Последний раз

Сосед по лестничной клетке рассказал вчера забавную историю, когда мы вышли покурить. Тридцать лет назад он познакомился со своей женой. Была у них масса препятствий для того, чтобы жить вместе. Родители против, в армию на два года забрали, да по-мелочи. К слову говоря, в те редкие минуты их встреч, которые им удавалось вырывать, творилось нечто невообразимое для них самих. Рвалась одежда, по всему телу синяки, ссадины, царапины. Говорит: "Прямо сожрать друг друга хотели, до того скучали!"

Потом все как-то уладилось, квартира приобрелась, машина накопилась и прочие семейные радости заменили радость близости. Брак, дети, все дела. Стало не по-детски тоскливо жить им. Жена решила брить виски. Сосед ее отговаривает, а она бреет и бреет. Колется во время поцелуев, как моряк. Бесился сосед, мучался, порешили перед соитием ходить вместе бриться, иначе жить невыносимо. Потом сам сосед придумал штуку, как домой придет, начинает орать на нее. Совершенно без повода. Вроде того: «Че ты расселась?» Орет и орет, ничего поделать с собой не может. Всю посуду дома перебили. У жены зрение минус шесть. Так она однажды ушла из дома без очков. Он ее искал на улице часа четыре, не меньше. Снег огромными хлопьями валит, а она в детском саду в соседнем районе сидит на площадке и плачет, не видит, куда идти. Там они первого ребенка зачали.

Потом пошли дети, первый, второй, третий. Третий прожил две недели всего. В роддоме на подоконнике оставили его, простыл. Домой привезли, а он какого-то голубого цвета. Старшие брат с сестренкой смотрят и плачут. Девочка вообще говорить тогда не умела, стоит на коротких ножках и ревет навзрыд. Чувствовали, видимо, что долго не проживет. Со всеми этими делами, да заботами, пропала у них былая страсть. Некогда им было отдавать себя без остатка. После работы под одеяло залезли, помяли друг друга немножко, он на нее навалился и готово. Физиологическая потребность организма, одним словом.

Дети выросли и уехали учиться в другие города. Старший жену себе нашел, внука наплодил. Младшая, она же средняя, со зрением в минус четыре ни одного парня разглядеть не может. Ходит одна, на медичку учится. Дома стало тихо и грустно. Когда надоел телевизор, стали соседи осваивать интернет, обо всех делах своих детей узнавали из соцсетей, потом обсуждали, лезли под одеяло, мяли друг друга немножко, он наваливался на нее, да так и засыпал.

Настал тот день, когда она мнет-мнет, а он лежит, в потолок смотрит и не чувствует ничего. Сначала внимания никакого не обратили, ну, бывает такое, не всякий мужик после тридцати пяти на коне, известное дело. Раз произошел сбой, два, десять - вот они лежат перед сном, и ничего им не хочется. Стены серые, потолок. Тепло. Дом свой, машина, дети взрослые, никаких преград их любви нет – а тоска страшная.

Купили путевки в Крым, на Айпетри залезли. В источниках покупались, на пляже позагорали. Толку никакого. Остыли друг к другу, притерлись, больно гладко все идет, даже проскальзывает. Домой вернулись, разменяли квартиру на две, стали отдельно жить. Сын к матери ездит, дочка к отцу, когда дорогу находит. Полгода промучились, день назначили, готовились страшно. Сосед даже прилив сил почувствовал, шутил с друзьями, будто из плавания вернулся.

Прихожу, говорит, домой, на ней белье дорогое, без слез восторга не взглянешь. Сам надушился, костюм надел. Бокал вина выпили и в кровать. Никакого положительного эффекта. Проплакали всю ночь. Потом неделю смеялись. Стал жить у жены, вторую квартиру сыну отдали, он как раз отучился, переехал с женой обратно. Потом те развелись, стали их внука между собой делить. Сплошной стресс. Остался сын жить там один, скоро и сестра к нему переехала. Мужика-то нет. Живут там, как дураки, иногда внука в гости принимают. А у соседа одна печаль – как бы ему былое-то возвратить, хоть на один денек. Все средства, вроде уже перепробовали.

