Над городом

В иссиня-черном платье она лежала, запрокинув голову, вперив отсутствующий взгляд прямо вперед, у белой стены. Церковь с синими куполами надгробным камнем нависала над ней. Весна, переходящая в лето была обезображена свинцовым одеялом туч. Белла тосковала. Ей было лень вставать. На улице не было ни души. Покосившиеся заборы оскалили гниющие зубья в зловещей ухмылке, готовые в любую минуту перемолоть ее прекрасное тело и переварить в холодной земле.

Если бы сам Господь счел нужным сойти с небес, чтобы успокоить ее или подбодрить, она бы и тогда не обратила на него ровным счетом никакого внимания. Что за дело было ей теперь до ада и рая? Женщинам, по природе, чужд страх перед Страшным Судом, если речь заходит о любимом мужчине; Будь то муж, сын, брат или прошедший мимо молодой человек в зеленой льняной рубашке. Так же, как пуля, просвистевшая у виска, оставляет солдата живым, но испуганным на всю оставшуюся жизнь, прошел он мимо, оставив ее совершенно обездвиженной и потерявшей смысл жизни.

Марк лежал по ту сторону забора, сломленный практически пополам. Иногда случается проходить мимо не на шутку распылавшегося заката. Проходит совсем немного времени и от раскаленного гиганта остается только узкая полоса. Опомнившись, шагаешь дальше, забыв, куда именно шел. В эти минуты само понятие бесконечности мира превосходит твое узкое сознание и требует, чтобы ты постигал сиюминутно всю его необъятность во всей его красоте. Также и Белла, мимо которой он прошел теперь, покорила его не столько своей совершенно отточенной, как бронзовая статуэтка фигурой, и не короткими вьющимися волосами, нежно ниспадавшими на филигранные брови, сколько взглядом. Марк никогда в жизни не видел такого взгляда.

Абсолютная тревога, граничащая с неконтролируемой паникой, сливалась с той нежностью, на какую способна только кошка, бережно вылизывающая своих первенцев. Ожидание чуда. Требование настоящего ветхозаветного чуда, ради которого можно принести в жертву все, что угодно, вплоть до своей собственной жизни. Подлинное счастье, собирающееся из мелких осколков возникающих образов и событий, наполняющее сосуд души, как дождевая вода, стекающая с покатых крыш.

Собирался дождь. Не дождь, а настоящий Вселенский Потоп ворвался в узкую расщелину, сквозь ее грудь, проникал туда и все никак не мог наполнить ее до краев. Ведь если человек ходит по земле и честно трудится на протяжении своей жизни, он, сам того не зная, носит с собой безграничную пустоту внутри, которую рано или поздно необходимо заполнить чем-то живым и осязаемым. Если эту пустоту не заполнять хотя бы по капле, как это делали все жившие и ныне живущие в их городе, наслаждаясь вечерними прогулками под треск сверчков, гуляя бесшабашные свадьбы, то сам человек становится не красивым, рано стареет и умирает задолго до того, как его душа распрощается с телом. Хоть три капельки подлинного счастья должны проникнуть внутрь, чтобы человек чувствовал себя живым.

Задыхаясь от переполняющей их любви, они, не в силах подняться на ноги, лежали на вытоптанной траве и безучастно жили, страдая. Марк оторвался от земли и воспарил, чтобы еще раз почувствовать на себе взгляд  Беллы. Он трепетал, как трепещет канатоходец, впервые выступающий на публике, готовый под тяжелый вздох сорваться вниз, оставив простым и бедным людям лишнее доказательство того, что напрасный риск, будь он трижды великолепен и прекрасен, по своей сути бессмысленен и опасен. Марк увидел Беллу. Она оставалась лежать в позе непрекращающегося безразличия. Он схватил, ее, как многодетный отец хватает и бережно несет домой мешок с мукой. Оттолкнувшись одной ногой от земли, он понес ее высоко вверх. Люди, сидевшие в домах с открытыми окнами, спасаясь от духоты, почувствовали мощный ледяной поток воздуха, который грозил разметать листки рукописей по столу, оторвать шторы и даже уронить горшочек с цветком с подоконника. Они ринулись захлопывать рамы, но так и остались неподвижными в оконных проемах. Высоко над ними парили Марк и Белла, оторвавшиеся от повседневного быта.

Вот Белла начинает сползать вниз потому что, как любой другой женщине, ей не дано летать, летать может только тот мужчина, которого она любит. Город ахнул, как раскат грома, еле слышимый вдалеке, у самого горизонта. Город испугался за Беллу. Город не примирился бы с ее утратой. Марк схватил ее еще крепче, словно у многодетного отца прибавилось детей вдвое больше, чем было. Марк тревожно смотрел прямо на нее, не осознавая, что она делает это специально. Великим мастерством обладает женщина, которая не дает мужчине расслабить свои объятия хоть на секунду. Великую глупость совершает женщина, вырываясь из рук любимого мужчины, рискуя сорваться и бессмысленно погибнуть.

В иссиня-черном платье и зеленой льняной рубашке они парили над городом, истосковавшемся по настоящему ветхозаветному чуду.

Февраль 2015 г