Жизнь окнами на юг. ГлаваV

                Так уж бывает, так уж выходит.

    Мирослава уехала в Москву получать достойное образование, достойное, с точки зрения ее родителей и родни.
       Юридический факультет Университета проложил ей дорогу в военное ведомство, которым руководил мамин дядя. Она споро продвигалась по служебной лестнице, если говорить образно, то не по той, широкой служебной лестнице, по которой, толкаясь локтями пробираются все, порой преодолевая каждую ступеньку с большим трудом и напряжением.

            Она тихо шла по другой, какой-то потаенной лесенке, где попутчиков было мало, да и знакомые встречались редко. Это объяснялось не только дядиным протежированием, но и характером работы, которую выполняла в ведомстве Мирослава.В кабинете она сидела одна, с сотрудниками не общалась. По телефону связывалась с несколькими людьми, два из которых были ее начальниками, трое – подчиненными.

               Рабочий день у Мирославы начинался на полчаса раньше, чем в других отделах, и заканчивался позже, что исключало возможность встречи с другими служащими ведомства, а тем более утечку информации.
           Это же обстоятельство помогало Мирославе получать звезды, минуя череду завистников и недоброжелателей. О ней мало кто знал, она тоже интересовалась людьми в рамках необходимости.

           А годы между тем шли, шли где-то мимо  ее проторенного пути дом – работа - дом. И не то, чтобы женщина не замечала их бега, просто считала, что именно так и должно быть – ей некогда заниматься устройством своей личной жизни, не время, да и кто-то должен, в конце концов, заниматься этим сложным делом, и вообще « кто, если не я?».

            Досужий обыватель вполне мог сделать вывод, что за этими расхожими формулировками Мирослава Пайгель прячет нечто, что заставляет ее подавлять в себе и материнский  инстинкт, и стремление к нормальному взаимоотношению с противоположным полом, что-то такое, что отвернуло ее лицо от этой стороны жизни, возможно, страшное событие или несчастный случай.

            Позвольте на минуту отвлечься от частной проблемы и обобщить, вернее, обсудить некоторую теорию. Психологи однозначно утверждают, что в жизни любой женщины, с самого рождения, должен быть мужчина, как некий эталон, прообраз ее будущего спутника жизни.

            В идеале это должен быть отец, отчим или другой родственник – брат, дядя, но он непременно должен быть - любящий и преданный, заботливый и ласковый, понимающий и сильный. И если он случился в жизни девочки, то она правильно построит свою жизнь и семью, … или не построит, так тоже бывает.

              Отец Мирославы, по мнению окружения, был человеком достаточно разносторонним и мужественным, а еще он был мудр, как старый Удав Каа, умен и красив, как вождь стаи Акела, весел и остроумен, как Маугли. Именно таким его запомнила Мирослава. Таким его запечатлело ее сердце. А память сердца, как известно, самая верная и точная.

          Отца не стало, когда Мирославе было около двадцати, убивалась она по нему  как не всякая мать убивается по дитяти, и тем более не каждая жена по мужу. Убивалась сама, мучила маму, терроризируя ее расспросами об их с отцом молодости, о тех подробностях, которые она по малолетству не запомнила или неправильно истолковала.

          Первой опомнилась мама, родственники уложили Мирославу в специальный диспансер, медикаментозное лечение пошло на пользу, но от былой Мирославы осталось одно воспоминание – глазами двадцатилетней студентки на мир смотрела умудренная жизнью глубоко несчастная женщина. Она училась ровно и хорошо, словно выполняя данную отцу клятву – достойно нести по жизни отцовскую фамилию, не запятнать честь семьи.

         В психологии есть специальный термин для обозначения морального бремени, возложенного на первенца в семье – быть за всех и за все в ответе – за братьев и сестер, за бабушек и дедушек, за дом.

        У Миры не было сестер и братьев, тем самым усугублялась ее тревога за маму, такую беззащитную и одинокую, такую больную и потерянную. Огромная родня не могла взять в толк, как такая хрупкая Мирослава смогла задурить голову взрослой и самостоятельной Софье, что та превратилась фактически в инвалида, чуть Софья в магазин – Мира тут как тут: «Мамочка, я сама! Тебе нельзя одной так далеко!» и так целыми днями, вернее, все время, что Мира бывала дома.

          Поистине трагедией для Миры стало то, что мама стала встречаться с мужчиной, более того, вскоре собралась выходить за него замуж.          Бракосочетание мамы двадцатипятилетняя Мирослава проигнорировала, съехав за день до оного с родительской квартиры. Хлопотами дяди ей предоставили служебное жилье. Дали сразу двухкомнатную, рассчитав, что молодая женщина вскоре обзаведется семьей.

       За десять лет прогнозы начальства не оправдались - Мира по-прежнему жила одна в хорошо обставленной и уютной квартире.   Как там говорит народная мудрость о состоявшемся мужчине – он должен посадить дерево, построить дом и родить сына? Мирослава это понимала в буквальном смысле слова и принимала, как напутствие к действию. Нет, с мужчиной она себя не ассоциировала, вот только заповеди считала глубокими и правильными – всякий и каждый должен на земле осуществить свое предназначение.
          Дом у нее был, с деревьями проблем не возникало, а семью она несколько раз честно пыталась построить.

        Первый раз начала встречаться с мужчиной в знак протеста против выхода мамы замуж. Второй раз за ней пытался ухаживать один из бывших сотрудников ведомства, к увольнению которого из органов Мира приложила руку. Сами посудите, насколько трудно общаться с человеком, о котором знаешь непозволительно много плохого. Мирослава Львовна, утомленная прятками и выслеживаниями докучливого ухажера, вынуждена была обратиться куда следует с просьбой оградить ее от домогательств. Мера подействовала, но горький осадок в душе остался.

           Третий ухажер госпожи Пайгель был на редкость сволочной тип, но не из тех откровенных сволочей, что всюду встречаются в жизни, Николай был сволочью изысканной, с ярко выраженными светскими манерами и безупречным воспитанием. Мира сначала ждала от него активных действий, но Коля не обладал богатой фантазией и все прошло по обыденному просто, на уровне – давай? – давай!

           Служебный роман, вяло текущий и нудный, давно надоел и потенциальному жениху, и самой несостоявшейся невесте. Не подумайте плохо, жених был не женат, да и, похоже, жениться не собирался, время от времени он заводил подружек, Мира не ревновала, через несколько месяцев он приходил к ней с шампанским и цветами, проводил ночь - другую, и снова исчезал,  иногда позванивая и справляясь о здоровье.
          На день рождения Мире Николай делал дорогие подарки, стараясь вызвать в ней восторг или удивление, но, выросшая в достатке невеста, на подарки бурно не реагировала, разве что поблагодарит и чмокнет в щечку – мерси, милый Николас!

           Такое отсутствие бурных эмоций пугало романтичного Николая, про себя он звал Мирославу не иначе, как «Снегурочка», намекая, естественно, не на внешнее сходство, а на невозмутимость и сдержанность, именно эти черты характера он трактовал, так «холодность и отсутствие эмоций».
     К моменту повествования о Николае напоминала только групповая фотография на стене гостиной, где Мира и Ник стоят рядом.