7. Я остаюсь

После того допроса Маргарита не ощущала ни ужаса, ни стыда, ни раскаяния, мало того, она искренне надеялась вообще их не испытать, но её накрыло совсем неожиданное чувство: острое одиночество. Она почувствовала себя почему-то растерянной, как будто бы обиженной и отставленной в сторонку. Она поняла, что тоскует по генералу. На абстрактные рассуждения Маргарита была мастачка, и иной раз она бы сказала, что ей пора избавляться от поиска одобрения со стороны, что это всё стресс, но теперь казалось, что дело в большем.

Это как-то обидно. Да, она жена. Но в лучшем случае – из тех, кого называют «походно-полевыми».В груди у Марго снова забурлила злость, клубчато-кучерявая, тугая, круглая, вся золотая и раскалённая – совсем как тогда, на балу. Она хотела не просто думать о генерале – она хотела жить с ним, чёрт возьми. Для неё задиристыми, игривыми видениями проплывали готовка, уборка, стирка носков – она-то понимала, что не будет этим заниматься, но ей даже хотелось, о боги, ей действительно хотелось это делать.

«Я ему покажу», - подумала Маргарита и... отправилась на очередное задание.

Она была спокойна. Собой можно быть недовольным, кто без греха, но ни одного нарекания она пока не заслужила. Через четыре часа этот Рохо сломался и начал выть, и сквозь вытьё они ловили буквы и цифры, складывая их в фамилии и адрес. Она с бывалым сержантом Васкесомотобрала для операции захвата лучших солдат. «Суарес, Суарес, Суарес...» - легкомысленно напевала она про себя. Что-то знакомое. Впрочем, фамилия не такая уж и редкая.

Итак, она отправила бойцов арестовывать студенческого лидера. А сама отправилась к холму Санта-Люсия.

Здесь Маргарита действовала более осознанно, чем в прошлый раз: она инсценировала паническое бегство, причём большая часть её людей как будто рассеялась. Меньшая – вздумала спасаться в парке, вскарабкавшись на холм и скрывшись в зарослях. Она сама удивилась, но левые купились на уловку и полезли следом, намереваясь выкурить «фашистов» из кустов. К несчастью для них, у лейтенантаКонтрерас оказалось несколько пулемётов и достаточно гранат (а их, как известно, удобнее кидать сверху вниз, не наоборот). Марго снова отметила, какие лихие ей достались молодцы: некоторые из них моментально хватали вражеские гранаты и швыряли обратно. Самым знаменитым стал сержант Бенегас, заслуживший кличку Футболист: он пару раз отправил гранаты обратно прямо с лёту лихими подачами, хоть и рисковал остаться без ноги.

Перестрелка и схватка на аллеях длилась долго; противник дрогнул, поняв проигрышность тактики. Марго осмелела – по её приказу солдаты скатились с холма, пресекая любые поползновения окружить их, а с севера подошло подкрепление – в итоге сопротивление противника было смято. Ещё один бой в столице, бессмысленный и беспощадный, окончился в ожидании новой вспышки.

Маргарита Контрерас не видела в этом столкновении ничего примечательного. Оказалось, что противостояли ей снова молодёжные бригады вперемешку со старымимиристами-консультантами. Но потом из уст в уста переходили рассказы о конкретных эпизодах и кровавых анекдотах, что имели место на террасах Санта-Люсии.

Для Марго этот день стал днём неожиданного открытия. В разгар боя она как раз перебежала к очередному укрытию и увидела какую-то девушку в сержантской форме. Та громко и азартно отдавала команды группке бойцов, ребят примерно её возраста. Странно, подумала Маргарита, запомнить пятьдесят человек не так и сложно, она всех знала в своём взводе, а эту никогда не видела, но девчонка всё равно казалась знакомой. Каково было удивление лейтенанта, когда смелой незнакомкой оказалась не кто иная, как ПиларАстуриас!

- Что ты тут делаешь? – выдохнула Марго, плюхнувшись на траву за кустом.Там, откуда она миг назад отскочила, взорвалась граната, осыпав всех ошмётками дёрна.

