Месть

Была и такая история. В нашем городе в одной благополучной семье за одну неделю скончались мать и ее единственный сын. Дело было так. Примерно около четырех утра в их доме начинал раздаваться ужасающий кошачий вопль, который возникал неизвестно откуда, и пропадал при малейших попытках отыскать его. Кошек в семье никогда не было, потому что мама семейства страдала ужасной аллергией и начинала синеть и задыхаться, если в радиусе ста метров появлялось хвостатое. Собственно говоря, первой скончалась именно она. Ее нашли утром 29 февраля на кухне. Лицо ее было бурого цвета. «Смерть от удушья» - диагностировал патологоанатом.

После ее смерти кошачьи вопли только усилились. В этих воплях прибавились нотки зловещего ликования, если это можно так назвать, ибо, как всем известно, кошки не умеют издавать победный клич. Следом за ней, в расход пошел ее маленький сын, которого убитый горем отец нашел на той же кухне, с обгоревшей дотла головкой прямо в духовке газовой плиты.

Как рассказывал сам мужчина, после похорон, как-то вечером, он заглянул в духовку и увидел там настоящую бездну, откуда со страшным ревом паровоза несся на него агрессивный кошачий ор. Достигнув предельной высоты, прямо из непроглядной тьмы, мягко выскользнула тонкая обуглившаяся лапа со стальными когтями и до мяса разодрала ему бровь. Можно было сколько угодно ставить под сомнение его слова, но его рану я видел сам, и отрицать что-либо из этой истории, напрочь отказываюсь.

Сам факт того, что мужчина покончил с собой в ближайшие выходные мало кого удивил. Удивило его предсмертное письмо, написанное карандашом, который, по всей видимости, часто ломался в дрожащих руках и мужчина этот исполосовал себе все пальцы, пока принимался точить его снова и снова. Бумага была буквально залита кровью, но разобрать содержимое письма все-таки удалось. Привожу его полностью, в качестве доказательства, и чтобы оставить запечатленным этот странный и ужасный случай.

«Все сошлось. Эта <неразб.> тварь вернулась за мной. Когда мне было десять лет, я совершил страшную ошибку. У меня была кошка, которая была старше меня на целых два года. С кошкой я никогда не ладил. Она всегда больно и <неразб.> царапалась. Я бил ее, она царапалась сильнее. Чтобы проучить ее, я, знавший, что у нее останется еще VIII жизней, решил закрыть ее в духовке и дать немного попотеть. У меня не было мысли ее убивать, я просто хотел доказать ей свою силу. Я помню, что с трудом затолкал ее в печь. Кошка спокойно уселась и стала внимательно смотреть на меня. Я мог остановиться уже тогда, но я этого не сделал. Чувствуя свое <неразб.> («глупое» прим.авт.) превосходство, я повернул ручку духовки и пустил искру. Духовка не загорелась. Немного удивленный я пытался снова и снова, ожидая, когда пламя загорится. Кошка начала нервничать. Кажется, она начала всерьез понимать, что ей грозит гибель. А может быть, там скопилось достаточно газа, чтобы ей стало трудно дышать. Тем не менее, я не оставил своего намерения подпалить ее на медленном огне, а после выпустить. Когда искра пошла, то кошка, неожиданно для меня самого, ослепительно вспыхнула, так же, как вспыхивает и прогорает за доли секунды лампочка, если в нее попадает воздух. Я испугался и резко открыл дверцу. Кошка со страшным ревом выкатилась наружу. На меня пахнуло гарью и смертью. Неминуемой <неразб.> смертью. Кошка, страшно крича, металась по комнате совершенно обугленная. Местами, ее кожа лопалась, и в розовые разрезы начинала вытекать бурая кровь. Кошка измазала весь паркет. Опомнившись, и поборов свой страх, я решил поймать ее и успокоить, когда я схватил ее рукой, то буквально половина ее кожного покрова, страшно шипя осталась в моей ладони. Я увидел желтые худые ребра. Кошка билась в <неразб.> («страшной» прим.авт.) агонии, а я думал о том, что всякий раз, когда она задевает ребрами об пол и другие предметы, в этом месте ей больнее всего. Минут через двадцать, как мне казалось, все кончилось. Она легла на ковре посередине зала и более не двигалась. Весь, умытый слезами, на дрожащих ногах я подошел к ней. Как мне не хотелось видеть, что она продолжала дышать. Но она тяжело и глубоко дышала. Мне хотелось помочь ей, но остатки ее расплавленной плоти продолжали обжигать мне руку. Мне теперь хотелось вернуть все назад, не засовывать ее в эту проклятую <неразб.> духовку, попросить прощения, но я знал, что ничего нельзя вернуть. Единственное, что я мог сделать, это уменьшить ее страдания и быстрее умертвить. Я пошел в чулан и взял молоток. Не осознавая до конца, что я собираюсь сделать, я осторожно подошел к ней, и один раз ударил прямо по голове. Видимо, моих детских сил не хватило, чтобы моментально покончить с этим. Кошка снова закричала страшно и пронзительно, вскочила, оставив на ковре черно-бурые обрывки себя и снова заметалась. Я знал, что только увеличиваю ее страдания. <неразб.> поймал ее, крепко прижал к полу и наносил ей удары по голове, иногда промахиваясь, пока не выбил все оставшиеся жизни. Самое ужасное было в том, что пока я ударял ей по голове, она смотрела мне прямо в глаза, полными ужаса и удивления. Именно удивления, оттого, что человек не помогает ей, а причиняет еще больше боли и страдания. Я никогда не мог простить себе того поступка. Я не мог <неразб.> простить того, что соврал родителям, сказав, что она сама упала в духовку <неразб.> спасал ее. <неразб.> не было выхода. <неразб.> не виноват. Я просил <неразб.> прощения не было. <неразб.> именно она пришла сначала за моей <неразб.> женой, а потом <неразб.> моим сыном. Я полностью осознаю <неразб.> поступка и понимаю, что должен <неразб.> отдать свой долг. Поэтому я <неразб.> чтобы раз и навсегда <неразб.> покончить с этим. Прощайте. Я был плохим <неразб.> («человеком» прим.авт.)»

Слышал я также, что родственники продали эту квартиру. Слышал так же, что продают ее очень часто, жалуясь на невыносимый запах паленых волос, вперемешку с запахом шашлыка, а также страшный кошачий вопль, примерно раз в четыре года. Двадцать девятого февраля.

Февраль 2015г