Полюбить соседа

               
                Я вернулся в мой город  знакомый до слёз…
                (О.Э. Мандельштам)

Я хочу бросить всё и вернуться домой, домом я называю не эту квартиру на втором этаже с окнами в соседний дом, точно такой,  как и тот в котором я живу. Слева, справа стоят  такие же двухэтажки, называются они бамовскими- тоненькие фанерные щиты с фенолом с двумя подъездами, собранные на время, но стоящие  уже четверть века, как и всё на Севере.  В нашей  я добровольно исполняю роль цепной собаки, выгоняю молодежь, тусующуюся в нашем  подъезде.
-Мы только погреться,
- Идите,  грейтесь в другом месте, рядом дом культуры, вот и идите туда, а я уже устала убирать за вами,- ругаюсь я.
Нет и вправду, что может быть лучше, есть диван, можно присесть, есть и туалет, кафе, попей, что хочешь, ну чаю они , конечно, не пьют, ну пусть сосут своё пиво, нет, им подавай грязный и тёмный подъезд. Может, это у них зов предков. Давай, в темноту, в темноту.
 Я там живу, но это не мой дом. Хотя я очень люблю сидеть в кухне за столом. Особенно после работы, возвращаюсь, как выжатый лимон,после шестого урока в 6 "Г", и так прихожу в себя, сидя за чашкой чая возле окна. При этом  у меня  такое ощущение, как будто я  по деталям собираю себя, как сложный  пазл, состоящий из мелких деталей. Сижу  долго, очень долго. Это процесс такой,  вхождение  в колею называется.  Сижу и смотрю из окна, особенно, когда холодно, а холодно у нас всегда или почти всегда. Север. Подолгу смотрю на  деревья, редкие и случайные, как будто заблудившись, забрели они  из леса и остались стоять между нашими деревяшками. Они становятся нарядными, когда иней покрывает их снизу доверху, иней похожий  на белый бархат. Серебра, что увидел в инее поэт, я не вижу. И берёзы под моим окном нет. У соседа внизу в огороде две рябины, он сначала хотел их посадить посередине, в том самом месте, где умерла его младшая дочь, но потом передумал, видно решил, что всё- таки будет лучше, если деревья будут расти по краю, ведь посередине он сажает картошку.
А дочь его, Бентос, это у него фамилия такая  Бентос, задохнулась в яме, которую выкопал он. Вернее, забыл закопать.
 А дело было вот как, сосед решил расширить свой огород, ему показалось, что пустырь, который оставался между домами, зря пропадает. Мысль у него, конечно, была хорошая, и человек он хозяйственный, жить бы ему на Большой Земле, иметь свой дом, но он вот тут,  и даже в на смытом песке ухитряется сажать картошку и  собирать урожай. А на песке, слава ему на все времена,  здесь всё и стоит, стоит наш город, дома. А под песком - болото, так что сидим мы тоже на болотах.
Вот  он, мой сосед, фамилия которого звучит немного непривычно, и  с которым я стараюсь поддерживать ровные отношения, здороваюсь с низко  опущенной головой, чувствуя за собой вину, потому что время от времени мы затапливаем его. Традиция есть такая- нижних топят  те, кто живёт наверху, ну, сантехника у нас такая, итальянцы ещё не дошли до наших широт. Мне повезло, что меня не топят соседи, но я по этому поводу особого восторга не выказываю, потому как  страдаю не меньше.
 Каждой весной, когда тает на крыше снег и иней, осевший в нашем чердаке за долгую зиму,мы не знаем, куда ставить наши тазики и вёдра, потому что мест, откуда капает, бывает много, а посуды  на все эти источники не хватает. Вот дети мои ходят и прислушиваются к звону капелек, где всё-таки чаще капает.
