Жизнь окнами на юг. Глава XXIV

                Обратный отсчет

    Зазвонил телефон. Мира сняла трубку. В трубе молчали.
Это молчание продолжается второй месяц. Мира не чувствует угрозы в этих звонках, не пытается выяснить респондента (пыталась, номер не определяется, как вроде звонки междугородние), она слушает сопение на том конце провода и тоже молчит, через пару-тройку минут связь прервется,  и звонок повторится на следующий вечер.
     Для себя Мира придумала целую романтическую историю о загадочном воздыхателе, бред, конечно, но все-таки какое-то разнообразие.

    Снова звонок, это уже что-то необычное, дважды не звонили ни  разу.
   -   Здравствуйте Мирослава Львовна! Разрешите поздравить Вас с очередным званием! – голос знакомый, но идентифицировать его Мира не может.
   -   Большое спасибо, но я Вас не узнала по голосу. Кто Вы?
   -   Я Михеев – дядя Владислава.
- Спасибо, Александр Николаевич! Я с удовольствием вспоминаю нашу встречу и ваш шикарный особняк. Более того, на своем участке, я попыталась повторить ряд композиций, которые …
- .
   -   Мирослава, Вы знаете, что Эдуард перенес инсульт и практически не  двигается?
В голосе Михеева явственно слышится осуждение.
   -  Александр Николаевич, а ко мне какие претензии? Насколько я знаю, он женат, за ним есть кому ухаживать.
   -   Вы же были близкими людьми! Неужели Вы не можете хоть чуточку приободрить человека в столь тяжелом состоянии?
 Михеев негодовал.
   -   Чуточку могу! – Мирослава улыбнулась. – А его жена против не        будет?
   -   Нет у него никакой жены! – рассердился Михеев.
   -   А Георгий говорит, что есть! – не сдается Мира.
   -   Я тебя прошу - поговори с ним, когда он позвонит!
   -   А он позвонит? – Мира  попыталась протянуть время разговора.
   -   Он тебе уже звонил, только ты не знаешь, что это он!
   -   Да, припоминаю, мне второй месяц звонят и сопят в трубку!
   -   Мира, он не говорит, но он все понимает, ты просто скажи ему пару слов!
   -   А как же он звонит, если не говорит? Номер может набрать?
   -   У него два номера на автомате набраны – «Скорой» и твой, - терпеливо объясняет Михеев.
- И он звонит то в «Скорую», то мне и молчит,  ехидничает Мирослава.
-
   -   В «Скорую» он не звонит, он все понимает! Он попросил набрать твой номер, он счастлив даже оттого, что слышит твой голос!
- Хорошо, я завтра поговорю с ним, пусть изредка стучит по мембране: один раз – это «да», два раза – «нет».
-
     Весь следующий день Мира ждала звонка. Это сильно сказано, что ждала. Ночь была бессонной и долгой, с первыми петухами у генеральши была собрана сумка и заказан билет до Севастополя.

Билет она сдала – Ангелина заболела, к утру у  нее поднялась температура и заложило горло. Болезнь ребенка несколько отрезвило Мирославу – долг перед ребенком у нее стоял на втором месте после долга перед Родиной.

    Ровно в десять вечера раздался звонок.
   -   Здравствуйте! – вежливо произнесла Мирослава. – Эдик. это ты?
В мембране послышался щелчок.
   -   У тебя что-то болит?
Снова один щелчок. Мира перечисляет то, что может болеть после инсульта. Один раз мужчина отстучал после слова «голова».
   -   Ты ходишь? – Мирослава методично выясняет обстановку.
Эдик стукнул сначала один раз, потом еще два.
   -   Еще плохо ходишь?
Один щелчок. Мира решается задать основной вопрос:
- Ты до сих пор не забыл обо мне?
-
В трубке молчание, очень долгое. Мирослава отключилась и положила телефон на стол.   Через пару минут до нее дошло, что Эдуард с его нездоровой головой не понял, сколько раз ему надо постучать – и «да» и «нет» были одинаково правильны.

Через два месяца Эдуард начал говорить. Все эти бесконечные два месяца Мирослава маялась от противостояния души и разума. Борьба шла с переменным успехом.
Как человек долга, она считала себя обязанной помогать отцу своих детей, попавшему в беду. Как отвергнутая женщина, она не хотела прощать Маркова за измену.
 Как мать – не могла решить, имеет ли она право взвешивать на детей непосильный груз ответственности за неадекватного отца. Как педагог, считала, что к зрелищу чужой беды дети должны привыкать с детства, хотя бы для того, чтобы научиться ценить собственное благополучие.

По случаю я написала стихи, в которых были такие строчки: «Чтоб мужчину жалеть и любить все сильнее». Подруга прочитала и резюмировала:  « В этом «жалеть» - вся ты!» И добавила: «Да и все мы, бабы».
Вот это бабское начало больше всего апеллировало к состраданию, толкало Мирославу на изначально проигрышный для нее вариант – повесить на шею ненормального мужчину, того, кто отказался от нее и ее детей, кто поставил свои личные интересы выше всего на свете.

