Загадки и призраки Успенского собора

Л.Б.


     Известно, что Ярославль получил имя своё в начале XI века
от великого князя Киевского Ярослава I Владимировича. Но памятников,
современных этому князю, никаких здесь нет, кроме места, известного
под именем Рубленого города…

В. Лествицын. Краткий путеводитель по церквям города Ярославля. 1887 г.




     Историю пишут люди. Человеческий разум не приемлет пустоты. «Белые пятна» истории вызывают непреодолимое желание заполнить их. А поскольку сделать это, используя существующие методы исторического поиска, зачастую бывает невозможно, люди, которых принято называть учёными, создают мифы. Мифы удобнее исторических фактов, поскольку всегда отвечают поставленным требованиям. Любые мифы создаются с определённой целью, исторические мифы – это основа государственного строительства. Так формируется история.
     В наши дни происходит новый этап в создании отечественного исторического мифа, и одно из направлений этого процесса – идеализация всего, что связано с христианством в Российском государстве. Подобный подход к оценке событий прошлого может окончательно превратить историческую науку в стройную и закрытую мифологическую систему. Согласно утверждению австрийского философа и математика Курта Гёделя, «в основе всякой системы взглядов лежат как минимум два постулата, которые в границах самой системы невозможно ни доказать, ни опровергнуть» [1]. Рассматривать какое-либо историческое событие, основываясь только на сложившейся системе взглядов на него, нельзя, поскольку всегда останутся моменты, не выясненные до конца, что вызвано несовершенством самой системы. Консервация данных, полученных в ходе исторических исследований, формирование окончательно установившейся концепции способно удалить из науки всякий здравый смысл.
     Это рассказ о создании мифа.


I

     12 сентября 2010 года состоялось освящение патриархом Московским и Всея Руси Кириллом заново выстроенного Успенского кафедрального собора города Ярославля. Это событие стало продолжением многовековой истории собора. Согласно Лаврентьевской летописи, Успенский собор был заложен в 1215 году ярославским удельным князем Константином Всеволодовичем, а завершил сооружение его сын, основатель первой ярославской княжеской династии Всеволод Константинович [2]. Собор стал одним из первых каменных зданий Ярославля. Согласно мнению историков, храм несколько раз кардинально перестраивали, можно сказать – строили заново. В 1501 г. здание собора, простоявшее почти три столетия, рухнуло в страшном пожаре, охватившем центральную часть города. По распоряжению великого князя Московского Ивана III началось строительство нового собора. Для этого в Ярославль были направлены «искусные» мастера. При расчистке фундамента произошло знаменательное событие: в подклете были обнаружены два гроба с нетленными останками ярославских князей XIII века, сыновей строителя храма Всеволода Константиновича – Василия и Константина. Вскоре оба князя были причислены к лику святых. Точная дата завершения второго собора неизвестна, но в 1504 г. Иван III приезжал в Ярославль и молился перед мощами святых князей, выставленными в новом соборе. Следующее, третье здание было возведено во второй половине XVII века, как и большинство ярославских церквей. Его сооружение происходило в два этапа, что вызвало среди историков полемику о датах строительства. По царскому указу от 1642 года велено было построить в Ярославле новую соборную церковь, а старую разобрать. Храм XVI века имел два яруса, в нижнем из которых находился пороховой склад. Было принято решение строить собор не на фундаменте старого, а в другом месте; у прежнего собора верхний ярус разобрать, а нижний продолжать использовать в качестве склада; под новым зданием погреб не делать. Строительство завершилось быстро даже по нынешним меркам: освящение нового собора состоялось уже в 1646 году. В 1658 году во время разрушительного пожара собор настолько пострадал, что здание пришлось разобрать и строить заново. Известно, что закладка произошла в 1660 году, а вот точных сведений о завершении строительства и освящении храма не сохранилось. Впервые четвёртое здание собора фигурирует в документе от 1668 года. С некоторыми изменениями оно просуществовало до XX века. В 1918 году собор и колокольня (постройки 1836 г.) сильно пострадали в ходе подавления ярославского восстания, более известного как «левоэсеровский мятеж», но были отремонтированы силами Ярославской реставрационной мастерской. В 1929 году собор закрыли для богослужений и стали использовать в качестве склада, тогда же разобрали колокольню, а в 1937 г. здание взорвали [3].
     Строительство современного здания (или, как принято говорить, «возрождение») Успенского собора в XXI веке предварялось, как и полагается, археологическими изысканиями, которые начались в августе 2004 года. «Изначально были поставлены две задачи: одна из них связана с полным раскрытием фундаментов Успенского собора (…), его датировкой и определением места данного собора по отношению к его предшественникам. Другая касалась изучения культурного слоя древнейшей части Ярославля, определения времени и характера первоначального освоения участка и его дальнейшего использования» [4].
     После разрушения собора археологические раскопки на его месте проводились неоднократно. Хронология исследований такова:
     1937 г. – под руководством П.Н. Третьякова и М.К. Каргера непосредственно после взрыва собора был заложен ряд шурфов [Прим. – Шурф – небольшой или пробный археологический раскоп.] в районе собора и на мысе Стрелки – месте впадения в Волгу её правого притока Которосли. Обнаружили участок с культурным слоем XI–XIV вв. Отчёт о раскопках утрачен. Коллекция археологического материала хранится в фондах Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника;
     1940 г. – экспедиция Н.Н. Воронина заложила раскоп площадью 100 м2, а также два шурфа в пределах бывшего собора. Были найдены обломки плиткообразного кирпича, характерного для XIII в., лекальный кирпич для кладки полуколонок пучковых пилястр, обломок жёлтой поливной плитки в форме ромба. Эти материалы близко напоминали по фактуре кирпичи и плитку собора Княгинина монастыря во Владимире. «При работах по разборке колокольни был найден единственный обломок резного белого камня, свидетельствующий о наличии скульптуры в декоре собора 1215 г. (…) Это всё, чем мы располагаем для суждении о первоначальном облике Успенского собора. (…) Для его внешнего облика было характерно сочетание кирпичной кладки с белокаменными резными деталями, как это было ранее в Чернигове (соборы Бориса и Глеба и Благовещенский) и в Старой Рязани. Что касается его внутренней отделки, то известно лишь о наличии пола из майоликовых плиток» [5]. Общие выводы экспедиции таковы: возникновение догородского поселения на территории Стрелки отнесено к IX–X векам; Успенский собор XVII века возведён на месте, ранее не затронутом строительством, предшествующие ему храмы XIII и XVI вв. располагались поблизости, поскольку в слоях основного раскопа встречены архитектурные детали собора XIII в. То есть, по трём найденным фрагментам (обломкам кирпича, белокаменного декора и плитки) был сделан вывод о внешнем виде и внутреннем убранстве древнего собора. При этом существование самого собора, который так и не нашли, даже не ставилось под сомнение;
     1975 г. – экспедиция Ленинградского университета под руководством И.В. Дубова (в дальнейшем – директора Государственного музея этнографии народов СССР) не дала сколь-нибудь ценных результатов;
     1985 г. – планировались археологические работы под руководством О.М. Ионнисяна, но их так и не начали из-за проблем с финансированием;
     1992–94 гг. – изыскания проводила Ярославская археологическая экспедиция под руководством В.В. Праздникова. Раскопы были заложены не на месте расположения собора XVII века, а в других участках так называемого Рубленого города. Нашли ряд предметов, датированных XI–XIII вв., но ничего нового к истории собора раскопки не прибавили.