Так вот  этот мой  трудолюбивый сосед со странной фамилией  за день выкопал новые ямы и вытащил все столбы и один перетаскивал их  и ставил на новое место, а вот  старые ямы, где  у каждой возвышалась горка  поднятой земли, он не закопал.  То ли не успел, стало темно, а может, подумал, ну стоят они, пусть стоят, потом как-нибудь закопаю, выровняю. Главное то для него было забить новое место, хотя никто на этот пустырь не зарился. Если бы он знал, что может такое случится, он бы конечно, ночь не спал, но ямы бы закопал.
А теперь о жене Бентоса.  Как её звали я  не знаю, теперь уже и не узнаю, ну,  не общались мы с ней так, обращаясь друг другу по имени-отчеству, это ведь так оно, всё человечество любить легко, а вот соседа … 
Да, видела её чуть ли не каждый день, драсьте, не поворачивая головы, ну топлю я их, виноват, кругом виноват, что делать.  По этой  же причине она частенько приходила к нам ругаться, а у неё привычка такая, кричит, кричит, не переставая, совсем не нужно, чтобы ты встревала в разговор, слушала её, чтобы, что-то ответить в   оправдание. Знаете, даже удобно, не обращаешь на неё внимания и водишь мокрой тряпкой по полу, выжмешь и снова водишь, босыми ногами по мокрому полу- шлёп, шлёп. Дети мои радостные возле меня, по случаю носочки поснимали и - шлёп, шлёп. Потоп невсемирный, но восторг всеобщий. А как её звали, не знаю, может, её звали Света, хотя нет, Светой звали  дочь, а именно какую? Точно знаю, что не младшую, её звали Анастасией, а старших двух, родную Бентосу, и не родную  могли звать Светой, тогда как же звали  мать. Ну ладно, придумывать что-то не хочу, подумаете, что я тут напридумывала.Как можно давать   имя человеку, который уже прожил большую часть своей жизни своим именем, а я, просто потому что столько лет прожив бок о бок, не соизволила узнать её имя, придумаю ей новое, поэтому, пусть будет стыдно мне, а мы назовём её просто жена Бентоса.
 Жена Бентоса в тот день ушла на работу одна, а трудилась она в саду воспитателем, начинала нянечкой, где-то заочно отучилась, поставили её воспитателем. Такой вот карьерный рост. Обычно она брала с собой дочь, ну, каждое утро они вдвоём уходили из дома, вечером возвращались, потому что девочка ходила в тот же садик, где работала она, только в другую группу, а в этот  день  она не взяла её, то ли пожалела, что ребёнок сладко спал,  ей может, неохота стало будить девочку,  ведь надо поднимать, на ноющую и на сонную натягивать трусы, майку, колготки, кофту. Вот и подумала, что старшая дома, присмотрит за младшей, может она опаздывала на работу и наспех одевшись, побежала, и так ведь бывает.Дочь, к несчастью, осталась дома.Была бы она в своей группе,пошла бы на завтрак, потом на занятия по музыке, или по рисованию, потом- на обед,на сончас,после сна натягивала бы снова колготки,платьице,аккуратно сложенные на маленьком стульчике, возле кровати,шли бы на полдник,пила бы молоко с пряником, или вылила бы стакан, как все- в ведро, поставленный в углу.Вечером бы прыгала возле мамы, тянула бы её руку:
-В магази-и-н... Ну, мама-а-а...
Зашли бы в магазин, купили бы чупа-чупс, и сладко сосала бы она конфетку, глядя по-сторонам...
 Но колесо покатилось совсем в другую сторону, и девочка осталась дома.Бегала она туда- сюда, то в квартиру забежит, то в огород, бегала она не одна, а с большой собакой, была у них большая рыжая собака.
А старшая, не родная Бентосу дочь, жену с Земли он привёз с ребёнком,она в этот день затеяла стирку, стиралок в то время ещё не было, поэтому,  она с ног до головы   была занята этим делом. Думала, ну бегает Настя туда-сюда, пусть бегает себе, в первый раз что ли.
 Вдруг я  слышу, крики. Это соседка Лера,из квартиры напротив, кричит:
- Гляньте! Что там лежит? Ребёнок... Чей ребёнок?
