Воспоминание о дружбе - часть третья, глава 4

– Я такого не ожидала, – тихо сказала Эйтне, медленно вертя в руках пустой бокал. Её глаза смотрели сквозь меня, куда-то далеко, в прошлые времена и места.
– Знаешь, Крис, после всего случившегося я не ожидала, что встречу далантри, который смог переломить этот проклятый круг ненависти. Это было прямое воплощение того, что мне написала Эаф – всегда есть надежда, что кто-нибудь придёт на помощь.
– Эни, я не совсем понял, – сказал я.
Муза вопросительно взглянула на меня.
– Сэн’хаарн сам же говорил, что в отряде служили его друзья. Да и по твоим словам более чем очевидно, что он – авторитетный и опытный командир отряда. Так почему его подчиненные настолько внезапно взбунтовались? Даже если они были бы свидетелями ссоры с вышестоящим командиром – они не должны предать его, а по крайней мере – не настолько быстро. Так почему они так повели себя?
Эйтне грустно улыбнулась и поставила бокал на стол.
– Крис, ты судишь поведение далантри по-человечески, – ответила она. – А они – совсем не такие, как вы, и даже мне было трудно понять сложности их менталитета.
К беседке подошла Сара и легонько тронула носом руку Эйтне. Муза погладила собаку по голове и дарила ей кусок сырного пирога.
– Если можно их с кем-то сравнить, – продолжила она минуту спустя, – то с японскими самураями. Да и это сравнение не слишком точное, но оно довольно близко.
– Ну, тем более, я не понимаю, – изумился я. – Если они на них похожи, тогда скорее должны покончить с собой, чем предать своего вождя.
– Крис, я сказала же – сравнение не слишком точное, – перебила меня Эйтне. – Они похожи на самураев в том, что доводят боевые умения до совершенства, и они действительно замечательные воины. Кроме того, они, как и самураи, клянутся на верность своему сюзерену – но именно тут начинаются различия. Прежде всего, надо помнить, что любой далантри либо любит, либо ненавидит, либо верно служит, либо презирает... В их эмоциях и чувствах практически нет полутонов и оттенков. И знаешь, даже если их реакция на поведение Сэн’хаарна нам кажется странной, то для них это вполне нормально. Наоборот, поведение Сэн’хаарна было сильно необычным, потому что он, как их сюзерен, предал их доверие.
– Погоди, Эни, – я был несколько ошеломлен, – как это вообще возможно? Ведь сюзерен вообще не обязан объяснять свое поведение своим вассалам. Так как они могли так поступить? Это же невозможно!
– Возможно, Крис, – муза отрицательно покачала головой. – Просто, они видят мир чёрным-белым. Это, правда, немного сложнее, у них есть своего рода кодекс, и они поступают строго по нему. И знаешь, как ни странно, они не предавали Сэн’хаарна. Они поступили именно так, как должны были по кодексу и обычаю – если сюзерен по их мнению поступил недостойно, они отрекаются от него. В отличие от самураев, далантри не обязаны в таком случае покончить с собой. Зато они обязаны встать против недостойного сюзерена. И они это сделали.
– Ну как же так?! – изумился я. – Они же дружили!
– Это правда, – кивнула Эйтне. – И заметь, они не сразу отреагировали на ссору Сэн’хаарна с командиром. Даже если кто из них случайно слышал ее и рассказал другим – они, вероятно, решили, что это дела Мастеров Меча, и не им судить об этом. Тем более, что Сэн’хаарн не ушёл, сдержал слово и остался при своей должности. Для его подчиненных это было важнее любой ссоры.
– Значит, он был в праве, когда просил разрешения покинуть подразделение?!
– Конечно, – сказала муза. – Такое иногда происходило, хотя, правда, довольно редко. И некоторые получали разрешение - в случае веских причин. Но чаще им отказывали, и у далантри это никакой не позор. Так было и с Сэн’хаарном – его командир знал, что после отказа он не сможет просто уйти, потому что это было дело чести. Так что он отправил его в патруль, и был уверен, что он останется надежным командиром отряда. Да и его люди по-прежнему полностью доверяли ему – по крайней мере, до тех пор, пока они не нашли следов этой несчастной семьи.
– Однако, Сэн’хаарн сорвался, – заметил я задумчиво. – Его сомнения оказались сильнее и кодекса, и обычая...
– Я бы не сказала, что он сорвался, – возразила Эйтне. – Скорее всего,  он посчитал свой путь неверным. И как далантри мгновенно решил пройти на правильную сторону. Ты помнишь, что я сказала вначале – у них всё чёрно-бело. Или хорошее, или плохое.
