когда мы были молодые...

А вот в наше время…
Ну, что , девчонки, побрюзжим?
Скучновато как-то нынче студент живет. Дискач, тусня, пиво, телки. У телок – каталоги ведущих фирм косметики и шмоток, обсуждения платежеспособности возможных претендентов на руку и тело, способы контрацепции…- как-то так получается, что все интересы ниже пупка.
Хотя и пупок-то свой не больно –то лелеют: пирсингуют, татуируют, шрамируют почем зря тела свои молодые. Глянешь на улице в июле на какую-нибудь встречную бабочку на попе и захлебнешься сочувствием: «Мама дорогая, как же обвиснут и сморщатся эти крылышки лет через сорок! Практически моль домашняя получится».
Общаются, в основном, по «аське», да и то междометиями – «ну ты чо?», «да так…», «А-а…».
Поговаривают, что скоро и секс виртуальным будет – может по той же «аське». Прикинь, не ту кнопочку надавила – и все, на девять месяцев свободна от покупки прокладок! Потом ищи – кто отец, где сын…Один сплошной  святой дух.
     Что касаемо нашего поколения, народившегося, по меркам пубертатников с «аськами», в глубокой древности, - в середине прошлого века, - у нас всех этих приспособлений для «веселухи» не имелось, самим приходилось развлекать себя. И, ты знаешь, неплохо получалось – есть что вспомнить!
Тогда  ВУЗы для поступления выбирались не по престижу и толщине папиного кошелька – по способностям и личным качествам. Была даже система отбора придумана: «Ума нет – иди в пед, стыда нет – иди в мед, там и тут не возьмут – иди в сельхозинститут». Все четко, все понятно, нет почвы для рефлексии и метаний.
С первым было непонятно на тот момент – время покажет, а вот второго точно не было – знать, дорога была определена: мединститут. Ну, а коль выбор сделан – далее создавай свою Галатею: о служении людям вспомни, о благородстве профессии, о высоком предназначении…Чехова почитай, Булгакова. Розембаума послушай – все коллеги наши, и народ-то неплохой вроде. И вообще, я тебе так скажу: медицина это зеркало жизни. А какая жизнь – такое и зеркало. И  «неча на него пенять, коли рожа крива».
Зато  какие персонажи в нашей профессии вырастают!
Вот, например, был у нас на кафедре моей любимой общей биологии заведующий, доцент…не помню, как его официально звали, а кликуха ему была – Эмбрион. Более точного названия не придумаешь. Ну, ты помнишь картинку в учебнике анатомии за 9 класс – такой скрюченный, с огромной головой, маленькими и непонятными ручками-ножками? Вот он такой в жизни и был. Ужас как умных девочек не любил! Может, он вообще девочек не любил в силу своих анатомо-физиологических особенностей? Кто сейчас ответит…У него никто с первого раза экзамен не сдавал. Манера у него такая была: даже если все у тебя к ответу готово и идешь ты на взятие Эвереста - пятерочку свою заслуженную обресть, - он сдвинет своими пальчиками младенческими твою писанину в сторонку, и – задушевно так, спермий ядовитый, говорит: «Вижу, потрудились молодцом, но для общего развития я вам свою задачку дам» И все. Тут тебе и конец, потому что, неизвестно, где он эти задачки брал, – не одно поколение студентов перерывали всю имеющуюся в учебной библиотеке литературу, но не находили всех этих его комолых коров, цветастых бобов и бескрылых муравьев,- фигурантов его задачек и могильщиков наших оценок. Великий просветитель был – многих заставил не раз перепахивать общую биологию, чтобы пересдача состоялась. И гуманист отменный: если на экзамене садилась к нему отвечать, не дай ей Бог, беременная студентка – все, доброе, отеческое «отдохните в академическом отпуске, потом продолжим» ей было обеспечено. Так что девочки наши, мамочки будущие, прятали свои животы тщательнее, чем монашки перед судом инквизиции.
Другой представитель славной когорты «преподов незабвенных» заведовал кафедрой нормальной анатомии. Неподражаем был по части творения студенческой мифологии и анекдотов. Фамилия его была Мальков, сам он полностью эту фамилию олицетворял:  маленький, юркий, с живым умом и быстрым взглядом, памятью обладал феноменальной, особенно по части своего предмета (для непосвященных: в одной только височной кости около 200 отверстий и каналов, каждый из них имеет название, которое необходимо знать во всех наименованиях – на русском, латыни, греческом, а то еще и на древне-русском!). При  таком наборе характеристик внешнего вида и реноме, студенческий ум вообще мог не напрягаться в поисках прозвища – Малек, конечно. И ничего уничижительного, между прочим – так часто русский человек называет самое страшное уменьшительным именем. А Малек ужас внушал немалый – причем, валил он на экзамене играючи, вопросы задавал вроде бы пустячные, но так, что тебе еще и «обтекать» потом долго приходилось.
