Ламентации

Годы летят, летят годы. Как пейзаж за окном вагона поезда, мчащегося неизвестно куда. Ты сидишь у окна, бессильный хоть как-то повлиять на происходящее там, снаружи, - и постепенно то, что происходит там, становится для тебя чем-то вроде кино, которое ты волен смотреть, а волен и не смотреть. Можешь лечь вздремнуть, и тем скоротать дорогу.

Какая разница, ведь это давно уже не твоё. Ты можешь сколько угодно вскакивать с места, кричать, потрясать кулаками, но там, снаружи, тебя не видят и не слышат, тебя для них нет, и поезд твой товарный, так, пролетающий мимо. Пролетит, откроется шлагбаум, и все продолжат свой путь, как ни в чем не бывало.

А поезд мчится, повизгивая и качаясь на стрелках, и дни сменяются ночами. Не нравится, - задерни занавески. Ничего не изменится, только сменится фильм на тот, что непрерывно крутится у тебя в голове. Про то, как ты был молод и кому-то еще нужен. То, что это тоже фильм, ты понимаешь, когда, забывшись на секунду, пытаешься что-то изменить, но пальцы твои налетают на холодное черное стекло, и ты в ужасе просыпаешься, а в вагоне ночной свет мягко заполняет самые потаенные уголки, и занавески на окнах чуть колышутся в такт движению.

«Ночь идет. Часы над полкой
Миг за мигом гонят в вечность.
За окном бормочет ветер,
Безответственный дурак...»

Годы летят, летят годы. И не вернуть их, не задержать. Они тебя не послушают, это по молодости ты, наивный, думал, что повелеваешь временем, а оно, холодное и безразличное, просто не заметило тебя. Ему, времени, всё равно, что ты можешь, - решать в уме уравнение Пуанкаре или красить забор. Оно мёртвое и неумолимое как камень.

Оно течет и утекает, а наша жизнь только череда смешных и печальных происшествий, потерь и находок, слез и смеха. Мы живые, оно мёртвое. И потому оно вечно, а мы нет. Мы в гордыне своей говорим, что мы-де «убиваем время», но нет, тратя время, дарованное нам для жизни, мы убиваем только самих себя.

Не в наших силах его «безвозвратно потерять», «упустить», «растратить», - время безразлично к нашим амбициям. Это с особой остротой осознаешь только в старости, и вновь и вновь переживаешь те моменты, где надо бы поступить иначе. Но мысль о том, что поступи ты иначе, и вся жизнь твоя потекла бы по другому руслу, где уже не было бы бесконечно дорогих тебе людей, охлаждает жгучее желание иметь машину времени.

Оно течет и утекает, но мы играем с ним, и тем более, чем меньше его остается. Мы думаем, что нам удается обмануть его, но… поезд мчится, колеса стучат на стыках всё реже, и скоро конечная остановка.

Валентин Спицин.