– Однако, я думаю, что всё это еще более сложно, – усомнился я.
Муза коротко взглянула на меня и кивнула.
– Ну да, ты прав, в его случае было немного сложнее. Возможно, что я как-то повлияла на него во время нашей встречи у Коарх’та’Оэрн. Но я думаю, что прежде всего на него повлияла Академия. Он был музом, Крис. И у него были немного другие взгляды на окружающий мир.
– Но он же не был единственным музом-далантри! Почему у других такого не случилось, может быть, этой войны вообще не было бы!
– А откуда ты знаешь, что и другие не сделали такой же выбор?
Я удивленно уставился на Эйтне.
– Значит, были и другие случаи?
– Я не знаю, Крис, – муза покачала головой. – Ни я, ни наши разведчики не слышали о других музах-далантри. Но это ни о чем не говорит, ты знаешь.
– Да ладно, давай мы позже об этом поговорим, – я решил пока разобраться с делом Сэн’хаарна. – Так почему его люди устроили мятеж?
– Крис, когда он запретил им преследовать полудраконов, они мгновенно посчитали его предателем, – тихо ответила Эйтне. – А произошло это настолько быстро именно из-за их знания о ссоре с командиром. Если бы ссоры не было или они не знали бы об этом – тогда, может быть, они подчинились бы. Но случилось иначе. И заметь, Сэн’хаарн тогда тоже прореагировал как типичный далантри. Он ушел из одной роли и вступил в другою – защитника детёныша, чьи родители погибли. И он пошёл в бой ради него.
– Гм... – я снова засомневался. – Так почему он потом жалел об убитых друзьях, сломал меч и вообще отрекся от звания Мастера Меча?
– Этот вопрос, Крис, – муза легонько улыбнулась, – всё ещё обсуждают у нас в Академии. Хотя я лично думаю, что ответ довольно прост. Сэн’хаарн просто был другим, он далеко не всегда видел свой мир чёрным-белым. Он прежде всего хотел сохранить добро, сделать свой мир лучше. Сначала он считал драконов и метисов реальной угрозой и злом. Но потом... потом он понял, что на самом деле зло не имеет определенного вида. Он сумел сделать тот шаг, которого не смогли сделать многие его соотечественники – переступить этой заклятый круг, в который они загнали себя. И я надеюсь, что он выжил.
– И что в итоге случилось с Сэн’хаарном? – спросил я. – Ты сказала, что он ушёл. Ведь в Калларанн потом ходили разведчики, возможно кто-то слышал о нем...
– Не знаю, Крис, мне больше ничего не известно о нём, – Эйтне беспомощно развела руками. – Он тогда утром сразу ушёл, хотя мы все протестовали и хотели задержать его. Особенно,  Сэн’варкт.
– Прости, кто?
– А, я ещё не сказала тебе, – улыбнулась муза. – Это тот ребёнок, которого спас Сэн’хаарн. Как оказалось, он от потрясения забыл собственное имя, причем так, что даже я не смогла вычислить его, хотя долго сканировала. И вообще, он уже на следующий день считал Нафа и Кар своими родителями, и даже не удивлялся, что они бескрылы. Только потом уже в Эръю он вспомнил всё про своих родителей – но новое имя уже прижилось.
– Эйтне, пожалуйста, давай по-порядку. Откуда это имя?
– Ладно, по-порядку, – кивнула муза. – Сэн’хаарн, прощаясь с ребёнком, сказал ему: "Малыш, я вернул тебя родителям, и теперь должен уйти. Так надо, дорогой. Но я хочу оставить тебе имя, благодаря которому у нас навсегда останется связь, где мы бы не были. Я дарю тебе имя – Сэн’варкт".
– Я понимаю, – кивнул я. – Он подарил ему часть своего имени. Но почему он решил остаться в Калларанн? Он же муз, мог открыть телепорт, дождаться Вызова, уйти в другой мир.
Эйтне покачала головой.
– Крис, он уже не был музом. В начале войны он отрекся от своих умений, закрыл своё сознание для Вызова. Я чувствовала это, и предложила ему открыть телепорт в какой-то мир, который был ему знаком, и в которым он мог бы жить. Но он отказался.