- Воюю, - кратко ответила Пилар с сияющими глазами.

- Кто вас сюда направил, сержант? – строго спросила Марго, опомнившись.

- Майор Бланко, мой лейтенант, - отрапортовала Пилар. Для неё происходящее явно было вожделенной опасной игрой, даже официальное обращение к старшему по званию в её устах звучало как-то игриво.

Лейтенанта Контрерас кольнула досада: и ведь не Бланко её командир, а Краснов, значит, они столковались, а её в известность не поставили, вот же, блин...Но болтать было некогда.

Поговорили они уже после. Пилар сказала, что майор как человек сведущий в тонких материях и платоновских воплощениях, разглядел в ней потенциального командира. Поэтому он решил сразу направить её в действующее подразделение, но притом так, чтобы Марго о ней позаботилась (при этом она красноречиво фыркнула). Марго не удержалась от язвительности: уж не потому ли он так проникся, что они вместе занимались разгромом бачка в ванной, а Пилар возмутилась:

- Да тебе ли не знать, какая инерция при переходах, я вылетела из портала, будто мне подножку поставили! Но святошу из себя корчить не собираюсь. Твой Бланко мне понравился. Я б с ним познакомилась поближе! По-моему, вот таким и должен быть настоящий чилиец, а не чернявым, мелкотравчатым и с монобровью. Хм, ну, он признался, что фамилия его деда не Бланко, а Бюлов - кажется, всё встало на свои места, - проворковала Пилар, поправляя мундир.

- Ну ты и расистка! – расхохоталась Марго.

- Сама ты!.. А кто у нас голубыми глазами дона Аугусто так любовался, нарочно фотографии выискивал? – хихикнула Пилар.

- Бессовестные у него глаза, - мрачно отозвалась Марго.

- Почему это?

- Да это уж... моё дело...

Она неожиданно резко развернулась и ушла. И точно сквозь землю провалилась. На самом же деле она прислушалась и остро, явно ощутила, что генерал сейчас у себя в доме в Вальпараисо, и тогда выхватила из кармана зажигалку, щёлкнула и нетерпеливо провела огоньком по ладони, раздражаясь, что медленно разгорается. Через секунду Маргарита исчезла в жаркой вспышке. Она быстрым, напористым шагом прошла мимо адъютанта прямо в кабинет, лишь на бегу кивнув, словно так и следовало – впрочем, она ведь была и супругой генерала, и офицером, мало ли, что.

Дон Аугусто сидел за столом, прямой, неподвижный, и со спокойным, непроницаемым лицом изучал какие-то документы.

- Докладывайте, лейтенант, - велел он, не отрываясь от бумаг.

Марго, не дрогнув, доложила по всей форме о состоявшемся бое и спросила, каковы дальнейшие указания. Генерал осведомился, есть ли информация касаемо лидера студенческой бригады. Маргарита отрапортовала, что информация получена, а начало операции по захвату запланировано через полтора часа. Генерал удовлетворённо кивнул и сказал, что других вопросов к ней пока нет. Но Марго не спускала с него глаз и оставалась на месте. Пронизывающим взглядом, заставляющих людей оборачиваться, она не обладала, и Пиночет, казалось, не обращал на неё внимания. Он бы заметил затянувшееся присутствие лейтенанта, но Маргарита первая не выдержала и резковато произнесла:

- Аугусто, ты ничего не хотел бы мне сказать?

Это была типично женская, неоднократно слышанная и читанная фраза, предназначенная вроде для намёка, а на самом деле ужасно нелепая. Но ничего другого Марго не придумала. Дон Аугусто очнулся и с недоумением уставился на лейтенанта.

- Да, Рита, что?

Он называл её то Люсией, то настоящим именем, но не Марго – а Ритой. Это был его вариант.

- Я не хочу быть «избалованным ребёнком» или «глупой женщиной», - заговорила Марго, краснея, - но я таки скажу. То есть, спрошу. Ты вообще собирался уделять мне внимание не просто как офицеру, а как... жене? – Это слово с непривычки далось ей с натугой.