 С ней стоим у окошка на лестнице, смотрим вниз. С ямы, которую не закопал сосед, торчат  кверху детские ботиночки, передом торчат и больше ничего не видно.
-У меня сердце плохое, иди ты,- толкает она меня вниз.
А у меня сердце хорошее, ну хорошее. Досталось такое, от отца с матерью, ведь всё в нас от родителей, что бы нам не говорили. Вот я и побежала вниз, а соседка пошла пить валокардин.
Бегу я вниз, обегаю дом, а там уже собрались, то ли прохожие, то ли из соседних квартир вышли, вытащили девочку.
-Дышит!- кричат,- Дышит!
 со всех окон виснут люди.
-Скорую!- кричат,- Вызывайте скорую.
Положили её на землю и искусственное дыхание делают, рот в рот. И впрямь, как вытащили её, она выдохнула как будто. Все вздохнули, живая, аж легче дышать стало. Собака эта рыжая рядом бегает, что-то как будто сказать хочет, а языка то у собак нет, вот и ходит  она, виляя  хвостом, за людьми. Нет, после того вздоха, никаких признаков жизни девочка Настя не подает. Всё, перестали делать искусственное дыхание рот в рот, стоят, судачат. Приехала скорая, старая женщина усталым лицом только сказала:
- Да она давно уже умерла, ребёнку задохнуться минут  хватает.
 Пришёл отец, Бентос, кто-то, видно, сообщил ему, что дома неладное, он забегает в огород свой, бежит к дочери, берёт её на руки, обнимает и кричит страшным голосом:
- Люди! Что же вы не видели? Люди…
А люди как стояли у подоконников своих, так и стоят. Чужую беду - руками разведу.
Долго кричал Бентос, потом вытер рукавом слёзы и понёс  на руках девочку. И лежала она в зале  на  стульях с огромным бантом на голове. Люди приходили, клали на стол деньги, садились и тихо говорили, потом уходили. Говорили, не дай Бог, не дай Бог, такая девочка, такая девочка и  тихо плакали.
 Все решили тогда, что виновата в смерти девочки, собака, была у него привычка, поднимет передние ноги и ставит на грудь хозяину или кому, кого любит, добрая была собака, а Настя, маленькая бедная девочка, видно, как собака повисла на ней, спиной упала в яму, а сверху на неё посыпалась земля. Земля сыпалась, может, потому, что собака туда ступила, но как бы там ни было, земля сыпалась, и забила ребёнку нос, рот, лицо, и всё, не стало девочки Насти, младшей дочери Бентоса.
А собаку он пристрелил, вывез в лес и пристрелил.
- Смотреть не могу,-плакал пьяный.
Отношения между женой и мужем в этой семье были весьма странные, а может, и нет, ведь у каждого на такое свой взгляд, это мне так кажется, что странные, что так нельзя жить, хотя  многие так живут, всю жизнь ругаются и всю жизнь вместе живут. Вот они Бентос жена и муж ни минуты не могли жить без ругани. Сначала долго и громко кричала жена, а потом отрывисто, резко и чаще матом – он, потом она на высоких нотах, её останавливал он, снова матом и так, пока он не запускал в неё чем-нибудь  или не набрасывался кулаками. Потом она ходила, пытаясь скрыть синяки жидким тональным  кремом «Жэмэ», маде ин франсе, от чего этот синяк становился ещё заметнее и ярче.
Стены в бамовских времянках тонкие, слышимость стопроцентная, поэтому, никогда и никому не удавалось ругаться так, чтобы об этом знали только они, в данном случае, только Бентос и его жена. Поэтому все знали, живут они как кошка с собакой.
 -Что за жизнь такая,качали головой соседи.- Он орёт, ты, баба, молчи, в другой раз ты скажешь, он тебя выслушает.
