И мы расстались навсегда

Летом 1995 года судьба забросила меня в поселок Белая Глина, что в Красно-дарском крае. В ту пору там жил и работал мой близкий родственник.
Было тревожно на душе. Еще не улеглись страсти после рейда Басаева в Буден-новск, шли какие-то переговоры с масхадовской стороной, которые многими вос-принимались как политика двойных стандартов Москвы.
Я в этих краях не был почти 15 лет, а мои воспоминания о российской стороне были связаны со спокойным и благополучным временем брежневского застоя, когда мы не знали ни войны, ни тревог, ни человеческих потрясений.
Оказавшись в тихом и уютном поселке, я не мог долгое время свыкнуться с ме-стными реалиями: без стрельбы, без грохота военной техники, без митинговщины…
Как-то под вечер мы с родственником  заглянули на местный базар. Народ уже расходился. Стоим в стороне, разговариваем, надо думать, на своем родном чечен-ском языке, и далеко не тихо…
Напротив, через прилавок, остановилась девушка 18-19 лет и на какой-то мо-мент изучающе стала смотреть на нас. Наши взгляды встретились. И вдруг над ба-зарной кутерьмой раздался девичий голос: «Мама, наши приехали!» С этими слова-ми на устах она подбежала к своей матери, стоявшей поодаль, и в следующее мгно-вение мы оказались рядом. Следом подошел и отец девушки, солидный человек с интеллигентной внешностью.
- Мама, это наши! Они оттуда приехали, - никак не могла успокоиться, как мы уже догадались, наша бывшая землячка.
Мы разговорились.
Меня до глубины души тронула эта встреча, хотя некоторые детали уже забы-лись, но фамилию женщины помню точно: Холод, и работала она когда-то препода-вателем в одном из грозненских вузов. Руководящие должности занимал и ее муж. Дочь школу закончила уже вне пределов Чечни после переезда. Она уже была сту-денткой какого-то краснодарского института.
Женщина со слезами на глазах рассказала нам о своем недалеком прошлом, с удивительной теплотой отзывалась о своих друзьях-товарищах из чеченцев, с кото-рыми они делили и радости, и печали. А воспоминания о Грозном ей давались с тру-дом…
- Еду на общественном транспорте, закрываю глаза, а мысли уносятся в краси-вые и зеленые кварталы довоенного Грозного, где прошла золотая пора моей моло-дости, - вспоминала она, то и дело утирая навернувшиеся слезы. - Особенно в память врезались улицы, по которым я ежедневно ходила на работу и обратно. Как беззаботно и мирно мы жили! У нас же совершенно не было трений, разобщенности по национальному признаку. Мы семьями больше дружили с чеченцами. Еду пред-почитали из чеченской кухни. А наши соседи – удивительная дружелюбная чечен-ская семья, всегда звали нас в гости, когда готовили чепалгаш или жижиг-галнаш. Я своих студентов разной поры практически всех помню, словно я стою у доски, объ-ясняю новую тему, а они смотрят на меня своими пытливыми глазами… Где они сейчас, и как они там?… Наверное, многих коснулась эта война…
Мы слушали ее и не могли найти слов для утешения. А дочь ее то и дело всхлипывала, нервно сжимая дрожащие руки матери.
- А когда в Москве к власти пришел Горбачев со своими «плюрализмом» и гласностью, и особенно при ельцинской «дерьмократии», все завертелось, закружи-лось. Потом начались эти митинги на площади. Грозный стал наполняться незнако-мыми людьми, в основном, мигрантами с гор. Это были совсем другие люди, словно поселился в них какой-то бес: циничные, лишенные элементарной культуры поведе-ния в обществе. Один из таких новоявленных столичных жителей оказался моим со-седом по подъезду, этажом ниже. Он стал угрожать мне, мужу, дочери. Предлагал уехать от греха подальше, квартиру обещал купить за мизерную символическую це-ну. День ото дня становилось все хуже и хуже. Дудаев и Яндарбиев по телевизору все нагнетали и нагнетали страхи...
И вот наступил день, когда мы приняли решение покинуть родную для нас зем-лю. Наши чеченские друзья, которые сами имели виды на переезд в Москву, без лишнего шума купили у нас квартиру за приличную сумму, наняли машину и про-водили нас до границы.
До сих пор не могу забыть наш последний вечер. Мы долго сидели за столом, было обилие яств, конечно и жижиг-галнаш тоже. Но кушать не хотелось, мы больше плакали, утешали друг друга…
А на следующий день на границе Чечни со Ставропольем мы расстались… На-всегда…
- А как встретили здесь, как уживаетесь с новыми соседями? – поинтересова-лись мы. – Здесь наш покой ничего не нарушает. Но какая эта жизнь, если физически ты здесь, а духовно – там, в Грозном. Представьте себе ситуацию, если у нас дома день и ночь из магнитофона льется песня Хусейна Расаева «Мой город Грозный». Наша дочь «заездила» эту единственную кассету…
При этих словах глаза девушки, практически не участвовавшей в беседе, вдруг загорелись, она, перебивая мать, заголосила.
- Мам, я не буду здесь жить… Я уеду туда… Пусть со мной будет все, что угодно… Пусть я погибну там... Мне лишь бы переступить границу хотя бы на один метр в сторону родной земли…
Она не обращала внимания на посторонних, которые то и дело останавлива-лись, с недоумением созерцая происходящее. Им было невдомек, какую великую трагедию пережили эти люди, оторванные от своей исторической Родины, но не по-терявшие ее…
Базар опустел. Мы расставались с очищенными душами в надежде, что война вскоре закончится, и мы будем в Грозном встречать своих новых друзей. Ведь им суждено жить в этом городе всю оставшуюся жизнь – в своих воспоминаниях под надрывный голос Х.Расаева:
Мой город Грозный,
Я по тебе скучаю…
Мы тогда, конечно, не предполагали, какие великие потрясения ждут нас впе-реди, а город Грозный через 4 года будет окончательно разрушен …

Газета «Гумс».
2002 год