Истории из жизни. Однажды летом

В восьмидесятых годах прошлого века мы с родителями и нашими друзьями часть ежегодного летнего отпуска обязательно проводили на одной турбазе в предгорье.

Турбаза эта была построена в шестидесятых годах.
Изначально на ее месте была просто красивая территория, которую пересекала неширокая горная речушка. Сначала вырыли огромный котлован под озеро, русло горной речушки на территории базы взяли в широченные бетонные борта, берега соединили большим каменным мостом. От речушки сделали отток, через который по искусственному каналу, огибающему всю территорию турбазы, пустили речную воду в искусственное озеро.

Через канал перебросили мосты, по всей территории базы разбросали беседки, столики, лавочки, скамеечки, для детей предусмотрели игровые площадки с песочницами, качелями, каруселями, горками, разбили многочисленные клумбы с ярко красными каннами, туями и кипарисами, насадили разных деревьев. Рядом с озером построили лодочную станцию.

Прелесть этой турбазы заключалась еще и в том, что она принадлежала конкретному ведомству, всех желающих на территорию не пускали, никого из посторонних не было. Сторожа четко исполняли свои обязанности, помогали им в этом внушительного размера собаки. И те, и другие нашу компанию давно и хорошо знали. Наши родители абсолютно не беспокоились за нас, они знали, что на охраняемой территории мы в полной безопасности.

Не найти себе занятия в этом раю было просто невозможно.
Можно было кататься на лодках или катамаранах, плавать, загорать, ловить рыбу и раков, просто гулять по огромной территории, собирать дикую ежевику, цветы или душистые лечебные травы… словом, можно было делать все то, что обычно делают нормальные люди на отдыхе.

Но нам с подругой, двум четырнадцатилетним неугомонным сорвиголовам, как всегда, не хватало драйва. В поисках приключений на свои задние места мы отправились гулять на водопад.

Водопад там был крохотулечный, высотой всего метра три-четыре, не больше, но весь ужас заключался не в его высоте, а в том, что у его подножия валялись огромные бетонные обломки с торчащими во все стороны прутьями арматуры.

И мы с подружкой сделали то, что было строжайше запрещено. По узенькой ржавой лестнице мы спустились по стене и начали разгуливать по бетонному руслу реки. Погода тогда стояла очень жаркая, горная речка почти пересохла, по центру бетонного короба шириной десять метров струился невинный полметровый ручеек. Но горные речки ведут себя так только в жару. Весной, во время таянья снега в горах и во время дождей горные реки увеличиваются в десятки раз и сносят все на своем пути. Например, этот милый ручеек уже однажды снес огромный каменный мост, именно его обломки валялись на дне водопада. Потом уже на месте разрушенного моста построили новый, более прочный.

Но в тот день ярко светило солнце, небо было голубым, пели птицы, громко стрекотали кузнечики, жужжали шмели, летали гигантские стрекозы, а цветущие травы и полевые цветы благоухали так, что от их медового аромата кружилась голова.

Мы не думали ни о какой опасности, просто гуляли по бетону и болтали, а иначе где же еще мы могли это сделать?

На жаре бетон, покрытый речной слизью и тиной, немного подсох и под солнцем покрылся твердой потрескавшейся корочкой, но под корочкой остался таким же скользким. Я нечаянно наступила на такой участок и поскользнулась, моя ноги подлетели кверху, а я сама шлепнулась на попу, и меня понесло к обрыву, прямо в распростертые объятия торчащих в разные стороны ржавых прутьев арматуры.

Если бы не подружка, я бы долетела до края за секунду. Подружка, молодец, не растерялась. Одной рукой она схватилась за торчащую из бетонной стены ржавую железяку, а второй успела схватить меня за шиворот. Ценой содранной с ладони кожи она спасла мне жизнь.

