Конец странствий 11

                11.

Сад возле дома совсем разросся. Заметно вытянувшиеся, с трудом узнаваемые Ник и Мика пытались достать одинокое сморщенное красное яблочко при помощи палочки – кривой настолько, что в природе таких не бывает.  Основная масса яблок – красивых, румяных – уже покоилась в широкой корзине, стоящей в густой траве, и мачеха Ромеса подбирала раскатившиеся плоды: корзина была переполнена.

Ромеса захлестнула волна нежности – сам от себя не ожидал таких грандиозных по силе чувств. Такими впору гордиться!

Он прижал к себе Риану и провозгласил так, чтоб слышали все-превсе:

- Мам! Я вернулся!

Надо ли говорить, какое потрясение вызвало у всех его явление!..

Дальше был вихрь, в котором сам Ромес не очень-то и разобрался – его обнимали, целовали, тискали, что-то говорили, смеялись сразу со всех сторон – он даже зажмурился. Прежде всего, конечно, от удовольствия и радости, а ещё от стыда. Стыдно стало за то, что он не помнит о своей семье, шляется по каким-то там мирам… То есть не то чтобы не помнит, но все миры вместе взятые не стоят того, чтоб покидать тех, кто тебя любит и кого любишь ты.

- Пап! – пронзительно закричала Мика – совсем не та милашка, с которой Ромес встретился когда-то во сне, а незнакомая угловатая глазастая нескладушка, которая, впрочем, обещала через несколько лет превратиться в очаровательную покорительницу мужских сердец. Ник сейчас выглядел и того похлеще. Ромес украдкой вглядывался в него, пытаясь увидеть искорки будущей ненависти к себе, но замечал только огромную радость от встречи.

Из сада вышел Ричард.

- Ром!

- Папка!

И все отступили, давая возможность обняться отцу и сыну. А потом Ромес взял за руку Риану и представил:

- Вот – Риана, моя девушка, единственная, неповторимая, и… Я её люблю!

И все обнимали и целовали Риану.

Затем были рассказы, долгие-долгие рассказы за ужином и после, когда совсем стемнело, и тёплый – всё ещё тёплый, несмотря на раннюю осень – ветер приносил из сада запахи зрелых яблок и медовых груш. Ричард рассказал, что на деньги Ромеса построили большой хороший приют для животных и сделали ещё много чудесных и нужных вещей. Денег со счёта брали немного; ведь и отец, и мать Ромеса были людьми совестливыми, порядочными и рациональными, так что средства использовались наилучшим образом. Подробности о вложениях Ромес мало запомнил: вспомнил другой приют для бездомных животных и всё, что произошло потом.

Риану приняли, как родную дочь, и все остались очень довольны знакомством. По правде говоря, родители Ромеса думали, что их независимый сын рискует остаться один, не сумев выбрать или отыскать девушку такую, что они оба смогут друг друга не то что терпеть, а любить. И вот оказалось, что такую девушку Ромес нашёл, а ради такого дела почему бы и не постранствовать по Мирам?

Около полуночи детей отправили спать. Ник вроде бы заснул, а Мика попросила Ромеса, чтоб он остался с ней ещё ненадолго, рассказал о тех местах, где бывал. Может, и о Секторе Снов – а вдруг Мика тоже там бывала? И Ромес сел у изголовья кровати сестрички и полушёпотом принялся рассказывать. Мика лежала тихо-тихо – слушала. А Ромесу и самому интересно было рассказывать, вспоминать всё… Когда ещё придётся вспомнить всё, прогнать в памяти? Кто знает…

- Жаль, что я не могу посмотреть на Миры иначе, чем во сне, - сказала Мика.

- Пожалуй, это и к лучшему, - ответил Ромес. – Ведь большинство миров не любит тех, кто по ним ходит. Из всех миров лишь малая часть позволяет собой управлять по своему усмотрению.

- Возьми меня с собой, - подал голос Ник. Оказывается, он уже давно проснулся и слушал рассказы Ромеса.

- Нет, Ник. В мирах интересно, иногда даже хорошо. Бывает, что возникает такое желание – иметь свой мир по-настоящему, а не в фантазии. Бывают миры, которые так хочется присвоить – уж очень подходящими они кажутся. Но, поверь, лучше жить там, куда тебя ведёт тропа, проложенная Всадником-Судьбой, и не сворачивать с его дороги. Он лучше знает, где твоё место. А те, кто попал в Миры… За что нам такая награда и такое проклятие – жить в мирах, где мы всё можем? Я раньше не думал, что это так тяжело. Люди, которые у нас обладают какими-то выдающимися способностями, попали сюда из более сильных миров, как в капкан. И вырваться не могут, и многие забывают, что жили когда-то в другом месте. Это ужасно. Поэтому всегда есть риск – я только недавно понял – войти в более слабый мир, который, тем не менее, никогда не выпустит из себя. Не стремитесь в Миры, дети. Радуйтесь тому, что живёте тут, и иные миры вам только снятся. Не берите с меня пример.

