Последний из портала Дагоса, гл 2

2. Замысливший Зло сделает Добро…

- Аня? – удивился он.
Не думал, что когда-нибудь увидит ее снова. Он не хотел ее видеть.
«Гори она в аду!»
Вместе с тем, теперь он, наконец, мог высказать ей все, что о ней думает, произнеси вслух монологи, обличавшие ее женскую непостоянность и подлое коварство, которые мысленно адресовал ей.
- Меня зовут Толана. Можешь называть меня просто грогия.
- «Грогия»?
- Жрица Змеи.
- «Змеи»? Похоже…
- Хорош подарок! – Она бесцеремонно изучала его обнаженное тело. – А где же синий плащ?
- Черт! – Он спохватился, что стоит перед ней, в чем мать родила, в одних меховых сапожках, и прикрылся руками.
- Красивое тело…
- Хватит на меня пялиться! – Он бочком двинулся к вороху синего шелка.
- Оу, да! То что, надо…
- Что произошло… происходит?
- Сейчас или вообще?
- Вообще!
- Не знаю. – Она повела плечами.
- Куда я попал?
- В Пфефик.
«Мало того, что местечко мерзкое, так еще и название у него подходящее… дибильное».
- Меня подарили? – Он остолбенел, с опозданием осознав, в каком качестве предстал перед ней. - Меня подарили? ТЕБЕ?
- Так сказали фарогаки. И твой плащ, как бы говорит…
- Драконы подарили меня, как раба? – Он чуть не задохнулся от возмущения.
- Раба любви, - уточнила она.
- Но это же… это… это… Бл*! Слов нет…
- Незаконно? Бесчеловечно? Ужасно? Полная жопа? - подсказала варианты ответа новоявленная жрица, устремив немигающий взгляд на пенис. Не стоило ему размахивать руками, пускаясь в рассуждения…
- Дикость какая-то. - Он быстро загородился.
- Думал, в сказке оказался?
- И как? Довольна?
- Нет!
- А уж я-то как огорчен! - Плюнув на стеснительность, он подошел к плащу, поднял и укутался.
- Вообще-то, я рада тебя видеть. Я вспоминала о тебе… иногда. Но сегодняшнюю нашу встречу устроил конис Грокки, поэтому радости совсем мало. Вот, не было печали! Так пурги накачали… Оу! Он думает, что я еще воздерживаюсь! До Нэр-эф-Лиацун! Ха!
- От чего воздерживаешься?
- Во время «ступени» нельзя заниматься любовью.
- Какой «ступени»?
- Я совершенствуюсь.
- То есть, ты уже можешь… заниматься любовью?
- Ага! Только конис Грокки не знает… Если б знал, мы бы сейчас не разговаривали.
- Значит, Грокки? - Борис вдруг постиг подлый замысел «фиолетового принца». Дракон прислал его этой девке в качестве любовника, но не для того, чтобы сделать ей приятное, а совсем наоборот. Какое может быть удовольствие от подобного подарка, если женщина монашествует? Попросту говоря, дракон подложил змее «свинью». Его подарок был злой шуткой!
- Я не принимаю его подарки, каким бы они не были. Он сказал, что я могу тебя вернуть… Или скормить пирогакам.
Борис догадался, что «пирогаки» - монстры, сопровождавшие его старую знакомую, и осторожно поинтересовался:
- Вернуть? Домой?
- Нет. Вернуть тебя домой, я не смогу. Это не в моих силах.
- А куда, тогда? – Перед мысленным взором возникла перспектива длинной, тюремной галереи. - Я могу остаться здесь навсегда?
Произнесенная вслух мысль ударила, «как обухом по темечку»!
- Надо подумать. Посмотрю…
- Посмотришь? Куда посмотришь? В смысле, на меня посмотришь? - Его вопросы, заданные начальственным тоном, повисли в воздухе. - Но я не вещь! Меня нельзя подарить!
- Тебя уже подарили, любовь моя. – Она спрятала искаженное страданиями лицо в ладонях. - И, насколько мне известно, в вашем мире тоже, все продается и покупается. И люди тоже.
- Мой мир отличается от твоего!
- Борь, ты даже не представляешь, сколько между ними общего. - Ее пальцы раздвинулись и показался глаз.
- В моем мире ТАКОЕ не случилось бы! 
«Ну, Шуруп, ты мне за это заплатишь!»
- Если я тебя приму, это будет… - Она потерла пальцами виски. - Ты даже не представляешь, как меня унижает твое присутствие под моим камнем! Какое страшное оскорбление нанес мне конис Грокки. Что подумают урусы?
- Я унижаю? Тебя? Своим присутствием? – Его с головой накрыло клокочущей волной гнева, когда он вспомнил обо всех своих унижениях, животном страхе и душевных муках, которые испытал в этом кошмарном мире. Чуть с ума не сошел! - Что вы о себе думаете? Мое мнение, вообще, значения не имеет? Меня вы спросили? – Он сорвался на крик. – Да кто вы такие? Вы здесь все… Ох*ели совсем! За кого вы меня принимаете? Я вам, что, дешевка?
- Ты – из портала. Здесь ты - никто, - сообщила она будничным тоном.
- Что? Что ты сказала? - Брызгая слюной в бешенстве, он наступал на нее. – Я – «никто»? А ты, значит, жрица? Чего же тогда ты меня домогалась, если я никто? Слушай, ты! Не надо делать из меня дурака! Перестань со мной играть!
- Я еще не начинала играть с тобой! И моли своего бога, чтобы не начала, - жестко предупредила она.
- Е*и мозги кому-нибудь другому! Видал таких жриц на х*ю!
- Не ори! - Анна тоже повысила голос, но при этом держала себя с достоинством. - Радуйся, что остался жив! Здесь совсем другой мир!
- О! Это я уже заметил! Объяснишь мне, как и почему я здесь оказался? В твоем уе*банском Пфефике!
- Пфефик - не «уе*банский»!
- Ну, да! Он просто, пи*дец какой, расчудесный! Но с х*я ли я сюда попал? А! Мне надо было тебя трахнуть, да? И мне бы ничего не было? Сука! Все из-за тебя! - Он разозлился очень-очень сильно, но, когда ринулся к ней, чтобы придушить ее голыми руками, у него на пути возник шипящий монстр.
Резво отскочив подальше от большой, острозубой пасти, Борис трясущимися руками поймал полы плаща и запахнулся.
«Бл*! Чуть не обделался с перепуга!»
- Не делай резких движений, - предостерегла его хозяйка чудовища и смягчила тон. - Раньше ты не был таким буйным. Мне нравилась твоя невозмутимость. И эта… тори… толи… то-ле-ран-тность.
Да, в своем мире он был спокойный, «как удав после охоты»… Но кто виноват в том, что его характер изменился в худшую сторону?
- И ты была другой. Совсем другой. – Он не сводил глаз с дракончиков, которые принялись резвиться как щенки.
Как обманчива игривость этих чудовищ!
- Нет. Просто, ты видел во мне другую женщину.
- Ну, Анька, - прошептал он. - Ну, ты и стерва.
- Я - единственный человек, которому ты здесь небезразличен. Только я могу тебе помочь, - медленно, с расстановками, как учитель во время диктанта, произнесла она. – Понимаешь?
И до него, действительно, дошло. Она права. Если она не поможет, его убьют. Его будут убивать так, что он пожалеет, что родился на свет.
- Просто пи*дец!
- Именно. И называй меня - Толана.
«Неужели, в самом деле, нет выхода? Я обречен - или ублажать эту сучку, или сдохнуть, ни сегодня, завтра, в каком-нибудь вонючем подземном ходе? И в этом мире никто, кроме Аньки… А как же Алина? Почему я не вспомнил о ней раньше? Они были неразлучны…»
- А твоя подруга Алина? – Он повернулся к жрице с воодушевлением продрогшего на морозе, первобытного охотника, заметившего свет очага.
- Алина мне не подруга. Никогда не была подругой. И не будет. – Она склонила голову к плечу. - Борь, ты из-за нее попал в Пфефик, я не имею никакого отношения к тому, что с тобой произошло, святые праматери – свидетельницы. А ей-то ты чего не задвинул? У тебя, что, на нее не встал?
- Ее тоже надо было трахнуть?
«Чертовы бабы! Да разве же, так можно? За то, что не захотел их е*ать, переместили, нах*й, в этот пи*данутый Пфефик!»
Последняя надежда на скорое возвращение растаяла, как снег под весенним солнцем…
- Нет. Нельзя возвращать тебя конису Грокки. Но, если я тебя приму…
Борис знал, что является оскорбительным даром, как знал, какой именно реакции ждал дракон от жрицы. Способна ли Толана поступить с ним подобным образом?
«Еб*ный Вавилон! Да ей ничего не стоит, отправить меня обратно, к этому ушлепку Грокки!»