      Временами разум взывал к чувствам, укоризненно напоминая, что и она сама поставила свою служебную карьеру выше интересов семьи и детей. На короткое время Мира прекращала свои внутренние споры и уходила с головой в работу. Общеизвестно, что панацея от всего – работа и время.

        В данной конкретной ситуации можно и упрекнуть Мирославу, что работа для нее по-прежнему стоит на первом месте. Упрекните, ежели у вас повернется язык.

       Да, нет, серьезно, упрекните, хотя бы для того, чтобы услышать точку зрения госпожи Пайгель по данному вопросу. Я попробовала, выслушала ее аргументы и удивилась тому, насколько они соответствуют моему мировоззрению. Вот только сформулировать так лаконично и оречевить их я  не смогла никогда в жизни.

        Суть их в том, что у любого человека в жизни должно быть дело. Совсем не важно насколько оно глобально, но обязательно общественно значимо. Это к вопросу о неработающих женщинах.

      Русская пословица гласит: «Сытый голодного не разумеет». В данном случае важен скрытый смысл этого высказывания. Я, работавшая всю свою сознательную жизнь, никак не понимаю позицию своих снох, не желающих работать и зарабатывать. Под работой я имела в виду работу на производстве, но после дискуссии с Мирославой поняла, что правда на ее стороне: работа в смысле «дело» – вот суть жизни. И если дело моих снох – воспитывать, развивать и учить своих детей, оберегать семейный очаг и хранить любовь – я за!

       Но не все так безусловно и однозначно. Чаще всего в основе ничегонеделания – банальный эгоизм и матушка-лень, прикрываемая красивыми лозунгами. Нет, конечно, полы они помоют, и еду приготовят, но это – не дело жизни, в которое они вкладывают душу. Это – тяготящая повинность, нудная обязаловка, от которой хочется побыстрее избавиться. Еще хуже складывается ситуация с воспитанием детей. Как правило,  воспитание сводится к тому, что дети одеты и сыты, да еще поруганы за всякого рода грехи.

 Детей Мирославы минула чаша сия. Кормление и одевание входило в функцию бабушки, а воспитанием занималась мама. Не ищите противоречий. Именно мама, много и тяжело работавшая, воспитывала своих детей: вечерние часы и выходные дни были посвящены только им. Немаловажно и то обстоятельство, что бабушка в  конце недели получала выходной от домашних дел и присутствовала в доме в качестве гостьи, а порой и уезжала на субботу и воскресенье.

Молодые Пайгели сидеть дома тоже не любили. Экскурсии, походы, пансионаты, дача – вот перечень любимых занятий  и мест отдыха. Подвижные ребятишки не давали спуску матери, никогда не причислявшей себя к энтузиастам активного образа жизни. Порой она, уставшая и раздраженная, в темноте ночи  ругала себя за потакание детским желаниям и стремлениям к перемене обстановки. Но приходило утро, отдохнувший организм, подстегиваемый материнским долгом,  включался в повседневную суету.

         Вот так складывалась система семейной жизни Мирославы, или, по научному выражаясь, – образ жизни. Даже стороннему наблюдателю ясно, что больной Марков в это прокрустово ложе семейного образа жизни Миры никак не вписывался. Будучи умной женщиной, она прекрасно это понимала, осознавая до малейших нюансов все сложности и неприятные моменты, которые неизбежны в том случае, если она заберет «виртуального папу» к себе.

        Обратившись к народной мудрости, можно подобрать несколько пословиц, отражающих сложившееся положение: «Сколько веревочке не виться, все конец будет»– эта тоже подходит. Мира медлила с решением ситуации с Эдуардом. Любое решение казалось и некорректным, и несправедливым.

        Очередной  вечерний звонок  поставил ситуацию на грань критической – он требовал определенного и, желательно, положительного ответа.
         Шел пятый месяц болезни Маркова, он понемногу отходил, стал говорить, мало, невнятно, но при определенном навыке вполне понятно. Движения его стали более совершенны, с тросточкой,  по стенкам, но передвигался он самостоятельно.
         С карьерой было покончено, врачи не оставляли место для иллюзий – Марков никогда не вернется на прежнюю работу.

         Ситуация краха жизненных устоев, нездоровье высветили в Эдуарде Георгиевиче далеко не лучшие качества характера. Сердобольная Лида, ухаживавшая за деверем в больнице – опустошенная морально и сильно постаревшая, отбивала ежевечерне господу поклоны и досаждала молитвами, чтобы он поставил Эдуарда на ноги.

