Привет

Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно,
Живёшь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
В. Высоцкий
Я здесь.
Люди слились в кипящую разноцветную массу. Музыка… долбит, долбит, долбит - даже мне неудобно. Бегающие туда-сюда огни отражаются на танцующих. Кто-то сверкает, кто-то мерцает, кто-то лоснится... Меня не видно. Не то что бы я незаметен…
Скольжу взглядом по толпе. Вот они – лица: радостные, самозабвенные, пустые, страдающие… Каждая бровь, каждая мысль подхватывают друг друга, соединяясь в мощную истеричную анаконду.
Серые, желтые и розовые редуценты в моем гробу давно уже подохли с голоду… Сколько времени прошло?
Привет, жизнь. Светлая и размакияженная, пугающая и червивая. Я в гости.

Смотрю, возле меня особо никто не задерживается. Холодно? Согласен.
Впереди пустили пар. И пар идет от подмышек. Не хочу туда. Где ты?
Вот хорошенькая, веселая девушка. По ней сходят с ума три человека – и она любит всех троих. Занятно, что один из них – тоже девушка. А вот залитая в кожу жирная кислота. Гримасничает и матерится. Пускай… Где ты?
Вот ты. Ты прекрасна.
Танцуешь, говоришь что-то, смеешься… Прислушиваюсь…  В голове звучит немного:  ты стараешься не думать о сегодняшнем разрыве скоротечных отношений… - и думаешь , что тут все-таки неплохо. Сомневаешься, что действительно стоит вернуться пораньше и сделать задания на завтра…
Ради этого ты осталась? Ради этого старели твои глаза?
Тише! Так…
Обычный день. Ты встаешь, умываешься, ешь, красишься… Тусклые зеленые стены института… Калейдоскоп болтовни… Ага. Что-то не в порядке.  Твое лицо весело слишком часто. Врешь. Конечно…
Куришь, пьешь и спишь. Пусто, да? Иногда плачешь по ночам – сама не знаешь почему. Любишь петь… Красивая песня.
Часто гуляешь одна. Будто ищешь что-то. Ты не помнишь, конечно… Но я знаю, что ты ищешь меня.
Вот и встретились.
Привет.

Первой умерла улыбка. Пару секунд назад она серебрилась и журчала – и утекла, как вода в пустыне утекает в песок.
Потом исчезло тепло в глазах. Потом все уже можно было понять.
Ты посмотрела в мою сторону. Увидела меня? Узнала меня?
Я здесь. Пойдем.

Мы вышли из этого общего цирка Сатаны и Бога. Зима и ночь. Я держу тебя за онемевшую, посиневшую руку. Идем подальше отсюда.
Вездесущие лампочки города постепенно отстают от нас. Ни взгляда, ни слова… Вспоминаешь?
Я никогда не забуду тот день. Солнце выжигало не поспевающий за ним пот. Толпа бурчала и кричала, как забытая на огне похлебка, - но смотрела на меня снизу вверх. Что вообще она мне? Ценна в ней была только ты.
Я удивился тогда, сколько боли может снести твое почти детское личико. Слезы убегали с него. Живое, теплое и мягкое – оно покрывалось железом – и ржавело. Сволочи… 
Последнее:  бу-бу-бу-бу… Бу-бу?
Пол провалился. Захватило дух. Моя шея хрустнула.
Я воспарил на чужой веревке.

Мы пришли. Ты все холодеешь, холодеешь… Тучи закрыли небо. Острый, жесткий ветер бешено распыляет снег, похожий на пепел. Размазывает чернильные струи деревьев.
Устала? Присядь, милая. Вот так. Недалеко замерз голодный зайчик. Свернулся калачиком – и уснул. Опередил тебя.
Из красивых серо-зеленых глаз уходят последние росинки жизни. Появляются – и замерзают. Бессильно шепчешь:
- Господи… Господи…
Черт бы его побрал! Он и так держал тебя здесь слишком долго. Эта искрящаяся мясорубка и есть его чистилище. Конечно, зачем другое?
Ты засыпаешь. Все это закончится, когда я поцелую тебя. Нежно, осторожно – как ребенка на ночь. И твоя свечечка погаснет насовсем.
Но во тьме есть своя красота. Я покажу тебе.