II

     Археологические изыскания 2004–11 гг., которые проводились под руководством Д.О. Осипова  и А.В. Энговатовой (Институт археологии РАН) как месте разрушенного собора, так и на различных участках Рубленого города, безусловно, стали самыми масштабными. Проект нового собора предполагал строительство здания больших размеров, чем был предыдущий собор, поэтому под исследования выделили значительную площадь. Уже за первые два полевых сезона археологами была раскопана территория в 1200 м2. «Всего на исследуемой площади было выявлено 25 жилых и хозяйственных построек различной степени сохранности, зафиксировано более сотни хозяйственных и строительных ям, что свидетельствует об активном освоении этой территории на протяжении всего исследуемого периода. В результате раскопок удалось проследить смену планировки и застройки данного участка, выявить следы мощных пожаров, в том числе упомянутых в письменных источниках под 1501 и 1658 гг.» [6] При этом обнаружили фундамент собора XVII в. А вот попытки найти на столь обширной территории его предшественников закончились ничем. Откопали несколько фрагментов старинных архитектурных элементов, в том числе кусок белокаменной резьбы и оконные витражи. Но ни фундаментов, ни каких-либо других крупных следов предыдущих соборов найдено не было. Археологи высказали по этому поводу несколько предположений. Их версии будут подробнее рассмотрены ниже.
     А вот то, что действительно было найдено в ходе раскопок, вначале крайне поразило учёных. Как написала корреспондент газеты «Северный край» в статье от 20 июля 2005 г. «Новые находки на Стрелке», «ожидали чего угодно, только не этого». Ни многочисленные фрагменты керамики, ни украшения, ни бытовые предметы не вызвали такого трепета в учёных сердцах. Все эти находки являлись более или менее предсказуемыми, ведь люди жили на исследуемой территории несколько веков, а значит, культурный слой должен быть достаточно богатым. Но такое… Рядом с фундаментом собора XVII в., а частично – под ним обнаружили массовое захоронение, точнее – человеческие останки, беспорядочно сложенные когда-то в подземном бревенчатом срубе вперемешку с останками животных. Такие срубы назывались ледниками и представляли собой глубокие ямы, выложенные по сторонам брёвнами. В них всегда было холодно, и они служили для длительного хранения продуктов. Вид многочисленных костей привёл археологов в недоумение. Первое мнение учёных по этому поводу отражено в газетной публикации «Из-под глыб» («Труд», 6 августа 2005 г.): «Обнаружилось огромное захоронение XII века. (…) Видимо, тогда по городу пронеслась какая-то эпидемия». Погребение обследовали вызванные из Москвы антропологи. Выяснилось, что костные останки сохранили следы насильственной смерти: колотые, резаные, рубленые повреждения. В ходе идентификации установили: найденные кости – это останки 97 человек, преимущественно женщин и детей, несколько скелетов мужчин старшего возраста, а также кости домашних животных. Но кто их всех убил? Вопрос долго оставался открытым. Версия появилась только через год. За это время были найдены ещё два захоронения с гораздо меньшим количеством жертв, а позднее – ещё несколько погребений. Предположили, что убийство произошло в 1238 году во время похода на Русь татаро-монголов во главе с Батыем.
     Вот что написано по результатам исследований самими археологами.
     «В ходе археологических охранных работ на "Стрелке" в г. Ярославле в 2004–2011 гг. было обнаружено 9 объектов, интерпретированных как коллективные захоронения погибших во время разорения города татаро-монголами в 1238 г. его защитников и жителей. Полуразложившиеся трупы были собраны и наспех захоронены в подполах сгоревших домов, в ямах и даже колодце. Нападали конные воины – большинству убитых удары наносились сверху. Видимо защитники города в большинстве своём были без шлемов – среди ранений часто встречаются смертельные травмы головы. Всего найдено девять коллективных захоронений в разных частях кремля. Все погребения одновременны. Это доказывается однотипностью системы захоронений. Массовые санитарные захоронения в сгоревших домах и ямах – большая редкость на территории городов. Все погребённые убиты и долго лежали не погребёнными. Вместе с людьми в санитарные захоронения закапывали и животных (лошадей, коров, собак и др.)
     Коллективные захоронения Ярославля находят прямые аналогии с комплексами, открытыми при раскопках в городах, жестоко разгромленных монголами. Впервые следы массовых захоронений жертв монгольского нашествия были обнаружены при раскопках Великокняжеского двора в Киеве в 1892 году. Во рву были обнаружены останки тысяч людей со следами насильственной смерти. Подобные погребения были зафиксированы также у Десятинной церкви, у Золотых ворот. Следы повреждений рубящим оружием имели костяки из массовых захоронений в Старой Рязани» [7].
     «В засыпке погребений обнаружены датирующие вещи и керамика. Это, прежде всего, детали одежды и украшения (бронзовые перстнеобразные проволочные височные кольца, кресала, пряжки, каменный четырёхконечный крест-тельник, стеклянные бусы, обломки стеклянных браслетов, фрагменты льняных, шерстяных и шёлковых тканей, а также остатки меха). Найдены также бытовые предметы из дерева, верёвки, войлок, керамика (в т.ч. целые сосуды и крышки). Керамическая коллекция, полученная при разборке комплексов, представлена в основном древнерусской круговой керамикой начала XIII в. В засыпке одного из погребений найден фрагмент витражного стекла от Успенского собора 1215 г. (? – Р.С.) На основании типологии артефактов все погребения датируются не позднее первой трети – середины XIII века.
     Также есть данные дендрохронологии (продатированы детали конструкций подклетов сгоревших домов и колодца). Согласно проведенным А.А.Карпухиным исследованиям, эти постройки были возведены не позднее начала 30-х годов XIII века. Соответственно, разгром города должен был произойти в интервале от 30-х годов до конца 40-х годов XIII века. Единственное летописное свидетельство подобной катастрофы в этот период – нашествие Батыя на Русь и разгром многих русских городов. Ярославль был взят в феврале 1238 года. Интересно, что в коллективных захоронениях найдены остатки меховых шапок и шерстяная двухслойная одежда, что также косвенно подтверждает зимнее время сражения.
      Из каждого захоронения были отобраны образцы для радиоуглеродного датирования и изотопного анализа. Исследованы кости как людей, так и животных. По данным радиокарбонного анализа, все погребения были совершены в один период времени. Даты по 14С соотносятся с дендродатами из тех же сооружений и с датой летописного события – 1238 годом» [8].
     «Комплексный анализ полученных материалов и совокупность данных позволили отнести выявленные в Ярославле коллективные захоронения к трагическим событиям 1238 года. Очевидно, захват Ярославля состоялся примерно в то же время, что и Суздаля, Владимира и Ростова, т.е. в феврале 1238 г. Люди погибли в зимнее время, о чём свидетельствуют остатки двухслойной одежды и меховых головных уборов. Долгое время останки лежали непогребёнными, что исключалось бы в случае междоусобицы. Татары сжигали захваченные города, Ярославль не стал исключением: в культурном слое этого времени прослежены остатки обширного пожара. Однако данный пожар не мог быть обычным городским бедствием: этому противоречат состав погребённых и причины их гибели. Количество погребённых и расположение данных комплексов на территории "Стрелки" указывают на значительные масштабы трагедии. Последующий после разорения период характеризуется состоянием запустения, проявившимся в снижении интенсивности жизни. Большинство построек прекратило существование, на их месте отложился огородный слой, слабо насыщенный находками» [9].


