Сам по себе. Прошло почти два года

                Прошло почти два года.
- Я хочу видеть своего сына. Я имею право! – голос дрожал, но женщина старалась говорить уверенно.
- Я не против, но он тебя не помнит и не пойдет к тебе! – Симаков был вежлив.
- Я согласна на свидание в твоем присутствии! На этот раз!
- Когда ты его хочешь видеть? Сегодня мы не можем, нас пригласили в гости, сама понимаешь, праздник! – никто и не думал, что в Новогоднюю ночь Симаков будет один.
- Тогда завтра, но только Вы двое. Мы будем Вас ждать у бабушки, – Леся положила трубку.
-
Сергей Николаевич мысленно похвалил себя за сдержанность, голос не дрогнул, даже когда он услышал «мы будем ждать…». Вот интересный компот получается: она будет ждать их с Сашей не одна, а он должен прийти без женщины. Ну уж, нет уж.

      Сергей судорожно вспоминал, кто из знакомых молодых женщин согласиться его проводить в гости и сыграть то, что он задумал. Ничего не придумывалось. В этот момент зазвонил телефон и голосом Галины Сергеевны поздравил с праздником.  Решение пришло мгновенно, и через полчаса дочь Галины Сергеевны Катенька стояла на пороге их квартиры.

        Симаковы были уже одеты, Катерина предупредила, что Сергей Николаевич должен помнить, что к одиннадцати часам она должна быть в общаге на Лебедева. Сергей кивнул, от квартиры бабы Дуни до общежития всего один квартал.

      Санька весь извертелся перед зеркалом, он тщательно причесывал вихор на макушке и приглаживал воротничок на рубашке, время от времени поглядывая вверх на папу. Папа тоже стоял около зеркала и пытался завязать галстук красивым узлом, тот самый галстук, что подарила Леся три года назад. Наконец, узел лег как надо, и Сергей надел новый пиджак.

       Амальгама зеркала отразила двух мужчин, взволнованных и готовых к встрече. Каждый волновался по-своему. Санька редко ходил в гости, и желание получить обещанный подарок делала визит очень  волнующим. Сергей Николаевич никогда бы не признался, что желание видеть Лесю перевесило здравый смысл, они договорились о встрече на завтра, а он придет в гости в Новогоднюю ночь, да еще с женщиной.

      Леся открыла после первого стука, будто стояла за дверью. Она только мельком взглянула на Симакова и его спутницу, присела перед Санькой на корточки, протянула руку:
- Здравствуй, проходи, раздевайся!
- А подарок? – выдохнул Санька.
- Подарок в той комнате. Вы даже не пройдете? – это она уже обратилась к Сергею Николаевичу и Кате.
-
В это время Санька одетый и обутый прошел в спальню и тотчас же оттуда раздался громкий плач, но плакал не Санька. Леся и сообразить не успела, как Сергей кинулся на крик.
     Посреди комнаты стояли двое детей – Санька и девочка чуть старше года – они тащили за лапы в разные стороны большого плюшевого мишку. Санька тоже всхлипывал и шептал:
- Отдай!
- Маня! – кричала со слезами девчушка.
-
Сергей подхватил сына на руки, Леся схватила девочку, та не выпустила из рук лапку медведя. Медведь повис между детьми и взрослыми, как предмет раздора и связующее звено.
- Сашенька, это медведь Гели. А твой подарок лежит в той большой коробке! Отдай ей мишку, и мы пойдем смотреть твой подарок?! – голос Леси был настолько мягок, что оба ребенка одновременно отпустили медведя и потянулись к коробке.
-
Санька добежал первый. Упаковка подарка была достаточно большой и тщательно заклеена специальной клейкой лентой. Началась эпопея с открыванием коробки, и тут Сергей вспомнил о Катерине - она так и осталась стоять у порога.
     Уже на улице Катя задала Сергею Николаевичу интересующий ее вопрос:
- А я-то Вам зачем нужна была? Вы ее боитесь? – она с любопытством заглянула в глаза Симакова. Мама говорила, что человек он неплохой, но…
- Мы не виделись почти два года,  и мне показалось, что …она приехала с мужем.
- А девочка у нее от второго брака?
- Это моя дочь! – ему показалось странным само словосочетание «моя дочь».
- А я не знала, что у Вас есть дочь! – Катя почему-то улыбалась.
- Вот и я не знал. Оказалось, что есть. Ты прости Катя, что поставил тебя в неловкое положение, - Разговор прервали на половине, Катюшку встречали у общежития подруги.
-
     Через час, проводив Катю и сходив домой за шампанским и некоторыми деликатесами, Сергей застал в квартире бабы Дуни семейную идиллию: на большой кровати, обняв медведя каждый со своей стороны спали дети, с краю, обняв Саньку – их мать.

