Полководец соня -фрагмент- детство бандеровцы

ФРАГМЕНТ из моего романа "Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной" ©

   Место действия этих эпизодов - маленький городок Борислав на Западной Украине недалеко от Дргобыча.
   Время действия данного кусочка - 1949-й год, Соне три года, но она весьма самостоятельна и даже уже умеет читать... мир вокруг интересен и загадочен

   "...— Сонячко!
   То ли «солнышко» по-украински, то ли имя её — Сонечка.
   — Сонячко! Пишлы суницю шукати!

   Соседские дети бегут на опушку леса, который недалеко от дома, весь светится. Красными капельками мелькает в траве суниця — земляника.

   Соня колобком катится за ними. Она такая маленькая, что огромные взрослые лопухи накрывают её сверху широкими мягкими ладонями — она теряется меж толстых стеблей, забывает, за чем идёт. Вот весёлые жёлтые лютики ласково касаются коленок клейкими блестящими лепестками — и тут же упруго отскакивают на тонких ножках в сторону, будто играют в пятнашки. Вот мерцающий ручеёк из муравьёв струится среди высокой травы. Соня осторожно переступает их. Каждый муравьишка крохотный, куда меньше Сони, а большие не должны обижать маленьких. Вкусно пахнет клевер. Соня пробует его. Он полезный для коров и пчёл. Может, и ей понравится? Сладко! Только немножко горько. Шоколадные конфеты вкуснее.

   Божья коровка садится на руку.
   — Божья коовка! Улети на небко! Там твои детки! Ждут твои конфетки!

   Соня очень старается произнести «р» в слове «коровка». Не получается!
   А мама говорит: если Соня не освоит эту рычащую букву, её не примут в детсад. Мама устроилась воспитательницей средней группы, где четырёхлетки, и сказала, что ей не разрешат взять к себе трёхлетнюю Соню, пока та не научится говорить по-человечески, хотя она уже читает и пишет, чего не умеет никто из маминой группы. Даже противную «р» всегда рисует правильно — лицом в нужную сторону, а не наоборот, как соседская Надька, которой в следующем году идти в школу.
Порасспрашивав про буквы, Соня выучилась читать сама, чем повергла родителей в изумление, — и очень гордилась произведённым эффектом. Чтение было в семье занятием уважаемым.
   
   — Подумаешь, большие! — вспомнив с обидой про детей из маминой группы, которым она «не ровня», Соня смачно плюётся, как надькин папа.

   Толстый муравей шарахнулся от облака слюны, затмившего небо, но не успел — влажная пена накрыла его.
   — Бедный! Сейчас я тебя высушу...
   Обтирая муравья, нечаянно переламывает тельце.
   — Я тебя сломала?!

   Значит, раз — и всё? Так просто сделать живое неживым?! Особенно маленькое живое? А Соня такая маленькая, даже меньше ростом, чем её ровесники, — все думают, что она ещё прошлым летом была грудной. Значит, и её так же легко сломать, сделать неживой?

   Соня растопыривает пальцы и разглядывает, будто видит впервые.
   Сквозь ладошку просвечивает солнце. Пальцы розово-прозрачные на просвет, только косточки тёмные. Тоненькие, но двигаются — живые!

   Соня проводит рукой по жилистому лопуху и вдруг как-то особенно остро ощущает его ласковую шершавость. Она живая, она чувствует! Как это хорошо — быть живой!
   Соня жадно торопится насытить пальцы прикосновениями — и не может: всё такое разное на ощупь!
   
   Коснулась шелковистой коры веток куста, мохнатой гусеницы, пыльного складчатого пня, гладкого каменистого панциря улитки, с удивлением прислушиваясь к разговору, который её рука, оказывается, ведёт с окружающим миром. С силой вдавила босую ногу в землю — и нога вступила в разговор: сырая, податливая, тёплая почва обняла ступню, захолодила влагой раздавленной травы, молочком сломанных одуванчиков. И запахла, запахла. Соня вдохнула нагретый воздух — в ноздри ворвались потоки ароматов, потекли по телу, то разделяясь, то смешиваясь. Обняли звуки — всё вокруг шуршало, звенело, жужжало, шелестело, усмехалось, цокало, постукивало, посвистывало, шептало.