- Ты жалеешь? – спросила Мика. – Жалеешь о том, что попал в Миры?

- Иногда, - сказал Ромес.

- А если бы можно было всё начать сначала, что бы ты сделал? – спросил Ник.

- Не знаю. Наверно, повторил бы свой путь со всеми находками и потерями. Я не чувствовал, что здесь – мой дом. Это болезнь такая – синдром Ромеса: быть дома и хотеть домой. Ведь есть же такие места, где я чувствую себя дома. И всё равно я хочу домой. Даже сам до конца не понимаю, что это такое, но я хочу домой, - Ромес вздохнул.

- Ром, а помнишь, как мы с тобой познакомились? – Мика зевнула, потягиваясь.

- Помню, сестричка. Ты уже совсем спать хочешь, да и братишка вон одним глазом смотрит, да и тот закрывается. Пойду я. Спокойной ночи!

- А твоё поздравление на Новый год мы получили, - уже засыпая, пробормотала Мика и завернулась в одеяло.

Ромес поцеловал её в лоб, поправил одеяло на Нике, поцеловал и брата, выключил свет, вышел на цыпочках и тихо прикрыл за собой дверь.

Отец, мачеха и Риана, укутавшись в пледы, пили чай в саду под яблонями и о чём-то увлечённо беседовали. Ромес со стороны полюбовался на семейную идиллию. Даже издалека было заметно и понятно, что Риана пришлась по душе его родителям, а они, в свою очередь, очень нравились Риане.

- Ромес! – отец заметил его и поднялся навстречу. – Посидишь с нами?

- Поздно уже! – спохватилась мачеха. – Вы ведь устали с дороги!

- Точно, пора уже отдыхать! – согласился Ричард. – Ром, покажи Риане её комнату.

- Спасибо! – тепло улыбнулась Риана. – Спокойной вам ночи!

Ромес провёл её по тихому дому на второй этаж, в комнату с балконом, выходящим на спящий сад.

- У вас замечательный уютный дом, - похвалила Риана. – У тебя удивительные, чудесные родители и твои младшенькие. Ты счастливый человек, Ром!

- И ещё у меня очаровательная и несравненная Риана! Да, я - счастливый человек!

- Я и правда устала, – сказала Риана. – Лягу-ка я спать! А ты вернись к родителям. Мне кажется, вам есть ещё о чём поговорить в узком семейном кругу.

Она, безусловно, была права – чуткая, умная, проницательная, совершенная Риана!
Поэтому они нежно распрощались, и Ромес вернулся к родителям, которые всё ещё сидели за столиком в саду.

- Тебе очень повезло, сынок, - сказала мачеха, взяв Ромеса за руку. – Риана – замечательная девушка!

- Полностью согласен, мам, - улыбнулся Ромес. – Я вообще, как выяснилось, ужасно везучий. Невзирая на все неприятные моменты и трудности…

- Наверное, жизнь без трудностей не бывает, - подал голос отец.

- Я подумаю, что с этим можно сделать, - задумчиво ответил Ромес. – В глобальных масштабах. Кажется, я знаю такое место, где это может сработать. А на местах для изменения жизни в лучшую сторону мне потребуются помощники. Здесь – вы, мои дорогие! Думаете, это слишком сложно и почти нереально? Выслушайте меня. Я знаю, как вы умеете любить, я никогда не ощущал недостатка любви с вашей стороны, правда! Вы любите друг друга, вы любите младших, любите всё, что вас окружает. Я видел, как это бывает и как должно быть. Мам, пап, вы идеальны! Только… Я видел будущее – не то, которое совершенно точно станет реальностью, но то, которое может ею стать при определённых обстоятельствах. Это будущее Ника. И оно ужасно. Подождите, не нервничайте! Это как раз то, что мы с вами легко можем изменить. Когда я был вашим единственным ребёнком, я стал для вас центром вселенной, не так ли? Знаю, что так. По малолетству, конечно, я над этим не задумывался, но пришло и моё время осознать и оценить то, что вы сделали для меня. Когда я ушёл, а у вас появились младшие, центр вселенной немного расширился, но осью, вокруг которой вращается вся вселенная, так и остался я. Ведь правда?