    Свет широкой полосой падал из освещенного зала и создавал в спальне желтовато-палевую дымку, в которой тонула кровать. Картина напоминала произведения в стиле «фэнтази», казалось, что кровать представляет собой какой-то центр сосредоточения света и тепла в этом доме.
    Вполне возможно, что это так и было, но, скорее всего, это был отзвук мыслей Симакова о том, что именно так и выглядит настоящее человеческое счастье.

     Сергей Николаевич долго смотрел на лицо девочки,  понимая, что густые русые волосы, ямочки на подбородке и левой щечке и чуть больше, чем нужно оттопыренные ушки – фамильные черты Симаковых - это подделать невозможно, да и не нужно. Он понимал и причину, по которой Леся не сказала, что оставила ребенка – она решила, что не нужна ему, потому, что тогда  он поступил, мягко говоря, подло.    

        Он помнил тот день до малейших подробностей. Три месяца, прошедшие после Нового года внесли в его жизнь суматоху и толчею. Нельзя сказать, что Леся была болтушкой, но разговаривать с ней было нужно, маленький ребенок в доме – это хлопоты и не всегда приятные.

         Строго следуя логике вещей, этот период – с рождения и до полутора - нужно было просто перетерпеть, но Симаков был к этому не готов. Он и так терпел присутствие в доме Леси только из-за того, что с ее появлением  ему открылся целый мир – мир сексуальных удовольствий. Эту сторону своей новой жизни он ценил необычайно высоко хотя бы потому, что Алексия была инициатором всех игр и развлечений, какими бы немудрящими они ни были – для Сергея и они были в новинку.

              В последнюю среду марта Леся попросила его взять отгулы и посидеть с Санькой с пятницы до обеда понедельника, ей нужно съездить по важным делам. Сережа сделал, как она просила, и скоро пожалел об этом. В субботу, гуляя с Сашей, они завернули в гости к бабе Дуне. И там Сережа узнал правду, да еще с  такими комментариями, что обозлен был страшно.

- А нечего безотцовщину плодить. Одного в подоле принесла, байстрюком растет. А второго кому? Тебе? Да я тебя, парень, раскусила сразу: не женишься ты на ней, поиграешь, да и выгонишь, ведь выгонял уже раз! Вот и правильно, что бабку послушала.
- А мне почему не сказала? – Симаков сдавленно шипел.
- А то ты не заметил, что женских дней у нее нет! Ведь ты - медик!
В тот вечер Сергей долго не мог уснуть. Он не счел справедливым ни одного бабкиного  аргумента, считая, что даже в случае такого исхода, Леся должна была получить его согласие.
   
 Вечером в воскресенье она пришла, Сергей слышал, как в двери повернулся ключ. Сердце замерло и ухнуло куда-то вниз. Он вышел в коридор. Леся снимала свое старенькое, «задрипанное» пальто, как выразился этот офицер Юра Старцев.
- Ну и где ты была? – как можно безразличнее спросил Сергей.
- Ты ведь все знаешь! – Леська уже заходила к бабушке.
- Знаю, но хочу от тебя лично услышать, что ты убила моего сына! – заорал Симаков.
- Дочь! – поправила Леська.
- Собирай вещи и иди куда хочешь! – уже гораздо тише произнес мужчина.
Алексия ожидала чего угодно, но не осуществления бабушкиного предсказания о том, что Сережа ее выгонит. А вот теперь, посмотрев в его темные глаза, и на решительно сжатые губы, она поняла, что сделала нечто несовместимое с понятиями Сергея.

  Она не была дурочкой и видела, что привыкшему к тишине и покою Сереже в тягость и она, и ее малыш. Она считала, что рано заводить еще одного ребенка и была уверена – поговори она с Симаковым, он бы согласился. Не поговорила. И это уже не исправишь.