III

     Итак, вывод историков и археологов однозначен: найденные захоронения – это результат погрома, произведённого татаро-монгольскими завоевателями в 1238 году. Преобладание в погребениях останков женщин и детей объяснено тем, что мужская часть населения города сражалась в это время с другим отрядом врага на реке Сить. Таким образом, находки не только подтвердили летописные сведения, но и стали свидетельством проявления защитниками города героизма, о чём ранее известно не было, поскольку считалось, что Ярославль сдался без боя и потому избежал человеческих жертв. На этом исследователи поставили точку. Страница истории перевёрнута, а на месте захоронения воздвигнут новый собор, словно печать, закрепляющая окончание исторического расследования. Но автор данной работы не является профессиональным историком и ему не всё ясно. Например, почему дана столь точная датировка – 1238 год? Это уникальный случай в истории Средневековья. Но ведь ни один найденный предмет не нёс на себе даты изготовления. Почему же именно 1238 год? Разве подобные трагические события не могли произойти чуть позднее – в 1257 году, после известной битвы с татарами при Туговой горе? Чтобы прояснить ситуацию необходимо подробнее рассмотреть методы, которыми пользовались исследователи. Для изучения захоронений применялись радиоуглеродный, дендрохронологический и сравнительный методы, а также антропологический анализ останков. При датировке захоронений использовались сведения, указанные в летописях.
     Радиоуглеродный анализ – это метод определения возраста биологических останков по взаимоотношению с них нестабильного радиоактивного углерода (14С) и стабильного углерода (12С и 13С), содержащегося в любом биологическом материале. Радиоактивный углерод накапливается в живом организме в процессе жизнедеятельности за счёт радиоактивного фона, окружающего его. После гибели организма радиоактивный углерод больше не накапливается, а наоборот, медленно распадается. Чем больше времени прошло после гибели организма, тем меньше в нём этого изотопа. Зная содержание остатков радиоактивного углерода, определяют время, прошедшее после гибели организма. Однако из-за различия радиационного фона в разных местностях и в разные исторические периоды метод имеет значительные погрешности. «Погрешность метода в настоящее время находится в пределах от семидесяти до трёхсот лет» [10]. Чем древнее исследуемый объект, тем точнее результат исследования. «В отличие от дендрохронологии датировки по 14С безусловно доминируют среди материалов ранних эпох, охватывая прежде всего историко-археологические периоды раннего металла, неолита, мезолита, а также верхнего палеолита. Для более позднего времени, к примеру, средневековья его значение, равно как и эффективность, резко снижаются: по своей "разрешающей способности" изотопный метод сильно уступает не только письменным источникам, но и дендрохронологии» [11].
     Дендрохронологический метод – это (применительно к нашему случаю) метод датирования деревянных археологических находок по состоянию годичных колец исследуемой древесины. Годичные кольца исследуемого объекта сравнивают с образцами различных древесных пород из данной местности, возраст которых известен. При совпадении структуры годичных колец считают, что возраст объекта и образца одинаковы. Но для правильного результата исследуемый деревянный предмет должен отвечать ряду условий, в первую очередь – быть достаточно целым, чтобы имелось необходимое для сравнения количество годичных колец. А согласно приведённому выше отчёту археологов «продатированы детали конструкций подклетов сгоревших домов и колодца» и «в культурном слое этого времени прослежены остатки обширного пожара». Могли ли деревянные фрагменты, повреждённые в результате сильнейшего пожара, стать материалом для объективного анализа?
     Результаты антропологического исследования также вызывают вопросы. Во-первых, «анализ этнических признаков изученного населения затруднён ввиду чрезвычайной фрагментации лицевых костей черепа. Тем не менее, некоторые предварительные наблюдения были сделаны. (…) В целом все характеристики соответствуют представлениям о так называемом вятичском населении данного региона, которое, будучи славянским, имеет в слабой форме черты местного финно-угорского населения» [12]. При восстановлении обликов погибших по методу М.М. Герасимова выявили двоих человек с признаками монголоидного антропологического типа [13], что стало важнейшим критерием для датировки, ведь эти останки, по мнению учёных, определённо принадлежали захватчикам. Экспертиза пришла к выводу, что общий антропологический тип убитых – славянский с примесью финно-угорских черт – практически не отличается от внешности современных жителей Ярославля [14]. Такой вывод также заставляет усомниться в правильности датировки захоронений, ведь известно, что в истории Ярославля были периоды значительного притока мигрантов из других регионов. Особенно большой прирост населения отмечался в конце XIX – XX вв., в годы активного промышленного строительства. Если погибшие оказались так похожи на современных ярославцев, то, скорее всего, они жили в более близкое к нам время.