- Так тебе не хватает внимания? – переспросил генерал, наконец откладывая документы.

- Так точно, - дерзко ответила Марго, зардевшись. – Я бы хотела жить полной жизнью. А не... полужизнью.

Генерал помолчал, обдумывая её слова. Секунды текли мучительно.

- Вот что, - ответил он, - та жизнь, что ты ведёшь сейчас, уже полнее, чем у обычного человека. Но ты же хочешь большего? Хочешь. Но боишься.

- Чего это я боюсь?

- Погружения. Ты постоянно торопишься домой. Ты уделяешь своим людям времени ровно столько, сколько положено, отрезаешь под линеечку, и не больше.

Лейтенант Контрерас невольно потупилась: так оно и было, и ей самой казалось, что это нехорошо.

- Если хочешь продвижения по службе, так дело не пойдёт, - продолжал Пиночет. - Я тебя вижу не меньше, чем полковником, и в краткий срок – ты сама не знаешь, что в тебе заложено. А мы с тобой?.. Думаешь, я не тоскую? Но заставлять тебя не смею. Тебе страшно, что пойдёт временное расхождение, тебя хватятся, то и сё... чисто по-человечески  - понимаю. Кто из нас был смелым в первое время? Но если хочешь того, о чём говоришь – решайся.

- То есть?

- Оставайся здесь.

- Насколько?

- Да поживи хоть с неделю! Сама увидишь, ничего плохого не будет.

Под ложечкой засосало, сердце запрыгало в груди, и Марго судорожно сглотнула, подавляя вздох.

- Я остаюсь! - выпалила она. – Только... Аугусто, я боюсь, – протянула она почти плаксиво, неподобающим офицеру тоном.

Взгляд генерала вдруг смягчился, он усмехнулся в усы, расправил плечи и произнёс:

- Ты просто на нервах, я вижу. Надо бы расслабиться.

- И как? – досадливо переспросила Марго.

- Сначала иди сюда, я тебе кое-что скажу. Только дверь закрой, это информация не для всех.

Она выполнила просьбу и размашистой походкой, стуча каблуками, прошла к дону Аугусто.

- Ну? Что? Ай!..

Он ничего не сказал и просто сгрёб её в охапку, усадив к себе на колени.

- Ты же хотела общения? Ну и вот тебе...

Марго попробовала вырываться, генерал не отпускал её.

- Какие глупости!

- Ничего не глупости, - промурлыкал дон Аугусто, обнимая её и прижимаясь к её груди. Марго прекратила сопротивление и тоже обняла его за шею, а потом почесала за ушком.

- Так ты мне что-то скажешь?

- Ага. Нагнись-ка.

- Ах-ха-ха, делать тебе нечего, котяра ты!.. – расхохоталась Марго и дурашливо запищала: генерал принялся щекотать ей ухо своими усами. Казалось, эта щекотка от уха перебежала в горло, в грудь, пошла внутри живота всё ниже, ниже. Маргарита трепыхнулась и изогнулась у него на коленях, и дон Аугусто с довольным выражением лица принялся расстёгивать ей китель, потом спохватился, что не оттуда начал, принялся за пряжку ремня, а потом вдруг спихнул её с колен, встал и отошёл со скучающим видом.

- Эй, ты чего? – растерянно и протестующе воскликнула лейтенант Контрерас.

- Ай, надоела ты мне, - бросил ей через плечо генерал.

- Что?! Ах ты гад!..

Она подбежала к дону Аугусто, и началась безмолвная борьба: Маргарита пыталась сорвать с него китель в отместку, а генерал отбивался, они задохнулись от смеха и возбуждения, в конце концов Пиночет рывком прижал девушку к себе, и она ощутила, что наткнулась на что-то твёрдое.

- Давай, генеральша, нападай! – шёпотом выдохнул он.

