Кхукри и шпингалет. дневники 2014

Фотоотчёт: 
https://photos.app.goo.gl/8CDpujurLwoHYCt32


Неделя I   Катманду под хвост.

   19.07   Катманду, из иллюминатора самолёта* похожий на месторождение спичечных коробков, вблизи произвёл впечатление апокалиптической помойки: загаженные речки, грязь, гвалт, вездесущая пыль (многие горожане прячут физию под повязкой-респиратором), на узеньких улочках суета и ёрзанье разнокалиберного транспорта… фу! После двух дней, потраченных на погружение в помоечную эстетику да визиты в Сваямбунатх* и Пашупатинатх*, остро захотелось свалить вон из города.
   Пятидневный треккинг по окрестностям Катманду (Катманду – Чисапани – Нагаркот – Дуликель – монастырь Намобудда – Катманду), спроворенный отелем, был стандартным недоразумением: унылый пёх по сырым лесам (местные пиявки – это нечто!) да по кромкам кукурузных полей «скрашивался» общением с гидом, манеры коего привычно флуктуировали между подхалимажем и панибратством… Стало очевидно, что необходимо срочно удирать в настоящую глухомань – куда макар телят не гонял, но лишь яков (шутка, однако).

* Рейс Air Arabia Москва-Шардж-Катманду (18.07) и обратно (11.09) обошёлся порядка 470 евро. Возможно, цена столь невысока в связи с «сезоном дождей».
* Сваямбунатх – буддистский храмовый комплекс с глазастой ступой в центре; боящимся наглых обезьян посещение не рекомендую.
* Пашупатинатх – обширный индуистский (шиваитский) храмовый комплекс с «залом ожидания» для уповающих на астрологически правильную смерть, набережной для погребальной кремации и запретными для неиндуистов территориями; боящимся наглых псевдо-садху (ряженые старпёры) посещение не рекомендую.


Неделя II   Покхара и всё-всё-всё inclusive.

   26.07   Покхара, словно узел на горле воздушного шарика, стягивает множество треккинговых маршрутов Национального парка Аннапурны – длиннейшим из которых (211 км с перепадом высот от 800 м до 5416 м) я и решил пройти. Повозившись с картой, остерёгся отправляться соло: местность сложная, тропа с невнятными разветвлениями, английским/непальским не владею – обратился в турагентство, одно из миллиарда. Стандартная продолжительность (три недели) закладывает возможную «потерю» нескольких дней на акклиматизацию и радиальные вылазки к интересностям – мне предложили на выбор 17- и 21-дневный варианты. Оплата тоже вариативна*: за всё-всё-всё (автобус на старте и финише, питание&постой мои и гида, страховка для гида и снаряга для него), кроме моего питья (в оплату включена лишь чашка чая на завтрак) – или только за услуги гида и его содержание на треке. Выбрал all inclusive на 21 день, доверив агентству оформление пермита и карточки TIMS*. Оставшиеся до старта (1 августа) несколько дней потратил на прогулки по городу.
   В сравнении с Катманду Покхара чище и просторнее, дышится там легче и спится спокойнее – когда замолкает отельный генератор. Район Покхары Лэйксайд, прилегающий к озеру Фева (Pheva), ориентирован на интенсивный отъём денег у туристов и напичкан отелями, турагентствами, кафе и магазинчиками; отовсюду летят слащаво-корыстные «намастеее!» - абордажные крючья, целящие в твою мошну. За сорок лет туристического половодья в Непале сформировалась гильдия «впаривателей» всевозможных пустышек – от низкокачественного барахла до докучных услуг.
   Лавки, помимо продовольственных, трёх основных типов: контрафактная снаряга (рюкзаки с лямками на непальских соплях, самовольно складывающиеся треккинговые палки и т.п.), псевдоаутентичные сувениры (занятно, сколь сей мусор презентабелен на Ebay) да каменья самоцветные (из залежей фейковой бирюзы можно сложить новый голубенький «восьмитысячник»). Промеж сих трёх кашалотов теснятся каракатицы парикмахерских, прилипалы массажных салонов, моллюски-киоски дрянных географических карт и прочая мутноводная мелочь.
   Затеяв «исследование рынка», я методично обошёл все ювелирные лавки Лэйксайда и прилегающих кварталов в радиусе нескольких километров. Хотелось найти нечто сугубо непальское, с местным орнаментом… Везде на витринах посверкивал стандартный набор индийских серёг и колье да скалились китайские кольца с драконами. Некоторые хозяева лавок, вошедшие в роль ювелиров, увлечённо стучали молотками по гнутой проволоке (самый матёрый даже калил проволоку газовым резаком!), однако починкой порвавшихся цепочек отчего-то занимались их жёны (ловко управляясь с круглогубцами) – они же вели переговоры касательно цены, щёлкая тумблером женского обаяния. В одном из заведений, где хозяйствовал старичок, всласть наигравшийся с проволокой, на прилавке были честно выложены два каталога: брошюрка непальской артели, окопавшейся в Катманду и копирующей индийские образцы, да увесистый китайский фолиант для заказов по почте. Ничего сверх каталожного ассортимента лавки не предлагали – лишь «крутили» цену сообразно собственным аппетитам. Я внимательно осмотрел сокровища: золото рыжее, низкопробное (по заверениям всех псевдоювелиров, 24-каратное, т.е. стопроцентное – как и серебро, кстати), убогое кустарное литьё несколько спасала «огранка» – выпуклые участки были мелко выкушены, отчего издали создавалась иллюзия «игры», пересверка. Сомнения в высшей пробе металла отметались с негодованием; замечания насчёт склонности стопроцентного золота (и серебра) царапаться ногтем и мяться пальцами бодро игнорировались… Апофеозом «исследования рынка» стал заказ, сделанный мною ювелиру в Джомсоме – об этом в своё время.
   Посещение Горного музея (International Mountain Museum) вышло забавным и поучительным: наряду со стендами, посвящёнными снежным вершинам и героическим восходителям, было немало стендов краеведческих – там кошмарные чучела фазанов и снежных барсов соседствовали с геологическими макетами и кухонной утварью аборигенов, а у йети с вырезанной из газетки клыкастой челюстью в промежности произрастала густая авоська… Тогда мне впервые пришла мысль о жопорукости славных непальцев и о заведомой негодности, дефектности всего, «непальцем деланного».

