Отмщенная

   Я убил Стельникова где-то в одиннадцать часов ночи. Хотя, я точно не уверен. Голова моя тогда не особо соображала, а на время  я не обращал внимания и подавно. Момент убийства мне запомнился лишь частями. Помню, как ударил ублюдка рукоятью пистолета в челюсть, навалился на него и нанес еще несколько ударов в голову. Потом встал, направил дуло на него, сказал что-то шепотом и спустил курок. И еще раз. И еще. И еще. И так до тех пор, пока пятый щелчок не привел меня в чувство.  Наверное, лицо ублюдка превратилось в кашу, потому что вспомнить его в тот момент я никак не могу. Единственное, что приходит в голову, это желтые хризантемы, лежавшие рядом.
   Как бы там ни было, Стельников мертв, моя дочь отмщена. Тогда именно эта мысль и не позволяла мне свалиться в беспамятстве. Еще мне сильно хотелось выпить, и ноги сами потащили меня к ближайшему бару. Шел сильный дождь. Пистолет я спрятал во внутреннем кармане куртки.
   Солист группы «Франц Фердинанд» пел из музыкального автомата: «Вышвырни меня вон!»  Народу было не так много, как я предполагал. Человек пятнадцать, и каждый из них был либо уже  пьян,  либо в нескольких рюмках от этого. Я прошагал к бару, заказал стопку виски и погрузился в пучину воспоминаний.
   Мне сразу предстал образ жены, ревущей мне в пиджак на похоронах нашей дочери. Она прижимала свою голову мне в грудь все сильнее и сильнее, будто пытаясь носом вырыть в ней яму. Глаза ее, как сейчас помню, всячески избегали вида погружающейся под землю Юли. Сам же я глаз спустить с могилы не мог. Моя дочь там, в этой продолговатой коричневой коробке, лежит и ждет своего погребения. Ждет, когда прибудет ее поезд, который унесет ее отсюда прямо на небеса. Удобно ли ей? Может, стоило как-то получше позаботиться о комфорте? А какое на ней платье? Раздражает ли ее стук капель дождя?
- Ваш заказ — мужской баритон вернул меня на землю. Это был бармен.
- Спасибо.
   Я испил пойла залпом и попросил еще. Когда я оглянулся, народу стало еще меньше. Кажется, заведение скоро закроется.
   Когда я заказывал пятую порцию, на соседнем стуле вдруг появилась фигура девчушки лет восемнадцати в, мягко говоря, откровенной одежде. Можно подумать, что то была проститутка или стриптизерша, но я, увы, знал, как выглядят и те, и другие, и та девчушка в эти категории точно не входила.
   Усевшись поудобнее, она заказала стакан воды и одарила меня приветственной улыбкой. Я решил, что это шанс отвлечься.
- Не поздновато ли для ночных похождений? —  начал я.
   По ее виду я понял, что мой вопрос стал для нее неожиданностью. Но неуверенность на ее лице быстро исчезла.
- А не поздновато ли женатому мужчине пить виски в баре? — игриво парировала она, бросив взгляд на мое обручальное кольцо.
- Поверь, большинство ночных посетителей баров — женатые мужчины. Так что, нет, не поздновато — я прикончил остаток виски и решил, что на сегодня пойла хватит.
- Неужели женушки вас настолько достают, что вы при первой же возможности капитулируете в пивнушку?
- Ты даже не представляешь, насколько.
- И для чего тогда вообще жениться? — девчушка прикончила воду и вытерла ладошкой рот.
- Ну... — я повертел обручальное кольцо на пальце — Наверное, чтобы потом можно было вот так сидеть в баре и обсуждать это в приятной компании.
   Мой мелкий невольный флирт не произвел на нее впечатления, что она показала своим насмешливым фырканьем.
- Странные вы, мужики.
- Мы? И много ли ты мужиков на своем веку повидала?
- Одного тебя мне вполне достаточно, чтобы сделать выводы.
   Я понял, что разговор заходит в тупик, поэтому решил сменить тему, предварительно предложив угостить девчушку.
- Клюквенный сок, пожалуйста.
- Не пьешь значит? — спросил я, сделав бармену соответствующий жест.
- Пью, конечно. Просто Сейчас как-то не хочется.
   Через несколько секунд бармен принес заказ, а я продолжил разговор.
- И все же, что ты делаешь в баре в такое позднее время?
- У меня...у меня проблемы с домашними — она сделала через соломинку пару глотков — Ничего такого, просто кое-кто ведет себя, как последний козел.
- Отец?
- Отец.
- Знаешь, отцам не так просто, как порой кажется — я взял салфетку и начал складывать из нее бумажного журавля. Помню, этому меня научила Юля.
- Чушь — отрезала она. В ее голосе проскользнула нотка злобы — Нет ничего сверхъестественного в том, чтобы просто прийти на день рождения своей дочери и поздравить ее. Для этого не надо быть каким-то особенным или обладать сверхчеловеческими качествами. Единственное, что нужно, это отцовская любовь к дочери, не более того. Но даже этого у моего ублюдка нет.
   Голос ее звучал твердо и спокойно. Не похоже было, что она истерит. Эдакий шепот души. Продолжая складывать журавля, я спросил:
- Может, у него какие-то проблемы?