И, когда отпустил, то жестам её более не сопротивлялся, а когда она подтолкнула его к дивану, то повалился туда, как кот, лениво падающий прямо в солнечное пятно на полу, чтоб растянуться там и задремать – вот только до дрёмы здесь было ох как далеко. Маргарита ощутила, как её нервозность превращается в приятный запал и взбудораженность, тело стало лёгким, гибким, пружинистым, сполна она ощутила прелесть отличной физподготовки, когда запрыгнула на диван и оседлала генерала, как амазонка, и пустилась в дикую скачку. Дон Аугусто, закрыв глаза, только громко дышал, как загнанный, как терпящий пытку, а финальный стон его прозвучал, как стон раненого, он даже закусил губу и зажмурился, и Марго ещё больше это нравилось, наполняло странной гордостью, удовлетворением, действительно похожим на то, что она испытывала в ближнем бою или на допросе... У них дома ещё на улице Юнгай жил большой кот, Марго на него и дышать боялась, когда он был всего лишь пушистым комочком, но когда превратился в матёрого зверя, она сообразила, что может над ним и не так трястись, и тогда уж тискала вовсю, так что даже Альба ей говорила: «не мучай кота» - а теперь она мучила дона Аугусто, а он просто жаждал этого мучения! Очень навязчивые, однообразные сравнения, но с каким ещё животным можно сравнить генерала? Нет, решено. Если и будут вариации – только из семейства кошачьих.

Маргарита вышла из кабинета генерала, но не пошла на улицу, а поднялась на второй этаж: она ведь должна была выбрать себе комнату. Она твёрдо решила перебороть сомнения и ощутить себя жительницей Иного мира.

Чтобы не давать воли сомнениям и страху, она заняла себя организационной работой и кучу времени уделяла своему взводу, общалась с Красновым и Бланко. С первым её связали узы простой и мужественной дружбы, основанной на взаимном уважении (то, что она была девушкой, как-то само собой стушевалось и не учитывалось вовсе). Второй оказался личностью сложной: в гражданской жизни молодой профессор-этнолог, с амбициями, самолюбием и даже дарованием, но в общем-то разочарованный, болезненный и не очень счастливый. Он привлекал харизмой, но отпугивал театральностью и резкостью, равно как и тем, что не мог определиться, кто из кузин-пиночетисток нравится ему больше. В свою очередь, одна из них сомневалась между казаком и пруссаком.

Для другой всё было ясно и понятно. А раз так, она всецело отдалась нахлынувшему чувству. Она вспоминала, как сформулировала основную мысль в разговоре с негодующими, заплаканными, смеющимися, взволнованными приятельницами: «Чтоб тебя полюбили – чепуха. Я вот всё переживала, а оказалось – зря. Полюбят тебя, не сомневайся. Не в том вся соль. Чтоб ты, ты сама полюбила – вот в чём фишка! Для меня и так нормально, чтобы – я. А если взаимно – то это уже идеал».

Несомненно, первым чувством было удивление. Потом признательность. Потом глубочайшее уважение. Потом теплота. Потом умиление. И потом только то, что заставляло вести себя совершенно непривычным образом. Маргарита любовалась бы генералом целыми днями, мельчайшая черта могла вызвать восторг, а его тело, крупное аппетитное тело, служило пикантной приправой к очарованию интеллекта и духа – так считала Марго. А осознание того, что и тебя, и твоего генерала, вообще-то, могут убить в любой момент, делало одинаково причудливыми и боевые похождения, и вечера, наполненные чисто обывательскими радостями и комфортом.

Дон Аугусто ещё раньше начал вырываться из плена плоских газетных шрифтов, шелеста книжных страниц, мерцания монитора, становился всё более родным, объёмным, она видела не просто политическую фигуру, символ или пугало – а человека, личность. Теперь же она могла не только видеть, но и осязать, и находиться бок о бок.

Она любила слушать голос дона Аугусто, который казался ей забавным: раздумчивая южная медленность и степенность в интонациях, тембр, напоминающий о старых патефонных пластинках, и иногда резковатые ноты, вызывающие ассоциации с мяуканьем.

Муж и жена приходят вечером с работы, каждый со своей, о чём-то рассказывают – и у них было так же, но Маргарита воспринимала это как игру, постановку, и поэтому ей ничего не могло надоесть. Хотя неделя – слишком малый срок.