- Почему ты не можешь меня принять? В чем проблема-то?
- Ты – проблема! – Она сложила ладошки у груди. - Теперь ты - самая большая моя проблема! В Пфефике такие «дары» не принимаются! – Она закрыла глаза и нахмурилась, мучимая дилеммой. - Будто я не могу найти себе мужчину… Грокки привел мне «раба любви», как женщине из своего тфора! Он передал тебя при свидетелях! Тебя видели урусы!
- А ты не можешь меня отпустить? На все четыре стороны…
- Куда ты пойдешь?
- Искать портал.
- Ты его не найдешь, а найдешь - не откроешь, без ключей. Язык ты не знаешь. За пределами моего рэфта ты погибнешь, через день, два… конец один – смерть… без вариантов.
- Как я подозревал, в общем.
- Сейчас для тебя самое безопасное место во всем Пфефике, во всем Мицфэрэне - это мой камень.
- А никак нельзя связаться с людьми, которые имеют доступ к порталу? Заплатить им, чтобы меня отправили обратно?
- Какому порталу?
- Рядом с тюрьмой.
- Его разрушил Дагос.
- Что б он… окочурился.
- Он сдох. Ночью… И все равно, все ключи к порталу были у кониса Грокки.
«Черт! Если здесь говорят: «Умерла лошадь», - это надо понимать так, что и дом сгорел с конюшней вместе…»
- Ты мне поможешь? – прямо спросил он, глядя в глаза. Терять было нечего. Как говорится, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас…
- По понятиям твоего мира, я, как твоя знакомая, должна тебе помочь…
- Буду премного благодарен. - Он отвесил поклон.
- Понимаю, ты хочешь, чтобы я мыслила так же, как ты… - Она смерила его вызывающим взглядом, выдерживая паузу. - Не дождешься!
- А я-то надеялся! – Он скривился. – Я думал, что знаком с тобой… Но, оказалось, совсем не знаю тебя, ясно одно - в тебе нет ни доброты, ни сострадания, ни милосердия. Не будешь мне покровительствовать? Снимаешь с себя ответственность за мою судьбу? Твое право. Моя смерть останется на твоей совести. Хотя у вас здесь нет такого понятия, как «совесть».
- На жалость давишь? – Ехидство вопроса не сочеталось с грустной нежностью выражения ее лица.
- Да какая тут, может быть, жалость по отношению ко мне! Вы меня за человека не считаете. Прикажешь своим воинам – они меня прирежут, даже не спросив «за что».
- Борь! Не надо сейчас о морали… Не напоминай об осанке тому, на чьи плечи возлагаешь бремя. - Она кивнула, принимая решение. - Ты останешься у меня. Ради тебя, я нарушу свои правила. Ты, помнится, придерживался каких-то принципов, и ничто не могло заставить тебя поступиться с ними… Поэтому должен понимать, на какие жертвы иду я.
- Прости, был дураком.
- Пойдем, - позвала Анна.
- Куда?
- Ко мне. Хотя твое пребывание под моим камнем сильно осложнит мою жизнь…
- Скажи «спасибо» своему Грокки!
- Обойдется, сяу-тики! - Она скрылась в темноте, оставив после себя душистое облако, похожее на аромат маминого, дачного чая из мяты, мелисы и чабреца. - Пошли. Пока я не передумала.
Борис послушно поплелся следом.
Он не представлял, на что способна эта, недавно отвергнутая им, женщина, но прекрасно понимал, что от нее полностью зависит его дальнейшая судьба.
***
Темнота не была непроницаемой, и он уверенно двигался следом за Анной-Толаной, сохраняя некоторую дистанцию, чтобы не наступить на длинный шлейф ее платья. Один из монстров шел рядом с хозяйкой, другой, как Борис подозревал, и поэтому боялся оглядываться, трусил позади.
- Где твоя одежда?
- Какие-то уроды раздели меня в пещере.
- В какой пещере?
- Не спросил, как она называется! Рядом с тюрьмой.
- А! Твои «уроды», должно быть, мелзи. «Крысы», по-вашему.
- Крысы подчиняются драконам?
- Мелзи служат любому, кто платит. Грокки нанимает их для своих делишек. Ты точно подметил, «уроды», не по законам живут, но без них нельзя, - рассуждала она. - Мелзи нужны для сохранения равновесия в мире.
- Хрена себе, равновесие!
- Ты был в джинсе?
- Как ты догадалась? – отозвался он с иронией.
- Джинс у нас под запретом. Его ношение карается смертной казнью.
- Дурацкий закон.
- Этот закон не древний. Его приняли при фарогаках. Два поколения назад.
Более идиотский закон, наверное, трудно придумать. Впрочем, в этом мире, наверняка, есть какие-нибудь законы похлеще.
- Получается, мне повезло, что с меня сняли джинсы? Это меня спасло!
- Действительно, спасло…
- А трусы зачем сняли? Кроссовки…
- Чтобы не сбежал. Куда ты побежишь голый и безоружный?
- Логично. То есть, с меня по любому все сняли бы?
- Даже не верится… Я смогу увидеть твое тело… потрогать тебя всего, - между прочим, заметила она. - Ласкать тебя… И ты будешь гореть от желания… 
- Вот еще, - огрызнулся он. Однако ее непосредственность и большая вероятность того, что она все же увидит его обнаженным, и будет «трогать», вызвали странное возбуждение.
Показался прямоугольник желтого света, и поторопившийся монстр наступил на длинный шлейф хозяйкиного платья. К превеликому бориному злорадству, жрица Змеи чуть не упала, вмиг растеряв все свое величие.
- Под ноги смотри! - рявкнула она на чудовище.
- Как называются эти звери? – Он убрался в сторону, чтобы пятящееся животное не уперлось в него задом.
- Пирогаки. «Дракончики», по-вашему.
- Драконы? А я-то наивно полагал, что драконы - всего лишь мифологические персонажи. Значит, это тотем Грокки? Не очень похожи на его герб.
- Тотем? Герб?
- Знак клана твоего Грокки.
- Нет. Ты не видел настоящих драконов.
«Епт! Ну почему, в этом проклятом мире все еще хуже, чем кажется?»
- А рядом с тюрьмой, какой зверь живет?
- Больше не живет… Дагос. Он похож на осьминога и дракона. Морской дракон из Рифрэна, Нижнего мира.
- Он специально разрушил портал или случайно?
- Они были связаны между собой. Дагос был «стражем портала», поэтому его не убивали. – Она повернулась и сверкнула глазами. - Возможно, ты последний, кто прошел портал. - Непонятно, огорчал ее этот факт или радовал. Или она сообщила о нем просто для общего сведения.
С помощью нехитрых манипуляций Анна-Толана закрыла колонный зал каменной плитой. Поднявшись по лестнице, они прошли второй шлюз, массивные створки которого были обшиты металлом. Такую дверь не откроешь ударом ноги, здесь без динамита не обойтись.
Из темного тоннеля они свернули в другой тоннель с потолком пониже, в котором стояли уже знакомые воины из клана Змеи. Их насмешливые взгляды очень не понравились Борису. Жрица им что-то сказала или приказала, и, они, поклонившись, скрылись за углом.
- Плохо, что они видели тебя. Но хорошо, что не убили. Ты жив, только потому, что из другого мира. Мелзи, обряженного, как литогарус-флэк, они прикончили бы на месте.
- Мне, типа, повезло? Правильно ли я понимаю, что крысу твои воины убили бы на причале, сразу и без разговоров? Так, хорошо или плохо, что я – «из портала»?
- Из портала ничего хорошего не приходит.
- Вот, как! Совсем хреновы мои дела… И почему же твои воины меня не убили? 
- Потому, что я здесь хозяйка. Они должны были сначала спросить меня, что с тобой делать.
Осмыслив, и даже, казалось, физически ощутив, как крепко она «взяла его за яйца», он выразил готовность подчиниться: 
- Что от меня требуется?
«Регулярно заниматься с тобой сексом? У*бать тебя?»
- Похвальное рвение… - Она оценивающе взглянула на него, как покупатель смотрит на товар, улыбнулась и прикусила губу. - Конис Грокки считает, что я не буду с тобой…
- Но ты «будешь», потому что тебе уже «можно», - продолжил он и засопел, сдерживая рвущийся наружу протест невероятным усилием воли, только покраснел при этом.
Он был просто обязан держать себя в руках, чтобы не испортить отношения. Одно необдуманное слово или действие - и можно навсегда забыть о возвращении домой. Если он останется без ее поддержки, то самое лучшее, на что он может рассчитывать – это на то, что его убьют быстро и безболезненно.
- Так опозорить меня, да еще перед урусами. – Она покачала головой. – Ничего, Грокки, я тоже умею ждать… Воздам тебе за твою щедрость. – Она сделала несколько шагов и, вспомнив нечто важное, остановилась. – Да, Борь! Можешь забыть о законах своего мира, каких-то своих заповедях… - Она хмыкнула. - Помнится, ты пытался объяснить мне что-то…
- Но я же не знал!
