Я отвезу тебя домой. Глава 68. Он нашелся, мессир!

С тех пор, как Клементина де Лоранс поселилась в его доме, Филипп обнаружил в себе неожиданную склонность к компромиссам.

Он понял это в тот момент, когда впервые позволил Морису явиться в его дом без приглашения. Прежде, - совсем еще недавно! - люди, которые по тем или иным причинам были ему, Филиппу, неприятны, не имели никаких шансов даже ступить на порог его дома. Теперь же он, - граф де Грасьен, королевский посланник, - снисходительно позволял незваному гостю являться в его гостиную, выспрашивать у его гостьи, достаточно комфортно ли та себя чувствует и не нуждается ли в дополнительной поддержке или помощи.
 
Впрочем, кроме нежелания огорчать графиню де Лоранс, было еще кое-что, что заставляло Филиппа удерживаться от резких в отношении высокомерного метиса действий: он чувствовал в Морисе силу – ту подлинную внутреннюю силу, которая делает мужчину мужчиной.
Филипп де Грасьен осознавал, что, как бы неприятен ни был ему этот человек, на слово его, действительно, можно положиться, на помощь его, в самом деле, можно рассчитывать.

*

Услышав об исчезновении Матье, Морис обещал Клементине де Лоранс заняться поисками юноши. Филипп тогда заговорил о вознаграждении. И даже терпеливо выслушал возмутительный ответ наглеца. Тот презрительно изогнул губы:
- Я, безусловно, постараюсь узнать все, что будет в моих силах. Но мне не нужны ваши деньги. Я буду делать это не для вас. И в случае успеха вы мне ничего не будете должны.   
- Как пожелаете, - пожал плечами Филипп, стараясь не выказывать вновь всколыхнувшейся в нем неприязни.
В конце концов, - думал он, - главное – дело.

*

Когда спустя неделю Морис явился и заявил с порога, что желает поговорить с госпожой графиней, Филипп, которому Антуан первому доложил о приходе гостя, покачал головой:
- Нет. Подождите сообщать графине. Проводите сначала господина ко мне в кабинет.

Филипп уже давно не сомневался, что с Матье случилось несчастье. И хотел уберечь Клементину от ненужных подробностей.

Он желал поговорить с Морисом первым, но не преуспел в этом.
Едва метис, гибкий, как пантера, и надменный, как константинопольский султан, появился в дверях, Клементина, - будто она ждала его прихода! - вошла следом.

- Есть какие-то новости, Морис?
Морис обернулся, кивнул ей коротко. Потом посмотрел на Филиппа.
- Я не уверен, что они хорошие.

*
   
Клементина побледнела. Перевела взгляд на Филиппа де Грасьен.
Филипп недовольный тем, что ему не удалось предотвратить встречу этого наглеца Мориса со своей гостьей, до того, как он выяснит, с чем тот пришел, только развел руками. Прошел вглубь кабинета. Собрал в стопку разложенные на столе бумаги, отодвинул от края чернильницу. Потом посмотрел на стоявших по другую сторону стола.

- Ну. Так что вы хотели сказать? – спросил.
- Мне кажется, что мы нашли вашего юношу, - неуверенно ответил мужчина.
- Он жив? – Клементина подскочила к Морису, схватила его за руку. -  Жив?
Тот покачал головой.
- Нет. Если это ваш Матье, то он мертв уже давно.

Филипп не позволил себе взглянуть в сторону молодой женщины, равно как и не стал уговаривать ее оставить их на время, хотя понимал, что последующий разговор будет для нее тяжел. Подумал вдруг с какой-то неприятной для него самого мелочностью – «дождалась бы его приглашения - упростила бы себе жизнь»   
- Где нашли тело? – спросил сухо. - И сообщили ли о находке лейтенанту полиции, господину д’Антревилю?
- Еще не сообщили.
Морис отвечал спокойно.
- Я подумал, что будет лучше, если вы увидите тело до того, как о нем узнает полиция. И еще вернее будет, если вы дополнительно сообщите господину лейтенанту полиции о своем к погибшему интересе.
- Почему?
- На этой земле часто гибнут люди. Если не окажется никого, заинтересованного в расследовании, господин д’Антревиль может счесть ненужным проводить опознание и вообще как-то беспокоить этой «находкой» горожан.

Филипп кивнул.
- Почему вы решили, что это тот самый человек, которого мы разыскиваем?
Морис снова обернулся к Клементине.
- Он чуть выше вас, светлый, коротко стриженный? Нос широкий… что там еще?.. Одет в коричневый костюм. Такой… темно-коричневый.

