Бабушка Анна рассказ

                Бабушка  Анна

; Наелся  ли?
; Спасибо,  мамаша.
; Ну  и,  слава  Богу. Бог  напитал – никто  не  видал.  Иди оболокайся тяплее.   
    Я  открыла  глаза. Ранее  раннее  утро. Чуть  забрезжил  рассвет. Солнце  появится  ещё  не  скоро,  но  кто-то невидимый  уже  отмывает  черноту  ночи  сверху  донизу, готовясь  к  его  встрече.  Я  вижу  это  из  окна. На  вешалке   висит  отглаженная  с  вечера  школьная  форма.  Мне  не  терпится  поскорее  надеть это  тёмное  платье  с  белоснежными  манжетами  и  воротничком, расправить на  плечах крылышки  чёрного  фартука. Новые  блестящие  ботинки,  новый  портфель, пахнущий  магазином. Закрываю  глаза, открываю, а  стрелки  на  часах, как  нарочно, будто  приклеились  к  циферблату. Я  лежу,  прижавшись  к  теплому  боку  печки, мне  уютно  и  хорошо  в утренней  полутьме  комнаты.  Над  моей  головой  на  потолке - замысловатая  геометрическая  фигура  из  света, проникающего из-за  дощатой  перегородки, отделяющей  кухню  от  нашей  спаленки. На  кухне  стараются  говорить  тихо,  но  я  всё  слышу.
; А Галька-то  у  вас тугогубая,  ох,  тугогу-у-бая!  Ты уж  не обижайся  на  меня,  Коля. Маруськины  мальчишки   дрались  за  очередь,  чтоб  со  мной  спать, а  этой  всё  не  так. Ты, бабушка,  грит,  дышишь  на  меня  и  во  сне  булькаешь  губами. Чо  ить  выдумала?!  Прынцесса!  Володька  вот  ; ласковый  мальчонка.   
;Угу,  конечно, ; ворчу  я  про  себя. ; На  Вовкину  кровать  никто  не  покушался. 
; Ну  что  вы,  мамаша, не  обращайте  внимания. Она  же  еще ребёнок, ; это  папа  отвечает  бабушке  Анне,  собираясь  на  работу.
    Галька – это  я, Володька – мой  старший  брат,  мы  погодки.  Меня  неприятно  задела  такая  бабушкина  оценка.  Я  и  не  думала,  что  её так   обидят  мои  слова.  По  правде  говоря,  у  меня  не  было  опыта  общения  с  дедушками  и  бабушками,  все  они  умерли  задолго  до  моего  рождения.  Осталась  только  бабушка  Анна ; мамина  мама, но  она  до  недавнего  времени  жила  со  своей  старшей   дочерью Марусей в городе  Перми. А  нынче  я  пошла  в  первый  класс, и  бабушка  приехала  к  нам  надолго ; «приглядывать  за  детьми».  Теперь  я должна  спать  с  бабушкой  на  моей  кровати,  называть  ее  почему-то  «бабой», хотя  считаю  это  слово  неприличным  и  обидным  для  женщин.
;  Надо  как-то  с  ней  помириться, ; подумала  я.
   Бабушка  Анна  была  сухонькой, небольшого  роста.  Редкие  седые  волосы заплетала  в  тоненькую  косицу  и  закалывала  на  голове  изогнутым  гребнем.  Глаза  её  были,  как  у  моей  мамы,    василькового  цвета. Ходила  она,  согнувшись  так,   что  поначалу мне показалось,  будто  у  нее   на  спине  горб.  Но  мама  сказала:  так  согнула  бабушку  тяжёлая  работа. И  в  самом  деле, бабушка  ни  минуты  не  сидела  без дела:  то кормила  куриц, то  вязала  или  штопала  носки,   пряла пряжу,  вышивала  крестиком  полотенца, полола  в  огороде  грядки, она  умела  всё. Увидев  из  окна  болтающих  на  скамеечке  соседских  бабусек,  бабушка   негодовала:
;  Так  это что,  у  них  работы  разве  ж  дома  нету?! Это  ж  сколько  времени  они  попусту лясы  точат?  Срамно  смотреть,  право  слово!  Нет, это  не  настоящие  старухи.