- Ты даже не представляешь, сколько всего еще не знаешь.
За тяжелыми шторами в конце коридора находился просторный, двухуровневый зал, если так можно назвать, слегка обтесанную, полость в горной толще. Первое, что видел входящий, это – колонну природного происхождения, подпиравшую неровный, бугристый свод, который, казалось, вот-вот обрушится. Мощный сверху и снизу, тонкий посередине - столб дополнял иллюзию грядущей катастрофы. Верхний уровень ступенями сбегал на нижнюю, длинную площадку, где в наружной стене были прорублены ворота и огромные, прямоугольные окна с видом на море, забранные решетками.
Мебели было мало. Очень мало. Совсем ничего. Основное убранство составляли ковры, в большом количестве и разнообразии  - огромные и маленькие, монотонные и пестротканые, гладкие и с длинным ворсом, - ими был застелен пол и завешены стены.
- Здесь я живу, - по-простому, безо всяких «добро пожаловать», объявила Анна-Толана. - Как?
- Как ковровый склад, - констатировал Борис. – Вот, для чего вам были нужны ковры?
- Камни кругом. Холодно. Ковры - не роскошь, а защита от простуды. Когда мягко и тепло лучше же, чем, когда жестко и холодно.
- Резонно. И профилактика от ревматизма…
Он рассматривал большой шатер, раскинутый на верхнем ярусе. Возвышение под пологом было застелено покрывалами и завалено множеством подушек. К собственному удивлению, он понял, что это вовсе не походная палатка, а кровать. Постель под балдахином. До неприличия огромная койка! Настоящий траходром…
«Еб*ть! Стало быть, это и есть мое рабочее место, - со странным равнодушием подумал он. - Интересно, сколько мужиков здесь трахало эту змеиную жрицу?»
- Нескромно, да? - Она видела его насквозь. – А, может, твои мысли нескромны?
Пойманный с поличным, он хотел ей нагрубить, но сдержался.
- Это нерушимое, каменное ложе. – Не дождавшись ответа, жрица снизошла до объяснений. - Священное место. Ступень Самых Первых. В таком виде оно досталось мне от старших жриц, а им - от Самых Первых. На нем снятся только хорошие, легкие сны.
- Понятно. – Борис тяжко вздохнул.
Легкие сны… Ему уже никогда и ни в каком месте не будут сниться легкие сны. Теперь до конца своих дней его будут мучить кошмары! Но он согласился бы на кошмары, если бы только все происходящее оказалось лишь сном.
Увы! Его окружала непостижимая действительность.
- Как называется твой мир? - спросил он.
- А как называется твой? Настоящий? Или единственно правильный? – Анна-Толана усмехнулась. - Мой мир так и называется - МИР. Мицфэрэн – мир в середине. Серединный мир.
Да, уж! В философские беседы с ней лучше не вступать. Толана - вовсе не Анна, которую он знал, - абсолютно другая женщина. Чужая.
«Нет! Я - пришелец, а она – абориген этой невероятной реальности, этого сумасшедшего мира, - Мира в Середине, - и судя по всему, не последний его представитель. Вполне возможно, она знает тайны, какие фантасты не придумают».
- А что такое Пфефик?
- Пфефик - центр мира, Пуп Земли. - Она остановилась у ступеней на нижнюю площадку, за окнами которой открывался вид окруженного скалами залива.
«Опять тюрьма!» - Он с ненавистью уставился на толстую, оконную решетку.
Если раньше он мог проигнорировать такой факт, как решетки на окнах, то теперь любой, даже потенциальный, намек на насилие над личностью действовал на него раздражающе.
Большая, железная плита, которую он принял за ворота, оказалась откидным мостиком, судя по цепям, натянутым лебёдками. По обе стороны от нее висели прямоугольные щиты - плетенный камыш и солома в железных рамах, вероятно, элемент местного декора. В простенках стояли массивные ставни-«купе», которые за короткое время могли превратить обиталище жрицы в неприступную крепость.
Но внешние угрозы мало интересовали Бориса, потому что явная опасность для его жизни находилась внутри. Стояла рядом…
- Ты голоден? - спросила Толана. – Давай, покушаем. А то я с утра на бегу что-то похватала… Думала, меня в гостях накормят. Подожди, я сейчас вернусь.
- В гости собиралась? Я тут я… приперся…
- Да. Надо еще встречу отменить, раз такое дело. - Она направилась к одной из боковых арок и скрылась за портьерой. Донеслись обрывки разговора на местном языке.
Оглядевшись, Борис отметил, что арки в смежные помещения завешены шторами, в то время, как от внешнего мира владения жрицы Змеи защищены «сейфовыми» дверями.
«Интересно, что за ними находится? А еще более интересно, где здесь сортир?»
- Прости, Ань, - начал он, когда вернулась хозяйка, - где тут… у тебя…
- Толана, - мягко поправила она.
- Да. Толана, а где тут у тебя можно руки помыть? И… мне надо в туалет.
- Оу! – Она понимающе кивнула и призадумалась – может, хотела позвать воинов или вспоминала, какой нужник ближе, - и пригласила:
- Пойдем, покажу.
- Спасибо, - автоматически поблагодарил он. Впрочем, было за что.
- Ты давно в Пфефике?
- Третий день.
- Где тебя держали?
- Больше суток в тюрьме. Последнюю ночь я провел ночь у твоего фиолетового принца.
- Он не мой! И не принц, а конис. Грокки - наследник рэгона.
- Что такое рэгон?
- Вождь. Он тебе что-нибудь говорил?
- Говорил! Только без переводчика.
Удобства находились в ближнем тоннеле, который они пересекли по пути в зал. Толана вошла в темную арку.
- Здесь включается свет. - Она прикоснулась к маленькой стеклянной полусфере у входа, отчего та занялась слабым свечением. – Нужник, вон, та щель. - Она указала на трещину в полу - это был самосмывающийся ватерклозет, где вода текла прямо по мшистой стене. - А это – рукомойник. – Она кивнула на самонаполняющуюся раковину.
Проинструктировав его подобным образом, Анна-Толана деликатно удалилась, оставив его наедине с чудесами природы, которые человек обратил себе на пользу. Или тонким инженерным искусством, умело замаскированным под натуральное?
Все в этом было мире не так, далеко не так, как…
«Как где? На Земле? Но это тоже земля, посреди каких-то других земель. Здесь живут настоящие драконы, здесь - зеленые закаты и рассветы, здесь – жречество и вождество…»
Борины размышления о непохожести двух миров были прерваны вопросом:
- Уснул, что ль?
Вернувшись в зал, жрица опустилась на подушки перед низким столиком и пригласила:
- Присаживайся.
Он повиновался. Сев напротив, он скинул плащ с плеч и задрапировал бедра и ноги. Потом пристально и с вызовом посмотрел на хозяйку, которая с интересом изучала его загорелый торс.
- Ты сражался? - Ее взгляд задержался на свежей, но уже зарубцевавшейся ссадине.
- Пришлось, - процедил он.
- Я заметила, ты хромаешь. Нога болит? Сейчас принесу мазь.
- Не надо! Все почти прошло.
Тем не менее, она сходила за крошечным горшочком.
- Через два дня, будешь как новенький.
- Не стоит беспокойства.
- Не спорь! Нельзя относиться к ранам легкомысленно, - поучала она, зачерпывая содержимое сосуда пальцем и намазывая болячки. – Может начаться воспаление.
- На мне все заживает, как на кошке, - похвалился он, хотя ему было приятно, что за ним ухаживают. - Спасибо за заботу.
Если бы это снадобье могло залечить и душевные раны!
- Это в твоем мире, все заживало… А у нас другой климат. - Она подползла сбоку, чтобы намазать ссадины на ребрах. - Твоему организму требуется время, чтобы привыкнуть, а-адап-три…. Как это назвается?
- Адаптироваться, - подсказал он. - Но ты же видишь, что все нормально.
- Вижу, что твои раны кто-то лечил, - прошептала она, как вампир глядя на его шею и ключицы.
- Да. Мазали чем-то… Мазь какая-то, с приятным запахом. Девчонки… малолетки.
- Какие малолетки? – Она заглянула в лицо.
- Подружки твоего Грокки, с татухами дракона на спине.
- Грокки - не мой! Сколько повторять? Да, он любит девственниц.
- Они девственницы? – Бориному удивлению не было предела.
«Вот, сюрприз был бы. Вот, помучился бы…»
- Уже нет. Они позволили тебе?
- Что позволили?
- Ты их трахнул? Они тебе дали?
- Я их не взял.
- Что, правда? – удивилась, в свою очередь, Толана.
- У меня с ними ничего не было. Только… - Лицо обдало жаром, до того явственно в памяти возник эпизод с оральным сексом…
- Что?