А генерал взял её в оборот. Он отмёл в сторону её нерешительность и выделил ей кабинет в здании Диего Порталеса  с прицелом на будущее.

Она на пятый день не выдержала. Накрыла тревога, почти паника, и Марго через плотную воздушную волну ринулась обратно – и ступила в привычный коридор Военной академии, откуда она отправлялась. Судорожно часы к самым глазам, телефон с календарём, тяжёлый вздох – нет! Всё в порядке! Маргарита вернулась в ту же минуту, что ушла. Это поразило её настолько, что она не нашла ничего лучше, чем снова смыться. Из коридора Академии она перенеслась в коридор особняка и решила, что недурно бы заварить чаю.

Однако подобная относительная идиллия тоже была разрушена. Маргарита сидела в гостиной и раздумывала, что бы надеть на встречу с Хайме Гусманом: дон Аугусто распланировал ей распорядок на месяц вперёд и очень настаивал, что ей стоит познакомиться со всеми выдающимися политиками и военными. Но сейчас она слегка вздрогнула при звуках мелодии: «“I’m lonesome tonight, ring, telephone, ring...” – мобильник завибрировал на тумбочке.

- Да? – Её тон зазвучал озадаченно. – Какими судьбами? Давненько мы не созванивались.

Это была её давняя знакомая, Марина Агилар - она работала на радио. Имя у девушки было такое удачное, что и псевдонима брать не пришлось, а голос тоже был словно создан для эфира – глубокий, бархатистый. Было приятно слышать его и в трубке, но уж больно неожиданно: они вроде дружили, но общались как-то эпизодически, храня дистанцию и какой-то элемент недосказанности.

- Да знаешь, я сама ошалела немного, - извиняющимся, деланно весёлым тоном произнесла Марина, - но это Тори попросила меня позвонить тебе.

Тори?

- Ты же помнишь Викторию Хиль?

Ещё б не помнить, она была из той же большой компании, где вращались её сестра Альба, Пилар, и ещё некоторые детишки бизнесменов, чиновников и преподавателей. Скорее даже, это был кружок – причём с претензией. Марго тоже бывала на этих эксклюзивных собраниях (it’s a must ), даже освоилась одно время. Но только относительно, потому что всё равно чувствовала себя не в своей тарелке среди этих «претенциозных хипстеров». 

В любой группе или обществе есть свои примечательные «персонажи» - Виктория Хиль и Луис Суарес были как раз такими звёздами: оба начитанные, остроумные и обаятельные – одним словом, крутые. И оба учились на журфаке. Сколько все себя помнили, они были вместе. Потом пошёл слух, что они собираются пожениться. Правда, Марго покинула эту компанию до того, как узнала, правда это или нет.

- Конечно, помню. Но почему она просто не взяла у тебя мой номер?

На другом конце провода повисло неловкое молчание.

- Понимаешь, это касается Луиса – ну, её парня.

- И?

- У него возникли неприятности с армией.

- В смысле? – Марго наморщила лоб.

- В прямом. – Голос сеньориты Агилар зазвучал твёрже. – И это касается твоего... второго места службы. Короче, он тоже попал в другой мир. И, похоже, вы оказались по разные стороны баррикад. Он всегда был неугомонным, борец за справедливость, всё такое, помнишь эти дискуссии? А потом студенческий профсоюз...

Марго казалось, что в трубке произошёл мини-взрыв, и её оглушило. Она до сих пор не могла полностью сообразить, что к чему, но уже ощутила, как начинает каменеть челюсть. Так вот отчего имя так знакомо, а до этого момента ей бы и в голову не пришло связать одно с другим...

- Какого чёрта, Марина? Откуда ты знаешь про Иной мир? И во что уже вляпался этот идиот? Давай выкладывай, что к чему! – напористо потребовала лейтенант Контрерас, хотя это было ни к чему.

- О другой стороне рассказала мне Тори. Потом она через меня хотела на тебя выйти и рассказала мне всё про Луиса.

- У него что, хватило дури уйти к повстанцам?

- Да. И это не дурь.