   Были  у  бабушки  какие-то  свои  мерки  в  оценке  людей и,  составив   однажды  своё  мнение,   она   его  уже   не  меняла.  Я  так  и  осталась  для  неё  «тугогубой»,  кто–то   был «боталом».  Про  моего  папу  бабушка  говорила:
; Николай  разговорчивый,  уважительный,  хороший  человек. 
   Именно  разговорчивостью  я  решила  добиваться  исправления  ситуации  и  более  положительного  впечатления  о  своей  персоне.
   Училась  я  на  «отлично»,  с  домашним  заданием  справлялась  быстро и,  сложив  тетрадки  в  портфель,  шла  на  кухню к  бабушке. Устроившись  между  шестком  печи  и  окном,  выходящим  в  соседский  огород, бабушка обычно  вышивала  или  пряла  шерсть.  Подушечки   больших  пальцев  её  рук были  плоскими  от  привычного  занятия.  Из  кокона  шерсти,  привязанного  к  прялке, одной  рукой  бабушка   вытягивала  тоненькую прядку, другой  свивала  веретеном  эту  прядку  в  крепкую  нить. Веретено  кружилось  как  юла,  а  бабушка  тихонько  пела  молитвы.  Она  знала  их  множество.  Я  завороженно  следила  за  ловкими  движениями  бабушкиных  рук  и  жевала  брикетик  фруктового  чая,  моего  любимого  лакомства. 
; Бабушка,  ты  что,  в  самом  деле   веришь  в  Бога?! Его  ведь  нет!  Космонавты  летали в космос и  никого  не  видели, ; пыталась я  вести  просветительскую  работу. 
;  Не  говори  так,  девонька,  никогда.  Боженька - он  все  видит  и  слышит! Жива  буду, окрещу  вас.  Аньгелы   беречь  вас  станут.
; Ты  что, бабушка,  нам  нельзя  креститься:  мы  с  Вовкой  октябрята, ; возмутилась  я.
; Нехристи  вы,  а  не  октябрята! Окрещу  вас, сделаю  божеское  дело. Может,  и  дарует мне Господь лёгкой  смерти, ; бабушка  перекрестилась и  вздохнула, ; подружке  моей  даровал.  Ударил  по голове  и  всё, душенька  отлетела  с  миром. 
Я  замерла:
;  Кто, Бог  ударил?!
; А  кто  же?  Он  всемилостивец, ;  спокойно  отвечала  бабушка.
   Я  посмотрела  вверх.  Мне  показалось,  что  откуда-то  из  полумрака  полатей  опускается  огромный  полупрозрачный  голубоватого  цвета кулак с  крепко  сжатыми  пальцами.  Долгое  время  потом  мне  снилась  эта  картинка.
   Скоро  беседы  «из  вежливости»  стали  для  меня   потребностью. Бабушка  терпеливо  учила  меня  прясть  и  вышивать,  плести  тряпичные  коврики,  а  я  выспрашивала  у нее   про  старину.
;  Бабушка,   почему  ты  тяжело  работала, ведь  дед  был  начальником, председателем  сельсовета?  Начальники  живут  богато.
; А  совестливый  был  дед  твой  Прокопий,  царствие  ему  небесное, ; отвечала  бабушка. ;  Лошади  и  той  не  разрешал   мне  брать  в колхозе. Сколько  же  я  на  своем  горбу-то  перетаскала, ой-е-ей,  и  пашена,  и  сена,  лошадь  бы  издохла. 
