Ну, здравствуй...

Ей пришла мысль, что всю жизнь она прикладывала неимоверные усилия для поддержания порядка в своей жизни, и, видимо, слишком много лишнего в ней было, так как порядок никак не устраивался, а еще почему бы все разваливалось и порядок никак не наступал, и приходилось опять и опять со скандалом кое-как не точно уравновешивать все это хаотичное нагромождение фактов, событий и предметов, что давало лишь кратковременное облегчение. Самое печальное было то, что даже в точке больше-меньшего равновесия конструкция выглядела уродливой и не давала счастья...

И увиделась ей картина иной жизни, простой и светлой, в чем-то аскетичной, если говорить о вещах, этих пожирателях ее сердечной энергии, - с одной стороны, и символах стабильности, без которых она не чувствовала себя в безопасности - с другой. И в этом ином уютном понятном и чистом мире без тайных скверных чувств и надуманностей, без анализов и скрытых смыслов могла бы течь ее жизнь, и в этой жизни было много места для многих, легко и естественно входящих в настоящий момент только потому, что и им, и ей этого хочется, без судорожных внутренних исследований "почему?" и без парализующих страхов "а что будет дальше?". Вообще без ожиданий будущего вреда...

Глядела она на эту внутреннюю картинку, где не надо было бояться звонков в дверь и быстро перед зеркалом надевать на лицо маску "обаятельной женщины" или "сильной личности" или "счастливого человека", или все сразу, что было взаимоисключающим и потому невыносимым. Глядела она в это окошко в возможное будущее, и, как в подъезде у чужой двери ноздри ловят иногда запах чего-то неуловимого, но чрезвычайно вкусного, так и она всеми клетками тела и частичками ноющей души ощущала, абсолютно не понимая умом и вообще отставив его в сторону, как мило, спокойно и по-родному "пребывается" внутри этой картинки. Туда тянуло ее, как бродягу в потерянный дом, который узнается телом по глубокому облегчающему вздоху и успокоительной слабости в руках и ногах...

Вспомнила она тут и свое не публичное недавнее недомогание - диарею, вследствие которой она, ослабевшая и плюнувшая от этого на некоторые свои жизненные бастионы, стала вдруг милой, простой, бездумной, рассматривающей жизнь только в пределах нынешнего мига, и не более. Все нагромождения и сложности ушли, растворились, всеочистительный процесс пронесся, казалось, не только по ее кишечнику, но и по настроению и по отношениям, избавив от недовольства, обид, претензий и целей. Все стало просто, так просто, так просто - что она будто бы руками могла потрогать секунды и саму жизненную суть. Все решалось даже не с полуслова, а до слов, понималось не с полу взгляда, а с закрытыми глазами, тишина была лучшей музыкой, и любовь не нежно касалась ее щек, а густым медом обтекала все ее тело. Слово "блаженство" для этого ощущения было слишком напыщенным, замороченным и длинным, а какое слово сюда подходило - пожалуй только плавный вдох "м-м-м-м..." и мягкий выдох "а-а-а-а-а....."

Может быть, она переключилась в этот миг на то, что называют "непосредственное восприятие жизни", может быть частично впала в детство (или не частично, а временно), может, попала в параллельный мир, или какие еще там теории есть, но такое вынужденное "по воле судьбы" знакомство с тонким душевным торжествующим покоем, как знакомство кота с валерьянкой или Евы с грехом, что-то сильно изменило в ней.

Ей пришла мысль, что жизни можно доверять... отпустить сторожей... жить без опаски... повернуться лицом... ну, раз уж они рядом... познакомиться поближе...  "Ну, здравствуй, моя жизнь..." - сказала она про себя. И жизнь обняла ее и мягко опустила голову ей на плечо...