- Ну да, конечно, это идеалы. Ох, только не начинай. Он пулю схватил или что?

Маргарита пыталась потянуть время. А Марина отвечала с вынужденной терпеливостью:

- Нет, но он в плену. Тори не знает, что с ним. Мне просто больно, что мои друзья вот так вот... расколоты. Теперь до меня доходит, что такое гражданская война... чёрт, не хотела я это говорить, это отвратительно... это вообще не телефонный разговор.

- Хорошо. Почему она обращается ко мне?

- Потому что вы дружили. Устраивали посиделки, ходили в кино. И потому что ты командовала взводом в день боя в районе проспекта Викунья Маккена.

Марго помолчала. Так значит, она уже успела прославиться. Им известно, каким подразделением она командует.

- Она ведь хочет встретиться поскорее, так? Она дома? – переспросила Маргарита.

- Да.

- Пускай подваливает к «Диего Порталесу» в девять вечера. То есть, через два часа.

- Окей, передам.

- Ну, пока. Мне жаль, что так вышло.

Её голос прозвучал пластмассово, как запись в инфокиоске или объявление станции в метро. Чёрт. Ещё одна подружка по ту сторону баррикад – проклятый «чилийский синдром». Или просто вечный закон мироздания?

В Ином мире здание «Диего Порталес» выглядело не так уродливо – оно находилось тоже на проспекте Освободителя Бернардо О’Хиггинса и носило то же название, но было полностью преображено. Вместо грязновато-тёмной решётчатой коробки с невнятными пристройками и металлическими конструкциями небо пронзало здание, напоминающее Эмпайр-Стейт Билдинг в Нью-Йорке. В том числе из-за того, что стекла на нём было немного: чтобы не выбивалось из общего пейзажа и архитектурного стиля района. Дизайн отличался консерватизмом, это была высотка со шпилем – холодной голубоватой стрелой со светящейся точкой на острие, напоминающей пойманную звезду.

Тори стало слегка не по себе, когда автобус подкатил к остановке, и из динамика раздалось объявление: «Остановка Католический университет». Она сошла и встала, поправляя волосы. «Осторожно, двери закрываются, следующая...» - дальше она не разобрала. Ей следует быть осторожной. Скоро за ней тоже закроются двери.

«Какая чепуха», - фыркнула Виктория, лавируя между людей, которые словно не замечали непривычного высотного здания. Она быстрым шагом направилась к входу. Ситуация не из приятных. Однако ведь Марго не зверь какой-то, своя всё-таки, ну хоть относительно. Конечно, она не ожидала, что эта девчонка окажется среди правых, она вроде вообще политикой не интересовалась. Знала обо всём только понаслышке (конечно, сейчас само время такое, при всём желании не останешься в вакууме), но, кажется, и газет-то почти не читала.

В компании Маргариту считали простоватой и неловкой: она ничего не смыслила ни в современном искусстве, ни в литературе, вообще как будто испытывала трудности со всем, что не касалось непосредственно её. Она была не в своей тарелке среди всех этих интеллектуальных, талантливых ребят. В первые разы Марго просто тихо бесилась, краснела, бледнела, обливалась потом и проклинала Альбу, которая, бросив её на произвол судьбы в гуще незнакомцев, ускакивала в неведомую даль.

Неуклюжая девчонка, к которой всё равно относились по-доброму: она была милая и хорошенькая, и притом собиралась надеть форму – ну что ж, это придаёт своеобразную пикантность, в связи с этим можно и простить некоторую ограниченность.

И вот теперь она большая шишка. И жизнь Луиса в её руках.

- Лейтенант ждёт вас, - раздался приятный голосок, звонко разнёсшийся в холле. Тори сочла хорошим знаком, что её встретила именно девушка: на плечах у той были сержантские погоны, а в причёске торчал гребень.

 - Правда, тут одно срочное дело, но она очень скоро освободится, - заверила она Тори. – Не хотите ли чего-то выпить, чаю, а может, лимонаду? Сегодня жарковато. Пойдёмте.