     Во-вторых, в отчётах отсутствуют сведения о наличии на костных останках признаков термического воздействия, которое было бы неизбежно в условиях сильного пожара. В-третьих, в ходе антропологического исследования были выявлены многочисленные сходные врождённые аномалии и доброкачественные образования костей, свидетельствующие о близкородственных связях погибших [15]. «Анализ аномалий и генетически обусловленных признаков свидетельствует, что в коллективном погребении были захоронены семейные группы» [16]. В то же время, по словам руководителя экспедиции А.В. Энговатовой, «только на территории современного Успенского собора было найдено несколько коллективных захоронений, раскопки рядом тоже их обнаруживали. Это говорит о том, что весь город был уничтожен» [17]. Из этого следует, что Ярославль в то время представлял собой населённый пункт типа села, в котором проживало несколько семей общей численностью 600–700 человек (400 погибших + отсутствовавшие мужчины). Такое представление допустимо, хотя возможно и другое предположение: массовое убийство имело целью уничтожение только определённых семейных групп, которые проживали на данной, ограниченной территории. Причём, это были богатые семьи, ведь среди сохранившихся фрагментов одежды найден шёлк – очень дорогой в Средние века материал. Это не исключает существование прочего городского населения, проживавшего на соседних территориях (в слободах или посадах), и соответственно, не ограничивает пределы поселения только границами Рубленого города. Не стоит по результатам раскопок на весьма ограниченном участке говорить о разрушении всего города.
     С помощью сравнительного метода датировались останки людей и материальные находки, обнаруженные в захоронениях. Однако из приведённых выше фрагментов научных статей следует только то, что повреждения, выявленные на костных останках, можно разделить на две группы: а) нанесённые преимущественно всадниками на лошадях; б) возникшие в результате спешного (санитарного) захоронения трупов, длительное время остававшихся непогребёнными. Действительно, подобные находки отмечались при раскопках городов, которые, как считается, пострадали от нашествия татаро-монгольских завоевателей. Но такие повреждения тел могут быть отнесены не только к XIII веку, как сделали антропологи, а ко всему многовековому периоду использования в военных действиях конницы до появления огнестрельного оружия. Что касается материальных находок, то они имеют довольно широкий временной спектр – от XI до XVIII века. Металлические изделия и элементы керамики датируются XI–XIII веками и также не позволяют установить точную дату их изготовления и использования.
     Таким образом, ни один метод исторического исследования не позволяет датировать найденные при раскопках в Ярославле человеческие останки и материальные находки не только точно, но даже и с допущением в 100–150 лет. Получается, что учёные просто взяли летописную дату нападения войск Батыя на Ярославль, как единственно, по их мнению, возможную, и «подвели» под неё результаты использования датирующих методов.
     Объективный анализ захоронений может привести к парадоксальным, с точки зрения сложившейся исторической науки, результатам. Например, обнаружение среди тел четырёхсот погибших только одного нательного креста (все прочие кресты, найденные при раскопках, определённо отнесены к более поздним историческим периодам) может говорить либо об отсутствии практики ношения таких ритуальных предметов в то время, либо о том, что погибшие в большинстве своём не были христианами. В пользу второго предположения выступает сам способ захоронения: погребение в подсобных ямах трупов людей вместе с трупами животных вряд ли сопровождалось обрядом отпевания усопших. Но эта версия ставит под сомнение существование на момент трагедии крупного христианского храма на исследуемой территории.