   Бабушка  замолчала,  сложив  руки  на  коленях, и  горестно  поджала  губы. Глаза  её  стали  влажными. Даже  в  минуты  отдыха  пальцы  её  шевелились,  перебирая  что-то  невидимое,  как  будто  продолжали  прясть  бесконечно  длинную  нить. Быстро  промокнув  уголки  глаз  концом    платка, повязанного  под  подбородком, бабушка  разгладила  ладошками  фартук  и  продолжила:        ; Перед  войной  по  пьяному  делу  Прокопий  печать  потерял,  а  может,  и  выкрали  ее,  да  доложили  куды  надоть.  Ну,  его  и  забрали  в  кутузку. В  дом  к  нам  с  обыском  пришли,  богатства,  значит,  искать А  какие  богатства-то? Три  девки  да  я.  Мать  твоя  -  малая ещё, Дуська  в  школе  училась,  Маруська  только  учителшей   начала  работать.  А  энти  ходют  по  избе,  злятся:  брать-то  неча. Баба  с  имям  была, так  та  в  сундуке  нашла  чулки  новые  и  говорит, мол,  это  фисковать  надо. Маруська  тогда  с  себя  ещё  стянула  чулки,  да  и в  лицо  ей  бросила. Вот  как  жили-то!
Бабушка  всплеснула  руками:
; Сижу  тут  с  тобою, баю  нетунайну, а  ведь,  поди-ко,  хлеб  скоро  привезут. Оболокайся  скорея.  В  магазине,  очередь  уж  небось.
   Я  пыталась  представить  бабушку  молодой  и  не  могла. В  доме  не  было  ни  одной  фотографии  поры  её  молодости. 
;  Бабушка,  расскажи,  как  ты  влюбилась  в  деда?
; Фу, ты. Мы  слов-то  таких  никогда  не  говорили.  Не  рано ли  тебе  про  любовь  расспрашивать,  матери-то  вот  скажу.
Я, обидевшись,  сердито  засопела,  а  бабушка,  немного  помолчав,  заговорила  сама.
; Грех  это  мой.  Я  ведь  убёгом  замуж-то  вышла. Пошла  супротив  родительской  воли,  без  благословления  тайно  повенчались.
; Вот  это  да! Дед  такой  красивый  был,  с  усами,  на  Чапаева  похож.  Почему  твоим  родителям  он  не  нравился?
; Голь  перекатная  он  был,  вот  и  не  нравился.  У  отца  моего  хоть  и девки  все,  а  жили  мы  справно,  ну  и  работали,  конечно, жилы  рвали. А  у  Прокопия  в  дому  ;  одни  парни,  да  неработные, однако.  Одно,  что  книжечки  почитывали.  Первыми  грамотеями  считались, а  в  хозяйстве ; вошь  на  аркане, да  дыра  в  кармане. 
; Бабушка,  вы  «кулаками»  были? Почему  твой  папа  так  плохо  к  бедным  относился?
; Кулаками?  Да  весь  кулак  у  меня  на  горбу! Кто  хотел  работать,  тот  в  бедняках  не  ходил.  А  вот  уговорил  меня  Прокопий,  всё  забыла:  мать  с  отцом  и  страх  божий.
; Но, ты  же  говоришь,  вы  в  церкви  венчались.  Значит,  Бог  довольный  был?
; Так,  да  не  так.  Эх,  рази  ж  так  мечталось.  Знаешь,  как  это  красиво,  когда  по  путнему-то?  На  женихе рубашка  белая,  невестой  вышитая,  все  нарядные  толпятся,  ожидают  молодых. Родители  благословляют  святой  иконой  и  в  церковь. Колокола  звонят,  как  маслицем  по  сердцу. Там  батюшка  встречает  и  протягивает  невесте  две  ленточки: одна  беленькая,  другая – голубенькая.
; Это  для  чего?
; Вот  если  ты  девушка  честная,  то  выбираешь  белую  ленточку,  нет ;  голубую.
;  Ничего  себе!  Это  что,  все  стоят  и  смотрят?  Соврать,  что ли,  нельзя?  Честная -  не  честная,  кто  узнает-то?