   За день до старта познакомился со своим гидом – Рам Чандра Шах числил в своём активе десяток петель вокруг Аннапурны. Общались по-английски – скудость моего словарного запаса (слов этак сто!) и специфика произношения гида (к примеру, «fish» звучало как «пис») вынуждали прибегать к рисованию, жестикуляции и иной художественной самодеятельности.
   Ориентируясь на свой кавказский опыт, я уложил 85-литровый рюкзак для трёхнедельной «автономки», прихватив среди прочего 14 банок консервов, кучу сникерсов и т.п. – набралось порядка 30 кг.

   1.08   Трясучим автобусом за пять часов добрались до городка Бесисахар, откуда, собственно, начинается трек вокруг Аннапурны (далее ТВА) – проштамповали пермит и книжку TIMS на чек-посту; я купил в аптеке тинидазол (антиамёбное) для выключения «разгонной ступени» на высотах от 4000 м, где, по отзывам пострадавших, амёбы лютуют. В харчевне заказали ланч («ляньть») – тут меня ожидал сюрприз: Рам, давясь ухмылкой, сообщил, что all inclusive предусматривает лишь по одному блюду на завтрак, обед и ужин; второе и прочие блюда я должен оплачивать сам… оставлю без комментариев.
   Двинулись. Временами облака редели (с мая по сентябрь в Непале сезон дождей), и солнце принималось утюжить темя; Рам раскрыл зонт-трость – осведомился, где мой. Часа за четыре дотопали скучной пыльной грунтовкой до посёлка Нади («nadi» означает по-непальски «река») и разместились в лодже (постоялый двор с фанерными сараями в аренду). Очень влажно, и полно комарья. Ночью разразился ливень, грохотал по жестяной крыше, перекрывая рёв реки Марсьянгди* – спалось неважно.