IV

     Выбирая основным критерием датировки летописные сведения, историки встают на очень скользкий путь. Летописи – это не хроники реально происходивших событий. Это не газетные статьи с описаниями происшествий сегодняшнего дня (газеты как материал для исторического исследования, кстати, тоже не являются объективными источниками), по которым впоследствии можно составить общую картину событий, произошедших в течение месяца, года, десяти лет или столетия. Они не фиксировали события в режиме реального времени, а описывали их по истечении нескольких, иногда – многих лет, базируясь на воспоминаниях, слухах, легендах, а также уже существовавших летописях. При этом после составления новых текстов старые, как правило, уничтожались как по причине ветхости, так и ввиду стремления исключить возможность проверки достоверности изложенных сведений. Летописцы занимались не тщательной фиксацией текущих событий, а составлением истории в соответствии с заказом, сделанным представителями светской или духовной власти, как правило, для легитимации своего правления в определённом регионе. В соответствии с этим заказом в летописи включалась только та часть информации о событиях прошлого, которая могла в будущем послужить формированию необходимых представлений как о данных правителях, так и об их предшественниках. Доверительно воспринимать сведения летописей нельзя, и историки знают об этом, поскольку постоянно сталкиваются с противоречиями в разных источниках по отношению к одним и тем же событиям.
     Согласно преданию, в 1257 году к Ярославлю подошло татарское войско, сопровождавшее сборщиков налогов. Не желая подчиняться захватчикам, ярославцы во главе с князем Константином Всеволодовичем, сыном погибшего на Сити в 1238 г. князя Всеволода Константиновича, вышли навстречу татарам и дали им бой на правом берегу реки Которосль (в пределах современного Ярославля). Битва была проиграна защитниками, князь погиб. Холм, возле которого произошло сражение, получил название Туговой горы.
     Снова зададимся вопросом, почему археологи отнесли ярославские захоронения не к 1257 году, которым датируется битва при Туговой горе, а именно к году битвы на Сити? Объяснение простое: битва на Сити имеет летописное указание, а факт битвы при Туговой горе не подтверждается ни одним источником, никаких археологических изысканий в этом месте никогда не проводилось. Историки просто не уверены в том, что битва вообще была.
     Однако битва при Туговой горе, происходила она на самом деле или нет, имеет непосредственное отношение к истории Успенского собора, поскольку мощи князя Константина и его брата Василия, причисленных к лику святых, были и остаются одной из его главных святынь.
     История ярославских князей Василия и Константина Всеволодовичей, останки которых, как считается, обнаружили при перестройке собора в 1501 году, впервые была поведана в их житии, составленном в период с 1526 по 1533 гг. монахом Пахомием по указанию великого князя московского Василия III. Ещё В.О. Ключевский в работе «Древнерусские жития святых как исторический источник» [18] указывал на «странности» текста жития. В частности, Пахомий называет Василия сыном не ярославского, а киевского князя; утверждает, что Василий и сам княжил в Киеве; князя Георгия (Юрия), погибшего в битве на Сити вместе с отцом Василия и Константина князем Всеволодом, называет братом, а не дядей Всеволода. Но самое интересное другое: Пахомий утверждает, что Василий и Константин погибли вместе при взятии Ярославля Батыем, а самом о Батые пишет, что он стоял под Ярославлем два с половиной года «бяще бо той окаянный царь Батый родом града Ярославля от веси Череможския и дошед отца своего, в лето 6745 взят бысть град Ярославль» [19], то есть Батый искал в Ярославле своего отца.
     Весь (от старославянского «вьсь») – это определённая обжитая кем-либо территория. «Весь череможская» – территория, заселённая черемисами. Сейчас это марийцы. Следовательно, Батый, согласно Пахомию, был представителем поволжского финно-угорского народа. В наше время марийцы живут преимущественно в Республике Марий-Эл и соседних в ней регионах, но ещё в XIX веке они составляли значительную часть населения Костромской и Нижегородской губерний, а ранее расселялись намного севернее. Они никуда не исчезли со временем, просто переходили в быту на русский язык, принимали христианство, часть их при каждой очередной переписи населения записывалась как русские.
     Если сравнить сказание о сражении при Туговой горе с тем, что написано в житии князей, то получается следующее. Предание не указывает предводителя ордынцев, подошедших к стенам Ярославля; Пахомий говорит, что это был царь Батый. Предание называет дату битвы – 1257 год; Пахомий указывает 1237 (6745) год, что, кстати, значительно ближе к дате Ситской битвы. Наконец, предание утверждает, что во главе дружины ярославцев стоял князь Константин, а житие – что оба князя. Снова загадки и несоответствия.
     В современной версии история князей Василия и Константина звучит иначе, из неё удалены все «странности». Не случайно даже в Интернете житие благоверных князей представлено в пересказах, очень трудно найти исходный текст Пахомия. Теперь ярославские экскурсоводы рассказывают маловнимательным туристам о том, что после гибели в 1238 году в битве с татарами у реки Сить первого удельного правителя ярославского княжества Всеволода Константиновича князем стал его сын Василий, которому едва ли исполнилось 9–10 лет. Жизнь молодого ярославского князя оказалась короткой: он скончался в 1249 г. 21 года от роду. Управлять княжеством стал младший брат Константин. В 1257 г. в возрасте 27 лет он пал от рук татар в сражении при Туговой горе около Ярославля.
     Но не все «странности» жития остались в прошлом. Несмотря на то, что Пахомий не указывает возраст князей на момент их гибели, в иконописи установилась традиция изображать князей взрослыми, даже пожилыми мужчинами, причём младший Константин изображается явно старше Василия (у него более узкое лицо и седина в волосах и бороде). Следует думать, что это не просто художественный вымысел: традиция установилась с самого начала почитания князей в лике святых, а иконографическая традиция, как известно, крайне консервативна и соблюдается неоспоримо.
     В коллекции Ярославского музея-заповедника находится икона св. блгв. кнн. Василия и Константина ярославских с клеймами, написанная в XVII веке. Клейма сопровождаются текстом жития, в том числе и приведённым выше фрагментом о происхождении Батыя.