   Леська пошла собирать вещи, Сергей смотрел, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Она складывала в сумку только тряпочки малыша, сбросив с полки с нижним бельем несколько своих трусов и колготок, а Сергею очень хотелось, чтобы она открыла дверцы плательного шкафа и увидела сюрприз, который он ей приготовил. Он уже представлял, как на ее вопрос небрежно скажет: «А это не тебе!» Через мгновение Леся открыла именно ту дверцу и увидела содержимое шкафова нутра. Она мгновенно захлопнула шкаф и вышла с сумкой в коридор. Домашняя заготовка Сергея Николаевича оказалась невостребованной.

- Чего тебе не хватало? – гордость изменила Симакову, в голосе слышалось страдание и упрек.
Леська повернулась и тихо, но твердо сказала:
- Я хочу, чтобы у моих детей был отец, у меня муж, чтобы у меня было жилье, и чтобы никакая …. не смела нас с детьми выгонять ночью на улицу! Я много хочу? Да не больше, чем другие! Просто ты не в состоянии нам дать эту малость! Пропусти! – она попыталась оттолкнуть Симакова, загородившего вход в комнату, где спал малыш.
- Ты можешь идти, ты мне не нужна! А мальчика пока оставь!
-
Симаков легко отпихнул Леську от себя, ну очень легко, но весовые категории  были несопоставимые. Леська отлетела к входной двери и, вероятно, сильно ударилась, но быстро вскочила:
- Я уже видела, что я тебе не нужна! Твоя …  уже и вещи перевезла, пока меня три дня дома не было! – это Леська прокричала, уже захлопнув дверь квартиры.
-
Но Сергей все слышал. Он сполз по притолоке, присел на корточки  и закрыл лицо руками. Как так получилось, что из обвинителя он превратился в обвиняемого? Его трясло, как в лихорадке, он шептал слова оправдания, объяснял, отчетливо понимая, что  у него в ссоре не  нашлось тех убедительных слов, что необходимо было ей сказать. Ему казалось, что он чувствует всем телом каждый кубометр плотного сжатого воздуха, который разделяет его с любимой. Он ушел на кухню, смотрел в окно и ждал Леськиных торопливых шагов на лестнице и звонка в дверь

      В дверь действительно позвонили. На пороге стояла соседка баба Валя, руки у нее были в крови. Ни слова не говоря, она этими кровавыми руками влепила Сергею оплеуху.
- Ты что, сволочь, с девкой сделал? – прохрипела она.
    Симаков, кинулся вверх по лестнице – именно оттуда доносились голоса. Леська лежала в луже крови на площадке пятого этажа. Возле нее суетились женщины, уже наложили жгут.

      Приехала «Скорая». Никто из соседей с Сергеем не разговаривал, все понимали, что не может молоденькая женщина ни с того ни с сего вскрыть себе вены. Да и скандал в Сережиной квартире слышали многие. Слышали и встали на сторону женщины, кто из женской солидарности, кто просто уже столкнулся с тяжелым  характером Симакова.

      Ночь. Больница. В палате только Леся и этот доктор.
       Снова ночь, снова капельница и этот мужчина. Леся открывает глаза и видит синюю ночь и силится понять, это еще все та же ночь или уже другая. По сутулой фигуре, сидящей на стуле рядом, по ее позе и запаху, понимает, что это никак не закончится все та же страшная ночь. Мужчина взял ее за руку, должно быть собирается считать пульс, но он просто держит ее руку и едва ощутимо поглаживает.
     Леся не хочет утруждать себя мыслями, не хочет ни о чем думать, не хочет даже предположить, кто этот мужчина, и зачем он здесь.

     В следующий раз она проснулась днем, у ее постели сидит незнакомый молодой доктор. Он внимательно смотрел на Лесю и молчал. Леся не выдержала паузы и попросила:
- Доктор не пускайте его больше сюда. Я не хочу его видеть!
- Он спас вам жизнь. В Вас теперь течет его кровь.
- Даже если и так, не пускайте его, я его боюсь.
- Это вы из-за него…? – догадался врач.
- Если скажу, то могу рассчитывать на ваше молчание? - Леся играла  роль несчастной женщины.
- Обещаю! – доктор купился.
- Доктор, я беременна. Он  хочет, чтобы я сделала аборт. Уговаривать его бесполезно. Как только я выйду отсюда, я спрячусь или уеду куда-нибудь.
- Что я должен сделать? - доктор ее явно жалел.
- Скажите ему, что меня нервирует его присутствие. Пусть приходит ну, через дней …
- Шесть, – доктор понял тактику пациентки.
-
Но план Леси сработал только наполовину. Поправлялась она плохо, и через десять дней еще была слаба и к выписке не готова. Симакова под любыми предлогами к Лесе не пускали, пока  Сергей Николаевич через главврача  не добился свидания.