* Треккинговые расценки, предлагаемые скромным турагентством в «сезон дождей» (вероятно, в разы ниже осеннее-весенних): all inclusive - порядка $35 в день; only a guide – порядка $18 в день. Нескромное агентство попытается выдоить из клиента $60-70 в день за всё-всё-всё.
* Пермит и карточку TIMS для нахождения на территории Национального парка и треккинга (нужны далеко не на всяком треке) можно оформить в Катманду и Покхаре, те же документы для восхождения – только в Катманду. Совокупно за групповой треккинг в Национальном парке Аннапурны с персоны берут порядка $30, за сольный – порядка $40.
* Река Марсьянгди (Marsyangdi) берёт начало из ледника в окрестностях озера Тиличо – треть дистанции ТВА, от Бесисахара до Мананга, пролегает по ущелью Марсьянгди (встречь течению). Река мощная и порожистая, вследствие чего облюбована рафтерами.


Неделя III   «Хер изи!»

   2.08   Утром мы с Рамом вышли из Нади одними из последних – группы белотелых треккеров, к вечеру заполнивших лоджи, стартовали с ранья. Миновав участок дорожных работ и новенькй мост, углубились в лес; тропу то и дело пересекали ручьи, и приходилось «скакать» по скользким камням. Поднялись к селу Бахунданда, где пообедали и отметились на чек-посту. Понаблюдал, как аборигены весело моются и стирают бельё у бетонированных колонок (с крана свисает непременная тряпка-антибрызговик).
   Из-за чудовищной влажности шлось тяжко – задыхался и обливался пОтом под своим биг-бэгом. Местами Рам срезал петли, что заметно экономило время, но и утяжеляло подъём. Будь я любителем леса, живописАл бы прихотливые изгибы растений, игру света в кронах и рокот опаловых водопадов – не стану, ибо не любитель! Оступаясь на сырых камнях, слушал, как наливается болью раздёрганная поясница, и ждал, когда уже всё закончится.
   После шести часов пёха мы спустились с гребня и перешли по мосту на правый берег Марсьянгди, расположились на ночлег в селе Сьянге. Первым моим пожеланием была возможность принять душ, неплохо бы горячий – переговорив с хозяйкой, Рам бодро сообщил, что «хот саур» имеется. Объяснил, что мы обязаны поужинать и позавтракать, иначе цена постоя резко взлетит – пришлось вопреки нулевому аппетиту заказать что-то из меню. Не знаю, каким фосгеном топили печку добрые непальцы, готовя нам еду, но вонь поднялась убийственная.
   В стенах своей комнаты и оконных рамах-на-щеколдах я обнаружил щели до нескольких сантиметров шириной и осведомился насчёт москитной сетки – в ответ услышал снисходительное «но москито!» Эту весёленькую снисходительность, иногда с оттенком досады на бледнолицую бестолочь, я позднее не раз отмечал у аборигенов – верный признак того, что тебя пытаются облапошить… Отправился принять «хот саур» – в осклизлом сортире с издевательски низким потолком (жесть кровли) из стены торчал сплющенный «сосок», выпускающий две перпендикулярные сердитые струйки. Вскоре на цементном полу набралась лужа – стоял над ней враскоряку, размазывая по телу воду и тщась не задеть теменем потолок.
   В ожидании ужина рассмотрел «столовую»: на стенных стеллажах полно посуды, в нишах кастрюльное изобилие – верно, в высокий сезон здесь многолюдно. Затолкал в себя приготовленный на фосгене омлет и рано упал спать. Ночью ливень долбил каблуками по крыше, из обещанного небытия воскресли москиты и пребольно пировали до утра.

   3.08   Отправились по правобережной грунтовке – серпантинно набирали высоту, затем сбрасывали оную. Солнце окончательно увязло в олове.
   Левый берег рассекали каскады водопадов; на подходе к селу Чьямче гремел и слюдяно слоился двухсотметровый столб воды. Рам показал на полукруглые пластины под скальным нависанием возле водопада – оказалось, колония диких пчёл.
   В Чьямче пообедали. Пока ожидали заказанный далбат*, появилась супружеская пара европейцев, шедшая встречно нам. Сообщили, что левобережная тропа опасна – и, заодно, что на фейс я никакой не русский, но форменный француз или немец.
   Далее трек вёл через навесной мост на левый берег, однако от местных Рам узнал, что недавняя осыпь слизнула участок тропы, и повёл меня прежней грунтовой трассой. Вскоре мы увидели на другой стороне раздвоенный осыпной язык, порвавший трек – впрочем, поверх сыпухи уже тянулась ниточка новой тропы, весьма рискованной.
   Часа через три наткнулись на скопление джипов – дальше обвал сделал дорогу непроезжей, вынудив пассажиров преодолевать пару километров пешочком; команда портеров перетаскивала грузы. Пересекли по деревянному мостику приток Марсьянгди и миновали обвальный участок на резко забиравшей вверх трассе. Здесь Марсьянгди с рёвом низвергается в порожистом сужении – однако выше порогов она едва шевелится в расширении русла, походя на озеро. На левом берегу этого «озера» расположился Тал, довольно крупный по тамошним меркам посёлок. Ускорив шаг под мелким серым дождиком, вошли в Тал и расположились на постой.
   Водная станция*, где я рассчитывал купить фильтрованной воды (бутилированная за три дня подорожала впятеро), оказалась закрыта… нормально для Непала. Купил в лавке банку мёда с привкусом изюма и 4 метра верёвки для развешивания сырой одежды. Заметив, каким чепцом сделалась под моросью моя первопроходческая шляпа, фоткнулся.
Принял всамделишный «хот саур» и улёгся почивать… Вспоминаю Тал с симпатией.