     К этой иконе стоит присмотреться внимательнее. Так на одном из клейм изображено сражение двух отрядов конных воинов. Слева – город, в ворота которого слуги вносят тела погибших князей. Справа – шатры противника, на переднем плане царь Батый в окружении приближённых. Интересны подробности изображения. Внешний вид противостоящих воинов практически не отличается друг от друга: почти одинаковая одежда, оружие и конская сбруя. На религиозную принадлежность сражающихся сторон указывают равноконечные кресты на знамёнах ярославцев и мусульманский полумесяц на одном из шатров татар. Правда, согласно официальной истории, татары приняли ислам не в XIII веке, в котором происходили данные события, а в период правления хана Узбека, но иконописец XVII века, конечно, не знал об этом. Не знал он и о том, что город в означенное время имел деревянные укрепления, поэтому изобразил каменные стены и башни. Точно такие же показаны и на других клеймах иконы, в частности, изображающих закладку Успенского собора (в 1215 году) и пожар в Ярославле (в 1501 году). То есть, на изображениях, показывающих события, происходившие с промежутком почти в 300 лет, город один и тот же. Кстати, на клейме с закладкой собора над головой князя стоит надпись «Князь Константин». Вроде бы всё верно, ведь заложил собор князь Константин Всеволодович. Но вокруг головы князя нарисован нимб святого, а данный князь не был причислен к лику святых. Следовательно, иконописец считал, что собор заложил тот князь Константин, о котором говорит житие – внук первого, тоже Константин Всеволодович. И, видимо, он не подозревал, что Батый был ханом кочевников, ведь житие князей упорно называет его царём. Поэтому иконописец изобразил Батыя, как русского царя: на нём типичное царское облачение XVII века, на голове – золотой венец, шатёр Батыя – «царского» пурпурного цвета. Да и облик царя не выдаёт в нём монголоидных черт, особенно – типично русская курчавая борода. Такой же внешний вид и у его приближённых.
     Если посмотреть на клеймо иконы взглядом, не вооружённым историческими «очками», и не читать сопроводительную надпись, то можно увидеть сражение двух вполне русских войск, одно из которых вышло навстречу противнику из укреплённого каменной стеной города, а другое, возглавляемое вполне русским царём, расположилось около этой крепости в походных шатрах. Ничто не указывает на время, когда происходило показанное событие, и ничто не указывает на принадлежность нападающего войска к татаро-монголам.
     Кроме того, из жития никак нельзя исключить описание обретённых мощей, которое служит одним из доказательств святости. Этот фрагмент жития следует привести полностью: «Егда восхотех Богъ своих оугодникъ прославити, не мощно светилникоу в темне месте лежати под спудом, но на свещнице светящоу. И сташа разбирати камение, расчищати, хотяше воздвигнути на основание церкви Пресвятыя Богородица честнаго и славнаго ея Оуспениа. И тоу абие обретоша два гроба, великаго князя Василиа Всеволодича Владимерского и дроугыи гробъ великаго князя Констянтина Всеволодича Ярославскаго, целы и невридимы, аки вчера во гроб положены, и ризы же их аки в сеи час облаченны, и телеса их акы живи и до сего дни, толикими бо многыми леты». Перевод получается следующим: «Когда захочет Бог своих угодников прославить, не следует светильникам в тёмном месте лежать под спудом, а на святая святых. И стали разбирать камни, расчищать, желая воздвигнуть на основании церковь Пресвятой Богородицы честного и славного её Успения. И тогда (тотчас) нашли два гроба <далее по тексту> целы и невредимы, будто вчера во гроб положены, и одежды их, будто сейчас надеты, и тела их, будто до сих пор живы, только стары летами». То есть,
во-первых, говорится о том, что обретение мощей не было случайностью, но, как считает составитель жития, произошло закономерно, по Божьей воле;
во-вторых, если читать слова «хотяше воздвигнути на основание церкви» в данном переводе, то напрашивается добавить ещё одно слово, чтобы определить на основание чего хотели воздвигнуть церковь (что было здесь ранее?);
в-третьих, Василий назван в этом фрагменте владимирским князем, хотя по официальной версии истории таковым никогда не был;
в-четвёртых, именование Василия владимирским князем, а Константина – ярославским косвенно делает вероятной их одновременную гибель (как показано на иконе) и отвергает возможность преемственности их на ярославском престоле;
в-пятых, фразу «толикими бо многыми леты» принято переводить «хотя и прошло много лет», однако её можно перевести иначе – «только стары летами»; в этом случае речь никак не может идти о захоронении людей, не доживших и до 30 лет;
в-шестых, хорошая сохранность тел и одежд свидетельствует, вероятнее всего, не о чуде, а о том, что захоронение произошло относительно недавно с использованием предварительного бальзамирования и не в земле, а как сказано, «под спудом», то есть в закрытом помещении; такая версия может объяснить хорошую сохранность тела и другого ярославского святого – князя Фёдора Чёрного [Прим. – Подробнее об этом см.: Радимир Строганов. Воин в преукрашенных одеждах (Новый взгляд на личность ярославского князя Фёдора Чёрного).]. В этой связи заслуживает интереса «оговорка», допущенная редактором «Ярославских епархиальных ведомостей» Г.Н. Преображенским в статье 1901 года, посвящённой празднованию 400-летия обретения мощей князей Василия и Константина. Называя князей добрыми правителями, он пишет: «Если народ не забыл об этом в течение четырёх столетий, то значит, благодетельное для края княжение произвело на народ впечатление настолько сильное, что от него остался глубокий след в душе народной». Но ведь четыре столетия прошло не со времени смерти князей, а со времени обретения их мощей; умерли они ещё на 250 лет раньше! Что это – ошибка или вырвавшаяся наружу правда?
     Могло ли погребение князей произойти незадолго до обретения их мощей? Вопрос, кощунственный для историка, ведь по официальной версии князья жили в XIII веке, а их мощи были обретены в начале XVI века. Но из каких источников, кроме жития, можно получить сведения об их жизни?
     Василий Всеволодович упоминается в летописях не один раз [20]. Впервые – под 1238 годом в числе князей, спасшихся от нападения войск Батыя, точнее – после битвы на Сити. В период с 1239 по 1245 гг. он четыре раза ездил с другими князьями в Орду. Неожиданно умер в 1249 г., находясь в гостях у великого князя во Владимире. А вот его брат Константин не упоминается вообще ни в одном письменном документе. Считается, что впервые о нём узнали, прочитав надпись на камне, закрывавшем его могилу в Успенском соборе. Откуда же тогда стало известно о его героической гибели в битве при Туговой горе? Исключительно из приведённой выше легенды, впервые рассказанной К.Д. Головщиковым в книге «История города Ярославля» 1889 года. Камни, закрывавшие могилы князей, не сохранились. Мощи князей практически полностью сгорели во время пожара в 1744 году. Доподлинно неизвестно в каком виде они находились до этого, но после пожара они помещаются в небольшом ковчеге. В советский период мощи хранились в Феодоровском кафедральном соборе Ярославля, а ныне возвращены в новый Успенский собор.