Родители молча ожидали продолжения, ещё не догадываясь, к чему он клонит. Ромес знал, что прав. Дело обстояло именно так;  родители просто никогда не размышляли над этим, а жили так, как подсказывало сердце.

- Я не божество, не герой, которого нужно чтить и которому следует поклоняться. Я – ваш сын, ваш ребёнок, который всего лишь старше других ваших детей и который находится дальше, чем они. А в остальном – я ничем не отличаюсь! Я понимаю, конечно, что вы очень скучаете по мне, с тех пор, как я ударился в странствия… Но так было нужно. Такая вот у меня судьба, такой у меня путь. Я ведь всегда возвращаюсь. А пути младших ещё не проложены. Несколько намечены, но надо помочь выбрать правильный. Дети ведь могут свернуть туда, откуда не вернутся. Ориентировать их на меня – это неправильно! На меня нельзя равняться и ориентироваться, потому что тогда они попытаются стать моим подобием – в поведении, в поступках, в образе мышления. И когда у них ничего не получится, их постигнет жесточайшее разочарование. Так вот, чтоб подобного не произошло, не идеализируйте меня, не ставьте в пример и не делайте культ из самого моего существования, договорились?

- Хорошо, что ты об этом сказал, сынок, - отец задумался. – Пожалуй, ты прав. Спасибо, что обратил внимание на эту деталь.

- Мы учтём, Ром, - мачеха обняла его. – Ах, взрослый ты наш ребёнок! И когда только ты успел вырасти?.. Что ж, а теперь – спать? Тебе нужно отдохнуть.

- Спокойной ночи, мам, - Ромес поцеловал её. – Спокойной ночи, пап. Я вас очень-очень люблю!

- Хороших снов, сынок! – ответили родители.

Так закончился семейный вечер.

Ромес осторожно, чтоб не разбудить Риану, прокрался мимо предоставленной ей гостевой комнаты в свою. Ничего не изменилось в ней с тех пор, как он покинул свой дом, и на какой-то миг его заполнила чистая, ничем не омрачённая радость от ощущения места, которое любило его и всегда ждало, - родительского дома. Долго уговаривать себя уснуть Ромесу не пришлось. Бессонницей он никогда не страдал, вот и сейчас – будто провалился в сон. Вот именно, провалился, как в омут, в черноту, а проснулся, когда краешек солнца уже выглядывал из-за леса на востоке.

Ромес быстро заскочил в душ, оделся и выбежал из дома. Вволю побегал по утреннему лесу. Успел посетить приют для бездомных животных, порадовался, что там им хорошо; повидал своих старых знакомых – видно, они уже навсегда останутся в приюте. Все эти собаки и кошки его узнали. Ему было приятно. Животные к нему тянулись, даже те, кто видел его впервые. Потом, на обратном пути, Ромес по старой памяти влез на высокое дерево – на ту высоту, пока ещё ветки выдерживали, покачался там с ветром, глядя в небо, а затем спустился и успел как раз к завтраку. Хорошо дома – как будто весь мир обнял его с любовью. И всё-таки не мог он тут дальше оставаться. Тянуло его что-то туда, в то место, которому нет названия; наплывала на миг темнота, в которой тут и там сверкали ясными звёздами синие кристаллики гала-1, и ничто не радовало. Так хотелось положить на язык хоть один такой кристаллик, выпить свежесть неизведанного, отключиться от всего-всего-всего, и… Да что тут рассказывать!

Ромес сидел как на иголках, и в конце концов мама спросила, что с ним творится.

- Как ты похож на отца! У него взгляд становится таким же, когда он долго не летает в рейсы, - заметила она.

Ромес пожал плечами и бросил тоскливый взгляд куда-то вдаль. Плохо ему сейчас было, ой как плохо!

- Миры зовут, - тихо сказал Ник, глядя на старшего брата из-за чашки с какао.

Ромес перевёл на него невидящий взгляд и заставил себя притвориться, будто всё нормально. Улыбался, шутил даже, а после завтрака сообщил, что им с Рианой необходимо возвращаться. Естественно, его заявление очень расстроило отца, мать и брата с сестрой. Ричард спросил:

- Ты опять уйдёшь так, как в прошлый раз?

- Нет, - соврал Ромес. – Мы нашли более лёгкий способ, - однако он не уточнил, что это более лёгкий способ умирать. – Пойдём, Рианка, нам нужно спешить, - Ромес обнял отца, маму и младшеньких и сказал:

- Пока, мои милые! Постараюсь как-то прислать весточку! – взял Риану за руку и почти потащил за собой в сторону леса.