- Ничего. – Он быстро отвернулся, пряча стыд.
- Замечательно! Ну, ты и…
- М*дак? Не надо было отказываться от них, да?
- Конис Грокки хотел проверить, как ты себя поведешь. И убедился, что ты упертый… стойкий, не падкий… не поддающийся…
- Не озабоченный сексуально, - выдал он корректное определение. - Это так важно?
- Для его мести - да. Хотя… Он же думает, что мне нельзя до Нэр-эф-Лиацун… С другой стороны, без взаимного желания, без обоюдного согласия – от любви мало удовольствия. Использовать тебя, как раба любви? Да это все равно, как костяным членом себя вручную ублажать! Хотя твой… - Ее загоревшийся взгляд, скользнувший по складкам плаща, заставил его заерзать. - Настоящий…
- То есть… - Он онемел при мысли, что она может его изнасиловать.
Ведь, может? Всего несколько часов назад ему доказали, как просто заставить его делать то, чего он не желает…
«Ну, Грокки, тварюга!»
- А ноги? – Жрица закончила смазывать раны на торсе.
- Давай, я сам. - Он забрал горшочек с мазью и оголил свою разбитую коленку. Ступни решил намазать потом.
- Лучше осмотреть тебя полностью. - Она опустила глаза на его губы и облизалась. – Но ты же…
- Обойдусь!
- Ладно. Оу! Наконец-то, нас накормят.
Тяжелая ткань в боковой арке раздвинулась и в зале появились два карлика: один катил тележку, груженую разными блюдами, другой ковылял рядом. От аппетитных ароматов у Бориса, со вчерашнего дня ничего не евшего, закружилась голова, и заурчал желудок.
Слуги начали расставлять блюда на столе, при этом с вопиющей бесцеремонностью рассматривали гостя. Один из карликов проявлял просто какое-то нездоровое любопытство, за что получил от хозяйки нагоняй.   
- Не обращай на них внимание. Угощайся. - Она вонзила зубы в жаренную ножку неизвестного животного, и, заметив борину растерянность, заверила: 
- Это всё съедобное.
- Спасибо. – Он последовал ее примеру.
Завтрак - или обед, - проходил в полном молчании. Когда с основными блюдами было покончено, жрица, по-матерински заботливо, поинтересовалась: 
- Тебя вообще кормили?
- Угу… Один раз в тюрьме. А вчера вечером у «фиолетового принца».
- Бедненький…
- Не то слово. - Он взглянул на нее исподлобья. - Ты знаешь, что творится в тюрьме?
Кивнув, она взяла из вазы экзотический фрукт или овощ и надкусила. Красный сок потек по ее подбородку. Схватив салфетку, она стала обтираться.
- Никак не привыкну… - Было непонятно, к чему это относится - к тюрьме или к плоду-мутанту.
- Толана, насколько я могу зависнуть в вашем мире?
- Без портала о сроках нечего говорить.
- Вы их строите?
- Их создают боуги.
- Боги?
- Из Верхнего мира… Новый портал появляется через дней десять, может, пятнадцать, после разрушения старого. Когда он установится, надо сделать «ключи». Это займет дня три, если у нас будет сердечник.
«Пятнадцать плюс три равно восемнадцать. А при более благоприятных обстоятельствах, я выберусь отсюда уже через две недели!»
- Лучше не загадывать, - ляпнула чертова жрица. – Случалось, порталы появлялись через тридцать дней, и даже сорок. Люди предполагают, а боуги располагают.
- В общем, ни одной хорошей для меня новости.
- Ты - последний из портала…
- И чего в этом хорошего?
- Если ты был последний, кто прошел через портал, то обладаешь каким-то сверхъестественным даром.
- Каким даром?
- Узнаешь, когда проявится.
- Ты сказала, что Алина виновата в том, что я здесь оказался… - Он приступил к выяснению обстоятельств, сопутствовавших похищению.
- Я к этому, уж точно, не имею никакого отношения. Ни глазом, ни ухом, ни хвостом. - Толана раскачивалась и рассматривала потолок, будто там было написан нечто важное. - Когда мы были у тебя в гостях, Алина «зовун» оставила. Маяк, такой.
- «Маяк»? Как он действует?
- Волны распространяет. Из какого места в квартире ты перешел?
- Из коридора. Как дверь открыл, так и унесло… нафик.
- Если «зовун» останется в твоем коридоре, тебя можно будет отправить прямо домой. В то самое место, из которого ты попал в Мицфэрэн.
- Но сначала должен появиться портал. - Он запомнил очередность. – Потом нужно сделать «ключи».
- И сердечник добыть.
- Если вы не подруги, то почему всегда были вместе?
- Алину мне навязали фарогаки. Она сопровождала меня, как ближний… как охранник. Но я не принимала ее в свои ближние воины. И не приму никогда.
- В смысле?– Борис вспомнил алинину спортивную фигуру, что, впрочем, нисколько не лишало ее женской привлекательности, и высокий рост. - Она была твоим телохранителем?
- Временно. В твоем мире. Алина служит офгирдану Дорину.
- Алина – драконша?
- Фелиса. Лиса.
- Ах, да. Я же видел ее татухи. – Он вспомнил татуированных алининых лис.
- Как поживает твой друг Шуруп?
- Прекрасно. Мы остались друзьями, несмотря на то, что ты его испортила.
- Не ищи пургов там, где нет портала! Никого я не портила, - укор разозлил жрицу. - Если бы твой Шуруп не возомнил, что имеет на меня права - ты бы сейчас сидел дома, а не под моим камнем! Тебе же ничего не стоило встретиться со мной, в тайне от него, и дать мне свою любовь! И меня бы отпустило, и тебя Грокки не выставил бы чучелом! Да ты чудом остался жив! Ты это понимаешь? – Она разорялась, как базарная баба. – Алина впала в бешенство оттого, что вы ее не возжелали! Она очень хотела, чтобы твой друг вставил ей между ног свою «шишку»! Он возбуждал ее до мокрых трусиков.
- Она же не носила нижнее белье! – Он тоже перешел на повышенные тона.
- Тебе-то что мешало разок «закинуть рыбу в ее корзину»?
- Солидарность! С другом! 
- И куда теперь тебе уперлась твоя «мужская дружба»?
- Ну, вы даете… Для вас «порево» - приоритет всей жизни?
- Дают – надо брать! Вести себя как мужчина! А не строить из себя немощного «ровесника первого портала», с отсохшим концом.
- Я должен был вас обоих трахнуть?
- Тебе, что, жалко?
- У вас такие понятия, как приличие и стыд, вообще отсутствуют? Каким местом вы думаете?
Послышалось негромкое шипение. Один из дракончиков, лежавший рядом с ложем, угрожающе поднялся, что моментально умерило борин праведный гнев.
- Тем же, каким ты! И не раздувай ноздри, как пирогак. Не забывай, с кем разговариваешь, - предупредила она с угрозой.
- Прости.
- Ладно. После боя мечами не машут. - Поговорка прозвучала двусмысленно.
- Да я видел-то Алину всего пару раз.
- Четыре раза. Как и меня…
- Толана, дай мне, пожалуйста какую-нибудь одежу.
- Ты мне больше без одежды нравишься.
- Так. Хорошо… - Он проглотил обиду. Отныне, чтобы выжить, ему придется терпеть оскорбления. Если он хочет вернуться домой, должен беспрекословно подчиняться этой стерве!
«И ведь нет никакой гарантии, что меня не убьют, и, что я, в конце концов, выберусь из этого ада».
- А где я буду спать?
- Где-нибудь, на моей половине. – Ее неширокий жест охватывал большой двухуровневый зал. - Или хочешь на мужской, с Горо и урусами? В дежурке.
- Нет! – Ему отнюдь не импонировала идея, обретаться бок о бок с людьми, которые говорили на другом языке и мастерски владели приемами боя, кроме того, подвергли унизительному досмотру и знали о том, в каком статусе он здесь находится. - Лучше здесь, где-нибудь…
- Грогия принимает тебя под свой камень. - Толана протянула к нему руку и произнесла обычную для таких случаев формулу, но без намека на торжественность момента в голосе.
- Что это значит?
- Я беру под свою защиту. Но ты должен знать порядок, правила… Это облегчит твою жизнь.
- Внутренний устав? – Он приготовился услышать нечто чрезвычайно неприятное.
- Первое: при посторонних не смей приближаться ко мне, если я не разрешу или не позову тебя, - сухим деловым тоном начала она. - Не забывай, что здесь у тебя нет никаких прав. Ты - пришелец и чужак. Свои чувства держи при себе. Второе: не вмешивайся в мои дела, чтобы не случилось. Ты будешь судить обо всем по меркам своего мира, и ошибешься. С любой ситуацией я могу справиться, без твоей помощи. Третье: не задирай моих ближних воинов, а то запросто лишишься башки. Четвертое: ничего от меня не требуй, не выдвигай мне никаких условий. Я не потерплю никаких приказов. Здесь всем и всеми распоряжаюсь я. Пятое: никому, кроме меня, не верь. – Она внимательно и вопросительно посмотрела на него. - Всё понятно?