Эйтне замолчала, задумалась. Уже вечерело, но было удивительно тепло, как для первой половины апреля. Над лугами поднимался туман, розовый от света закатных лучей. Где-то далеко фазаны призывали друг друга, будто обсуждая тему ночлега. Я поднялся и зажёг свечи, затем налил сидр в бокалы. Муза поблагодарила улыбкой.
– Почему он отказал быть музом? – спросил я. – Ведь нет каких-то правил, что воин не может дарить автору вдохновение?
– Конечно, нет, – ответила задумчиво муза. – В Академии были музы-воины, да и мы изучали „боевое” творчество. Я его спросила об этом тогда, в ту ночь на плоскогорье. И он мне пояснил, что не хотел стать одним из Мрачных музов. Он опасался, что подаренное им вдохновение будет использовано для поддержки войны, или для прославления тех, кто убивает беззащитных. Поэтому он решил отречься.
– Погоди, ты сказала – Мрачных музов? Что ещё такое?
– Не что, а кто, – исправила Эйтне машинально. – Мрачные музы – это те, кто дарят вдохновение для ужасов, очень грустных стихов, рассказов без хэппи-энда и прочего подобного. Нет, я неточно сказала – это такие музы, которые считают надежду обманом, не верят в неё. Или те, кто потеряли её.
– Я даже не знал, что такие бывают, – пробормотал я. – Страшно думать, что можно нечаянно вызвать такого.
– Они обычно не отвечают на Вызовы таких авторов как ты, – улыбнулась муза. – Но это не жесткое правило, и бывали такие случаи, что Мрачный муз приходил к жизнерадостному автору. И в итоге получалось, что автор полностью менял свой стиль.
Она задумалась, отпила глоток сидра. В саду стало уже совсем темно, и я зажёг ещё несколько свечей.
– Ладно, о Мрачных музах мы поговорим отдельно, – сказал я, перебивая затянувшееся молчание. – Так что решил сделать Сэн’хаарн?
Муза не ответила сразу. Я смотрел в пламя свечей, отражающееся в её глазах – и видел грусть, которая была у неё тогда, в солнечное утро на плоскогорье Ахтар’та’Гаэррм.
– Когда я окончательно убедилась, что он хочет остаться, я подарила ему лошадь, – продолжила наконец Эйтне. – Мне она уже была не нужна, а он был ещё слишком слаб для пеших прогулок. И ещё мы отдали ему всю свою провизию, а Кар’рргант – лук и стрелы. Уходя, он сказал мне: „После всего этого горя и страданий нам будут нужны песни. Я уже не муз, но у меня осталось умение писать песни и исполнять их. И я уверен, что смогу помочь другим забыть об этом смутном времени. Я хочу добиться, чтобы в моём мире появилась надежда. Это моя задача теперь, Леди Эйтленн, и поэтому я останусь в Калларанн.”
Я вдруг припомнил то, что сказала мне Эйтне в самом начале рассказа.
– Но ведь это...
– Да, Крис, – кивнула муза. – Я была захвачена врасплох, когда он повторил почти буквально то, что мне сказала Эаф в начале нашей дружбы. Это было так, будто она, уходя, оставила ему послание. И я уверена, что это именно так было – она хотела, чтобы кто-нибудь выполнил её мечту, и это желание было вписано в ауру места, когда она выполнила Жест Телепорта.
– Ты уверена? – изумился я.
– Конечно, нет, – Эйтне пожала плечами. – Но кто знает? Этот телепорт был настолько странным, что всё могло произойти, поверь мне. До сих пор в Академии обсуждают этот случай, и мне кажется, что никогда окончательно не разберутся с ним.
– Вот, именно, я как раз хотел спросить – ты вычислила этот портал, или нет? Вы ведь в итоге в Эрью все-таки попали?
– По очереди, Крис, – Эйтне подмигнула мне. – Итак, когда  Сэн’хаарн уже уехал, я попробовала вычислить эти „сияющие ворота”, о которых так много слышала. След я нашла очень быстро – он был очень сильный, и, казалось, будет легко восстановить его. Затем определила число пересечений, их было шесть. Я восхитилась мастерством Эаф, но когда начала изучать Узор – сразу увидела что-то очень странное.
Она выполнила Жест, и над столом появилось нечто вроде большого кубика. Эйтне быстро начертила в ним трёхмерную диаграмму.
– Как ты помнишь, Узор это...
– ... мысленное представление места, в котором находимся, мысленное представление места, в которое хотим попасть, и число временных пересечений в междумирье, – добавил я, улыбаясь. Муза одобрительно кивнула.
– Правильно, мой автор. Так ты теперь посмотри, пожалуйста – я именно это увидела, когда сканировала Узор портала.