         Было в этих обращениях не столько христианское человеколюбие, сколько желание избавиться от тяжкого креста. По большому счету Лида уже отработала Эдуарду все то доброе, что он делал для семьи брата, для его детей и для нее лично, по крайней мере, ей так казалось. Да и то, чужие благодеяния кажутся значительно меньше, чем твои собственные услуги. И в каком эквиваленте пересчитать добрые дела и деньги? А денег Эдик никогда на родных не жалел, да и то, думается Лидии, оттого, что ему просто их некуда было девать.

           Думал ли сам Марков о том, что брат с женой и племянниками должны за ним ухаживать, неизвестно. Доподлинно известно лишь то, что под их опекой он оставаться не хотел и искал выход из положения. И он его нашел – на самом пике болезни, он подсознательно нашел того, кто может облегчить его существование – Мирославу. Чуть позже, уже входя в ум, он осознает и сформулирует свой выбор. Мира для него – осколок счастья и праздника его прежней, нормальной жизни.

          Будни, будни, серые будни, иногда только расцветающие праздником,  ожидаемым или нечаянным. Несомненно, именно эти моменты, эмоционально окрашенные, несущие радость и удовольствие запоминаются надолго. У рядового человека таких моментов в жизни насчитывается от десятка до двух, иногда чуть больше или чуть меньше. Он живет этими радостными воспоминаниями, тем глубже погружается в них, чем меньше радости в обыденной жизни.

         К слову сказать, такая классификация жизни на «до» и «после» не зависит от пола и возраста, присуща большинству людей, независимо от того, осознают они это или нет.
        Наиболее интересна, на мой заинтересованный взгляд, в  данной интерпретации вопроса ситуация, когда мужчина – праздник. 

          Ситуация первая – одинокая женщина ловит мужчину на один вечер. Праздник не всегда получается, но оба не очень зацикливаются на таких мелочах. Каждый получил то, чего  хотел, или почти получил.

          Ситуация вторая – незамужняя женщина встречается с женатым мужиком. Встречаются достаточно долго, и все между ними, что называется «абде махт»  - отношения нежные, никаких размолвок, скандалов и упреков. Вот только женщина слезно жалуется подружке – он не желает никак разрешать ситуацию. Его устраивает, что я - его любимая девочка, его кусочек счастья в обыденной серой жизни, его праздник.

           Он приезжает с цветами, подарками и, само собой разумеется, что к приезду Димочки будет прекрасный ужин, а после трапезы  и сверхъестественный секс.
           Благо бы ситуация устраивала обоих. Вот этим нюансом мужчина не интересуется. Он – праздник, для него праздник, и не важно больна ты или здорова, грустно тебе или у тебя затяжной депрессняк – праздник должен состояться. Будьте уверены, он состоится, потому что…..

          Эта сентенция о праздничных мужчинах плавала в голове у Мирославы в каком-то эфирном состоянии –  ни два, ни полтора. И только тогда, когда она начала раскладывать по полочкам свое отношение к Эдуарду, чтобы взвесить все «за» и  «против» переезда Маркова  в Москву, она поймала себя на мысли, что все их встречи были сплошным праздником. Как складывать свои семейные отношения с человеком, если не знаешь, какой он, когда злится, когда пьян, когда ему нужно будет брать ответственность на себя? Что вообще от него можно ожидать во внештатных ситуациях?

        Ночной звонок снова поднял с постели. В голове Миры тупое равнодушие, принятие безысходной ситуации.
   -   Ты приедешь?
Голос Эдуарда что называется «на слезе». Он снова требует незамедлительно исполнить его очередное желание. Мира с ужасом осознает, что Марков камнем тонет в ее жизни, заставляя, вынуждая, подчиняя себе ее жизнь и жизнь ее детей. Сказать ему «нет» она считает себя не вправе, поэтому Эдик слышит в трубке:
   -   Да. Через месяц.
   -  Что тебе приготовить? – спрашивает Эдик, словно она приедет через полчаса.
   -  Ужин мы приготовим вместе, - находит правильный ответ Мира.
   -   А дети что едят? – настаивает мужчина.
   -   Они все едят, - зевая, отвечает Мира.
   -   Я куплю ананас?
   -   Конечно, я позвоню и скажу, когда купить.
      Эдуард звонит два-три раза в неделю. Каждый раз у него новая идея.

     Мира устала от бремени ответственности за Маркова, от его бесконечных звонков, от ничего не значащих разговоров, от банального недосыпания. В один из моментов, когда она, положив трубку, тупо смотрела в темную пустоту перед собой, ей в голову пришла крамольная мысль: « Я пожила трубку, я отключилась от абонента. А когда он будет здесь, я не смогу его выключить. И я сойду с ума!»

       Утро не вымыло горечь из ее души, утро подвело итог ее полугодовой маете – она решила прекратить всяческие контакты с Эдуардом. Такое простое решение пришло к ней совершенно спонтанно – она на ночь выдернула  шнур телефона  из сети.
       Целую неделю она ходила в церковь, просила у Всевышнего прощения и молила о здоровье «виртуального мужа». Ничего не помогало – на душе было мерзопакостно.