- Вполне. Проще говоря, я не должен встревать в твои дела, высовываться, и уж тем более, выпендриваться.
Резюме вызвало у жрицы улыбку.
- Лучше не скажешь! Теперь о другом.
«Ну вот! - Борис тяжело вздохнул и возвел глаза к потолку. - Дошло до секса. Сейчас она так же по пунктиками разложит, сколько раз на дню, по сколько часов и каким образом, я должен буду ее трахать».
От стыда и бессильной ярости он снова начал краснеть.
- Ты уже понял… Конис Грокки прислал тебя мне, как раба любви.
- Раба любви? – Он, конечно, знал о своем предназначении – в смысле, чего конкретно от него требуется, - но, чтобы, вот так, вслух произнесли слова, которыми он назывался…
- Да. Любовника, который должен меня ублажать. Я бы с удовольствием села тебе на лицо…
- Осподя! Только не это, - с испугом и отвращением воскликнул он. Для него это было самое худшее в сексе.
- Да что ж у вас тут, за обычаи такие! Варварские!
- Разве тебя не посвятили?
- В смысле? Мне никто не садился на лицо! Я бы это запомнил.
- Какое упущение! – С явной издевкой она покачала головой. – Впрочем, конис Грокки пленил тебя не для своих женщин, а подарил мне… А я пока не собираюсь ни с кем делиться тобой.
- Делиться? - Должно быть, у него на лице отразилось нечто такое, что жрица сжалилась над ним.
- Так и быть, я не стану обращать тебя, не буду совершать обряд. Я не собираюсь тебя насиловать. Хотя могла бы… - Она хохотнула - подобная идея развеселила ее.
- Не сомневаюсь, - проворчал он и зажмурился, вспомнив организованный Грокки «спектакль».
- Я хочу испытать твою мужскую силу, - призналась она, но без кокетства и страсти.
- А если я откажусь? – Он должен был это спросить!
- Много о себе думаешь. Ты совсем не понимаешь, кто я, какое положение в обществе занимаю, и плохо представляешь, в каком положении находишься ты. Ты не знаешь об отношениях между мужчинами и женщинами в нашем мире, далек от наших обычаев. Я подожду, пока ты немного освоишься, - продолжила она ровным голосом, словно читала инструкцию по эксплуатации утюга или стиральной машины. – Не буду тебя торопить, проявлю снисходительность и терпение. Чувствую, что сейчас ты готов меня убить. Ты оказался в чужом мире… Попав в Мицфэрэн, ты испытал сильное потрясение. Тебе надо осмотреться, привыкнуть немного. Но чем быстрее у тебя на меня встанет, тем лучше.
- Нет. Я так не смогу, - прошептал Борис.
- Будь проще. Ты придаешь какое-то особое значение любви. Понимаю, что тебя так воспитали, вбили в голову установления - что хорошо, что плохо, что правильно, что неправильно, что есть добро, что зло. Вдобавок, ты придумал для себя какие-то дурацкие принципы.
- Не дурацкие! А высоконравственные.
- Какая разница! В Пфефике забудь о них. Ты можешь не считать себя рабом любви, но, согласись, сейчас ты полностью зависишь от меня. Твоя жизнь в моих руках.
Да! К огромному бориному сожалению, эта стервозная баба, была хозяйкой положения, и могла диктовать свои условия. Что и делала, в ненавязчивой форме.
- Ступень я прошла, больше не воздерживаюсь… В этот раз, нам не мешает третий. Я свободна в выборе любовника.
«Только любовник несвободен… Он – раб!»
Она не уговаривала - просто перечисляла факты. Изъяснялась она доходчиво, и грамотно обосновала все свои доводы. Возразить ей было трудно, более того - невозможно.
- Для тебя это так важно, чтобы я тебя… трахнул?
- Раз судьба снова свела нас, и под моим камнем, ты дашь мне свою любовь. Я ХОЧУ ТЕБЯ!
- Дело в не самом… процессе, а в его символизме? Таким образом, ты хочешь меня наказать за то, что я тебя… тогда отверг, да?
Она смерила его внимательным взглядом, но без ненависти и презрения, скорей - с грустью и сочувствием, улыбнулась уголком рта и отрицательно покачала головой.
- Я оказываю тебе честь, позволяя разделить со мной ложе для любви, - высокопарно заявила она.
«Озабоченная сука! Буду отбрыкиваться. Только бы не перестараться, а то ведь, правда, вернет меня этому фиолетовую хрену, Грокки».
Он никогда не позволял бабам помыкать собой, но тут, похоже, придется смириться. Он не мог отказаться, - хуже того! - был обязан подчиниться. Конечно, он может сказать, что у него временное, половое бессилие, что ему отбили яйца. Ложь на некоторое время отсрочит выполнение «рабских» обязанностей, но практически ничего не изменит.
От этих мыслей, да еще от эйфории, началась эрекция. Вдруг, случится так, что он соврет, а член, вот так же, неожиданно встанет, и скрыть это не удастся, ведь на нем ничего кроме плаща нет. Что сделает Толана, если уличит его в обмане?
- Мне надо привыкнуть. - Ему было нужно время, чтобы обдумать стратегию поведения. А там, глядишь, и обнаружится какой-то выход из создавшегося положения…
Толана была привлекательной девушкой, даже когда-то нравилась ему, в его мире… И он тогда, - если б лучший друг не считал эту змеюку своей девушкой, - трахнул бы ее. Еще как, трахнул! Но теперь… Пфефик отбил всякое сексуальное влечение к ней напрочь! Более того, от назначенной роли «раба любви», возникало стойкое отвращение к жрице.
- Хорошо, - согласилась она. – Сказала же, я подожду.
Он заметил, что позади Анны-Толаны происходит нечто странное и подозрительное. Атмосфера начала плавиться, как это бывает во время жары, но в зале царила прохлада, и, значит, условия для подобного природного явления были самыми неподходящими. И «плыло» только в одном месте – прямо за спиной жрицы. Пространство исказилось, возник эффект линзы. Воздух густел, терял прозрачность, окрашивался в бледно-голубой. Обозначившийся овал слабо засветился…
Борис схватил руку Толаны, протянутую к вазе с фруктами.
- Ань, у тебя за спиной призрак, - прошептал он онемевшими губами.
В суеверном оцепенении, он смотрел на фантом, обретающий человеческие очертания. Это была благообразная, старая женщина… с чешуйчатым телом. Нет! Женщина – сверху, змея - снизу.
- Неужели? - Толана удивленно изогнула бровь. – Должно быть, по твою душу.
Бесстрашно оглянувшись, она не испугалась и не завизжала. Можно было подумать, что призраки для нее такое же обыденное явление, как восход и заход солнца, или дождь.
- Что это? - спросил похолодевший Борис.
- Сам сказал… призрак.
Оттого, что эфемерный зооморф или антропоморф появился среди бела дня, он пугал не меньше, чем ночью, и оставался необъяснимым.
Женщина-змея, казалось, танцевала. Ее тело покачивалось, толстый, чешуйчатый хвост находился в постоянном движении, то сворачиваясь в тугую спираль, то рассыпаясь на кольца, раздвигающиеся веером.
Толана поднялась и повернулась к призраку, из головы которого вылетел светящийся сгусток, не очень яркий, но заметный. Поддерживая его ладонями, привидение протянуло его жрице. Склоняя голову, она что-то прошептала, и сияющий шарик, коснувшись ее лба и озарив лицо, исчез.
Карлики, неведомым образом прознавшие о сверхъестественном событии или подглядывавшие из-за гардины, выбежали в зал и с благоговением созерцали чудо.
Летели мгновения. Жрица и зооморф не двигались.
Напряжение понемногу отпускало Бориса, осознавшего, что ему ничего не угрожает, но оставляло после себя легкий озноб и вспотевшие подмышки. Ему казалось, он слышит странную музыку и далекие голоса. Природу этих звуков он мог бы охарактеризовать, как неземную.
Призрачная гостья начала таять. Карлики издали восхищенные возгласы, а Борис перевел дыхание.
Обхватив плечи руками, Толана еще некоторое время задумчиво смотрела на место, где была женщина-змея.
- Они уже знают о тебе, - произнесла она, возвращаясь за стол.
- Кто «они»? Что знают? – Он встрепенулся.
- Знают, что ты у меня. Велели оберегать тебя. Взять под свой камень.
- Ты уже взяла.
- Взяла… Ты появился в Мицфэрэне неслучайно. Грядут перемены. Твое пребывание здесь как-то, – не знаю как, – повлияет на ход событий.