; Э-э,  милая,  людей-то  обмануть  можно,  а  Бога -  как? Бог-то, он  всё  видит! Да  рано  тебе  ещё  об  этом  думать,  иди  лучше  уроки  делать.
     Апрельское  солнце  старательно растапливало  снежные  сугробы,  как  воск  в  воскотопке  на  нашей  пасеке. Оно  тоже  радовалось  весне,  стало  веселым  и  легким.  Всё  выше забиралось  по  голубому  небосклону  и  с каждым  днем  всё  дольше  старалось  там  задержаться. Маленькие  ручейки  соединялись  в  бурлящие  потоки  и,  глубоко  разрезая  землю, с  журчанием  неслись  с  горы  вдоль  дороги,  по  которой  мы ходили  в  школу. Держа  в  руке первые   подснежники,  которые  мы  с  девчонками нашли в  овраге, основательно  при  этом  измазавшись глиной, я  вбежала  во двор. Оставила на  крыльце  грязные  сапожки, быстро прошмыгнула  холодные  сени  и  влетела  в  избу.
; Бабушка,  посмотри,  что  у  меня  есть, ;  я  сунула ей  букетик  цветов. ; Поставь  их  в  воду,  пожалуйста. Правда,  красивые?! 
; Мало  сору;то  в  избе.
Я  отщипнула  от  буханки хлеба   хрустящую  корочку и  засунула  её  в  рот,  на  ходу  раздеваясь.
; Не  вертись,  веретено, ; бабушка  не  любила  бестолковой  суеты. ; Переоденься  и  садись за  стол  как  человек.
; Ой, бабушка,  нам  столько  в  школе  задали,  скоро  ведь  майские  праздники. Первого  мая  демонстрация  будет,  потом   день Победы.   А  ты  в  войну  жила?  – кричала  я  уже  из-за  перегородки своей  спальни.
; Как,  поди,  не  жила. Жила!
; А  в  революцию  жила? ;  спросила  я  просто  так,  не  рассчитывая  получить  положительного  ответа.
; А  это  коли;  было?
; Как «коли;», бабушка?   В 1917-м  году.
; Жила.
Я   как  будто  запнулась  о  невидимую  преграду. Не  успев  до  конца  стянуть  с  себя  школьное  платье,  побежала  к  бабушке  на  кухню:
; Ты  жила  в  революцию?!   
   Схватив  листок  бумаги,  я  взялась  за  вычисления.  Выходило,  что в 17-м  году   бабушке  было  двадцать  два  года,  это  не  укладывалось  в  моей  голове.  Что  была  Великая  Октябрьская  революция,  я  знала  давно,  но  никак  не  связывала  это с  текущей  жизнью, своими  родными. Царь, свергнутый  большевиками,  все-таки  стоял  для  меня  где-то  рядом  с  другими  царями  из  тридесятого  царства,  тридевятого  государства.
; Бабушка,  ты  видела  революцию!  Расскажи,  как  это  было.
; Ничего  у  нас  не  было,  ничего  я  не  видела.
; Да  ты  что,  бабушка,  вспомни! Сначала  был  царь,  он  всех  казнил,  мучил, потом  пришли  красные  большевики  и  прогнали  его. Началась  Советская  власть. Вот  посмотри, ; я  тыкала  пальчиком в  позолоченный портрет  кудрявого Володи  Ульянова  на  моей  октябрятской  звёздочке. ; Это  Ленин.  Здесь он, когда  маленьким ещё был,  а  потом  стал  вождём. Ты  Ленина-то  знаешь?!
; Отвяжись,  короста, ; бабушка начала  сердиться. ; Ничего  этого  у  нас  в  деревне  не было. Как работали с  темна  до  темна,  так  и  работали  всю  жисть.
   Я  чуть  не  плакала  от  досады,  казалось,  что  бабушка  просто  шутит  или  не  хочет  мне  говорить.  Не  могла  же  она  не  заметить  таких  событий?