     Он сидел возле ее постели, и сердце его сжималось от жалости – сплошной синяк – под глазами синяки, все вены исколоты инъекциями, и вид ее синевато – бледный – все было ему в укор. Но он держался молодцом, выложил все, что о ней думал, зачем пришел,  правда, коротко:
- Вот постановление суда о лишении тебя родительских прав. Не может мальчик жить с суицидально настроенной матерью.  Не ровен час, сделаешь Сашу …. После больницы мы положим тебя на «Психу» для освидетельствования, а потом…
- Уходи, – Леська решительно откинула одеяло, намереваясь встать.
Сергей соскочил, он дал главврачу слово, что не будет нервировать пациентку, а не получилось. Торопливо положив постановление суда на край тумбочки, он выскочил за дверь.

     Лечащий застал пациентку при сборах.
- Вы куда собрались, Олеся?
- Мне пора домой, у меня ребенок маленький!
- Сколько ему?
- Да только год. Боюсь представить, как он там с малышом справляется! – в голосе пациентки столько горечи.
- Но у меня документы еще не готовы! – молодой доктор развел руками.
- За документами я приду завтра, нет послезавтра! – Леся посмотрела в глаза доктору и подумала, что все мужики – сволочи.
Сергей приехал за Лесей через два дня и услышал от врача всю эту историю. Он кинулся искать беглянку, но все безрезультатно.

     Баба Дуня, скорее всего знала, но говорить не хотела, только посоветовала не искать внучку, пусть успокоится, потом вернется, все равно ей идти некуда. Через два месяца та же баба Дуня сказала Сереже, что Леся больше не приедет и видеть Симакова не желает. А Сашу она все равно заберет через суд, докажет, что Симаков не его отец.

…. Сергей тяжело вздохнул и вышел в зал, стол накрыт, а гостей нет. Он боится разбудить Лесю, боится разговора, который непременно  должен состояться. За те два года, что они жили параллельно, многое могло измениться в ее жизни, вполне возможно, что в ее душе для него больше нет места. Ему обидно, и даже чувство вины как-то съежилось от этой вселенской обиды на всех: на Лесю, слишком покорную и беззащитную, на бабу Дуню, настраивающую внучку против него, на своих родителей, оттолкнувших его и забывших о его существовании, на бабу Тоню с ее фамильной драгоценностью, на себя, зависимого от каких-то нелепых условностей и правил…

     В спальне пискнула Геля, потом послышалась возня, Сергей заглянул – дочка проголодалась и Леся кормила ее грудью. Вспомнил, как трудно Санька привыкал к искусственному вскармливанию, когда Леся уехала. Он ведь тогда думал, что она напишет жалобу в прокуратуру за рассмотрение дела в ее отсутствие. Конечно, он предоставил справку о том, что она по причине психического заболевания не может присутствовать на заседании, но если бы Леся появилась в суде, то миф о ее невменяемости полетел бы к чертовой матери. Она не знала, что за ее спиной затеял «гражданский муж».