И хоть имя ему было Малек, играл он со студентом на экзамене, как щука с карасем. Сядешь к нему – скорее мертв, чем жив, а он хитренько, с ленинским прищуром – этакий старичок-простачок, прощупает тебя до печенок и взглядом, и вопросиками своими, а сам в это время еще и ведомость просмотрит – как ты там посещал-учился? Очень зубрилок не любил, поэтому если репутация твоя, согласно ведомости посещения-успеваемости, безупречна, жди каверзы от Малька; а если грешен, согласно этой самой ведомости, - прилетит оплеуха, однозначно. Малек позицию свою определял категорически: «Анатомию на пять знает Господь-бог, на четыре – Мальков, на три - ассистент и на два- студент», поэтому даже если ставил тройку (что для студента было чревато потерей стипендии), считал это великой милостью со своей стороны.
Особенно забавлялся стеснительностью отдельных студенток – помните, критерием поступления в мединститут является отсутствие стыда? –юморок в таких ситуациях у Малька «зашкаливал», а ситуации навечно фиксировались в анналах народной памяти. К примеру, однажды садится к нему несчастная жертва, как в сказке: ни жива-ни мертва, холодным потом и красными пятнами покрыта, – ей еще и темочка досталась по билету, просто  мечта эротомана - строение мужского  органа любви (сами понимаете, не сердца). Девочка наша вначале стесняется, заикается, косноязычием грешит. А Малек ее подбадривает, кивает, помалкивает. Вот уж и теме, простите за совпадение, конец. И вздыхает наша несчастная с облегчением. А зря. Скучающе позевывая, Малек дополнительный вопросик подбрасывает – ну, просто, для «особо одаренных» - это даже абитура знает! «Как, -спрашивает,- называется то, про что вы рассказываете?»
Девочка дух перевела, выдает латинское наименование. «Все термины, которые вы знаете» - продолжает «пыталово» Малек. Девочка напряглась и древнегреческий термин вспомнила. «А по-русски?» - вы более изощренную улыбочку видали? Я – нет. Девочка с лица спала, край халатика белого терзает-закручивает. «Ну-ну, - подбадривает Малек – это же так просто, вы же это точно знаете, всего три буквы, в середине - у». Со вздохом бедная овечка, не видя, что заклание близко, говорит, что стесняется произнести это слово вслух.. Малек, наигранно возмущается, вещает о том, стыдливость  для будущего врача – непростительное профессиональное излишество, и пусть скажет, иначе – пересдача. Перед лицом такой угрозы, девица теряет последние остатки бдительности и, потупившись, говорит, что сказать может, но «на ушко». Малек предлагает компромисс – пусть напишет. Жертвенный костер догорает, жертва «подписывает приговор», царапая на бумаге всем известное слово, украшающее многие заборы. Малек в притворном возмущении изгоняет ее с экзамена, громко вещая о распущенности и ограниченности современных студентов, позволяющих себе такие пошлые скабрезности писать в присутствии преподавателя. Кульминацией этого «спектакля» и триумфом «режиссера» становится тирада в сторону коллеги, принимающего экзамен за тем же столом: «Чем только голова забита у студенчества? Неужели так сложно запомнить термин на старорусском – всего три буквы, в середине у, – УУД!» 
Другой анекдотический случай связан с той же сакраментальной тематикой – преподы-садисты во все времена обожают  «порезвиться на костях студента»!
Отвечает как-то такая же бедная овечка тому же самому Малькову по той же самой теме и прокалывается на самом  интересном месте: забыла размеры указать. Малек почуял легкую добычу и подсекает: назовите диапазон размеров, от минимального до максимального. А девица, в силу половой физиологии, отсутствия житейского опыта (тогда еще такое встречалось даже  в 19 лет!) и природной стыдливости как-то не в курсе этих самых размеров. Зажмурившись, - как в омут головой!- брякает: «40 сантиметров!». 
Мальков, видимо, в благодушии, потому что не возмущается как обычно, а  по-отечески ей сетует: «Что вы, деточка! Такими размерами отличаются только два экземпляра в мире. Причем, один из них – в Британском музее. А другой – у меня.».
Аудитория онемела. В глубокой тишине Малек достает из-под стола и водружает перед экзаменуемой муляж  того самого органа (действительно, весьма внушительных размеров).
Колоритнейшие личности обучали будущих врачей в то время! Прямо скажем, с авторитетом не меньше муляжа.