   4.08   Утром снял с верёвки мокрую одежду – она чудесно провисела ночь, нисколько не высохнув. В отсыревших ботинках нащупывался песок.
   Изредка переходя по навесным мостам через Марсьянгди, двигались вверх по течению. Изумрудные склоны и ажурные водопады порядком надоели; я спросил Рама, когда станут видны снежные пики – он пообещал, что дня через три.
   На треке видел пару дебелых европейцев с портером: маленький непалец пёр необъятный баул, легко переставляя свои птичьи ножки-в-шлёпках, а загнанные до оскаленной пунцовости европейцы едва поспевали за ним. На их сытых спинах болтались микроскопические рюкзачки… Я подглядел манеру портера посылать ногу, словно маятник на нити – в дальнейшем на малых уклонах использовал сей приём, позволяющий сберечь энергию.
   Когда пришли в село Данакью и устроились в лодже у выходцев из Тибета, я свалился одетым и вырубился. Из сна меня выудил сконфуженный Рам, принесший меню – пора заказывать ужин и завтрак (его заказывают с вечера ввиду неспешности непальских стряпух). В столовой наблюдал, как гид китайской группы (пересекались на треке) весело подтрунивал над 5-6-летним сыном хозяев, то и дело прибегавшим с очередным пластмассовым бластером. Мальчишка «опасно» приплясывал с ноги на ногу, воздевая цветастый пугач и что-то воинственно вереща, а гид отвечал в темп (я не понимал ни слова) да так ловко, что малолетний Глот-с-планеты-Катрук с воплями удирал за более внушительной пушкой. Позднее, возле перевала Торонг-Ла, я познакомился с гидом Говиндо – занятный оказался дядька.
   Ровно через час после нашего заселения в лодж отключили электричество, и котелок с тёмной водой, купленной на водной станции, простоял до утра рядышком с так и не пригодившимся кипятильником. Утром 5.08 вскипятил воду на кухонной плите и залил термос чаем.

   5.08   Перед стартом сверился с картой: дистанция на день порядка 10-12 км с набором 370 м, до следующего за Данакью посёлка Тиманг полчаса ходу с небольшой потерей высоты... Перешли живописный речной приток, усыпанный лепестками прибрежных цветов, и принялись карабкаться по круто забиравшей вверх тропе. Уверенный в том, что подъём вот-вот сменится спуском к Тимангу, я принял резвый темп, предложенный гидом. Когда истекал час подъёма, спина под полуторапудовым биг-бэгом раскалывалась от боли, натёртая накануне пятка горела – пёр по раскисшей колдобистой тропе на морально-волевых. Рам, рюкзак которого весил едва ли 10 кг, временами оборачивался с ободряющей улыбкой, выразительно повторяя: «Хер изи!» – и, верно, недоумевая, отчего табло клиента всё более мрачнеет и вытягивается. В Тиманг мы пришли после двух часов «ишачки» с набором высоты порядка 400 м. Устроили привал на каменной скамье – нокаутированный гравитацией и непальскими картографами, я полчаса просидел в состоянии бланманже и едва смог подняться... В Кото, пока Рам оформлял бумаги на чек-посту, сравнил по весу свой рюкзак со стандартным баулом (20 кг) портера корейской группы — рюкзак оказался заметно тяжелее, порядка 25 кг. За истекшие дни часть консервов и сникерсов была истреблена, и биг-бэг немного похудел.
   В село Чаме, конечный пункт этого тяжёлого дня, мы приковыляли около 16.30, расположились на постой. Через полтора часа электричество пропало... нормально. Заказывая ужин при свечах, подивился динамике цен: в Тале 1 литр чая (для термоса) стоил 170 рупий, в Данакью — уже 350, в Чаме — 420. Охренеть.
   К вечеру задождило. Через силу сжевал диннер и, окончательно продрогнув, юркнул под одеяло; однако сырая постель не согревала — до утра складывался теплосберегающими иероглифами, цедя эвфемизмы.   