;  А дед?  Твой  же  муж  был грамотным,  ты сама  говорила. Разве  он тебе  ничего  не  рассказывал?
; Что  муж?  Ну,  ходил  с  портфельчиком,  царствие  ему  небесное, «кулачил»  людей  по  разнарядке  из  району.  Может,  за  то  и  наказал  его Бог.  Господи,  прости  меня  грешную!
Бабушка,  оглянувшись  на  иконы,  несколько  раз  перекрестилась…
      Через  три  года  бабушки Анны  не  стало. Случилось  это в декабре 68-го. К  тому  времени  она  вернулась  в Пермь к старшей  дочери. Получив  телеграмму, что бабушка  Анна  плоха,  мы  всей  семьей   поехали  проститься с ней.
    В маленьком  доме тети  Маруси  было  тесно. Под  его  крышей собрались все  три  дочери с детьми  и мужьями. Бабушка  еще  была  жива. Нас  с братом подвели к ее  постели. Она уже  не  разговаривала и не  поднималась. Тонкими  слабыми  руками  погладила нас  по  голове, а  по  ее  щекам  текли  слезы. Мама  с  сестрами  стояли  на  коленях возле  бабушки,  что-то  говорили  ей, плакали. Так  мы  провели  там  три  дня. Бабушка немного повеселела, охотно  ела  бульон.  Чаще  всех  она  подзывала к себе мою  маму. Напряженно  мыча, что-то  пыталась  сказать  ей, упорно  показывая  скрюченными  пальцами  на  матицу  под  потолком. Никто  ничего  не  понимал, каждый  предлагал  свои  объяснения. Мама  кивала  головой,  стараясь  успокоить, но  не могла  разобрать  прерывистого  шепота. Бабушка  сердилась,  в  отчаянии  откидываясь  на  подушки.  Муж тети  Маруси  полез на  чердак  искать  клад, а мы собирались  ехать  домой. Ночью  бабушка умерла. Похоронили  ее среди  белоснежных  сугробов.  Мерзлые  комья земли  на  белом  снегу…
    Дядя  клад не  нашел,  хоть  и  перерыл  весь  чердак. А  я  думаю,  что  бабушка  пыталась  сказать  нам  о  Боге. Она  так  и  не  успела  окрестить  нас  с  братом. Мы  сделали  это  сами  гораздо  позже.  А в   ночь Нового  года  я  дала  себе  клятву:
;  Скоро  мне  десять  лет, я уже взрослый  человек. Начиная  с этого  года,  я  буду  помнить  всё! Всё,  что  происходит  со  мной  и  вокруг  меня,  чтобы  потом  рассказать  другим! – и  для  пущей  памяти  до  крови  прокусила  себе  указательный  палец.
   С  той  новогодней  ночи  прошло  много лет. Бабушки давно  нет,  а  её  словечки, выражения, от которых  я  самонадеянно  пыталась  её отучить, остались  в  моей  памяти, как и её  рассказы… Всё  было  не  зря. Как  будто  я  встала  в  длинную,  невидимую  глазом,  цепочку родных  мне людей,  взявшихся  за  руки.
   Со  временем  поняла, как  не проста  жизнь.  Как  трудно  иметь собственное  мнение  и  как  легко  можно  спутать  его  с  чужим,  изложенным  в  передовице  центральных  газет. Похоронив  родителей и  перебирая  ворох старых  фотографий,  оставшихся  после  них, я решила  написать  книгу  памяти  о  нашем  роде.  Хочу,  чтобы  «ожили»  лица  с  пожелтевших  фотографий,  которые  даже  для  моей  дочери,  а  тем  более  для  внучки,  уже  мало  что  значат.  Брат  Владимир  назвал  мои  рассказы  с  фотографиями  родственников – «Из  неутраченного».  Как  это  верно  и  точно  сказано! Пусть  сохранится  неутраченная  память  о  прошлом,  которое  сделало  возможным  наше  настоящее  и  определило  наше  будущее.