- Это всё тебе призрак… сообщил?
- Сообщил, что «нить судьбы пришельца вплетется в полотно грядущего». Понимай, как хочешь. Я не берусь толковать. Да! Радуйся –  скоро появиться новый портал, ты сможешь вернуться домой. В ближайшее время тебя не убьют…
- Это была твоя прародительница? Имею в виду, твой мифический первопредок? - Он пытался унять взбунтовавшиеся, противоречивые эмоции и разобраться в своих отчаянно путавшихся мыслях. - В принципе, не думаю, что вы произошли от зооморфов, физиологически подобное невозможно, существуют определенные законы развития видов… Вы не могли произойти от не гоминидов! Человекообразных обезьян, в смысле. Хотя… кто вас знает, вы же здесь… После всего, что я увидел, я могу ошибаться и вы… Нет! Вы же – такие же люди, как мы. А человек, по идее, конечная, совершенная, эволюционная форма. Мутации случаются, только, как обратная ступень эволюции человека, под действием внешней и внутренней среды. Хотя у вас здесь, вроде, с экологией и питанием все в порядке.
- Ты про ее хвост? - Она уловила самую суть его околонаучных разглагольствований. – Это очень древняя богиня. Грогия… А мои праматери были обычными людьми, как твои.
- Богиня?
- Моего клана.
- М-м-местное божество? - Новость ошарашила его до заикания. - В смысле, Творец, Создатель, Демиург? Абсолют? Высшее с-создание? И… и… и часто она так появляется?
- Подобное - второй раз, на моей памяти. Боги создали людей, люди придумали себе богов…
- Как придумали? Как придуманный бог может предсказывать?
- Бог? Не знаю… Грогию прислали мудрецы, посредством мысли.
- Телепатия, - разочарованно произнес он.
Вот так, вот, люди теряют жизненные ориентиры! А он-то уже готов был принять веру, в которой боги появляются, как только понадобится их помощь. Ведь насколько упрощено общение с высшими силами! И божьи заповеди никто не посмеет нарушать, потому что, если боги существуют в действительности, то и божья кара – не пустая угроза. Человек сто раз подумает, прежде чем совершить нечто предосудительное, постарается, - не то, что не грешить, - а избегать ситуаций, доводящих до греха.
Не задалось у него с переходом в другую конфессию…
- Мудрецы в Пфалоне не знают, чем от скуки заняться, вот и чудят.
- Ваши мудрецы - ребята с чувством юмора, - осторожно заметил он.
«Это какими же мощными, сверхъестественными способностями обладают «мудрецы»? Телепатия, сама по себе, дар уникальный, экстрасенсорный, но чтобы еще и трехмерные образы транслировать на большие расстояния…»
- Мысли можно увидеть. Разве ты не знаешь?
- Слышал что-то. Значит, богиня – мысли ваших мудрецов… А чем еще могут удивить мудрецы?
- Смотря что, ты считаешь удивительным. Мудрецы предсказывают, советы дают иногда. Изобретают что-нибудь нужное и полезное… время от времени.
- Мудрецы, - задумчиво повторил Борис. И вспомнил о надписи в камере. - Ань, а кто такие мудрецы ГП?
- Мое имя - Толана.
- Извини, Толана, - поправился Борис. - Еще не привык… Что такое ГП?
- Должно быть, гора Пфалон. Как раз в этой горе живут мудрецы и мудрят.
- У них есть портал?
- Нет. Давно нет. Порталы имеют такое свойство - разрушаться и исчезать.
- Гора далеко?
- Не очень, но чтобы попасть туда, надо пересечь земли мауков. Мауки – это люди… - Она призадумалась, прикусив губу, и вспоминая нужное слово. – Скорпионы. Совсем дикие.
- Еще и скорпионы? Блин, рассказать кому – сочтут же за бред сивой кобылы.
- А ты не рассказывай.
- Но как я объясню свое отсутствие?
- Соври что-нибудь. Скажи, что тебя инопланетяне похитили. - Она хохотнула. Шутка, действительно, была удачной.
- Ты ненормальная. Вы здесь все - ненормальные! - Борис констатировал факт.
Она внимательно посмотрела на него.
- На твоем месте, я бы подумала над тем, как тебе, такому нормальному и правильному, среди нас ненормальных, сохранить свое здравомыслие.
Он стиснул зубы и с отчаянием и отвращением подумал о своем ближайшем будущем.
***
- Грогия! - В зале появился «латинос» и заговорил на фыркающе-певучем языке.
- Мне надо на работу, - объяснила жрица и поднялась.
- Молитвы, что ль, читать?
- Вроде того. Я же «Творящая Благо».
- И что? Что это значит? - Он неотступно следовал за ней.
- Принимаю роды, выслушиваю предсмертные исповеди и отпускаю грехи. Делаю операции. Извлекаю стрелы, зашиваю раны. Заговариваю змеиные укусы.
Она обошла гигантское ложе и скользнула за тяжелую, плотную портьеру на стене. Борис вошел следом за ней. В коридоре прямо напротив входа в огромной стенной нише стояло изваяние змееподобной богини. За аркой слева в слабом свете виднелся большой каменный стол, вся остальная площадь, судя по всему, была перегорожена тоже каменными, от пола до потолка, стеллажами, заставленными большими, толстыми фолиантами и всякой фантастической всячиной. Проем с правой стороны за железной дверью-купе служил входом в помещение, напоминавшее современную, научную лабораторию. Впрочем, это была самая настоящая лаборатория или операционная, поскольку имелся подходящий стол и какое-то оборудование. В отличие от темного помещения слева, здесь было много света – на пололке висели квадратные лампы. Как музейные витрины подсвечивались полки, где ровными рядами стояли тонкостенные, стеклянные сосуды с заспиртованными пресмыкающимися - сотня представителей местной фауны, в основном, змеи.
Толана металась между шкафами, извлекая из выдвинутых ящиков баночки и пузырьки и расставляя их на лабораторном столе.
- Ух, ты! - Восхищенно выдохнул он, а вдохнуть забыл.
- А то! Думал, что мы только вчера из пещер вылезли? – Она задумчиво перебирала блестящие инструменты, лежащие в ячейках одного из ящиков.
- Слов нет! Кунсткамера, прям… - Он рассматривал змей, свернутых спиралью, в больших, стеклянных цилиндрах. Отдельные экземпляры нисколько не походили на своих собратьев из бориного мира - этакие чудища с рогами и гривами.
Собрав саквояж, жрица направилась к выходу из лаборатории.
- То они рождаются, то умирают… Ни днем, ни ночью от них нет покоя, - проворчала она и остановилась. Он чуть не налетел на нее. - Не советую выходить, тем более в таком виде. За пределами моего рэфта твоя жизнь стоит не дороже… хвоста дохлой крысы.
- Да понял я, - подавлено произнес он.
Про Пфефик и свой вид Борис все знал.
«А почему бы ей не заняться сексом с ним? – Он проводил взглядом спину «мачо», сопровождавшего жрицу. Он надеялся, что ему все же удастся как-нибудь увильнуть от исполнения «рабских» обязанностей. - Или с блондином… Шикарные же мужики! И контачат они, вроде, нормально, без официоза. Чего она ко мне прилипла-то? Или тут все дело в статусе? Она – жрица, они – воины… А что означала ее загадочная фраза об отношениях между мужчинами и женщинами? Может, здесь женщины считаются неприкасаемыми? И мужчины для своих родственниц пленят «рабов любви»? Жилище опять-таки разделено по гендерному признаку. Ну, зае*бись! Должно быть, действительно, отношения сильно отличаются от принятых… в моем мире…. измерении… в моей параллельной реальности. Бл*! Может, отличаются в корне … И «я боюсь, что жизненная драма может стать трагедией души», как говаривает ма. Черт! Мать волнуется…»
***
После ухода жрицы он бесцельно шлялся по ее владениям, пока случайно не наткнулся на знакомый предмет.
Нет! Это был знаковый, культовый предмет.
В стенной нише стояла деревянная полуметровая статуэтка женщины, которую обвивал змей, представлявшая собой популярный в изобразительном искусстве сюжет библейского грехопадения.
Мифическая праматерь рода людского, - пока безгрешная, чистая помыслами, душой и телом, - еще не принявшая окончательное решение, но уже держащая в руке запретный плод, загадочно улыбалась.
 «Знает Бог, что в день, когда вы вкусите плод, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло…»
Толану композиция, скорее всего, заинтересовала исключительно в виду присутствия в ней Змея…
Если в прежней жизни понятие «лютая ненависть» было для Бориса абстрактным, то Пфефик стал многократным поводом для ее проявления.
«Шурупа бы сюда, в этот Пфефик! Чтобы над ним сначала поиздевались, в тюрьме подержали… А потом его Анечка-Анютка села бы ему на лицо! «Давай познакомимся, давай познакомимся!» Познакомился на свою голову… Да и на мою тоже! Когда вернусь, - если только выберусь отсюда, - все ему расскажу про эту суку! Если не поверит, набью ему морду!»