   Удивительные ощущения переполняли Соню — она впервые чувствовала, как чувствует, впервые обратила внимание на пьянящее многообразие собственных ощущений.
   — Я живая!

   А бедный муравей уже ничего не чувствует. Поникли его усики — они никогда уже не порадуются душистой царапучей крошке хлеба. Скрюченные лапки никогда не тронут травинку, не обнимут деток. Он ослеп и оглох. Погасло для него солнышко, онемела природа. Соня зажмурила глаза, зажала руками уши, задержала дыхание. Как это скучно — ничего не видеть, не слышать звуков и запахов! Затосковала на минуточку: не просто маленькое живое существо убила она, а огромный ласково пахнущий и поющий именно для него особенный мир!
   — Я больше не буду, — сказала кому-то Соня.

   А божья коровка не улетает — будто приклеилась. Может, и она уже неживая? Может, и её Соня убила, когда махала рукой? Нет, шевелится, если потрогать, старается вжаться в кожу, сильней прицепиться шершавыми лапками. Наверное, просто нет у неё конфеток. Нечего нести деткам.

   Вот и Соне мама вчера не купила конфет, хоть Соня так просила!
   — Сонечка, если мы купим конфеток, то не останется денег на яички. А яички полезней конфеток.

   Интересно, а что полезно божьим коровкам? И почему они — божьи? Они, что, какое-то особенное молоко специально для Бога делают? Но у них же нет вымени! А может, ярко-жёлтая краска, оставленная божьей коровкой на руке, — её молоко? Соня лизнула жёлтый след. Горько! Но, может, Богу нравится? Сколько же ему надо иметь таких коровок, чтобы насытиться?

   Соня видела Бога. Живого и неживого.
   Живой жил на цветной деревяшке в углу кухни у надькиной бабушки. Он смотрел на Соню ласково, как папа, и, казалось, говорил: «Я люблю тебя, хоть ты не всегда бываешь хорошей». Соне делалось внутри тепло — и она старалась так же изливать из глаз любовь на маму с папой, соседского кота, квартирных хозяек тётю Кысю с тётей Ядей, даже когда те сердились. Тем более что Соне говорили: её большие карие глаза похожи на глаза Бога, когда тот был маленький и сидел на руках своей мамы лицом к людям, как любила Соня, когда была грудняшкой. Соня хотела и взгляд сделать похожим на взгляд Бога, которого все любят за то, что он любит всех.
   — Что ты глаза выпучиваешь? — пугалась мама.
   А Соня огорчалась, что и её не понимают, как этого доброго одинокого Бога, про которого рассказывали тётя Кыся с тётей Ядей.
   Это у них над кроватью висел прибитый к гипсовому кресту гипсовыми гвоздями неживой Бог. Облупленный, бледный, он был похож на потускневшую бабочку, проткнутую булавкой. И кровь стекала по мёртвому лицу с закрытыми веками, по рукам, ногам.
   Тётя Кыся с тётей Ядей часто целовали его. Наверное, хотели оживить, как оживляли в сказках принцы спящих королевен. Но у тёти Кыси с тётей Ядей не получалось.

   — Может, надо поцеловать сломанного муравья? Вдруг у меня получится? — подумала Соня.
   Подняла его с листика, куда заботливо положила, поднесла ко рту — и нечаянно раздавила губами. Муравей оказался кисленьким. Соне понравилось. Надо будет ребятам сказать... Ой, небось, они без неё уже всю суницю зъилы!

   — И я куштовати суницю хочу, — Соня выкатилась из-под лопухов на поляну.
   Она легко в мыслях и в речи переходила с русского на украинский и польский. Так делали все в этом маленьком городке с красивым мужским именем Борислав, затерявшемся на Западной Украине где-то под Дрогобычем недалеко от Львова...
.................................

   ...Соня часто болела — и врачи прописали ей полноценное питание, следовать чему было нелегко. Эва разрывалась между работой в детском саду и беготней по очередям. Послевоенное время долго было на Западной Украине тревожным и скудным.

