Игра воображения - продолжение

А когда книжная и настоящая жизнь начинают вступать в споры,а то и просто друг другом пренебрегать- тогда я формально - углами,деталями -пытаюсь их примирить.Я представляю этих дам в кафе,за чашечкой шоколада.Они сидят там очень достойно и очень мило о чем-то беседуют.Отпив маленький глоток шоколада из своей чашки,Книжная жизнь спрашивает у Настоящей:"Ты меня уважаешь?",на что без предварительной подготовки совершенно невозможно подыскать подходящего ответа.
    "С запада к Большому залу примыкает Штукатурный покой,сравнительно недавно вернувший себе это первоначальное название.Долгое время комната по цвету своих стен именовалась Сиреневой. В противоположность парадному Большому залу она имеет камерный характер."У меня дома тоже был своего рода штукатурный покой,имеющий камерный характер.У нас осыпалась со стен штукатурка,но тем не менее на душе у меня сиял удивительный покой особого восходящего значения. Я писала стихи с такими выразительными названиями,как "Квитанция" или "После того,как сердцу стало плохо", и все это,как я думаю,не только оттого,что меня соединяет какая-то более глубокая и тонкая связь с общегородским режимом,но и потому,что при слове "Квитанция" моему сердцу действительно становилось нехорошо.Позднее это состояние мое зарифмовалось в слова:"От каждого продуманного жеста
         меня тошнит,как бы от совершенства,
         Питающего легкую среду
         И мне не оставляющего места".(4)