 А вот они, молча, слушать друг друга  не могли, ну, не умели. Это, видно, наука, умение слушать мужа. Да нигде этому не учат, есть оно, где-то сидит внутри или вообще  не сидит. А вот у жены Бентоса этого навыка не было. Бесхитростная видать была женщина, значит не умная. Хитрость ведь тоже признак ума, а не глупости. Видите, как всё вырисовывается, бесхитростная имеет положительный  оттенок, а не умная отрицательный - вот и должна женщина уметь вибрировать и  ходить по лезвию, справа - бесхитростная, слева- неумная. А Бентоса жена таких качеств не имела, не умела ходить по лезвию  между тем и этим, поэтому ей часто приходилось  намазывать  синяки тональным кремом «Жэмэ».
Теперь к их скандалам ещё добавилось:
-Ты Настю убила!Повела бы в садик!
 И жена уехала.
  Ещё я ничего не сказала про вторую дочь, которую, может быть, звали Светой, в те годы почти  каждую вторую девочку звали Светой, видно, мода была на это имя, была она девушка симпатичная, круглолицая, с короткой мальчишеской стрижкой, да гулёна.
Вернётся на ночь глядя домой, готовая, да начинает орать отцу.
-Батя! Батя! Купи пузырь! Ты человек?
- Да ты уже наклюкалась, ложись, спи. Мать за тебя поседела.
-Батя! Ты - человек? Ставь пузырь!
И тут утробный крик, О-о-к!
-Да ты на столе блюёшь!
Мат.И слышится, как он поволок дочь в туалет, по ходу роняя стулья. Теперь уже из туалета доносится это утробное О-о-к! И между этим звуком крики:
 -Батя! Ты – не человек!
Тут и Бентос  тоже поседел, поседел как то странно.Обычно у людей проседь появляется  на висках или ровно по всей голове, а у него в пышной  тёмно-каштановой шевелюре  как-то странно появились две заплаты спереди и сзади. Увидела в первый раз его с этими белыми заплатами на голове в огороде, удивилась.
 А ходил он там часто, то картошку копает, то временный гараж ставит для машины, то гуся дикого щиплет, то носится с тазом, откуда торчит хвост жирной щуки. Рыбак, охотник, выпивоха, драчун-хулиган-всё в одном лице.
Сейчас в его семейной жизни как- то всё встало на свои места, как будто вся муть осела, вниз ушла, а наверху вроде бы как тишина. Жена от него ушла, нет, не так, ушла из дома сначала дочь, к счастью, она не спилась, видно, был у неё такой период в жизни, гормоны играли и перебесилась она. Так бывает, потом она устроилась на работу в соседнем городе, заочно что-то окончила, мать поехала к ней, контроль, а то,  как же, купили  они там квартиру. Мать всё реже и реже приезжала  к мужу, за это время он успел поджениться,  пожить с какими- то женщинами, вполне приличными. Запомнилась одна, ходила зимой  в капроновых колготках, ноги, правда, стройненькие, всё в коротком пальто щеголяла, видно, не местная была, у нас зимой в капронках не ходят. Но потом она исчезла, видно женщина была неглупая и вовремя поняла, что перспективы  тут никакой, как бы мужик никому не нужен, но, в то же время никто ещё от него насовсем не отказался, жена-то к нему,  хотя и изредка, наведывалась, разводиться и а тем более выписываться не собиралась. Потом заселялись к нему в квартиру женщины со Средней Азии с баулами, приедут одни, уедут, потом другие, потом и их не стало. Тут начала проведывать отца дочь, да не одна, с мужем и с сыном. Он, пьяный, до того, как-то говорил своим гостям:
   -Молодчина, дочь, за рабочего пошла, за тракториста, говорил я ей, главное, в мужике, чтобы душа чистая была, да в музыке разбирался….
И вправду молодец, ну как тут не порадуешься за человека. Приезжают они на своей машине, правда внук всю ночь кричит, никому спать не даёт, но это полбеды.