Немного отдышавшись, мы вылезли из бетонного короба, нарвали листьев подорожника и приложили их к кровоточащей ладони. Про опасность, которая нам угрожала еще две минуты назад, мы уже забыли. Больше всего в тот момент мы были озабочены тем, что бы наврать про испачканные джинсы (по тем временам страшный дефицит, с которого сдували пылинки) и кроссовки (не менее ценные вещи)нашим родителям, особенно моей бабушке и подружкиной маме, самым бдительным и строгим дамам в нашей компании.

Короче, я сняла джинсы, мы обе разулись, по крапиве и лопухам спустились к каналу и, как смогли, отстирали одежду и отмыли обувь, потом вернулись домой.

Никто из родителей ни о чем так и не узнал,… только спросили, почему одежда и обувь мокрая. Мы сказали, что гуляли, не заметили в траве большую грязную лужу, и наступили в нее, в общем, испачкались. В окровавленной руке подружка невинно держала букетик полевых цветов, обернутый листьями подорожника (что-что, а конспираторами мы были знатными). Никто ничего не заметил и не заподозрил.

Нас даже не ругали, просто заставили снять мокрые вещи и обувь. Кроссовки пострадали у нас обеих, а вот джинсы были мокрые только у меня. Счастливая подружка осталась при своих вельветовых Rifle, а вот мне вместо моих моднющих джинсовых «бананов» бабушка выдала свои брюки, точнее, старые дедовы.

И вот тут начинается самое интересное.

За ночь оставленные на веревке джинсы не высохли, наоборот. Ночью в горах сыро и прохладно, поэтому утром брюки были просто ледяными, кроссовки тоже. Надежда была на солнечный жаркий день.

По закону подлости бутерброд всегда падает маслом вниз. По этому же закону именно в это утро на турбазу для тренировок приехала юношеская команда байдарочников.
И вполне естественно, что нам с подружкой тут же срочно понадобилось прогуляться именно на озеро.

Как сказал знаменитый Вильям наш Шекспир «Быть или не быть? Вот в чем? Вопрос…». Над ответом на вопрос «В чем?» мы с подружкой долго не заморачивались. Я стянула с веревки мокрые джинсы, а она из-под носа у взрослых уволокла наши непросохшие кроссовки.

Взявшись под руки, мы медленно направились на променад, специально сделав круг, чтобы продефилировать мимо спортивных симпатичных парней. Те с интересом смотрели на нас.

И снова по знаменитому закону, упомянутому выше, из домика вышла подружкина мама, – дЕвицы, куда вы направились? – очень деликатно окликнула она нас, мгновенно оценив ситуацию.

– Погулять, – томно пропели мы в ответ и, скользнув равнодушными взглядами по парням, двинулись дальше.

Уже второй день был однозначно не наш. Потому что рядом с подружкиной мамой вдруг нарисовалась моя бабушка. Будучи человеком интеллигентным и воспитанным, она, вместе с тем, была конкретна и прямолинейна, особенно когда дело касалось здоровья совсем юных девочек (шутка ли, мокрые холодные брюки из плотной ткани и мокрая обувь).

И моя бабушка, уперев руки в бока, на всю турбазу выдала следующее, – так, красавицы мои! И куда это вы направились? Одна в мокрых портках (о, ужас, не джинсах, а портках!!!), вторая в мокрых ботинках (не кроссовках!!!). А ну обе марш домой!

Низко опустив головы, мы поплелись обратно.

В тот день все взрослые были поражены нашим послушанием и исполнительской дисциплиной, – мы сделали все, что нам поручили, и даже больше. Сначала вытащили из домика, который занимала наша компания, все одеяла и подушки и разложили их для прожарки на солнце, потом навели идеальную чистоту, протерли пыль, перемыли полы, выдраили кастрюли и сковородки, начистили на всю компанию картошки, ну и чего-то там еще.

Удивленные взрослые качали головами и хвалили нас, не переставая. Наивные, они не понимали, что идти на озеро после такого позора нам все равно было нельзя.