   — Муку привезли. Я вам заняла очередь...
   — Тильки пол-кила в одни руки!
   — Хиба ж мине хватит? У менэ диты!
   — А в лавке керосин дают! Народу — тьма! Придержите в этой очереди мне место, а я вам в той займу...
   — Куда пролазишь, килька бешеная?!
   — Завтра, говорят, подвезут мыло... и фильдеперсовые чулки...
   — Не надейтесь! Их по предприятиям будут продавать, и только коммунистам...
   — А зачем коммунистам фильдеперсовые чулки?
   — Ах ты, контра! Давай отсюдова! Не место тебе в советской очереди!
   — Понаехали тут, рожи жидовские! Мало вас немец бил...
   — Я на днях духи «Красный мак» отхватила. Дорогу-у-щие! Но запах!
   — Да-а... А мне денег не хватило — с нас на работе собирали деньги для голодающих США.
   — Там тоже люди, тоже есть хотят. Мы-то всё же победители!
   — И они вроде победители...
   — Им капиталист жрать не даёть. А у нас своя власть, народная!
   — И когда нехватки кончатся?
   — Когда голов больше, чем ртов, будет.
   — М-м... Что вы имеете в виду? Эй, солдатик, разберись с этим врагом народа! Он на нашу власть клевещет! Давай, давай, веди его, куда следует! Очередь меньше станет...
   — Может, он бандеровец? Говорят, они во Львове вагоны с зерном отравили. Вот и перебои с хлебом...
   — Да, если б не бандеровцы, жизнь бы наладилась...

   Соня с ужасом прислушивается к страшному слову «бандеровцы».
   — Мама, а может, они и муку отравили? И не надо её покупать? Пойдём отсюда...
   — Молчи, Соня! Не болтай о том, чего не понимаешь!

   Но Соня понимает! Раз взрослые гасят голос и непроизвольно оглядываются, значит бандеровцы притаились рядом, прикинувшись людьми, — и взрослые не умеют их распознать.
   Похоже, эти существа живут в лесах, но выходят оттуда в поисках добычи, которую утаскивают в чащу, и там пируют, обсасывая у костров человечьи кости, — по слухам, в лесах видели кострища и скелеты.
   
   Начинает тошнить от ужасной догадки: взрослые тоже боятся! Значит, не смогут защитить, если вдруг бандеровец захочет утащить её.
   Значит, она сама должна приглядываться, готовясь отстоять себя, а может быть — и маму с папой.

   Вечерами лёжа в постели она сочиняла истории, главным сюжетом которых были встречи с бандеровцами. Соне всегда удавалось склонить их на свою сторону и убедить исправиться.

   — Я вас очень понимаю, — начинала Соня, пытаясь с первых слов заставить себя слушать. — Вы на самом деле хорошие, только голодные.

   Бандеровцам нравилось, что они хорошие, — и, чтобы узнать о себе приятное, не торопились есть Соню.

   Чем дольше Соня льстила им, старясь говорить искренне, тем сильнее начинала жалеть их.
   Живут в лесу. А там волки с медведями. Филин ухает. Солдаты с винтовками лес прочёсывают. Страшно. Холодно. Озлеешь тут!
   Конечно, они сами первые виноваты. Но что уж теперь шум устраивать? Дело исправлять надо!

   Сколько раз, когда Соня была первая виновата и от этого выходила какая-то гадость, а мама начинала кричать, папа говорил:
— Что уж теперь шум устраивать? Дело исправлять надо. Соня просто не подумала, что из её поступка может выйти. Сейчас она подумает, и всё станет хорошо.
   И начинал объяснять маме — Соню, а Соне — почему рассердилась мама. Соня с мамой мирились, обнимались, вместе плакали и вместе пытались исправить содеянное Соней, после чего пару дней жили в любви и согласии.
   Точно так же папа объяснял Соне: соседский Колька её побил не потому что злой, а потому что Соня при нём ела испечённое мамой пирожное, которых колькина мама сроду не пекла. Козёл боднул Соню, потому что она его дразнила хворостиной. А Надька украла куклу, потому что у Сони кукол много, у Надьки ни одной, — ей тоже хочется.
   — Понять — значит, простить, — говорил папа. — Умный понимает другого первый.
   Соня хотела быть умной, но это было трудно.