А в большие  и маленькие праздники он пьёт, да не один, приходят к нему старые друзья. День они пьют, и слышится  вполне мирный его  бас.
- Сердце, тебе не хочется покоя… - Потом аккордом из туалета.- Вот выйду, чтобы никого не было! Слышите, ни – ко - го!
И все уходят, потому что характер его знают, побьёт и выкинет, не посмотрит, что минутой раньше пили в обнимку. И тишина, до следующего праздника.
Вот рябины этого моего соседа    и видны из моего окна. Деревья, посаженные им в память о несчастной дочери. Они уже высокие стали, осенью, увидев  яркие гроздья ягод, садятся к ним птицы. Редкие очень, по крайней мере, я их тогда только и вижу. Крупнее,  с  яркой жёлтенькой полоской на хохолке,  видно, самцы, а мельче, попроще - самки. Так ведь оно в природе, самцы сплошь и рядом золотой гребешок, маслена головушка, шелкова бородушка, а самочки - курочка… ряба. Птицы эти садятся стаей, много их бывает, облепят всё  дерево, поклюют, потом  тучкой улетят и облепят другое дерево, поклюют, поклюют дружно и улетят, и не бывает их до следующей осени. У птиц тоже есть дом, они  на зиму улетают, а к весне возвращаются.
Видно, дом у человека, как и мать, как и отец, бывает только один. Нет, это не мой дом. Дом это, когда тебя как магнитом тянет туда, а не то, когда маятник часов режет время как торт на куски, работа и  дом.
Вот бы бросить всё и вернуться  домой. А  домом я называю старый деревянный дом  под железной крышей, который стоит пустой  в далёкой глухой деревне. Деревня эта находится  в стороне от железных дорог, от трасс, без ежедневного шумного потока поездов и  автомашин, что хорошо.
С такими мыслями я вернулась домой,север остался, остались друзья, коллеги... и соседи.
Но в памяти все рядышком.
И по-возможности поддерживаем отношения.Как-то позвонила Рамзиля,учитель физкультуры, но ныне пенсионерка, живёт рядом:
-Приезжай, ко мне Абрамовна из Севера едет.
Оказывается,близкие друзья,пригласили её на Новый год в Свердловск, и она, махнув рукой на расстояния,а жила она в Губкинске, купила билет,встретила праздники с ними,потом,узнав, что до Рамзили,три часа езды на автобусе, рискнула,и вот, накладывает нам горячие пельмени
Радостная была встреча,говорили обо всех, кого вспомнили, и тут, пока была на кухне, Абрамовна рассказывала какой-то случай, прозвучала фамилия "Бентос!" Я сразу:
-Это мой сосед!
-И мои соседи!Мать и дочь!А твой сосед- Витя.Отец.Он в посёлке остался.Ну вот, перебили вы меня.Жили они врозь,тут Витя продал квартиру, а продать там сейчас квартиру... Ой-ой-ой! Но он нашёл покупателя, молодец. А тут, узнав, что он получил деньги, приезжают к нему зять с дочкой.Понятное дело, деньги просить.А он, видимо, не захотел им давать. Сам же хотел дом - на Большой Земле.Что уж там у них случилось, но вот его закрыли, а зятя привезли хоронить.Ну вот я говорю про жену, про Зину, она прекрасно зная дурной характер своего мужа, сама-то ведь ушла от него, жили отдельно,мужик без жены и кушать нормально не приготовит, носит, не стирает, да квартира запущенная, без женской-то руки,ещё отправляет к нему детей, деньги просить.А он на Севере- всю жизнь,квартиру -то в Губкинске он дочери купил, а тут хотел поехать домой, купить дом...
-Так её Зиной звали, а я и не знала...   
 Погудели,попрощались, и я поехала домой.Машин на трассе не было.Час езды. Тут я вспомнила свой дом, соседей и Бентоса, мечтавшего уехать на Большую Землю,но мечте его не суждено было сбыться.И стало так грустно за соседа.Хоть реви.