   6.08   С утра висела обычная хмарь, но вот клочья облаков расползлись, и показалась снежная вершина (Kangaru Himal, 6981 м) — красиво. За сборами заметил, что от накопившейся усталости начал погружаться в отупение: по десять раз открывал-закрывал рюкзак, всё время забывая что-нибудь в него положить... После Чаме перешли реку по навесному мосту в растяжках буддистских флажков (это чтобы ветер читал написанные на флажках мантры) и наткнулись на «кладку» валунов с выбитыми на них красочными мантрами (это чтобы солнце их читало). У основания кладки покоился ковш экскаватора с самой мощной мантрой на ржавой челюсти — продольными канавками зубов. Миновали большой молитвенный барабан, вращаемый ручьём наподобие водяной мельницы — автоматизация процесса, однако.
   Между тем облака рассеялись, по солнышку идти стало гораздо веселее. С высотой (мы подбирались к 3000 м) флора разительно переменилась: хвойные ароматные заросли со вкраплениями перекрученных кипарисов и юного бамбука, «альпийские» цветы — форменный Кавказ с каплей Крыма. В начале очередного подъёма Рам, игнорируя грунтовку, раскидавшую долгие петли, и бодро восклицая «хер изи!», попёр по тропе «в лоб». Злой, как чёрт, я полез следом — спина и растёртая до мяса пятка тут же занялись огнём. Миновали сосновый бор, сделав привал возле лотков, с которых в высокий сезон местные отоваривают треккеров сувенирами. За три часа набрали порядка 400 м.
   К посёлку Дхикур Покхари, где был намечен «ляньть», я приполз на костях; заказав неизменный дал бат, рухнул на туристический коврик. Древняя старушка с молитвенной малой и самородком бирюзы на шее знАком спросила — мол, спина? — на мой кивок понимающе показала на свои спину, колени... внимательный добрый взгляд. После обеда, повинуясь спонтанному импульсу, купил и залпом выпил бутыль кока-колы — забытые за давностью вкус и отрыжка. При прощании намеревался сфотографировать волшебную старушку, но постеснялся; лишь сложил молитвенно руки на груди: «Намасте,» — «Намасте». Пару часов шли цветущими лугами и тенистыми перелесками; в пути пообщались с добродушным аборигеном, собиравшим грибы — высматривал их под ёлочками.
   В Нижнем Писанге на водной станции купил за 50 рупий литр воды и заварил в термосе чай — в лодже цена литра чая 500 рупий. Договорился с гидом насчёт суток отдыха в Мананге, конечном пункте следующего дня — дабы не сдохнуть. Кстати, на треке великодушный Рам временами порывался поменяться со мной рюкзаками, хотя его самого беспокоили боли в спине. Я тогда сформулировал и озвучил свой походный девиз «my bag - my track» — путь мой, только если всё своё несу сам. Красивые разговоры нанимателей портеров о том, что они таким образом спасают от голода бедные семьи, суть попытка выдать за благотворительность собственную недееспособность.