«Какая любезность... да ладно, брось дурацкие мысли, не жди подвоха. Всё пока нормально». И девушка тоже решила засчитать как нечто благоприятное этот высокий стакан со вкусным освежающим напитком. Ведь от нервов она обрела какую-то нелепую обострённую чувствительность к мелочам, к хорошим или дурным приметам. Вот так и становятся суеверными. Но главное, что сейчас она почувствовала в себе силы и надежду.

 - Добрый вечер.

Тёмная фигура Марго вырисовывалась на верху узкой лестницы – застывшая и напряжённая, как обычно, но слова прозвучали дружелюбно. Хотя и официозно.

- Привет. Ты ведь знаешь, по какому поводу я здесь, - сразу заговорила Тори, подымаясь по ступенькам. - Я узнала, что ты сейчас занимаешь важный пост. Но я пришла к тебе просто как к Марго Контрерас...

- ...которую ты угощала латте и всякими фьюжнами, - заулыбалась девушка в мундире. – Да уж, помню-помню наши тусовки.

Они даже обнялись, хотя получилось как-то натянуто. Как и непринуждённость Маргариты, хотя и сама она была взвинчена изрядно.

- Правда, вынуждена разочаровать: никакого важного поста я не занимаю, - с деланной улыбкой вздохнула Марго.

«А сама назначает встречу не где-нибудь, а в здании «Диего Порталес», - подумала Виктория. Они вошли в кабинет. Эффектно. Что называется, богато. Вот почему эта Контрерас не понимала современного искусства. Здесь же всё протестовало против самой идеи минимализма: слишком массивная и вычурная мебель, всё как в фильмах про тридцатые годы, на столе почему-то - фигурка самурая в доспехах. «Пошловато», - заключила Тори. Это вам явно не скандинавский стиль.

Она просто цеплялась за детали, чтобы отогнать смертельную тревогу. Но в повисшем молчании Марго тоже бросала изучающие взгляды – на свою собеседницу. Элегантное сливовое платье-футляр без рукавов, каскады каштановых волос, классические черты лица и чёткие загорелые скулы. А главное – прямой, нацеленный ей прямо в лицо взгляд медовых глаз.

- Он просто исчез. И никто его не видел уже на протяжении двух недель. И ни звонков, ничего... Меня затаскали в полицию, - бесцветным голосом говорила Тори, всё так же глядя Маргарите прямо в глаза. – Его мама, вся его семья в состоянии шока. А я? Я его невеста...

 - Да ну?

Эта фальшивая реплика раздражила и расшевелила Тори.

- Да! Мы собирались пожениться через месяц. Только я знаю, что произошло, но не могу никому рассказать.

- Всё в порядке, - успокаивающе замурлыкала Маргарита, - Луис сейчас жив, это главное...

«Сучка, чтоб тебе провалиться», - Викторию внезапно захлестнула волна злости. Но она справилась с этим приступом. И глухо повторила:

- Что с ним?

- В данный момент его судит военный трибунал.

- Что-то долго, я слышала, что военные суды скоры на расправу, раз – и готово, – съязвила Тори.

- Но мы же цивилизованные люди.

Это её взбесило.

- Цивилизованные, говоришь? А это цивилизованно – заниматься похищениями? – Она кричала. Кричала шёпотом.

- Попрошу выбирать выражения, - резко отпарировала Контрерас. – Всё в соответствии с законами военного времени. Ни для кого не секрет, что Луис был студенческим лидером. Двигался, так сказать, по профсоюзной линии. Регулярно участвовал в демонстрациях,  митингах: да он же вообще харизматическая личность! Но в итоге ему показалось мало. Всё это было неубедительно! И он пошёл в армию левых сил. И что? - молодёжные бригады, особенно заслуженная, имени Рамоны Парры, воевал завзято, так, что даже командиром стал. Иными словами – руководил незаконным вооружённым формированием. И участвовал в городских боях полторы недели назад в районе Викунья Маккена. Тори, опомнись: передо мной неприятель – что мне, стоять и смотреть? Да, я признаюсь: это я отдала приказ о проведении операции по захвату. Он занимался противозаконной деятельностью. Нас обвиняют, будто мы не хотим примирения – а кто рвёт страну на части, кто мутит воду?