Была у них дача, а на соседнем участке дед. Так вот, этот дед, узнав об их семейном недуге, пошел в огород, корешок какой-то выкопал и говорит, мол это тебе на последний раз. Ночью будешь, как скакун, а потом хоть ножиком отрезай, да выкидывай, толку не будет более от него. Слишком сильное средство, но верное. Сосед корешок взял, а сам сомневается. С женой посоветовался. Решили день особенный выбрать, оторваться по полной, а там уже трава не расти, все равно помирать скоро. Год проходит, другой, нет подходящего повода. Старик умер, похоронили. Корешок лежит, ждет своего часа.

Вот вчера приходит он домой и объявляет жене, что опухоль оказалась злокачественной, жить месяца три от силы. Начиная с этого дня идет отсчет последних дней и силы стремительно будут покидать немолодой организм. У жены к тому времени самые настоящие бакенбарды отрасли. Сидит, она, как Лермонтов в ссылке и тихонько улыбается. Вроде как повод нашелся, наконец, не увернешься. Сосед и сам радости скрыть не может. Что ему Небытие, когда он любимую жену может удовлетворить сегодня же?

Наряжаться не стали. Заварили, как дед сказал, настояли, разлили в два стакана. Оба выпили и ждут.

- Ведь что интересно. Помню, как в первый раз у меня было. В штанах прямо горит все, полыхает. Каждая складочка на теле женщины живот крутит. Прикоснешься к ней, она аж дрожит. Она дрожит, ты трепещешь. И все кажется, что сорвется вот-вот. Не так что-то пойдет и не получится у вас, а ты потом три дня ходить будешь звенеть на три квартала своими бубенцами. Одежду скинешь с нее и с себя, да как прикоснешься животами – ног не чуешь. Натянутый, как струна, и все сдерживаешь в себе. Чем больше сдерживаешь, тем сильнее вырывается. С возрастом, да с детями-то оно как? Сорвется? Нет. А если сорвется, так ничего, завтра попробуем. Дело-то не хитрое. Праздник какой-то в душе пропал. Не ждешь особо ни прикосновений, ни ласк. Пробовать ничего не хочется. Вроде как на работу пришел, смену отмучался и домой быстрее – на бок и спать. Хорошо все, да не то. Животами стараешься не соприкасаться – неудобство сплошное, да и расслаблен ты, как куль. Перекатываешься по ней, как медведь, а она стонет, да не от удовольствия, а оттого, что дышать трудно. Я как этот корешок принял, совсем по-другому ее увидел. Как тогда, в молодости. Кожа у ней вроде такая же, ничуть не изменилась, грубее стала чуток. Бакенбарды эти еще, помню, не было их вовсе, и как будто не она была. А теперь она, вот вся тут, какая есть. Все боюсь, что сорвется вот-вот, не поможет корешок. Напрягся и ужом так и вьюсь над ней, чтобы не наваливаться, боль не причинить. Да как понеслась. В молодости таких штук не делали. У меня давление подскочило, а я ей по заднице шлёпаю и кричу: «Заза, не ленись, в последний раз и помереть не стыдно!» Заза и не ленилась, кувыркалась, как на олимпийских играх. Скачу и плачу, как говорится. Ой, сынок, дай Бог тебе так в пятьдесят-то лет, хоть один раз повеселиться. Все готов отдать ради такого праздника.

Руку пожал мне и ушел домой вверх по лестнице. Я еще одну покурил, улыбаюсь стою. Вспоминаю, как у меня в первый раз было. Домой захожу, моя Бёрджесса читает. Я ей говорю: «Ну, что, kisa? Может sunn-vynn? Пока мои beitsy не разучились делать dratsing!» Моя хохочет, как полоумная, и спрашивает: «Всю пачку разом скурил?» Шутка за шуткой, оторвались мы за четверых. Лежим, отдыхаем. Поболтать захотелось, я ей начинаю рассказывать, как соседа сверху встретил и он мне такую историю поведал.

Жена меня тревожно осекла, и выдала: Соседа с его женой вчера голыми в кровати обнаружили мертвыми. Завтра хоронить будут. Что примечательного, так это то, что они оба улыбались, глядя прямо в бесконечность.

Февраль 2015 г