     Через несколько минут пробьют куранты и наступит Новый год. Сергей налил два бокала шампанского и пошел к Лесе в спальню. Выпили без слов.
     Потом долго сидели за столом, смотрели «Голубой огонек» по телевизору. Молчали, разговор не клеился, оба думали о своем. Во втором часу Леся решила идти спать, Сергей не видел смысла оставаться возле праздничного стола одному.
- Я Сашу тебе переложу, сама с девочкой…, - говорила она, застилая постель чистым бельем.
- Пусть они вместе спят, не тревожь их,  - попросил Сергей.
- Пусть, вот только я из другой комнаты Гелю не услышу. Может, тебе там постелить?
- Не уходи! – Сергей неожиданно крепко обнял Лесю.
-
Она на миг замерла, утонув в приятных воспоминаниях, потом спросила, подняв на него глаза:
- Сергей Николаевич, а как же Катя? Она тоже не твоя женщина?
- Чужая! – Сергей впервые улыбнулся.
- Не любит тебя твой бог! Все никак не пошлет ту самую, твою единственную! – съехидничала Леська.
- Ну, почему не любит? Послал же он тебя! – не согласился Сережа.
- А ты разве меня просил? – в голосе недоверие.
- Я просил, чтобы он исправил мои ошибки и вернул Саше мать, а мне – жену!
- Я не твоя жена! – выпалила Леся и сразу почувствовала, как кольцо его рук ослабло.
- Ты замуж вышла? – Сергей решил, что самые худшие опасения подтверждаются.
- Нет, тебя ждала, когда ты на мне женишься! – с большущей долей сарказма произнесла женщина.
- А я и не против! Вот прямо сейчас и оформим отношения!
- И все же, кто тебе эта Катя? – Леська хотела знать все.
- А вдруг  я скажу, и ты пошлешь меня к черту?
- Я не откажу себе в удовольствии, если даже она тебе жена!
-
Он подхватил ее на руки и унес на постель, прекрасно зная, что она не будет сопротивляться, кричать и драться, а, в худшем случае, утром сбежит, и поминай, как звали. Он решил сделать все от него зависящее и сказать все мыслимые комплименты, чтобы она не уходила, не убегала, не уезжала, чтобы не бросала его одного.

    Первый поцелуй получился вскользь, когда оба торопливо снимали одежду. Едва теплая Леськина ладошка припечаталась  к груди, он ощутил спазмы в области сердца, правда, ничего общего не имеющие с сердечными заболеваниями. Это было предчувствие, предвосхищение удовольствия, блаженства, почти забытое чувство обладания Крохой, именно так он называл Леську про себя, и именно так ни разу назвал ее вслух.

    Леська тоже не забыла его уроки сластолюбия, она играла с ним, то поддавалась, то сопротивлялась, пока он ловил и прижимал ее, она была обласкана его руками, ногами, губами, ощупана и оглажена. А что еще нужно человеку, воспринимающему информацию о мире через телесные ощущения?

      Говорят, женщина любит ушами, а мужчина глазами. Подмечено точно, но только если у мужчины приоритетный канал восприятия – слуховой, а у женщины – визуальный. Таких людей большинство в мире, поэтому и верна присказка.
     Труднее всего в этом отношении таким, как Леся – кинестетикам, их потребность в телесном контакте порой превратно воспринимается людьми, часто от них шарахаются, смотрят косо, а иногда и откровенно насмехаются.

     Леся часто ловила себя на мысли, что Сергей не понимает, что ей жизненно необходимо, чтобы он ее обнял, чтобы ненароком чмокнул, взял за руку, просто прикоснулся, просто так, не в порядке любовной прелюдии. Он не понял ее, даже когда она ему прямо сказала: «Мне не хватает твоего тепла!» Он посчитал это за каприз слишком избалованной вниманием девушки из интеллигентной семьи. Сергей понял ее слова в переносном смысле, а она имела ввиду - прямой – ей не хватало его теплых рук и губ…
..
    Утро началось ярко - сначала в постель к родителям пришлепала мокрая Гелька. Леся скинула с нее мокрушки и положила ребенка в теплое гнездышко между мамой и папой. Девчонка прижалась холодной попкой к животу отца и живо вытащила из сорочки материнскую грудь, тяжело вздохнув, принялась за завтрак, время от времени грея холодные ножонки о переплетенные ноги родителей. Через несколько минут и Санька сел на кровати и исподлобья смотрел, как девчонка залезла в постель к его папе. Он надул губенки и собирался обидеться. Отец скомандовал:
- Иди к нам! – пацан расцвел и живо вскарабкался в эту кутерьму. 
Сергей Николаевич поцеловал сына в макушку и посмотрел на Лесю. Она не отвела взгляда, полного лучистого света. Он протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. Она прижалась к его ладони и чмокнула ее теплыми губами.