«Ну всё, приехали. Блестящая логика». На стене висела, в довершение ко всему, репродукция картины Антуана Гро. «Кем она себя возомнила, новым Бонапартом во главе Итальянской армии?»

Маргариту было не заткнуть. Она разглагольствовала о войне, о долге, казалось, вываливая пачками все беспорядочные мысли, что приходили ей в голову. «Курить хочется», - устало подумала Тори.

- Всё это слова. И условности. А я тебя как человека прошу. Пытаюсь просить, - медленно проговорила Тори.

Казалось, у этих девушек аллергия друг на друга – теперь уже раздражилась Марго.

- Я тебе про Фому, а ты мне про Ерёму! Нет уж, милочка. Тебя угораздило втрескаться в марксиста, да притом воинствующего – изволь расхлебать. И сама ты тоже красная. Тебе следовало бы быть благодарной за то, что я не приказываю арестовать тебя.

 - Никакая я не марксистка, - медленно проговорила Виктория Хиль. - Хотя парень мой и левый, и многие наши друзья. Сама я никогда не лезла в идеологические дебри.

- Но книжки почитывала, за демократические идеи, антиглобализм и права человека выступала, и подозрительно активно, - покровительственно усмехнулась Марго. – В игрушки играем? Я знаю, что эти вещи значат тут, в Латинской Америке. От них до настоящей левизны один шаг, а уж если твой парень – о-о... Скользкое это дело. И если уж пошла по наклонной – уже не остановишься.

- Кто бы говорил! – вспыхнула Виктория, отбрасывая с лица вьющуюся прядь. Взгляд её упал на огромный штабной стол: там лежала раскрытая папка, где она увидела знакомое паспортное фото и разглядела надпись сверху: «Луис Эухенио Суарес Эченике». Сердце её сжалось от боли, а глаза наполнились слезами. – Видишь, Марго, я говорю тебе о человечности, но это для тебя пустой звук. Я вижу у тебя открытую папку с делом – значит, пролистывала перед моим приходом? О-о, спорим, когда Марина позвонила тебе, ты растерялась и вообще не знала, о ком речь? Потому что тебе плевать, кого берут в плен, и что делают твои люди, да и старые знакомства легко забываются! Твоя хата вообще с краю.

Она замолкла с тупым, пульсирующим облегчением, готовая ко всему.

- А знаешь что? – проговорила Марго. – Принц Гарри проходил службу в Афганистане. Потом давал интервью и отмочил ляпсус, как всегда. Очень неполиткорректный: он сказал, что воевать с талибами клёво, это же практически как компьютерная стрелялка. Так вот, я понимаю паренька, потому что для меня всё то же. Здесь нет понятия «человек» - здесь есть понятие «цель». А также, в собирательном смысле, противник, - с садистским удовольствием закончила полковник Контрерас. Её щёки пылали, как кровавый закат за окном.

Виктория Хиль поняла, что проиграла. А ещё до неё дошло, что на самом деле чувствовали родственники жертв диктатуры тогда, почти сорок лет назад, в дни, полные ужаса и отдающего гарью запаха смерти...

Дверь кабинета отворилась.

- Разумеется, Виктория, я устрою так, чтобы вы с Луисом могли регулярно видеться. И не стоит так сильно нервничать, беспокоиться – с ним ничего не случится. В конце концов, есть суд, опирающийся на объективные критерии – несмотря на специфику военного времени. Потому что мы верим в законность.

Маргарита Контрерас улыбнулась на прощание, и улыбка её для Тори была подобна взмаху шпаги матадора перед последним ударом. И внутри её позвоночник, как хрупкий коралл, треснул и надломился.


_________________________________________________
1.Здание «Диего Порталес» (edificio Diego Portales), небоскрёб, построенный в 1972 году для проведения третьей мировой конференции ЮНКТАД, затем, в 1973 году после бомбардировки Ла-Монеды там расположились административные органы военного режима.
2. Это необходимость (англ.)