и шевроле остановилось у ворот, охраняемых каменными львами. Водитель с неизменной  предупредительностью открыл дверь и помог Ольге выйти из машины. В воротах вооруженный охранник в военном камуфляже, предложил Ольге следовать за ним. Они прошли по мозаичной  аллее, обсаженной кустами туи, к трехэтажному особняку с помпезной парадной лестницей. Вокруг дома был устроен парк во французском стиле, с фонтанами и лабиринтами. Они вошли в дом, поднялись по роскошной мраморной лестнице на третий этаж, прошли анфиладой залов и, наконец, остановились перед низенькой дверью. Охранник предупредительно постучал, затем повернул дверную ручку и пропустил Ольгу внутрь. Ольга оказалась в полутемной комнатке, с наглухо зашторенными окнами.
 В углу, на кровати с кованными спинками, на пирамиде из подушек дремал Жозеф. Ночник, стоявший на прикроватной тумбе освещал его изможденное лицо. Ольга потихоньку приблизилась и присела на краешек кровати. Дремлющий почувствовал ее присутствие, приоткрыл воспаленные веки.
- Оленька!!! – прошептал он. –  Как ты здесь оказалась?
- Я должна была увидеть тебя. – ответила она.
- Это ловушка! Ты же понимаешь, все подстроено, чтобы не оставить мне выбора!- отчаянно воскликнул он.
-  У меня тоже не было выбора – улыбнулась Ольга
- Ты знаешь, кто я на самом деле? – Жозеф пристально взглянул ей в глаза.
- Мне наплевать, кто ты – сказала Ольга. Я не могу позволить тебе умереть.
- Ты – самое лучшее, что у меня было за все эти триста лет…. - Он приподнялся на кровати, и привлек ее к себе. Она стала таять как плитка шоколада в его руках,  ей захотелось исчезнуть из мира видимого, чтобы быть только где-то внутри него, и больше нигде. - Я люблю тебя. - прошептал он одними губами, глядя на нее с мученической нежностью – затем лицо его исказилось судорогой, глаза заволокло мутью, и его вампирские клыки вонзились туда, где под кожей пульсировала артерия.