Она повела рукой, и диаграмма изменилась, да и кубик перестал быть кубиком. Я уставился на то, что парило над столом, не зная, что и сказать.
– Удивился? – усмехнулась Эйтне. – Поверь мне, я тоже. И сразу же остановилась, решив не изучать дальше, и так и не узнала, в чём там было дело. Я хотела понять, куда ушла Эаф, но продолжать изучение было слишком рискованно. Больше о том портале я узнала уже от  Локлинна, когда он вернулся из следующей разведки.
– Как это вообще возможно? – ко мне наконец-то вернулся дар речи.
– Хороший вопрос, Крис, – Эйтне задумчиво посмотрела на парящую в воздухе четырехмерную диаграмму. Я не смотрел, потому что у меня от ее вида  кружилась голова.
– Хороший вопрос, – повторила муза, – который до сих пор обсуждают на нескольких кафедрах Академии. И даже пишут диссеры по этому вопросу. Но всё-таки он остается вез ответа. Или, точнее, у него столько ответов, сколько исследователей. У меня, кстати, тоже есть своя теория, но я расскажу о ней немного позже.
Она повела рукой и диаграмма исчезла. Я вздохнул с облегчением.
–  Я сказала моим полудраконам, что портал закрыт, – продолжила Эйтне. – И, правду говоря, это так и было – войти в него уже было практически невозможно. Так что я в очередной раз плюнула на все правила и предложила им проживание в Эръю. И подсказала им текст Желания.
– Неплохо, – улыбнулся я. – Интересно, как прореагировали Хранители?
– Сказать, что нервно – это ничего не сказать, – Эйтне тоже улыбнулась. – Однако, они ничего не могли поделать. Наф'вакрт и Кар’рргант высказали формулу очень чётко, сразу после выхода из портала в моём саду. Как раз рядом находились садоводы и Рирдэн, так что они сразу стали свидетелями. Но даже если бы их не было, хватило бы моего слова, чтобы признать им право на проживание.
– Так почему Хранители нервничали? – спросил я.
– Потому, что для калларанцев был сделан Запрет, который я, конечно, сломала, – ответила муза. – И еще возник вопрос, откуда они знали текст Желания. Но мой отец сказал, что я была в своем праве, так как дело касалось спасения жизни. А потом, когда я рассказала о телепорте Ахтар’та’Гаэррм, Хранители вообще забыли о моих полудраконах.
– Ну, я этому не удивляюсь, – кивнул я. – И что было дальше?
– Дальше была настоящая суматоха, – Эйтне махнула рукой. – Уже на следующий день я получила вызов на заседание Совета Мастеров. Это было первый раз в жизни и я очень стеснялась, да ещё мысленно переживала за моих гостей. Но, как потом сказал мне папа, я довольно резонно отвечала на все вопросы. Да и все были очень милые, даже Локлинн хвалил меня, и сказал, что проведенная мной разведка была образцовой. В итоге совещания было принято решение провести дополнительный поход в Калларанн и тщательно изучить портал. Конечно, в группу исследователей вошли только действующие Мастера и их Заместители. Я не настаивала на участие – надо было заняться моими полудраконами, да и я уже знала, что разведчики не пойдут по телепорту, даже если смогут разобраться с Узором. Я уже смирилась с том, что вероятно никогда не увижу Эаф. Однако, в глубине души я надеялась, что случится чудо. Я верила, что пока существует след – можно по нему пройти и наконец-то увидеть тех, по кому я так скучала.
Муза быстро смахнула слезу и попыталась улыбнуться.
– Итак, разведчики ушли в Калларанн, а я занялась моими гостями. Несколько дней они жили у меня в Ветреных Клифах, наконец я нашла им жильё в моём владении. Вскоре они принялись на работу как лесники-следопыты. А Сэн’варкт поступил в Академию и стал музом – но это случилось уже много лет спустя.
Эйтне улыбнулась своим воспоминаниям, затем встала и протянула мне руку.
– Давай пойдём домой, Крис, – сказала она тихо. – Я скоро расскажу тебе, что случилось после разведки в Калларанн.
Дома мы ещё обсудили зарисовки обеих глав и договорились про подробности. Наконец, когда Эйтне уже переоделась в свою ночнушку в розовых слониках, она присела на столе и сказала задумчиво: 
– И знаешь, Крис – чудо однако случилось. Правда, оно было совсем другим и произошло намного позже. Но оно случилось.

Продолжение следует...