Клементина опустила голову.
- Да. Кажется, да.
Морис повел плечом. Посмотрел на Филиппа, продолжавшего стоять у стола.
- Мы нашли его на Мон-Кармель. Чуть выше виселицы. Там, есть место – пустырь. Очень неудобное место. Проход завален камнями. Так что если когда кто и поднимается туда, то только для дурных дел.
- И как же вы оказались там? – спросил насмешливо Филипп.
Морис не смутился.
- Ну, меня там в тот момент не было. А ребята мои ходили смотреть на казнь. Вы ведь слышали – недавно повесили убийцу той молоденькой шлюхи! Так вот они поднялись повыше – чтобы лучше видеть. Да и разглядели под грудой камней…
Он замолчал. Бросил взгляд на Клементину.
- В общем, мое дело - сообщить вам. Если я понадоблюсь лейтенанту полиции, то я к его услугам. Где меня найти – вы знаете.

Он повернулся, чтобы выйти. Филипп окликнул его:
- Задержитесь, Морис. Проводите меня к месту, где вы нашли тело.

- Я пойду с вами, - сказала Клементина. – Вы ведь не сможете его опознать. Вы его никогда не видели.

Филипп посмотрел на нее неуверенно.
- Я бы не советовал вам, сударыня.
- Я пойду.

*

 Филипп знал, что следующие несколько часов будут непростыми. И он предпочел бы, чтобы Клементина де Лоранс осталась дома. Но он понимал также, что никто кроме нее теперь не мог дать ответ на вопрос: тот ли это человек, которого они столько времени искали.

*

Место, куда привел их Морис, в самом деле, было неприятным.
Повсюду из земли торчали огромные глыбы, окруженные россыпью валунов поменьше. Ниже, - там, откуда они пришли, - зеленела трава. Еще тонкая, слабая, она, тем не менее, хоть немного оживляла пейзаж. Здесь же все было мертво. Одна темная, мокрая еще от недавних снегов и дождей земля. И серые камни.

Когда Морис направился к груде камней, - как будто специально сложенных, сваленных в одном месте, - и откинул в сторону несколько самых крупных из них, Филипп продолжал держать Клементину за руку. И она вцепилась в него, сжала судорожно его пальцы.
Филипп прежде своей спутницы увидел то, что открывал теперь их взорам Морис. Хотел отвести женщину в сторону – опять засомневался в том, что она выдержит такое испытание. Но Клементина отпустила его руку, пошла вперед, приблизилась к телу. Долго, неотрывно смотрела. Потом отвернулась, укрыла лицо на его, Филиппа, груди.
- Ну? - он склонился к ней.
- Да, это он. Матье.

Ее вдруг забила дрожь.
Филипп обхватил ее обеими руками, привлек к себе. Он гладил женщину по голове, согревал дыханием, прижимался губами к ее виску – старался удержать, успокоить, вернуть ей силы, не дать сорваться на крик. Потихоньку, шаг за шагом, отводил ее от места страшной находки.
И дома потом долго, усадив в кресло, отпаивал ее приготовленным Пирретой мятным отваром. А она все дрожала, клацала зубами о край кружки.


*


Только на следующий день она спросила:
- Как он умер?

Клементина постучалась в кабинет Филиппа, когда тот работал.  Дописывал очередную страницу своего бесконечного отчета. При появлении молодой женщины он поднялся, хотел было подойти к ней, но сдержался. Повел рукой в сторону кресла - присаживайтесь. Когда Клементина села и задала этот свой вопрос, он ответил ровно.
- Ему проломили голову.
- Значит, он не мучился?
Филипп подумал: откуда ему знать? Ответил, впрочем, уверенно:
- Совершенно. Он вообще не успел ничего понять.

Все утро Филипп провел в компании господина д’Антревиля. Объяснял, записывал, выслушивал предположения и строил свои. Впрочем, ни одним из своих соображений он с лейтенантом не поделился. Во-первых, Филипп искренне считал, что знает слишком мало для того, чтобы предполагать вслух. Во-вторых, он думал – это вообще не его дело. Матье – человек Мориньера. И только тому решать, как распорядиться имеющейся информацией.

Совсем другое дело – его гостья. Именно он, Филипп де Грасьен, был ответственен теперь за ее судьбу и потому чувствовал себя вполне вправе… даже обязанным держать под контролем все, что касалось графини де Лоранс.

Когда господин д’Антревиль высказал пожелание поговорить с Клементиной, Филипп сказал: «позже».
Он вообще не хотел бы впутывать ее в это дело. И если б Мориньер был теперь в Квебеке, они, - Филипп был уверен, - так бы и сделали. Но проблема состояла в том, что кроме Клементины де Лоранс, в самом деле, некому было опознать тело.
И Филипп, понимал, что напрямую и без соответствующих обоснований даже он со всеми своими полномочиями не мог препятствовать лейтенанту полиции. Поэтому он не произнес категорического «нет». Он только постарался уменьшить для нее тяжесть общения со следствием.