   7.08   От Писанга нижней тропой (для акклиматизации предпочтительна верхняя тропа, но на неё не осталось сил) в отчаянном рывке достигли Мананга. Пришла пора надеть горные очки с УФ-фильтром — благодаря активному солнцу физия сделалась бронзовой, а нос — пунцовым, как у снеговика. Устроившись в отеле и приняв настоящий горячий душ, я ощутил, сколь чудовищно вымотан. Усталость неподъёмная.
   В окрестностях Мананга (3540 м) ущелье Марсьянгди изрядно расширяется: много солнца, холмы покрыты густыми травами, всюду их аромат — благодатное место. Впрочем, Рам сообщил, что зимой здесь очень холодно, и слой снега порой достигает двух метров.
   Сам посёлок наполовину скроен из лоскутов-огородиков: картошка, капуста, пшеница, цветущий розовым бакуИт (местное название гречки) — а наполовину из кварталов бурых двух- и трёхэтажных домов, с мощёными камнем улочками и тупичками, в которых при желании можно заблудиться. Порыскал по Манангу с фотокамерой: в организации пространства  нечто средневековое, задетое цивилизацией лишь электропроволочно. Двери из огромных плах заперты на палочку, из стен торчат вмурованные и заговорённые ячьи рога, во дворах дремлют поплавками межэтажные лестницы-долблёнки, ставни маленьких окон украшены растительными орнаментами, на крышах трепещут пёстрые флаги. В старых кварталах строения из тёсаного камня осели, косяки и рамы повело винтом — возможно, именно это тягостное големическое жизнеподобие домов суть причина исхода былых обитателей и воцарения пустоты.

Время мерцает
в древесном кручении
каменных стен...

Аборигены разбирают руины и на спинах перетаскивают тёсаные блоки к новостройкам, осуществляя т.о. миграцию камня.
   Прошёлся по центральной улице, завлекающей туриста гестхаусами, лавками и харчевнями. В лавках залежи контрафактной снаряги и горы вязаных шапок, варежек и т.п. по соседству с компотами в мятых банках, пачками печенья и прочими вкусняхами. На вопрос «хаумач?» в большинстве своём продавцы начинали метаться с выпученными глазами, словно застигнутые врасплох малолетние поджигатели, чтобы в итоге протянуть тебе товар, напоследок стерев с него толстый слой пыли — а ты хотел лишь узнать цену... Поразило количество шпингалетов на дверях и ставнях — вероятно, шпингалетную промышленность Непала захлёстывают волны чудовищного спроса.

   8.08   День отдыха провёл с фотокамерой в руках: бродил по закоулкам, забирался на крыши и в руины, поснимал ледник Гангапурны (7454 м), шипастый язык которого протянулся к Манангу. Попытка купить местных сувениров закончилась ничем — Рам обнадёжил, что за перевалом, в Муктинатхе будет, из чего выбрать.

* Дал суть похлёбка из бобовых типа разваренного горохового супа; бат – приправа из специй. Далбат обычно подают с «сугробом» риса и всякими местными деликатесами: соусами, жареным редисом и т.п.
* Водные станции (Safe Drinking Water Station) находятся в относительно крупных сёлах и ориентированы на экономных треккеров. Из 200-литрового опечатанного бака вода, якобы прошедшая фильтрацию и озонирование, отпускается ответственным лицом – покупатель заносит свои данные в журнал. По журналу видно, насколько активно расходуется вода – иногда это считаные литры в месяц; думаю, прокипятить её не бывает лишним.


Неделя IV   Перевал.


Продолжение следует нескоро.



Замечания общего толка:

= С собой следует брать доллары, а не евро, т.к. валютные (не в непальских рупиях) цены обычно в долларах – при переводе в евро курс невыгодный.
= При бронировании места в отеле (например, через booking.com – кстати, цены онлайн-бронирования зачастую существенно ниже цен «очной» аренды) следует выставить местную валюту. Если указать доллары/евро, отель сдерёт в рупиях по своему курсу, заметно превышающему курс обменников (ткнут пальчиком в валютную цену на распечатке вашей брони и с масляной улыбкой «правильно» домножат её на калькуляторе).
= Если запланировано долгое пребывание в Непале, закупку «тряпок» следует отложить на последние дни – иначе за пару-тройку недель перманентно влажные (климат такой) гостинцы начнут пованивать плесенью.
= Гигиенические нормы в Непале оставляют желать: аборигены споласкивают руки только после дефекации, подмывшись «нечистой» левой; харкаются все, от мала до велика, звучно и обильно. Если, ожидая трапезы, слышишь поблизости заливистый полублевотный кашель, можешь быть уверен – это надрывается повар, готовящий тебе еду.
= Мёд в Непале очень разный: от уникального дурманящего рододендронового до противной приторной патоки - но не следует заказывать его, какой бы ни был, с кашей, оладьями и прочим десертом. Подадут засахаренную банку с сантиметром на дне - чуть зацепишь ложечкой, и становится совестно... Отнюдь не сразу уяснил, что это делается намеренно.