   По мере того, как Соня убеждала бандеровцев, она всё больше жалела их.
   
   Ни одному из них никто не говорил таких слов, как говорил ей папа. Не клал нежно руку на голову. Может, и мамы с папой у них никогда не было? Соня боязливо протягивает руку к самому злому лохматому бандеровцу. Осторожно гладит его, как купецкая дочь страшное чудовище в «Аленьком цветочке», — сейчас, сейчас она превратит его в доброго принца! — и рыдает в полный голос от напряжения чувств:

   — Ты ведь хороший! И люди хорошие. Им просто живётся трудно, как и вам. Вот и озлели. А зачем вы муку отравили? Людям же тоже еды не хватает! Хочешь, я котлет из дому принесу? Маме скажу: собака украла. Каждый день что-нибудь носить буду! Я маленькая, много не ем.

   Соня уже готова обмануть маму, лишь бы ублажить бандеровцев и сделать их не такими злыми. Ведь это и для мамы хорошо — за это не съедят ни её, ни папу, ни Соню. А потом всем станет хорошо: через неделю, наверное, бандеровцы исправятся и перестанут вредить людям.

   Всхлипывая от полноты чувств и от того, что это она спасла всех, Соня засыпает. А завтра и послезавтра повторяет ту же сцену, честно совершенствуя аргументы — как свои, так и противной стороны.

   Выигранная битва с каждым днём становится более весомой.

   Если б Адам знал, что в своих фантазиях дочь переживает те же чувства, какие он в подобных ситуациях переживал въяве… и что в ней жалость к недругу сильней смешанного с ненавистью страха… и для дочки тоже есть нечто большее, чем своё маленькое «я», а значит — какие-то оброненные им фразы оставляют след в её душе!
   Если б знал, то был бы счастлив. Но он огорчался, что уделяет мало времени Соне.
   
   ...— Почему я должна любить дедушку Ленина и Сталина? Ведь я их не знаю! Я могу любить только кого знаю, — тебя с мамой, Надьку, тётю Кысю с тётей Ядей. А дедушка Ленин вообще неживой. А когда был живой, у маминого папы деньги украл. Дом отнял. У тёти Кыси с тётей Ядей родных убил.

   Адам терялся:
   — Ты никогда никому не должна такое говорить, Соня. Ты просто мала, многого не понимаешь...

   А по вечерам, когда думал, что Соня спит, выговаривал женщинам:
   — Такими разговорами и себе и ей жизнь испортите! У неё же ушки на макушке! Всё на ус наматывает! Ещё сболтнёт ненароком где...

   Но Соня каким-то седьмым чувством понимала, когда и перед кем помалкивать.
   Например, даже папе не говорила, что мама прячет в её кроватке под матрасом удивительную книгу с волшебными стихами: «Ты слышишь? Далёко-далёко у озера Чад изысканный бродит жираф»…
   
   Мама знала за Соней недетское умение хранить тайны — и Соня была благодарна за доверие, когда мама сказала, что книга эта запрещённая, что это их с Соней тайна. 
   Соня скорее дала бы разорвать себя на куски, чем кому-то бы проболталась. Да и с жирафом под матрасиком было уютно — его следовало беречь.
   Но её очень интересовали странные отношения взрослых, и часто она, притворяясь, что спит, с замиранием прислушивалась к их разговорам. Тайны манили Соню..."
-----------------
 (Карина АРУЧЕАН "Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной", Издательства "Э.РА" и "Летний сад", 2009 год, серия "Русский роман XXI век", предисловие Льва Аннинского)
   Так как бумажные книги все распроданы, то я разместила роман "Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной" в электронном виде для бесплатного скачивания ТУТ (или читать через опцию "Посмотреть", которая высвечивается, если поводить курсором по низу обложки):
      https://yadi.sk/d/YID9yQZTX54tA