- Да нет у него никаких проблем. Он сегодня даже не позвонил.
- Что так же может быть следствием появившихся проблем — улыбнулся я — Не стоит судить своего старика за зря. Потом, возможно, придется жалеть об этом.
   По ее взгляду я понял, что мне удалось заставить ее задуматься.
   Над нами нависла тишина. Она попивала свой сок, а я, закончив складывать одного журавля, принялся за создание второго.
- А что вы здесь делаете? —  вдруг спросила она.
- Пришел поразмышлять.
- Оу... — она задумчиво закивала — Наверное, лучшего места для размышлений в этом городе не найти.
- Это уж точно.
- А у вас есть дети?
- Да — солгал я — Дочь. Вы с ней, наверное, ровесники.
- А как ее зовут?
- Юля.
- Вау! — лицо ее вдруг засияло — Меня тоже зовут Юля.
   На мгновение мне показалось, что я схожу с ума. Хотя, возможно, так оно и было.
- Какое совпадение — я с трудом выдавил улыбку.
- Забавно. Знаете, вы мне даже нравитесь. Уверена, вы куда лучший отец, чем мой.
   Ее слова звучали как похвала. Искрення, исходящая из самой души похвала. И эта похвала в миг обратилась для меня ядом, который в ту же секунду заставил меня соткровенничать.
- На самом деле —  я доделал второго журавля и принялся за третьего — я сказал не совсем правду. Дело в том, что моя дочь уже год как мертва.
   Я понял, что не стоило этого говорить. Был риск разрушить весь наш диалог. К счастью, Юля оказалась не из робкого десятка.
- Мне жаль — отозвалась девушка почти сразу, но так искренне, что она, пожалуй, стала для меня единственным человеком, в чьи сожаления я верю — И как это произошло?
- Несчастный случай на дороге.
- Его посадили?
- Лишь на полгода. Адвокат подал апелляцию и его освободили.
- Вот ублюдок! И где он сейчас?
- Мертв — я доделал последнего журавля и вострил всех троих в ряд — Тоже несчастный случай, насколько я знаю.
- Значит, справедливость все-таки восторжествовала.
- Не думаю, что жизнь моей дочери стоила его жизни. Так что...нет, по мне так справедливость не восторжествовала.
   Алкоголь начал давать о себе знать, и я понял, что мой тон принял грубый оттенок. Благо, Юлю это ничуть не отпугнуло.
- Знаете, я вас, кажется, понимаю. Мой старик тоже  год назад насмерть сбил какую-то девочку. Подробностей я не знаю, но, кажется, там она была виновата. Мы с мамой были типа свидетелями защиты. Его адвокат показал нам записи с камер наблюдения. Так вот на них было видно, что та девчонка сама выбежала на красный свет, да еще и не в положенном месте. Уверена, если бы папа и успел затормозить, то водитель справа точно бы не отреагировал. Поняв это, суд решил отпустить старика и снять с него обвинения. Помню, каким веселым он тогда вернулся домой. Даже мои любимые желтые хризантемы купил.
   Я слушал ее, вникал в каждое ее слово, и с каждым этим словом все отчетливее понимал, о ком идет речь. Ком застрял у меня в горле. Желтые хризантемы. Такие же, как и те, что лежали рядом с ним. Я наконец вспомнил то месиво, в которое я, животное, превратил его лицо. Влага выступила на моих глазах.
- Эй. Эй, вы что, плачете? — она достала платок из кармана и вытерла слезы — Вы чего? Прям как маленький.
- Прости меня — это все, что я мог из себя выдавить — Прости. Прости, пожалуйста. Прости.
- Да что случилось?
   Глаза мои обратили свой взор на стоящих в ряд журавлей. Помню, как Юля учила меня складывать их.
- Я убил твоего отца, Юля — я посмотрел на нее — Я убил твоего отца.
   Прежний, привычный для меня оптимизм исчез с ее лица, оставив вместо себя выражение непонимания. Она смотрела на меня, как на психа.
- Вы пьяны? Сколько вы уже выпили? Бармен, сколько он уже выпил?
- Прости меня! Прости — руки невольно потянулись к ее лицу. Она оттяпнула назад, в глазах ее легко читался испуг.
   Тут дверь бара отворилась. В помещение ввалился молодой парень в кожаной куртке.
- Юля! Стельникова! Где ты шатаешься? Идем, нас уже все ребята заждались!
   Задержав на мне взгляд, Юля быстро встала и, пробурчав что-то оскорбительное, покинула бар.
   Я попросил бармена налить мне клюквенного сока. Покончив с ним, я вытащил пистолет и положил его рядом с пустым стаканом. Бармен, увидев оружие, потянулся под стойку, где у него наверняка лежало что-то тяжелое.
- Нет нужды — улыбнулся я, посмотрев на него через пелену слез на глазах — Я этим не воспользуюсь.
   На улице послышались гудки полицейских сирен и рев двигателей. Кто-то орал в мегафон, щелчки автоматов ударили в уши. Я расплатился с барменом, взял пистолет и, потянув затвор, пошагал к выходу. Уже представляю, как завтра он будет рассказывать своим посетителям историю обо мне. Чтож, я не против такой популярности.