- Произошедшее накануне,  - произнес он мягко, - и без того очень расстроило графиню де Лоранс. И будет только разумно дать ей возможность прийти в себя.
Д’Антревиль попытался воспротивиться. Ответил, что тело нельзя долго держать непогребенным.
- Так и делайте с ним все, что считаете необходимым.
- Но как графиня де Лоранс сможет опознать мертвеца, если мы его похороним! – вскричал несчастный лейтенант полиции.
- Но она уже сделала это.
- Чтобы признать процедуру состоявшейся, необходимы свидетели.
- Они есть.
- Кто же?
- Ваш покорный слуга, - улыбнулся Филипп, проявляя первые признаки нетерпения, - и метис по имени Морис.
Он назвал оставленный Морисом адрес.
- Двух свидетелей, полагаю, достаточно?
- Достаточно, - жалобно подтвердил д’Антревиль.
Филипп улыбнулся:
- Вот и прекрасно. Когда графиня де Лоранс почувствует себя лучше, - сказал Филипп, - мы непременно зайдем к вам, чтобы вы могли поговорить с ней обо всем, о чем посчитаете нужным.

Филипп де Грасьен видел, что привычка лейтенанта полиции к порядку боролась теперь с его же желанием уступить королевскому посланнику, доставить тому удовольствие.
В конце концов, кто такой – этот Матье? Мальчишка-солдат. Никто не вспомнит о нем, никто не станет допытываться, была ли полностью соблюдена буква закона при опознании тела и выяснении причин гибели этого маленького человека.
Солдаты существуют для того, чтобы умирать.
А королевский посланник – важная птица. И ссориться с ним из-за пустяков – как минимум, недальновидно.

Он еще колебался какое-то время. Неуверенно взглядывал на Филиппа де Грасьен, чесал затылок, кусал губы. Чтобы остановить этот процесс, Филипп поставил мягкую, но уверенную точку в разговоре: 
      
- Ваше следствие, господин д’Антревиль, ничуть от этого не пострадает, - сказал. – Мертвому не поможешь. Будем заботиться о живых.

И д’Антревиль сдался.


*

Хотя с того момента, как они вернулись с Мон-Кармель домой, Клементина снова была с ним приветлива и доброжелательна, Филипп старательно держал обещание не навязывать ей свое общество – не поднимался, не заходил к ней в комнату. И даже в середине дня отправил наверх Антуана спросить - не будет ли графиня возражать против совместного обеда.
Антуан хмыкнул, дернул плечом. Пробурчал что-то под нос про глупости, которыми от скуки занимаются господа. Но пошел.
Спустившись, сообщил: госпожа де Лоранс передала, что будет счастлива… бла-бла-бла – он сделал рукой жест, изображавший игру на воображаемой флейте.
- Неужели ваша милость сомневается в своей привлекательности? - пожал плечами. – Да ваша гостья давно сожалеет о том, что была с вами резка.
- Ты превратился в отвратительного сплетника, – нахмурился Филипп. – С каких это пор ты стал считать себя вправе обсуждать личную жизнь своего господина?
Антуан соорудил на лице гримасу раскаяния, но всякому было понятно, что он ни в малейшей степени не печалится о полученном выговоре.
 

*

Разговаривая с госпожой де Лоранс, Филипп все размышлял о сказанном Антуаном. Может, ему, в самом деле, следовало быть настойчивее. Не было ли ее сопротивление игрой? Желанием подразнить его? Продемонстрировать свою добропорядочность. Черт их разберет – этих женщин. Вечно чувствуешь себя с ними дураком!

Он говорил ей о лейтенанте полиции, рассказывал о том, как прошла встреча, предупреждал о желании господина д’Антревиля пообщаться с ней. Советовал при общении с ним быть сдержанной.
- Если вы не ограничите его любопытство, он заставит вас рассказать все с того самого момента, как вас опустили в купель в вашей замковой часовне. Так что я рекомендовал бы последовать моему совету.
Он говорил, а сам не мог оторвать взгляда от ее губ. Она соглашалась, кажется, - он не вполне слышал.

В какой-то момент, - черт его дернул! – спросил:
- Вы ведь просили о помощи господина де Жерве? Он отказал вам?
Клементина взглянула на него вызывающе:
- Нет. Не отказал. Но плата, которую он желал получить за обещанную им помощь, показалась мне неприемлемой.
И Филипп вдруг понял: накануне он ничем не отличался от этого мерзавца де Жерве.
Он задохнулся, покраснел. Подошел к ней порывисто, поднял ее со стула.
- Я идиот. Простите меня, сударыня. Слова мои сейчас звучат, должно быть, неубедительно. Но у меня и в мыслях не было ставить вас в положение, когда бы вы не могли мне отказать.