***
Борис вспомнил летнее кафе на набережной, столики под полосатыми тентами, двух симпатичных девушек, занятых обсуждением и разглядыванием этой самой статуэтки…
В то время Игорь, по прозвищу Шуруп, еще был лучшим бориным другом… Если бы не он тогда, с его жаждой «выпить чего-нибудь холодненького», то не было бы никакого Пфефика! Но вот, ведь втемяшилась ему идея зайти в кафешку…
- Какое красивое у вас произведение искусства, - начал «клеить» девушек Игорек. – Это Роден? Или Челлини? Или, может, сам великий Микеланджело?
- Нет. Это сандаль, - ответила светловолосая.
Она была довольно миловидная. Длинные вьющиеся, светло-русые волосы, серо-голубые глаза. Не «писанная красавица», - внешность неяркая, можно сказать, обычная, - но чем-то она привлекала, и взгляд возвращался к ее лицу, чтобы разгадать тайну этого магического притяжения.
- Сандал, - поправила ее рыжеволосая подруга, которая прямо таки лучилась энергией. У нее был прямой, нагловатый взгляд и дерзкая улыбка.
- Вы ограбили музей? – притворно ужаснулся Игорь. И его вопрос почему-то вызвал у девушек испуг. Они быстро переглянулись. – Вы, что, в самом деле тиснули эту статую? – шепотом удивился он.
- Мы не совершили ничего противозаконного. – Лицо рыженькой окаменело, глаза опасно сузились.
- Мы купили змею в анти-магазине. За углом. - Светленькая и указала куда-то за спину.
- А! В антикварном, наверное?
- Точно! У нас есть чек.
- Странные они какие-то, - шепнул Борис другу.
- Зато симпатичные. И, по ходу, хотят познакомиться с нами поближе.
- Вы из полиции? – в свою очередь поинтересовалась светленькая.
- Боже упаси! Мы с другом здесь просто гуляем. Кстати, меня зовут Игорь, - представился Шуруп. – Моего друга - Борис.
Девушки снова переглянулись, в этот раз, просто молчаливо совещаясь, стоит ли продолжать общение, и пришли согласию, судя по ответу рыженькой.
- Я - Алина, - сказала она. – Мою подругу зовут Толана.
- Толана?
- Анна, - твердо произнесла Толана. Тогда Борис подумал, что Толана - это прозвище, типа «Шурупа».
Оказалось, что девочки не местные, и приехали в их приморский городок по каким-то своим делам, рассказывать о которых наотрез отказались, как и том, откуда прибыли. Впрочем, Игорь особо не настаивал. Он же, в самом деле, не мент, чтобы устанавливать личность, место прописки и допытываться у приезжих о цели их прибытия. Хотя позже стало понятно, что девушки тоже живут у какого-то моря, ибо в беседах звучали сравнения.
В тот вечер они вчетвером гуляли по городу и осматривали достопримечательности. Роль гида взял на себя Шуруп.
- Борь, я пропал, - признался тогда Игорь. – Она просто чудо…
Знакомство продолжилось в ресторане за ужином, который полностью оплатила Анна, объяснив, что не хочет оставаться в долгу. Когда она расплачивалась Борис заметил, что все деньги у нее, рубли и баксы, свернуты трубочкой – нет, не целой пачкой свернуты и обмотаны резинкой, - а каждая купюра по отдельности. Когда она доставал их из сумочки, официант немного офигел.
Вообще, девчонки оказались «башлевыми». Другие девицы приезжали в их курортный город, чтобы зарабатывать, эти же наоборот, тратили. И тратили немало.
В течение всего вечера, Борис ловил влюбленный анин взгляд, но не мог ответить, так как Шуруп попросил, - просто умолял! - не мешать. Мол, он питает к Анне возвышенные чувства. Борис даже не пытался с ним соперничать. Хотя она ему нравилась, он не хотел ссориться из-за нее с другом. Он стал лениво обхаживать Алину, которую воодушевило оказанное ей внимание. Она хихикала и недвусмысленно поглаживала его бедро под столом.
«Истинные джентльмены не тащат девушку в постель в первый день», - то ли успокаивая себя, то ли оправдываясь, сказал потом Игорь, для которого занятия сексом были все равно, что подтягивание на турнике – обычными, регулярными и не отягощенными моральной и смысловой нагрузкой.
Прощаясь поздно вечером, Анна спросила у Бориса номер телефона, но тот перевел стрелки на Игоря. В результате, номерами обменялись Игорь и Алина, потому Анна намедни свой мобильник «посеяла». Или его украли…
Договорились на следующий день пойти на пляж.
Солнечные ванны пришлось отложить на пару часов. Алина по телефону извинилась, сказав, что она с подругой занята важным делом, а именно выбором ковра. Игорь, конечно, набился в консультанты. В итоге вместо одного ковра девушки приобрели четыре, и чтобы не ждать два дня службу доставки, покупки были вывезены на «левой»газели, и раз уж кавалеры вызвались помочь, их использовали в качестве грузчиков.
- У вас городе, что, ковры не продаются? – поинтересовался Борис.
- Почему же? – Анна пожала плечами. – Просто они другие. А красивые ковры у нас стоят намного дороже, чем здесь.
Девушки жили в частном секторе, снимали комнату, с отдельным выходом. Перетащив ковры из газели, Игорь и Борис немало удивись, обнаружив в углу их скромного жилища еще пяток новых, скатанных ковров.
Покончив с «важным делом» и наскоро перекусив в кафе, они отправились на пляж, где Борис впервые увидел цветные татуировки девушек, - необычайно красивые, почти объемные – настоящие произведения искусства. У Толаны - две зеленовато-серебристые змеи. Первая - большая, обвивала талию, и часть ее ромбической морды скрывалась под треугольником пляжных трусиков, другая - спиралью обвивала правое плечо. У Алины были две лисы. Одна, кусающая свой хвост, окольцовывала бедро, а вторая, маленькая пестрела над левой грудью. Лисица на груди, если не улыбалась, то была весьма довольна собой.
- Ух, ты! Где такие делают? - спросил Шуруп.
- Далеко, - уклончиво ответила Алина. – Отсюда не видать.
- На Тайване, что ль?
- Тайване, - ухватилась она за подсказку.
Татуировки заинтересовали не только Бориса и Игоря. На девушек косились и показывали пальцами, как на некую экзотику. Постороннее внимание льстило ребятам и даже вызывало чувство гордости.
Тогда Алина упорно и безуспешно пыталась завладеть вниманием Шурупа, который в свою очередь обхаживал Анну. Анна строила глазки Борису. А Борис хотел Алину, уж больно соблазнительной она казалась в тот день. Но Алина, как назло, даже не смотрела в его сторону, растрачивая свои чары направляла на покорение Шурупа. В общем, каждый играл на своем поле.
Борис как сторона незаинтересованная, то есть не особо старавшаяся кому-либо понравиться, осознавал всю комичность ситуации…
А потом «запиликал» алинин мобильник. Извинившись и сказав, что их срочно вызывают, и больше ничего не объяснив, девушки собрались. Они могли себе позволить уйти просто так, ведь ничем обязаны не были и ничего не обещали... Игорь с Борисом, проводив подруг до дороги и поймав частника, договорились о новом свидании.
Встреча состоялась через день, когда Игорь, наконец, дозвонился до Алины – единственной ниточке, связующей его с Анной. Он аж подпрыгнул от радости. Еще бы! Он же места себе не находил, пока абонент был вне зоны доступа.
Борис видел, как страдает друг. и сочувствовал ему. Доходило до смешного. Шуруп стал рассеянным, мягким, даже каким-то уязвимым, часто бывал застигнут с мечтательным выражением на лице и вздыхающим, как перезревшая девица, которой сделал аванс завидный жених.
Перемены, произошедшие с Игорем, удивляли. Обычно он с наскока очаровывал и соблазнял девчонок, и перетрахал половину микрорайона, и такое же количество девиц из отдыхающих. Легко и непринужденно расставаясь со своей очередной пассией, он немедленно отправлялся на поиски новой «жертвы».
На Анну же Шуруп запал серьезно. Влюбился, как школьник…
Борис был уверен, что если Игорь с ней переспит, то поймет, что она такая же как все. Только, вот, Анютка ни в какую не желала поддаваться. Оставалась неприступной… Для Игорька она была как запретный плод, который, известно же, является сильно желанным.
- Нет, Борь, Анюта не такая, как все, - возражал Игорь. – Да она немного странная… Но в хорошем смысле! Она словно из другого мира. Она загадочная, как инопланетянка. Наверное, Анюта - моя вторая половинка, которую я искал.
Борис лишь сочувственно вздохнул и похлопал друга по спине.