V

     Явное стремление историков материально подтвердить именно 1238 год как дату нападения татаро-монголов на Ярославль понятно. Во-первых, летописные сведения о захвате Ярославля ранее не были подтверждены никакими материальными находками. Во-вторых, и это главное, материальное подтверждение столь значительного исторического события стало единственным результатом всей археологической экспедиции, поскольку основное задание, поставленное перед археологами – обнаружение древнего Успенского собора – так и не было выполнено.
     В этой связи стоит рассмотреть предположения, высказанные учёными по поводу отсутствия древних зданий собора. Так, была выдвинута версия, что «первый» Ярославль, а вместе с ним и собор находятся ныне на дне реки, которая не раз меняла своё русло за последние столетия. Не уточнялось, однако, о какой реке идёт речь. Их две: Волга, вблизи берега которой стоял собор XVII в. и сейчас проводились раскопки, и Которосль, впадающая в Волгу неподалёку (это место и называют Стрелкой). Согласно другому предположению каждое новое здание собора отодвигали от берега Волги, поскольку причиной выхода из строя старого здания являлось обрушение берега, который подмывала вода. Старое здание разбирали, а его фундамент постепенно обрушался в реку. Наконец, высказывалась версия, что предыдущее здание собора находилось в трёхстах метрах от последнего здания, в районе церкви Николы Рубленого. Там раскопки не проводились, но в ходе предыдущих экспедиций прокапывались шурфы.
     Первое предположение можно считать невероятным. Правый берег Волги, на котором происходили указанные события и на котором стоял собор XVII века, высокий и постепенно подмывается рекой, что, по сути, исключает иное расположение здания. Левый берег Которосли, наоборот, низкий. До сооружения системы Волжского каскада водохранилищ, в частности Рыбинского и Горьковского искусственных водоёмов, которое позволило регулировать сезонные перепады уровня воды в Волге и её притоках, Которосль ежегодно разливалась в весеннее время на десятки и сотни метров в обе стороны. Это исключало возможность крупного каменного строительства в непосредственной близости от берега. Не случайно единственный большой храм на левом берегу Которосли носит название церковь Николы Мокрого в память о ежегодном сезонном затоплении данной территории.
     Предположение о том, что каждое следующее здание собора отодвигалось вглубь территории от размываемого Волгой берега, а остатки предыдущего здания постепенно смывались в реку, вполне объясняет отсутствие древних зданий, но также не выдерживает критики. Каменные сооружения строились на века, и место для них тщательно выбиралось. В этом можно убедиться, оценив расположение практически любого сохранившегося до наших дней старинного сооружения. Поэтому трудно представить, что древние архитекторы, зная особенности берега Волги, возводили большой каменный собор прямо на берегу. Действительно, в период проведения конкурса проектов собора XXI века, высказывались сомнения в целесообразности такого строительства. Указывалось на нестабильность грунта в этом месте, что может повлечь за собой как деформацию построенного здания, так и привести к повреждениям соседних построек [21]. Такие высказывания являлись, скорее, показателем неоднозначного отношения ярославцев и представителей научной общественности к проекту строительства, ведь предыдущее здание собора простояло на этом месте более 250 лет и сохранилось бы до наших дней, если бы его не разрушили в 1937 году.
     И наконец, третья версия – древний собор находился где-то в другом месте в пределах так называемого Рубленого города. Археологические раскопки проводились ранее и продолжают проводиться после строительства нового собора и в других участках Рубленого города, но определённых результатов они не принесли. Повторим, находки отдельных, разрозненных архитектурных элементов, которые могут быть отнесены к церковным зданиям, ещё не служит доказательством наличия самих зданий. Это могли быть, например, образцы, привезённые в период строительства собора XVII века из других мест.
     Проведённый анализ археологических и антропологических исследований на территории расположения Успенского собора и соседних участках, входивших в состав Рубленого города, а также анализ известных письменных источников позволяет сделать следующие выводы.
     Вывод 1. Скорее всего, никаких зданий собора, предшествовавших собору XVII века, в пределах Рубленого города не существовало. Это не исключает возможность существования собора в другом месте на территории современного Ярославля за пределами Рубленого города, однако исследования в этом направлении не проводились и такое предположение даже не высказывалось.
     Лаврентьевская летопись прямо говорит об основании собора: «Того же лета (6723, что соответствует 1215 году по новому стилю – Р.С.) благочестивый князь Костянтин заложи церковь камену на Ярославли, на дворе своем, въ имя святыя Богородица Успенья». Летопись датируется 1377 годом и описывает события, происходившие во Владимиро-Суздальской Руси в период с 1164 по 1304 год. Однако история летописи прослеживается лишь с конца XVI века, а приведённый выше отрывок не повторяется больше ни в одном источнике. Как уже указывалось, он не подтверждается и археологическими исследованиями. Поэтому к данной информации следует подходить с определённой долей критики, не принимая за абсолютную истину.
     Вывод 2. Отношение обнаруженных массовых захоронений на территории Рубленого города к 1238 году является предвзятым и направлено на формирование героического отношения к произошедшим трагическим событиям в рамках официально признанной версии истории, чтобы сгладить невыполнение основной первоначальной цели экспедиции.
     Налицо явная подгонка результатов различных методов исследования под определённый исторический период с заданной целью. Чем же это отличается от практики составления летописей по заказу? Но ведь найденные останки реальны. Когда же произошла трагедия в Ярославле, и кто был её виновником? После объективного анализа имеющихся данных ответов на эти вопросы по-прежнему нет, хотя тема считается историками завершённой.
     После освящения нового Успенского собора прошло четыре года. Но здание до сих пор не завершено: лишь недавно были укреплены мозаичные украшения на фасаде здания и барабанах глав, не функционируют внутренние помещения нижнего этажа. С большим опозданием принято решение о строительстве колокольни. Впрочем, все эти работы продолжают финансироваться инициатором строительства меценатом В.И. Тырышкиным, а ярославские городские и епархиальные власти постоянно испытывают трудности с хозяйственным содержанием здания. Приход собора крайне мал, что связано с небольшим количеством жилых зданий в его окрестностях, службы часто проходят в совершенно пустом храме. Основными его посетителями являются туристы. Огромный собор как будто дремлет, ожидая своего часа.
     Если бы автор этой статьи был мистиком, он бы объяснил все бедствия в истории собора влиянием неупокоенных душ погибших ярославцев, на костях которых храм простоял несколько веков. Они не обрели покой и поныне. Они будут взывать к нам, пока мы не дадим объективную оценку историческим событиям. Но автор верит в науку, в то, что для решения исторических загадок нужно выходить за рамки сформированной системы, а не подгонять под неё новые находки, поэтому он будет продолжать поиски настоящей истории Ярославля, которую неоднократно пытались переписать создатели исторических мифов.