    Сережа решил приготовить завтрак, а мама с детками еще нежились в постели. Через несколько минут Леся вышла на кухню. Сергей крошил овощи на салат. Она подошла сзади и приобняла его за талию, прижавшись лицом к темному трикотажу халата, прошептала:
- Спасибо тебе за шикарную ночь!
- Я боялся, что ты … что тебе есть с кем меня сравнить! – голос Сергея выдавал тревогу.
Женщина удивилась такому разговору: Сергей пришел на свидание со своей женщиной, но, оказывается,  не хотел, чтобы у нее был мужчина. Что это? Простой мужской эгоизм? Зависть оттого, что она смогла устроить свою жизнь без него? Или нечто большее? Ревность?
     Леся просунула обе руки и обняла его всего, проговорив тихо:
- Ты по-прежнему хорош, необыкновенно хорош, если ты захочешь, то все женщины мира будут у твоих ног!
-
 Эти слова  она в моменты наивысшего наслаждения говорила ему ни раз прежде, сочла нужным сказать и теперь. Он  перестал работать и повернулся, видимо, решив проверить, не смеется ли она. Она не смеялась, просто подставила губы для поцелуя. Он едва успел коснуться ее теплых губ, как на пороге кухни возник Санька за руку с сестрой и недовольно пробурчал:
- Целоваются, целоваются, а дети есть хотят!
- Да! – подтвердила Гелька.
-
Да и что путного может сказать крошка в год и три – «да, нет, папа, мама, дядя, моя»  и вчера она выучила новое слово – «Тата», так проще, чем Саша.
    Саньке его новое имя не нравится, он сердится и в который раз пытается научить Гелю правильно произносить свое имя, но результат прежний – Тата. Гелька хлопает своими коровьими глазищами и добросовестно повторяет и повторяет, пока Леся не забирает Саньку для объяснений, долгих объяснений. Сергей возится с дочкой и не слушает о чем идет речь в соседней комнате. Санька возвращается в зал и на очередного Тату реагирует так:
- Придется терпеть. Все человеки так начинаются!
-
Уже к десяти часам Леся обратила внимание, что Сергей нервничает. Он как вроде начинает какой-то разговор, потом замолкает. Алексия не выдерживает и спрашивает:
- Тебя Катя ждет? Тебе вроде хочется попросить меня остаться с мальчиком, но ты не решаешься! Я ошибаюсь?
- Нет, мне и в самом деле надо уйди до завтрашнего дня. Ты не останешься с Сашей? - с вызовом ответил Симаков.
- Конечно, останусь! Не переживай, все будет в порядке! – натянуто улыбнулась Леся. – Только и у меня к тебе будет просьба – послезавтра посидите с Гелькой, часов до семи вечера?
- Посидим! – Сергей повторил глагол во множественном числе, подтверждая догадки Леси, что будет не один.
- Возьми ключ от внутренней двери, а как открывать уличную, я надеюсь, ты не забыл! – говорила женщина, глядя, как Сергей Николаевич одевается.
-
Леся и обиделась на Сергея, и одновременно была рада, что выдался случай познакомиться поближе с сынишкой. Весь день мальчик не капризничал, и Леся поняла, что Симаков довольно часто оставляет его с разными людьми, и она для сына очередная тетка. Спать он тоже лег беспрекословно, только долго не мог заснуть, пришлось дать ему Гелькиного медведя, но дочка, мирно посапывающая под ее боком, вдруг разревелась, и ребят пришлось уложить вместе, как и в прошлую ночь.

      В три часа ночи Леся проснулась от постороннего шума – по дому кто-то ходил. Леся села на постели, прислушалась – шум повторился. Она уже хотела встать, как этот кто-то на ощупь прошел в спальню и стал раздеваться. У женщины отлегло от сердца – это был Сережа.  Симаков сел на постель и Леся ойкнула – он разделся донага, что было совершенно не в его правилах. Он и ее раздел и без всяких прелюдий и подготовок сделал так, что Леська долго не могла опомниться – не было похоже, что он пришел от другой женщины, зато было похоже, что голодал ни один год.
      Сережа обнял ее и прошептал.
- Разбуди меня в семь. Нет, лучше в восемь. У меня завтра экзамен. Весь день зубрил, а уснуть без тебя не смог. Вот и прибежал! – на одном дыхании прошептал ей в ухо.
- Спи, профессор! – сказала Леська в полное никуда. Сережа уже спал.