- Как такие милые люди – твои родители – воспитали такого непонятного и нелогичного тебя? – возмутилась Риана, которая за Ромесом почти бежала. – Ты же так рвался сюда, и вот – что я вижу?! Ты абсолютно неожиданно для всех срываешься и убегаешь! Что с тобой? Я тебя не узнаю и, знаешь, даже боюсь! Скажи же наконец, что с тобой?!

- Не знаю, - Ромес резко остановился, и Риана ткнулась ему в спину. – Но чувствую: ещё немного, и я не выдержу. Случится что-то ужасное. Наверное, мир вывернется наизнанку. А может, что-то похуже. Я даже представить себе не могу. Поэтому пошли быстрее!

- Ты плохо поступаешь, Ром.

- Я знаю. Мне плохо, Рианка, плохо. Мне самому страшно. Я сам себя боюсь. Всё летит вверх тормашками, и причём в таком темпе, что у меня перед глазами в диком вихре мелькают лица, но ничего не остаётся. Это что-то вроде падения в бездну через трубу с чёрными гладкими стенками – стенок можно коснуться, но пытаться зацепиться, хоть как-то задержаться – бессмысленно. Остаются обрывки событий, но всё как будто происходит не со мной. Похоже на те сны, которые мне снились до того, как я попал в Миры. Проснусь – и сразу понимаю, что всё виденное было лишь сном. А сейчас сплошное мучение: знаю, что вот-вот проснусь; знаю, что творившееся раньше – сон. Но не могу проснуться. Потому что просыпаться-то и некуда. Вот и бегу, бегу от всего. Пытаюсь убежать, и нет мне покоя нигде, а мне так нужен покой. О, кто бы знал, как мне нужен покой!..

- Так ведут себя дикие звери, попавшие в клетку, - негромко произнесла Риана. – Где взять ключ от твоей клетки, Ром? И какой он, этот ключ?

- Кажется, я знаю, какой этот ключ. И Рэли знает, - ответил Ромес, невесело улыбнувшись.

- Мы должны вернуться в твой дом, да? – поняла Риана.

- Он теперь и твой. Да, мы должны туда вернуться, и чем скорее, тем лучше… Для меня. И всем будет больно. Но я просто больше уже не могу, - Ромес оглянулся.

Из-за деревьев ещё можно было видеть крышу его дома – дома, где он провёл одинокие годы своего детства. Но кто знает, не были ли те дикие годы под надёжным крылом родителей, только среди знакомых собак и кошек лучшими годами? Стоила ли потеря их того, что мерцает синеватыми отблесками впереди – там, где завершается недлинная, но такая извилистая и запутанная дорога Ромеса?..

- Ты уже знаешь, где мы будем уходить? – спросила Риана.

- Да, есть у меня на примете одно местечко, - ответил Ромес и тут же добавил: - Если ничего не изменилось с тех пор, конечно. Это не так уж и далеко.

Он вёл Риану в чащу, в самое сердце леса, в такое место, которое обходили все туристы, какие только отваживались заглянуть вглубь заповедника. Хотя это действительно было недалеко, никто почему-то не заметил местечка дивной красоты на берегу мирно журчащего лесного ручья. Кажется, и деревья такие же, как везде, и кусты, и мох на камнях, но всё-таки имеется какая-то незаметная на первый взгляд особенность. У самой воды лежало вывороченное с корнями дерево, и там, под корнями, Ромес давным-давно, ещё в детстве, оборудовал себе убежище в виде уютной пещерки. Кое-где подкопал, кое-где заложил камнями, собранными у ручья, пол утрамбовал ногами и посыпал песком. Ничего себе пещерка получилась, гордиться можно. Самое подходящее место.

…Пещерка оказалась цела. Вход в неё заплёл плющ; стены осунулись и потолок слегка осыпался, но всё-таки она вполне годилась для выполнения задуманного плана. Правда, лежать на песке было жестковато, и поблизости достаточного количества сухих листьев не наблюдалось, а траву – живую, зелёную – Ромес рвать не хотел. Риана вполне его поняла. Ромес снял с шеи медальон и извлёк из него коробочку в серебряной фольге. В коробочке лежал эвтаназин, данный Рэли – две мармеладных горошинки апельсинового цвета. Ромес дал одну Риане, вторую взял себе. Эвтаназинки имели приятный кисло-сладкий вкус и немного отдавали кедровой смолой. Ромес и Риана легли рядом на холодный сухой песок и крепко обнялись. Тела охватила приятная слабость, глаза сами по себе закрылись, все мысли отошли далеко-далеко, и осталась только обволакивающая, какая-то удобная темнота, ощущение полёта в бездну – весёлое и страшное одновременно, а потом – провал в Несуществование.