Горе тем, которые, пишут Книгу своими руками, а потом говорят «это от Бога», для того, чтобы получить какую-либо ничтожную плату. (Коран, 2:75)



2015 год







     Источники:

1. Успенский В.А. Теорема Гёделя о неполноте. «Популярные лекции по математике». – М., «Наука», 1982.
2. Полное собрание русских летописей. Т. 1. Вып. 2. – М., 1997. Стб. 469–472.
3. Рутман Т.А. Храмы и святыни Ярославля. – Ярославль. Издательство Александра Рутмана. 2005. Стр. 45– 66.
4. Энговатова А.В., Осипов Д.О., Фараджева Н.Н., Бужилова А.П., Гончарова Н.Н. Массовое средневековое захоронение в Ярославле: анализ археологических и антропологических материалов // Российская археология. 2009. № 2. Стр. 68–78.
5. Н.Н. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. – М., Издательство АН СССР, 1962. Т. 2. Стр. 63–64.
6. Энговатова А.В., Осипов Д.О., Гончарова Н.Н., Бужилова А.П. Массовое средневековое захоронение в Ярославле (предварительные результаты) // Краткие сообщения института археологии РАН. Вып. 224. 2010. Стр. 108.
7. Энговатова А.В., Добровольская М.В., Антипина Е.Е., Зайцева Г.И. Возможности использования изотопного метода для реконструкции системы питания средневекового городского населения на примере Ярославля // Археология Подмосковья. Материалы научного семинара. Выпуск 8. Москва, 2012.
8. Там же.
9. Там же.
10. www.wikipedia.org, статья «Радиоуглеродный анализ».
11. Е.Н. Черных, Н.Б. Черных. Дендрохронология и радиоуглеродное датирование в археологии. По материалам сайта www.library.by
12. Энговатова А.В., Осипов Д.О., Гончарова Н.Н., Бужилова А.П. Массовое средневековое захоронение в Ярославле (предварительные результаты) // Краткие сообщения института археологии РАН. Вып. 224. 2010. Стр. 110–111.
13. Скибинская О.Н. Ярославский кафедральный Успенский собор. Возрождение. – Ярославль. Издатель Александр Рутман. 2010. Стр. 32–33.
14. Там же.
15. Энговатова А.В., Осипов Д.О., Гончарова Н.Н., Бужилова А.П. Массовое средневековое захоронение в Ярославле (предварительные результаты) // Краткие сообщения института археологии РАН. Вып. 224. 2010.
16. Энговатова А.В., Осипов Д.О., Фараджева Н.Н., Бужилова А.П., Гончарова Н.Н. Массовое средневековое захоронение в Ярославле: анализ археологических и антропологических матери-алов // Российская археология. 2009. № 2.
17. Скибинская О.Н. Ярославский кафедральный Успенский собор. Возрождение. – Ярославль. Издатель Александр Рутман. 2010. Стр. 34.
18. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. – М., 1871. Стр. 176–177.
19. Приселков М. Д. Троицкая летопись (реконструкция текста). – М.; Л., Издательство АН СССР, 1950. Стр. 320–323.
20. Полное собрание русских летописей . Т. 1. Вып. 2. – М., 1997. Стб. 469;472; Вып. 3. Стб. 521, 523. Т. 10. – М., 2000. Стр. 113;114, 129;130, 137, 154.
21. Ярославль могут исключить из списка всемирного наследия. Газета «Комсомольская правда», 4 августа 2009.