И ведь не прозвенел у него тогда в голове тревожный звоночек!
- У тебя совсем крыша съехала, Шуруп. Не иначе как, ты по-настоящему втюрился… Вон, расплылся как кисель.
- Мне бы с ней наедине остаться, - мечтал друг.
***
Анна упорно отказывалась встретиться с Игорем «тет-а-тет». К себе она не приглашала, потому что квартирная хозяйка запретила приводить гостей, но согласилась сходить куда-нибудь, отдохнуть. «Приду вместе с Алиной» – таково было ее условие. Игорю больше ничего не оставалось, как просить Бориса сопровождать его. В клуб, на танцы. Так решила Анна. Она же оплатила мероприятие.
«А ведь Грокки тоже там был, - подумал Борис, вспоминая ночной клуб. - Это с ним разговаривала лиса Алина».
Тогда Алина ушла за коктейлями и пропала. Борис отправился на ее поиски, предоставив другу возможность побыть наедине с возлюбленной. Возле стойки бара он заметил знакомое коротенькое, красное платье, маячившее ярким пятном… 
Рядом с Алиной терся высокий, импозантный, респектабельного вида, брюнет. Принц драконов, ясное дело, был не в фиолетовом и без доспехов… При борином приближении они отвернулись друг от друга, и сделали вид, что незнакомы, но брюнет как-то странно посмотрел. Его взгляд был не просто любопытный и задержался дольше, чем позволяли правила приличия, словно Борис что-то должен…
***
В ту ночь их компания оттянулась по полной. Дикие пляски на танцполе чередовались распитием спиртного диванчике в уголке. Царила атмосфера оргии, и парфюмерные ароматы уже не забивали запах разгоряченных тел.
Развалившийся на диване Игорь не скрывал стояк, бугрящийся под летними брюками, и жалобно посматривал на Анну. Алина, не носившая нижнего белья, пыталась соблазнить Игоря, отводя коленку в сторону и дразня своим «бутончиком». Анна, откинувшаяся на спинку дивана, призывно поглядывала из-под ресниц на Бориса. Борис же хотел обеих подруг - и нахальную Алину, и томную Анну.
Игорь неуклюже подсел на подлокотник к Анне, но она попросила его вернуться на место. Подогретый спиртным, он не пожелал принять отказ и продолжил ее домогаться, чем все испортил. Девочки посмотрели на часы и заявили, что им пора домой, мол, днем у них важная встреча и хотелось бы немного поспать.
Игорь, подобравшийся к своей цели совсем близко, но так и не добившийся желаемого, мучился еще больше, осунулся. В минуты просветления ума, он просил никому не рассказывать, что сидел в компании двух баб и ни одну из них не трахнул. Как оказалось, он отверг Алину, которая прямым текстом предложила ему свое тело.
Да если бы даже Борис захотел поделился кем-то из знакомых подобной информацией, то зная репутацию Шурупа, все равно никто не поверил бы!
***
Четвертая встреча стала последней.
После пляжа всей компанией они закатились домой к Борису, предки которого были на даче. За тачку, как повелось, платила Анна. На ее же деньги по дороге были куплены шампанское, водка и закуска. «Или мы сами все купим, или никуда не едим», - таково было ее очередное условие.
Вечер провели чудесно. Игорь взялся учить Алину играть в карты, а Анна помогала Борису убрать со стола.
На кухне у мойки она обняла его и прижалась к спине.
- Дай мне свою любовь, - прошептала она.
- Полегче, девушка. - Он расцепил ее руки и повернулся.
- Обычно, я получаю, что хочу.
И тогда Борис сказал то, о чем ему пришлось горько сожалеть здесь, в Пфефике.
- Понимаешь, я придерживаюсь некоторых принципов, нарушив которые перестану себя уважать. Помнишь заповедь? «Не возжелай жену ближнего своего, ни его дом, ни осла…» Игорь – мой лучший друг.
- Какого осла?
- Да это, к слову.
- Игорь мне не нужен.
- Ты - его девушка.
- Я его что? Кто это решил? Он не привлекает меня. Если он не понимает этого, я скажу ему. Я хочу твою любовь. - Анна заглянула в глаза. – Что тебе мешает?
- Во-первых, ты хочешь ему изменить. А, во-вторых, хочешь сделать это со мной.
- Изменить? Нас не связывают никакие клятвы.
- Я не могу предать друга. Шуруп меня не простит. Несмотря на то, что инициатива исходит от тебя.
- Я согласилась встретиться, чтобы увидеть тебя, а не Шурупа. Если он не может смириться  с моим выбором - это его трудности. Пусть решит их сам, как мужчина.
- Как мужчина, он набьет мне морду. – Бориса подобная перспектива почему-то развеселила.
- У тебя очень красивая улыбка, - заметила она. – Это первое, что мне понравилось в тебе.
- Моя улыбка, - повторил он. Да будь она проклята, эта улыбка!
- Будь со мной, пусть всего одну ночь, - тихо сказала она.
- Нет, я не могу. Я даже обнять тебя не могу…
- Из-за Игоря? Или…
Она посмела усомниться в его мужской силе!
- Нет, в плане потенции, у меня все замечательно.
- Ты боишься Шурупа?
«Ну, как объяснить этой дуре, что друг дороже?»
Эх! Если бы мучительные, душевные страдания Игоря от неразделенной любви к Анюте, то Борис быстро и доходчиво объяснил бы ей, что о ней думает. Но тогда Шуруп точно - больше никогда ее не увидит. И кто будет виноват?
«Ну, чего ей стоит трахнуться разок с Шурупом? Он нравится девчонкам. И ее отпетрушит, как надо. Он – половой гигант. Может, она даже влюбится в него в процессе… будет потом бегать за ним, как другие».
- Нет, - произнес Борис. – Не хочу ссориться с другом. Тем более, из-за девушки! Я с ним вообще никогда не ссорился.
- Все однажды делается в первый раз.
- Понимаешь, существуют нормы морали…
- Мораль? - переспросила она, словно слышала слово впервые. - Это правила, которых придерживаются бессильные придурки не способные, установить собственные законы?
- О, подруга… - Он покачал головой. – Ты, случайно, не в джунглях жила?
- Я жила в городе. Правда, не всегда, - на полном серьезе ответила она и прямо спросила. - А разве я не права?
- Блин, совести у тебя нет. – Он неодобрительно покачал головой.
- Совесть - это душевное самоистязание слабовольных людей, не верящих в правильность своих поступков.
Борис некоторое время вдумывался в формулировку, кивнул и уже по-новому взглянул на Анну.
- Какие еще тезисы ты взяла на вооружение?
- Борь, жизнь коротка. Смерть подстерегает человека на каждом шагу. Поэтому надо наслаждаться каждым мгновением. - Она привела последний и самый весомый аргумент и внимательно вгляделась в его лицо в поисках признаки капитуляции, но не увидела ничего, кроме насмешки.
- Знаю! Ты прибыла к нам с другой планеты.
- Да. - Анна отступила всего на шаг, но стала недосягаемо далекой. - И мне, пожалуй, пора обратно.
Она позвала Алину и, пошептавшись, они начали собираться.
Игорь, сбитый с толку теплым и нежным прощанием и тем, что Анна поцеловала его и оставила номер своего нового мобильного, даже не пытался ее задержать. Зато весь засветился от счастья, в надежде, что отныне его отношения с Анютой наладятся.
Анна ушла. Для Игоря она исчезла навсегда…
Борис, естественно, ничего не рассказал о разговоре на кухне, но в тот вечер, после ухода подруг, намекнул Шурупу, что Анна его не достойна, и напрасно он ее идеализирует.
Анино коварство открылось уже на следующий день.
Игорь с обеда принялся ей названивать, но «абонент находился вне зоны доступа». После работы он помчался в частный сектор, где девушки снимали комнату, и хозяйка сообщила, что «девчонки еще утром уехали, следом за «газелью» с ихними коврами», сказали, что уже не вернуться, и она может вселять в комнату других жильцов.
Шуруп, обманутый в лучших чувствах, метался как раненный зверь…
Примерно через неделю, после расставания со своей случайно обретенной и внезапно потерянной «любовью всей жизни», он начал подозревать, что именно Борис виноват в ее исчезновении. Он вспомнил, что в последний вечер они о чем-то разговаривали на кухне, и стал выпытывать подробности. Вспомнил он и анины томные взгляды, адресованные Борису, и заигрывания между ними, отчего в нем взыграла запоздалая ревность.
Борис божился, что между ним и Анной не было никакого флирта, он и в мыслях не держал отбивать девушку у друга, а разговор на кухне носил сугубо светский характер, и не являлся выяснением отношений…  Однако мужская дружба дала трещину.
С тех пор, - хотя Борис и Игорь продолжали делать вид, что относятся друг к другу как прежде, - между ними стояла почти осязаемая тень Анны.
***