История одного стихотворения

Исполни¬лось ровно 50 лет, как реп¬рессированные чеченцы и ингуши в массовом поряд¬ке стали покидать чужби¬ну - республики Средней Азии – и возвращаться на родную землю, хотя на ис¬торической Родине их не ждали с распростертыми объятия-ми...
Печать оскорбления, нанесенная сталинской тиранией вайнахам, часто проявля-лась многие годы спустя, а незаслуженным унижениям подвергались потомки репат-риантов, которые о горькой судьбе народа знали только из уст своих родителей.
Автор этих строк и нижеопубликованного сти¬хотворения на себе испы¬тал ос-корбительные на¬падки в пору, когда он строго должен был следо¬вать воинскому уста-ву, а значит, и подчиняться вы¬шестоящим офицерам.
.. .Дело было в армии. 8 мая 1976 года. Два армей¬ских года были позади. Почти позади. Назавтра должен был состояться смотр строевой песни, приуроченный к Дню Побе¬ды. Последние полгода я исполнял обязанности старшины роты. Личный состав подразделения меня уважал. И, наверно, было за что: в нашей 1-й роте я напрочь су-мел из¬жить проявления дедов¬щины. Взаимоотношения строились по чеченским поня-тиям: молодые ува¬жали старших и сами по¬лучали от них поддержку. Была образцовая дисцип¬лина. Но не всем эта но¬вация во взаимоотношени¬ях нравилась. Даже иным офицерам...
После строевого смот¬ра я собирался сложить обязанности старшины, преемник уже был подго¬товлен. Мы целый день репетировали строевую песню и готовы были на¬завтра «показать класс».
В 23 часа я произвел отбой. Уставших ребят быстро потянуло ко сну. Мне спать не хоте¬лось: сидел в каптерке и «колдовал» над дембельским альбомом. Было уже за полночь, когда в казар¬ме послышался шум. Я выскочил из помещения и чуть ли не лоб в лоб стол¬кнулся с командиром ба¬тальона майором Карпо¬вым. Он был явно «навесе-ле»: наверное, «авансом отметил» красную дату.
- Выводи роту на плац, я хочу посмотреть, как твои ребята подготовились к смотру, - жестко потре¬бовал комбат.
- Это не по уставу – ре¬бята отдыхают. Они гото¬вы хорошо выступить. Если этого не случится, завтра накажете меня.
- Я тебе приказываю под¬нять роту! Построение через пять минут на плацу.
- А я отказываюсь выпол¬нять ваш приказ. Хотите, под¬нимайте сами по тревоге.
- Гражданкой запахло? - пьяный офицер входил в раж. - Я тебе такие прово¬ды устрою...
- У нас с вами один воин¬ский устав. Для меня он – закон, для вас – нет, - твер¬до ответил я.
Ребята, услышав наш ди¬алог и увидев не в меру раз¬горяченного офицера, быс¬тро оделись, вышли во двор и перед казармой построи¬лись в одну шеренгу.
Мы с комбатом вышли следом.
- Ну, давай, командуй, - никак не желал угомониться он.
- До завтрашнего утра я ваши приказы исполнять не буду.
- Вот как... Выходит, ты до последнего скрывал свое истинное лицо. Вы... вы... вы – чеченцы, при первом удоб¬ном случае предавали стра¬ну. Сталин правильно сде¬лал, что вас в Сибирь со¬гнал. Жаль, что не всех сгно¬ил там...
От услышанных слов у меня помутнело в глазах. Я знал, что меня толкают на противоправные действия: у меня, действительно, заче¬сались кулаки. Рукоприклад¬ство – это то, что нужно было зарвавшемуся офицеру. Дальше он вызвал бы де¬журный наряд, и меня доставили бы на гауптвахту. Но с дру¬гой стороны, я знал, что ком¬бат не должен уйти победи¬телем в этой скандальной ситуации. Тем более – перед строем, когда развязки жда¬ли 40 ребят...
- Товарищ майор, Вы ут¬верждаете, что чеченцы склонны к предательству, - начал я, - да, наверно, у нас есть свои уроды, без них трудно обойтись. Но, если Вы хотите доказать мне, что у русских, украинцев, бело¬русов и других народов пре¬дателей не было, то это чис¬тая ложь. Были, и Вы знае¬те это лучше меня. По-вашему выходит, что каждый человек дол¬жен нести ответственность за изменников из своих со-племенников. Я готов это сделать, но при случае, если Вы готовы ответить хотя бы за Власова и его армию. Давайте тогда выйдем один на один и по-мужски решим свой спор: Вы будете дер¬жать ответ за предателей русского происхождения, а я – за измен-ников чеченской национальности.
Комбат на миг задумался, а потом деланно рассмеял¬ся и говорит: «Я смотрю, ты шуток вообще не понима¬ешь. Ты же – не чукча, чтоб не понимать юмор... Ладно, по-говорили и разошлись. Всем отбой!»
Майор Карпов плавающей походкой стал удаляться в направлении КПП, и в ночи было слышно, как он заплетающимся языком цити¬ровал Лермонтова: «Злой чечен ползет на берег, то¬чит свой кинжал...»
Был уже час ночи. Ребя¬та быстро разошлись. Сон окончательно пропал. Душу вновь и вновь раздирали слова комбата: «Сталин правильно сде¬лал...» Зайдя в каптер-ку, взял в руки альбом и... по¬ложил обратно. Таким пу¬стяковым занятием после всего услышанного я про¬сто не смог бы занимать¬ся... Рядом на столе лежал блокнот с на-бросками стихов.
«Я должен написать крепкое стихотворение. Этот случай не должен ка¬нуть в ис-торию...», - решил я и твердо вывел на чистом листе рабочее название своего будуще-го произве¬дения: «Разговор со стали¬нистом».
«...Этот случай не зря приключился со мною од¬нажды», - начал я. Потом, поду-мав, добавил: «Этот голос меня караулил на каждом шагу».
Строки давались с тру¬дом, исправлений и правок было - куча. Видимо, ска-зывалось мое нарушенное душевное равновесие. Я смог осилить первые 3 строфы, после чего решил закончить эту «вещь» пос¬ле - на холодную голову.
На следующий день мы на «ура» отработали стро¬евую песню, за что комбат по-лучил благодарность от командования части...
10 мая я передал обязанности старшины хорошему пар¬ню, который любил под-чер¬кивать, что он потомок гру¬зинских князей.
А еще через 6 дней я си¬дел в одном из вагонов по¬езда Батуми - Москва и держал путь домой - на гражданку. В Армавире была пересадка на поезд Москва - Грозный. В чемо¬дане у меня лежал недоде¬ланный дембельский аль¬бом и тетрадь с недописанны-ми стихами. Наброски стихотворе¬ния «Разговор со сталини¬стом» еще долго оставали-сь невостребованными – целых 12 лет, пока в 1988 году в Гудермесской сред¬ней шко-ле №2 учитель фи¬зики Сидельников Юрий Иванович не «достал» уче¬ников словами: «Сталин по делу отправил чеченцев в Сибирь». Учащиеся взбунтовались. Получился скан¬дал. Когда младшая сест¬ра принесла из школы эту весть, я себе места не на¬ходил – раненая память давала о себе знать. Мой визит к директору закон¬чился обещаниями руко¬водства школы наказать нерадивого учителя. Я по¬ставил условие: учитель должен извиниться не только перед учениками, но и перед их родителями. При выпол¬нении этих условий я га¬рантировал директору шко¬лы не выносить «сор из избы», то бишь из школы. Перед общим собрани¬ем Юрий Иванович покаялся в своих грехах и попросил прощения. Через некоторое время он не только ушел из школы, но и покинул республику.
А я вспомнил, что где-то в шкафу покоится армейский фотоальбом с исписан-ными листками. Взял их и... закончил сти¬хотворение, которое фак¬тически было напи-сано в течение 12 лет... Итак...

Разговор со сталинистом

Этот случай не зря приключился со мною од¬нажды,
Этот голос меня карау¬лил на каждом шагу.
Знал и чувствовал я, что когда-нибудь выстрелит «стражник»
Злую реплику эту в упор, словно залп по врагу.
И в бывалом майоре од¬нажды тот голос прорезался,
Он в угаре хмельном на¬рочито меня оскорбил:
«Как увижу тебя, Джу¬гашвили мне сразу же гре¬зится,
Сталин предков твоих ведь по делу отправил в Сибирь».
Показалось: по мне вдруг прошлась автомат¬ная очередь,
Ненавистными дулами насквозь сверлили глаза:
«Ты, салага, учти, я тебе доверяю не очень-то,
Джугашвили воскрес на два года, пока ты в «кир¬зах»!
Что сказать мне в ответ, не теряя ни грамма досто¬инства?
Ведь за ним караул, ба¬тальон, офицерская рать,
И готов он в любую ми¬нуту скомандовать «Стро¬иться!»
Показать, кто есть кто, лишний раз подчеркнуть свою власть.
И ответил комбату, поклон¬нику Сталина, вкратце я:
«Разве быть соплемен¬ником Власова - это по¬зор?
Если каждый в ответе за совесть и честь своей на¬ции,
Я готов защищать честь чеченцев, товарищ майор!»
Но, наверно, ему не хва¬тило пол-литра для храб¬рости,
Анекдотом о чукче был смазан мужской разговор.
Видно, очень любил он чу¬жие выискивать слабости.
Был без роду и племе¬ни, видимо, этот майор.

Газета «Вести республики». 2007г.